Добрым словом и пистолетом

Джен ожидала записки или, на худой конец, звонка на работу – в доме телефонного чуда техники не имелось – но мистер Суарас явился лично. И просидел почти час, не отказавшись от двух кружек чая, остатков домашней выпечки и приятного общения.

Вначале говорил по делу.

Коллеги Миранды Джонсон, как один, рассказали одинаковую хронологию событий: скандальный визит миссис Ллойд и беседа на повышенных тонах, разбивание злополучного конверта, феерический уход. По словам секретарей, мисс Джонсон посидела какое-то время молча, не реагируя на красноречивые взгляды коллег, затем открыла регистрационную книгу, чтобы продолжить работу. Начала что-то писать, и вдруг полыхнула белым огнём, захрипела, с трудом вскочила из-за стола, но успела сделать только два шага. На третий упала и рассыпалась. Даже ручку из пальцев не выпустила. Обледенение оказалось мгновенным, такого не добиться никак, кроме как магией.

Главный вопрос встал о том, чья именно эта магия. Разумеется, подозрения пали на миссис Ллойд. Из управления её отпустили лишь под подписку о невыезде и поручительство мужа, не последнего человека в обществе в целом и в уголовном розыске в частности. На место вызвали судмагэксперта, который и сделал заключение. Магическая аура, оставшаяся на теле Миранды Джонсон, принадлежала миссис Ллойд.

Для суда сомнений не оставалось.

– Суд уже был? – поразилась Джен. – Так скоро? И Джон мне ничего не сказал?

– Предварительное слушание назначили на пятницу, – покачал головой Хосе. Накрыл смуглой ладонью её холодные пальцы. – Мисс Эвергрин, прогноз мрачный. Джон не хочет, чтобы вы присутствовали в зале суда. Он просил, чтобы вы оставались дома. Сказал, что едва ли будет во вменяемом состоянии, чтобы даже поздороваться с вами.

– Я понимаю, – тихо согласилась Джен. Слабо шевельнула пальцами, но Суарас не спешил убирать горячую ладонь. – Джон всегда переживал боль в одиночестве. Чужая поддержка лишь выбивала его из колеи. Но… на меня он мог бы положиться.

– Я в этом уверен, – согласился Хосе. – Вы потрясающая, мисс Эвергрин.

– Не думала, что у судмагэкспертизы есть способы определить магическую ауру на мертвецах, – увела разговор в сторону Джен, высвободив-таки ладонь. Хосе вздохнул и цапнул ещё одно печенье. – Всё так продвинулось в научном мире… А я ничего не знаю за пределами психиатрии.

– Заключение дал менталист, – пожал плечами Хосе. – А они вроде не ошибаются.

– Менталист? – удивилась Джен. – Кто?

– Доктор Константин Вольф, – заливая печенье чаем, откликнулся Суарас. – Он из слабых менталистов, видит только следы чужой магической ауры, а также доказывает её наличие научно. Ну там, собирает крупицы льда, добавляет какие-то реагенты, и они светятся определенным цветом. Потом берёт кровь у подозреваемых, проделывает то же самое, ну и показатели должны совпасть…

– Просто, как и всё гениальное, – восхитилась Джен. – Это недавняя разработка?

– Джон упомянул, что метод разработан доктором Вольфом лично, в сотрудничестве с профессором Зборовским. Ну, тем самым, который ошейники для магов изобрёл, – поморщился Хосе. – Изобретатель хре… хр… хронический…

– Профессором Зборовским? – нахмурилась Джен.

– Знаете его? – живо поинтересовался Хосе.

