Брачная афера, или Целительница в бегах!

Быстро поднявшись, пригладила волосы и направилась на выход. В конце концов, Лима сама виновата, нечего было показывать, где живет, и говорить о том, что мы подружимся. Самое время проверить на прочность нашу дружбу.

Громко постучав, я чуть отступила и, сложив руки за спиной, принялась ждать.

Вскоре послышались шаркающие шаги, кто-то явно шкрябал по полу тапочками. Дверь открылась и на пороге появилась… честно говоря, Лиму я узнала не сразу. Облаченная в тонкий халат цвета фуксии, с ярко-желтым полотенцем на голове и зеленой жижей на лице, она производила неизгладимое впечатление.

– Миранда? – удивилась она, смешно вытаращив глаза.

– Доброе утро, – неуверенно поздоровалась я. – Не отвлекаю?

– Нет. Ты рано, я еще не готова.

– Я заметила. Прости, что помешала, но у тебя нет лишней расчески и, возможно, зубной щетки? Я все отдам.

– Ой, как я сама не догадалась? – ахнула она. – Сейчас посмотрю. Проходи.

Квартирка Лимы имела точно такую же планировку, как и моя, только зеркально отраженную. На этом сходство заканчивалось. Глядя на нее, сразу становилось понятно, что здесь уже давно живут. В воздухе витал аромат свежезаваренного кофе и выпечки. На украшенном кружевной салфеткой столе стояла вазочка с печеньем. На полу лежал пестрый коврик, сбоку которого обнаружились туфли на высоком каблуке. На спинке стула висела пушистая шаль. На разобранной кровати виднелось новое постельное белье с розовыми цветами, сверху были разбросаны разноцветные подушки, а в ногах – пушистый лиловый плед. На окне красовались белый тюль и бирюзовые шторки.

Ярко, конечно. Но мило и уютно. Особенно, если сравнивать с моей комнатой.

– Держи.

Лима вручила мне щетку в полупрозрачной коробке и складную расческу. А еще небольшую коробочку с зубным порошком.

– Тут немного, но тебе хватит. Я уже новую коробку начала, а эту выкидывать собиралась.

– Спасибо.

– Еще что-то нужно? – спросила она.

– Нет, спасибо. Ты и так меня очень сильно выручила, – улыбнулась я.

– Тогда встретимся через полчаса.

Я вернулась в квартиру приводить себя в порядок.

Через полчаса мы с Лимой встретились в коридоре. Она выглядела шикарно: укладка волосок к волоску, аккуратный макияж и алая помада. На ее изящной фигурке прекрасно смотрелся твидовый костюм пыльно-лилового цвета с узкой юбкой чуть ниже колен и коротким пиджаком, который дополняла легкая розовая блузка. На руках короткие белые перчатки. К лацкану пиджака была приколота брошка в виде цветка. На ногах черные туфельки на высоких каблуках, а в руках крохотная сумочка из черной лакированной кожи.

– Готова? – улыбнулась Лима, бросив на меня короткий взгляд.

– Ага, – отозвалась я, оттягивая полы пиджака в стремлении хоть немного разгладить складки на нем.

Рядом с такой красавицей я чувствовала себя бедной родственницей. Отчасти так оно и было, поскольку у меня ничего не имелось, кроме небольшой суммы в кармане.

– У нас есть всего час перед работой, но думаю, мы все успеем.

Сегодня установилась гораздо более приятная погода. Яркое солнышко и безоблачное небо обещали хороший день. Ветра не было. Над головой с громким чириканьем летали птицы. На булыжной мостовой кое-где виднелись лужи, но они не портили общего впечатления.

Лавку Честеров мы заметили издалека. Еще бы, огромная вывеска ярко-желтого цвета с выведенной большими красными буквами надписью «Здесь есть все и только для вас!», мгновенно привлекала к себе внимание. Правда, при ближайшем рассмотрении она оказалась потрескавшейся и немного облезлой, но ничего страшного.

– Помнишь, что я тебе говорила? – шепнула Лима, когда мы подошли ближе.

– Торговаться и еще раз торговаться.

– Именно, – произнесла она, вешая сумочку на изгиб локтя, и первая шагнула в магазин.

Ни за что не взялась бы оценить размер торгового зала, поскольку внутри было столько всего навалено – именно навалено, – что я даже растерялась. На одной полке лежали бруски земляничного мыла, блестящие упаковки чулок и наборы ароматических свеч. На другой грудой валялись домашние тапочки, салфетки и фарфоровые статуэтки полуголых танцовщиц из Адуманских песков. У входа стояли два манекена, одетые в летние воздушные платья, сверху теплые куртки, шарфы, гетры и шапки, а в руках они держали декоративные сумочки и клатч.

– Лимочка, дорогая, какими судьбами? – громко пропела дородная дама с короткими темными волосами, завитыми мелкими кудряшками.

– Знакомьтесь, наша новая целительница, Миранда, – представила меня Лима. – Она прибыла вечера поздно вечером и хочет сделать покупки.