– Профессор Присли, у которого я работаю, знает. Они друг друга терпеть не могут. Уж по крайней мере, – поправилась Джен, – профессор Присли его терпеть не может. Думаю, это профессиональная зависть. Ян Зборовский – великий человек. И ошейники для магов – нужная вещь…

– Для заключённых – вполне, – сухо согласился Хосе. – Но я как-то испробовал на себе… Пока носишь, ощущение, будто тебе кошки в глотку насрали. Много, много долбаных кошек. И магия, само собой, не подчиняется. Если попытаешься – дикая изжога обеспечена. Или понос, это уж как повезёт. А у некоторых, как я слышал, кровь из ушей хлещет…

– Вы – маг, мистер Суарас? – улыбнулась Джен.

Ассистент брата подбоченился.

– И великолепный, смею доложить!

– Но ваша стихия – не воздух с водой, – догадалась Джен. – Вы…

– Огонь! – выпятил грудь смуглый переселенец из южных стран. – Чистый, словно пламя чистилища! И такой же непредсказуемый, – тут же честно признал Суарас. Задумался и вздохнул. – Я – паршивый маг, мисс Эвергрин. Стараюсь не использовать собственные силы, это обычно дорого обходится окружающим. Зато я прекрасный друг, – оживился Хосе. – Великолепно готовлю, романтично ухаживаю и женщин на руках ношу!

Джен рассмеялась, упорно не замечая навязчивых намёков.

– Повезло женщинам, – мягко согласилась она. – Спасибо за вечер, мистер Суарас. Будем надеяться, что завтра на слушании Эвелин повезёт. Я не верю, что это сделала она. Иначе зачем эта прилюдная ссора?

– Вот и Джон считает так же, – посерьёзнел Хосе. – Только никто не станет слушать супруга обвиняемой, мисс Эвергрин. Даже если он – старший инспектор уголовного розыска.

Джен переживала, что Хосе Суарас прав. Даже сейчас, помешивая рис и поглядывая на духовку, где подходила ароматная выпечка, переживала. Предварительное слушание должно было закончиться ещё до обеда, но брат до сих пор не дал о себе знать. Видимо, снова придётся обращаться к Хосе…

Хриплая трель звонка выдернула из тревожных мыслей. Джен выключила газовую горелку, наспех вытерла руки полотенцем и поспешила в узкую прихожую. Так же спешно пригладила волосы, мельком глянув в зеркало, и посмотрела в глазок.

В следующий же миг она провернула щеколду, распахивая дверь настежь.

– Джон, – выдохнула она.

Брат стоял под дождём без зонта, позволяя косым каплям хлестать по промокшей шляпе и распахнутому, обвисшему плащу. Лицо Джона Ллойда было страшным, и Джен не стала задавать вопросов. Шагнув наружу, под дождь, она ухватила брата за локоть и потянула внутрь.

Джон подчинился.

И ни слова не проронил, ни когда Джен торопливо содрала с него мокрый плащ в тесной прихожей, ни когда отправила мокрую шляпу в корзину для сушки. Туфли брат снял сам, пяткой о носок, и нетвёрдым шагом направился вслед за Джен в крохотную гостиную, к ещё нерастопленному камину. Беспомощно остановился посреди комнаты, не поддаваясь на мягкие увещевания Джен. И наконец судорожно выдохнул, съёживаясь и закрывая лицо руками. Вода стекала с промокших брюк, отворота рубашки и пиджака, срывалась каплями с влажных смоляных волос. Но Джон Ллойд дрожал не поэтому.

– Они считают её виновной, Джен, – глухо простонал в ладони брат. – Суд назначен лишь с целью определить меру наказания. Прокурор намерен довести дело до… они хотят… Высшая мера, Джен… Применение магии стихий против человека – это высшая мера…

Джен помолчала, пока брат судорожно дышал в ладони, стоя посреди маленькой гостиной. Джон был красивым мужчиной. Высокий, стройный, с тонкой талией и широкими плечами – мечта всех юных леди и девиц из семей попроще. Даже спустя столько лет брат не растерял ни статности, ни энергичности, ни чисто ллойдовского шарма. Вот только отчаяние, глухое и страшное, казалось незнакомым.

Джен не помнила, чтобы Джон хоть когда-либо расстраивался настолько, чтобы выказать прилюдную слабость. Кто знал брата плохо, считали его хладнокровным и бесчувственным; Джен знала, что всё ровно наоборот. И холодность как щит от чужих игл, и показная бесчувственность лишь затем, чтобы не использовали в собственных интересах. В иных кругах лучше прослыть бессердечным эгоистом, чем романтичным добряком.

– Меня отстранили от дела, – медленно отнимая руки от лица, выдохнул Джон. Чёрные глаза, любимые и родные, оказались влажными и больными, а смотрел брат по-прежнему сквозь неё. – Гиббс отправил в отпуск. Я не имею права ставить подпись на документах по делу. Я даже как свидетель несостоятелен. Я – лицо заинтересованное…

Джен шагнула к камину и молча засунула промасленный клочок бумаги под щепки. Чиркнула спичкой.

– Представляешь, они думают, что это Эвелин!

Огонь занялся, затрещал вкусными щепками в оживившемся камине.

– Её прямо оттуда… из зала… Застегнули ошейник… как преступнице! А я ничего, ничего не мог сделать! Я её глаза до сих пор вижу… Это не она, Джен!

Джен не обернулась, подсовывая полено в камин. Разворошила уголья, аккуратно прикрывая дверцу. В комнате стало значительно уютнее, а спустя считанные минуты – станет ещё и теплее.

– Прокурор предвзят, – судорожно сглотнув, выдохнул Джон, не дождавшись отклика от сестры. – Все знают, что его покрывает оппонент отца, Рэймонд Равен. В интересах Равена использовать любую возможность, только чтобы подмочить репутацию отцу перед выборами. И плевать ему, что они отправляют невинную женщину на электрический стул! Для них она никто… ирландка… бунтарка… не нашего круга…

Джон крупно дрожал, не то холода, не то от злого возбуждения, но безропотно позволил Джен стянуть с себя вначале мокрый пиджак, а следом – смятую рубашку. Даже не заметил, как сестра расстегнула пуговицы, одну за другой, и потянула тонкую ткань вниз.

– Ответственным назначили Адама Кёстера, моего подчинённого, – мёртво продолжал брат. – Но опыта у него меньше, а времени у нас в обрез. Неделя, Джен… всего неделя! Они сошли с ума, все протоколы полетели к дьяволу! Прокурор честно отрабатывает деньги Равена… Мне не к кому больше обратиться, Дженни, – вдруг выдохнул Джон, хватая её за руку. Джен терпеливо подхватила вылетевшую из руки рубашку и подняла на него глаза. – Я здесь человек новый и не все рады моему назначению. Помощи ждать неоткуда, всего несколько друзей… Помоги мне, Дженни! Ты видишь то, чего не вижу я. Ты чувствуешь, если человек лжёт. Ты ловишь оттенки эмоций, ты… любому развяжешь язык! Я… сам себя сейчас не слышу… Это всё ты! Твоя способность влиять на чувства, эмоции…

– Джон, – мягко прервала Джен. – Я не могу влиять на менталистов. Иначе давно бы… убедила отца быть к тебе помягче.

– Я сам не знаю, чего жду от тебя, Дженни, – помолчав секунду, тяжело признался Джон. – Но мне понадобится голос разума в случае, если я зайду слишком далеко. А я готов зайти так далеко, как только потребуется, чтобы помочь Эвелин.

Джен молча отвернулась, развешивая рубашку и пиджак брата над камином. Прошла к старинному комоду, занимавшему почти всю стену, открыла один из ящиков. Протянула полотенце Джону. Удержала, когда брат потянул его на себя.

– Ты так её любишь, Джонни?