– Мы всегда рады помочь, – широко улыбнулась продавщица, и ее крохотные голубые глазки алчно блеснули. – Что нужно?

– Начнем с самого необходимого, – ответила я. – Зубная щетка и порошок. Шампунь, гель для душа. Мыло. Набор полотенец. Домашние тапочки.

– Сейчас-сейчас, – засуетилась госпожа Честер. – Билли, дорогой, нужна твоя помощь!

Из-за поворота выглянул довольно крупный бритоголовый парень и смущенно улыбнулся.

– Да, мама.

– Госпожа целительница, смотрите какое мыло. Самый модный аромат этого сезона. Роза и миндаль. Всего каких-то восемьсот руглов.

– Грабеж! – тут же воскликнула Лима.

– Это последний писк моды, – мгновенно парировала женщина.

– Сомневаюсь, – улыбнулась я. – Самый модный аромат этого сезона не имеет к этому мылу никакого отношения. И цена этого бруска максимум восемьдесят руглов.

– Да вы что? – ахнула она, хватаясь за сердце. – Где вы видели такие цены? Двести пятьдесят.

– В уважаемых и честных лавках. Сто руглов.

– Вам продавали контрафакт! А это чистый продукт! Сто пятьдесят!

– Не такой уж чистый. Может, стоит проверить срок годности? Девяносто руглов.

– Что?! – Хозяйка лавки побледнела, потом резко покраснела. Я уже начала опасаться, что у нее сердце не выдержит. – Сто! И это моя последняя цена!

– Хорошо, – легко согласилась я, передавая брусок с ароматным мылом Лиме, которая стояла в сторонке, с трудом сдерживая смех. – Продолжим?

Далее следовало сражение за зубную щетку и коробочку с зубным порошком. Судя по цене в полторы тысячи анариев, щетину щетки изготавливали из волоса единорога, а зубной порошок после первого применения должен был сделать зубы не просто белоснежными, а сияющими.

Но после нескольких минут ожесточенного спора, пары капель успокоительных капель в стакане – судя по запаху, успокоительным там было лишь название, остальное очень сильно напоминало довольно крепкий алкогольный напиток, – мы сошли на сумме в девятьсот руглов.

– Я так разорюсь, – делая второй глоток, страдальческим шепотом сообщила госпожа Честер.

Ее сын тут же материализовался рядом и принялся обмахивать матушку пестрым красным веером с нарисованным на нем черным драконом в окружении цветущих деревьев. Хотя она была так же далека от обморока, как и я от фразы «долго и счастливо».

– Сомневаюсь, – улыбнулась я, касаясь одной из сорочек, которые висели на крючке в углу. – Цена?

– Три тысячи и только для вас.

– Тысяча, – покачала я головой, выбирая между лимонно-желтым и карамельно-коричневым.

Судя по бирке, сорочки были безразмерными, что значительно упрощало мне жизнь.

– Это настоящий туриманский шелк! Лучшее качество! Другого такого не найти.

– Это хлопок, – равнодушно отозвалась я. – Причем не самого лучшего качества. И тысяча анариев – максимальная цена.

– Две тысячи, – не сдавалась госпожа Честер.

– Тысяча. И ни тенса больше.

– Это возмутительно!

Я хмыкнула, осмотрелась, взглянула на соседнюю полку и радостно улыбнулась.

– Хорошо, две тысячи. Но плюсом я беру упаковку нижнего белья, – я взяла коробочку с разноцветными трусами и, судя по цифрам на ней, с размером угадала, – те тапочки с помпончиками, расческу и вот тот набор полотенец.

– Да, – с готовностью кивнула она, радуясь сделке, и тут же осеклась: – То есть я хотела сказать нет! Нет!

– Поздно, вы уже согласились, – ухмыльнулась я, складывая вышеупомянутые вещи на прилавок.

Сорочку выбрала карамельно-коричневую. Мне понравился красивый и достаточно необычный цвет.

Дальнейшие покупки прошли в столь же радостном споре. А вот на костюм пришлось разориться. Он состоял из белой блузки в едва заметную тонкую полосочку, бархатного жилета оттенка красного дерева, украшенного золочеными пуговицами, и свободной юбки чуть ниже колен приятного шоколадного цвета. Мало того, что материал был отличный, прошитый специальной магической нитью для устойчивости к стираниям и загрязнениям, так еще и размер мне подошел. Одним словом, идеальная вещь, в которой я очень нуждалась.

– Двенадцать тысяч анариев! – широко улыбаясь, заявила госпожа Честер.

Почти треть всех моих денег. И ведь костюм стоил этих денег… почти.

– Десять.

– Двенадцать.

– Десять.

– Двенадцать! Не уступлю. Этот костюм на вес золота. Редчайшая драгоценность.

– Не сомневаюсь, – кивнула я, а потом поинтересовалась: – И сколько он у вас висит?