Чёрные глаза брата, раненые, уставшие, так близко. И лицо, родное и чужое одновременно. Они не виделись всего четыре года – такой пустяк и целая вечность. Многое изменилось, хотя Джен даже не спрашивала. Просто у Джона на груди раньше не было этих шрамов. Спина брата оказалась буквально исполосована, но самым страшным казался круглый шрам у печени. Точный колющий удар. Почти верная смерть…

– Я люблю её, Джен, – тихо и надтреснуто ответил Джон Ллойд. – Ты даже не представляешь, насколько. Я… никогда не думал, что найду женщину, которая… понимает. Кроме тебя, сестрёнка, – грустно усмехнулся Джон. – Эвелин совершенно точно не нужен мой титул, деньги или статус. Это… долгая история, и…

Джен отпустила полотенце, позволяя брату спрятать в нём лицо. Волосы Джона ещё были влажными, а одежде, чтобы высохнуть, понадобится вся ночь, не меньше.

– Надевай, – Джен ткнула в брата толстым халатом. – А брюки сними и повесь вот тут, рядом с пиджаком. Ты же не собирался домой в таком состоянии?

Да и нечего брату там делать, в одиночестве. Слоняться по дому, в котором всё напоминает Эвелин, вдыхать её запах и сходить с ума от бездействия. Диван в гостиной, конечно, не предел мечтаний, но ночь скоротать сгодится. А что узкий, так и Джон стройный. Уместится.

– Треснет, – брат совсем не по-лордовски шмыгнул носом и смахнул последние капли с лица. – Но, полагаю, мужской одежды у тебя нет?

– Надевай, что дают, – нахмурилась Джен. – И проходи на кухню. Ужин как раз готов.

– Дженни, – брат снова поймал её за руку, заглянул в глаза. – Ты поможешь? Эвелин невиновна! И у меня всего неделя, чтобы это доказать. Мне пригодится любая помощь. И я не доверяю никому, кроме тебя. Проклятый город меня ненавидит…

– Вовсе нет, – возразила Джен. – Просто ты многим стоишь поперёк горла. Сомнительный герой ирландской войны, занял чужое место в управлении, наследуешь большое состояние, воротишь носом от видных невест и не раскланиваешься перед важными людьми. Чего ты ожидал, Джонни? Мир не прощает подобного упрямства. Можешь, конечно, назвать это несгибаемостью, но по факту – ты просто упрямый мальчишка, Джон Ллойд!

Брат только улыбнулся.

– Значит, поможешь?

Джен вернула улыбку, пожала плечами.

– А как иначе, Джонни? Семья есть семья.

Старший инспектор Ллойд шагнул вперёд, сминая сестру в объятиях. Прижал к ещё влажной груди.

– Вот теперь всё будет хорошо, – выдохнул он, зарываясь носом в каштановые пряди Джен. – Не может быть иначе! Потому что мы снова вместе, Дженни! Как же я скучал, сестрёнка…

– Как в старые добрые времена, верно, Джонни? – тихо рассмеялась Джен. – Помнишь, когда отец только признал меня и забрал в поместье? И тут же бросил на попечении гувернантки. Да и с тобой не особо нежничал… Мы тогда так сблизились, верно? Только ты и я. И рассчитывать больше не на кого…

Джон Ллойд чуть отстранился, с улыбкой рассматривая сестру.

– Это были прекрасные годы! Помню, что радовался, что у меня, неожиданно, появилась сестрёнка. Пусть матери у нас разные, но, думаю, никто из них не возражал бы, узнай, как мы с тобой сдружились. Теперь мы стали старше, Джена. И обросли если не умом, то связями.

– А конкретнее? – уточнила Джен, проходя на кухню. Залезла в шкафчик, выставляя два прибора на стол. Возражали бы или нет их матери – вопрос бесполезный. И леди Ллойд, и мисс Эвергрин, любовница лорда Энтони, давно почили.

– Константин Вольф, судмагэксперт, – отозвался из гостиной брат. – Мой добрый друг. Отправимся к нему с утра. Он сказал, что есть мысли по поводу заключения.

– Он же сам его делал? – удивилась Джен, доставая кружки.

– И остаётся при своём мнении, – подтвердил Джон, проходя на кухню. – Но сказал, что имеет и другие мысли. Мы не могли обсудить это в коридорах суда, но договорились о встрече. И ты…

– Пойду с тобой, – кивнула Джен, присаживаясь за стол. – Семья есть семья.

Подняла голову на вошедшего брата и прыснула со смеху. Гроза ирландских революционеров и старший инспектор уголовного розыска, лорд Джон Ллойд из рода потомственных менталистов выглядел весьма пикантно в её махровом голубом халате. Сама Джен могла бы завернуться в него два раза, и полы халата волочились бы вслед за ней, но Джону тот едва прикрывал колени. И вообще не скрывал широкой, исполосованной шрамами груди.

– Очень смешно, – прохладно отозвался брат, усаживаясь за стол. – А между прочим, могла бы потрудиться и припасти хоть один комплект мужской одежды!

– Прости, пожалуйста, – повинилась Джен. – В следующий раз закажу у портного три комплекта.

– Зачем ещё два? – нахмурился Джон, накладывая себе ароматный плов.

– На случай, если наберёшь вес или похудеешь, – разъяснила Джен. – Ну или если ухажёра на ночь оставлю.

– Я тебе оставлю! – возмутился Джон. Даже жевать перестал. – Дженни, ты не замужем!

– Ты порой хуже, чем отец, – вздохнула Джен. – Из какого века ты выполз, Джонни? Женщины наконец-то получают равные права, а ты…

– А я говорю – пусть получают! Но ты-то здесь причём?

Джен закатила глаза, вздохнула и кивнула на тарелку брата:

– Ешь, пока не остыло.

Джону, разумеется, не понять. На него женщины пачками вешались, вот только брат их с должным умением не замечал. Долг, учёба, дела – всегда на первом месте. Женщины? А что женщины? Успеется…

Успелось.

– Расскажи, как ты познакомился с Эвелин, – попросила Джен, когда с ужином было покончено. Чай в столь поздний час – почти моветон, но зато лучший способ, чтобы развязать язык. Даже без всякой магии. – Ты писал, что она необыкновенная, и я с тобой соглашусь. Эвелин потрясающая и производит яркое впечатление, но всё же? Как вы познакомились?

Джон Ллойд мечтательно улыбнулся, отхлёбывая обжигающий чай из кружки.

– Мы познакомились в Ирландии, – ответил старший инспектор Ллойд. – Я возглавлял британскую разведку и засветился среди местных бандитов. Эвелин О’Рид пыталась меня убить.

ГЛАВА 3. Добрый друг

«Первое впечатление зачастую правдиво».

Константин Вольф

Храм всех святых в Вестминстере находился не слишком далеко от дома Джен: на новеньком служебном «Ситроене» Джона они доехали к месту меньше, чем за час. Пожалуй, если бы Джен всё ещё посещала церковь, она бы познакомилась с храмом гораздо раньше. А заодно и с его викарием, доктором Константином Вольфом. Досадное упущение.

– Служба в субботу короткая, – пояснил Джон, когда они подъезжали к месту. – Константин попросил обождать его внутри, пока он сменит священническое облачение.

– Может, снаружи? – предложила Джен, оглядывая высокое здание церкви в неороманском стиле. Вылезать в промозглую ледяную слякоть не хотелось.

– С каких пор ты предпочитаешь мёрзнуть на холоде, Дженни? – удивился старший инспектор, паркуясь у входа. – Имей в виду, мотор я всё равно заглушу! Продрогнешь за минуту.

– А ты стал жестоким, Джонни, – вздохнула Джен. – Раньше ты снимал пальто, чтобы просто укрыть меня от дождя.

– И сейчас сниму, – смягчился брат. – Сразу, как внутрь зайдём.

– Несносный мальчишка, – нахмурилась Джен, когда старший инспектор легко выскочил из-за руля, захлопывая дверцу.

Прихожане ещё не разошлись и собирались группками, делясь последними новостями за неделю. Часть прихожан всё ещё окружала круглого и добродушного пастора, а несколько человек выстроились к викарию. Помощник пастора оказался невысоким молодым мужчиной, на вид немногим старше Джона. На спокойном невыразительном лице жили только умные глаза, серые и непрозрачные, какие обыкновенно встречаются у людей со стальной волей.

То, что перед ними доктор Константин Вольф, Джен поняла сразу. А доктор Вольф сразу заметил их. Может, потому, что Джон, не скрываясь, помахал рукой, чтобы привлечь внимание.

– Они его вопросами ещё на час задержат, – вздохнула Джен, разглядывая прихожан. Те и впрямь не торопились уходить из уютного храма в неприветливую лондонскую весну.

– Поторопим, – оценив ситуацию, отозвался брат.

– Джонни, ты что творишь! – шёпотом возмутилась Джен, когда невидимая сила подтолкнула прихожан прочь от викария и поближе к выходу. – Остановись сейчас же!

– Я же легонько, – так же шёпотом повинился менталист-телекинетик. – Смотри, Джена, народ даже не понял.

Прихожане и впрямь недоуменно оборачивались, глядя друг на друга и не понимая, откуда взялась толчея. Вроде никто не толкался, но их неотвратимо тянуло к выходу.

– Джон!

– Что? – пожал плечами брат. – Мы не можем ждать до обеда!

– Тебя засудят!

– Если докажут.

– Применение ментальной магии… против людей! И доктор Вольф, раз видит чужую ауру, прекрасно понимает, что сейчас происходит.

Викарий и впрямь понимал. Даже посмотрел поверх голов прихожан прямо на Джона – сурово и укоризненно.

– Я же не с целью навредить. Я с добрыми намерениями, – не отрывая пристального взгляда от недоумевающих прихожан, ещё на полшага сдвинувшихся к двери, пояснил Джон. – У них наверняка уйма дел. И Вольф только спасибо скажет.

– У вас двойные стандарты, старший инспектор, – нахмурилась Джен. – Это так ты работаешь в уголовном розыске?

– Я по-разному работаю, – не стал отпираться бывший разведчик. – И ты знаешь, чем грозит каждая минута промедления.

Джен вздохнула. Знала, конечно. Вот только подобные методы приведут старшего инспектора Ллойда за решётку. Для их отца – позор ещё больший, нежели предъявленные невестке обвинения.

– Перестань, – пихнула брата локтем Джен. – И отойди назад.

Джон нехотя повиновался, пока Джен быстро подходила к группе прихожан. Придвинулась плотнее, так, чтобы касаться локтями ближайших людей. Замерла на миг, впитывая чужие эмоции. Радость, умиротворение… покой, желание делиться…

…И выдохнула, вытесняя их своими.

Спешка… много дел… пора прощаться… скорее, скорее…

Влиять на эмоции толпы немногим сложнее, чем копаться в единственном пациенте. Толпа управляема. Особенно если все стоят близко друг к другу, и волны, расходящиеся от источника, так или иначе коснутся всех. Как лесной пожар.

Если вдуматься, у ментальной магии много общего с магией стихий.

– Жду вас в воскресенье, – улыбнулся викарий, услышав первые спешные прощания.

Джен впервые услышала голос доктора Вольфа – под стать внешности, мягкий и ненавязчивый. Почти усыпляющий.

Слабый менталист – всё равно менталист.

– Впечатляюще, – сдержанно обратился к Джен викарий, когда последний из прихожан спешно покинул храм. – Однако не менее преступно, чем то, что только что провернул ваш брат, мисс Эвергрин.

– Но зато менее грубо, доктор Вольф, – развела руками Джен, не удивляясь осведомлённости викария. – Если вы знаете Джона, то согласитесь, что он не успокоился бы, пока не вышвырнул всех силой.

– Я знаю Джона, – подтвердил Константин Вольф. – Времени на добрые слова и уговоры он действительно не теряет. Но это от нервов, не со зла.

– Поклёп, – припечатал старший инспектор, подходя к другу. – Я могу вовремя остановиться.

– Просто не хочешь, – спокойно согласился викарий. – Ждите здесь. Я скоро.

Доктор Вольф действительно обернулся рекордно быстро, неся в руках медицинскую сумку. Взял благословение у пастора и лёгким шагом направился к ним. Без облачения, в штатском, викарий оказался ещё стройнее и мельче, почти одного роста с Джен.

– Едем за город, – не сбавляя шага, просветил доктор Вольф. – Я покажу мысль наглядно.

Джен предпочла бы перебраться на заднее сидение, но викарий-доктор не дал.

– Хочу на вас полюбоваться, мисс Эвергрин, – без тени улыбки проронил он. – Вы столь разительно отличаетесь от брата, что я затрудняюсь найти сходство. У вас даже аура разная.

– Не выдумывай, – нахмурился Джон, заводя мотор. – Мы оба менталисты. Один отец. У матерей не было магических способностей. Значит, и наследуем одну ауру – от отца.

– Есть оттенки, – помолчав, откликнулся доктор Вольф. – И они имеют значение.

– Видеть следы чужой ауры – ваш единственный дар, мистер Вольф? – полуобернулась Джен.

– Это – и склонность к естественным наукам. У людей это талант, у магов – призвание.

– Как у профессора Зборовского? – улыбнулась Джен.

Гению века, профессору Яну Зборовскому, завидовали лучшие умы Европы. Разумеется, зависть эта проявлялась в узких кругах, потому что простые обыватели не слишком интересовались, кто автор многих полезнейших изобретений.

– Ян – гений, – просто отозвался доктор Вольф. – А я просто хороший специалист.

– Так аура на теле Миранды действительно принадлежала Эвелин?

– Вне всяких сомнений, – тут же отозвался Константин. – Иначе я бы отразил доли вероятности в отчёте. Магия, убившая Миранду Джонсон, принадлежала Эвелин Ллойд. Но это не значит, что Эвелин Ллойд – убийца.

После откровений, какими брат поделился прошлым вечером, Джен уже не была бы так уверена.

– Непроизвольный выпуск магической силы? – несмело предположила она.

Константин Вольф покачал головой.

– Непроизвольное убийство – всё равно убийство, мисс Эвергрин. Нет. Есть и другой способ. Непроверенный и маловероятный, но… полагаю, единственно реальный в данной… непростой ситуации.

– А точнее? – не выдержал Джон.

– А точнее расскажу в чистом поле, – невозмутимо сообщил Константин, откидываясь на сидении. – Потому что следи за дорогой, самоубийца.

Вёл Джон и впрямь нервно, так, что Джен уже тревожно поглядывала на брата. К сожалению, она не могла повлиять на менталиста, а успокоительные остались дома, в аптечке.

Зато когда автомобиль выбрался наконец из хитросплетений лондонских шоссе и вырвался за город, полегчало всем, даже Джону. На просёлочную дорогу брат съехал плавно, явно отдышавшись за время пути.

– Вот тут нормально, – кивнул доктор Вольф, выбираясь из автомобиля.

Джен печально посмотрела на грязь под колёсами и осторожно опустила в неё ноги в весенних ботиночках. Жирный «чавк» она постаралась не услышать.

– Это – последняя разработка Яна, – достав из медицинской сумки маленький шприц с трубочкой, просветил Константин. Руку со шприцем он держал далеко от себя. Даже отошёл подальше от брата с сестрой, поближе к полю. – Сыворотка из крови мага-стихийника. При воздействии реагента даёт максимальный выплеск магической энергии.

– Поясни, – нахмурился Джон.

– Как скажешь, – покладисто согласился доктор Вольф.

А затем щёлкнул чем-то на шприце и тут же со всей силы швырнул его в поле.