Госпожа Честер тут же задумалась, догадавшись, на что я намекаю. Ее крохотные глазки стали еще меньше. Зато ее сын не отличался такой сообразительностью и тут же выдал мать с потрохами:

– Третий год уже.

За что и получил легкий подзатыльник.

– Займись делом, Билли! – прорычала она.

Тот обиженно засопел, надул губы и пробормотал:

– Да, мама.

Парень отошел за угол, а мы с госпожой Честер застыли друг напротив друга.

– Почти три года. Длительный срок. Насколько мне известно, проходимость у вас тут низкая, новеньких почти нет. А костюм имеет размер. Найти еще кого-то, кому он подойдет, будет сложно. Неужели вы хотите упустить возможность продать его? За десять тысяч анариев.

– Умеете вы торговаться, госпожа Миранда, – уважительно протянула госпожа Честер. – Хорошо, будь по-вашему. Десять тысяч анариев. Продано. Билли!

Парень тут же выглянул из-за угла.

– Да, мама.

– Упакуй нашей новой целительнице все покупки. Доставишь ей все сегодня в обед.

– Меня, скорее всего не будет, – неуверенно проговорила я, покосившись на Лиму, которая изучала кружевное бюстье у окна.

– Вещи оставят у двери. У нас нет воров.

«Ну хоть какой-то плюс во всем этом».

Пришла пора рассчитываться. С какой болью я передавала купюры в алчные руки госпожи Честер, не передать словами. Однако что поделать, жить-то надо. И желательно удобно. Оставалось надеяться, что уцелевших после визита в магазин девяти тысяч анариев хватит на продукты и на другие мелкие покупки.

К нам подошла Лима.

– Миранда, прости, но мне пора бежать. Господин Форест ненавидит, когда опаздывают. Ты сама доберешься до лечебницы? Тут недалеко.

– Да. Спасибо.

Прежде чем уйти, я не удержалась и купила еще легкий тюль приятного нежно-лимонного цвета. Он был коротким, воздушный, с зубчатым краем. Госпожа Форест так радовалась большой выручке, что даже не стала торговаться.

– Отдам за шестьсот руглов, – сообщила она, и я согласилась.

Итоговая сумма уменьшилась.

Убрав деньги в карман, я вышла на улицу. Погода стала еще лучше. Солнце светило так, что грозило ослепить прохожих, и унылый городок из камня выглядел уже не таким серым и грустным. Глубоко вздохнув, я зашагала дальше по улице.

Прогулка получилась короткой и довольно интересной. Потому что по пути мне встретилось минимум пять человек. При виде меня они застывали на мгновение, а после замедляли шаг, бросая в мою сторону любопытные взгляды. Я все ждала, что кто-нибудь поздоровается, но все молчали, лишь смотрели и шептались.

Ну и ладно. Зато по пути я обнаружила булочную, молочную лавку и мясную. Вспомнив о том, что так и не позавтракала, я заглянула в каждую и приобрела бутылку молока, полкругляша колбасы и ароматную булку, очень мягкую и теплую.

И снова меня провожали любопытными взглядами, настороженно улыбались мне и желали доброго утра, но не задавали ни единого вопроса.

«Интересно…».

Вскоре показалась лечебница. Здание, в котором она располагалась, мало чем отличалось от остальных: каменное, двухэтажное, с небольшими окнами и старым, давно нуждавшемся в покраске, крыльцом. Над ним висела табличка с надписью «Лечебница. Форт 33»на белом фоне.

Мое новое рабочее место, по крайней мере, на следующие два года.

ГЛАВА 9

Поднявшись на крыльцо, я подошла к железной двери, которая когда-то давно была окрашена в синий цвет, до этого, судя по отвалившимся кускам, в зеленый, а еще раньше в белый. Я даже войти не успела, как стала свидетельницей небольшого скандала.

– А я говор-р-р-рю дай! – низким хриплым голосом требовал мужчина.

Учитывая длинные паузы между словосочетаниями и слегка невнятную речь, он был либо пьян, либо очень болен. Я почему-то не сомневалась в первом варианте.

– А я говорю не дам! – громко и весьма раздраженно ответила обладательница высокого и немного пронзительного голоса.

– Ты не имеешь… пр-пр-р-р-рава мне отказывать!

– Кто? Я? – насмешливо отозвалась она и грозно добавила: – Еще как имею. И отказываю!

– Я буду жаловаться.

– Вперед! Дверь вон там! Жалуйся, кому хочешь! Хоть на большую землю лети! Как у тебя только язык не отсох говорить мне такое!

Поняв, что угрозы не действуют, проситель решил зайти с другой стороны.

– Ну, Бусечка, – забормотал он, – ну, солнышко, ну в последний раз, а?

– Ты мне это уже в сотый раз обещаешь, – пока еще держала оборону женщина. Хотя грозных ноток в ее тоне поубавилось, так что план просителя явно работал.

– В этот р-р-р-раз все, чесслово! Бусечка, ну дай, а? – заискивающий голос стал еще на пару тонов ниже.

– Не дам.

– Ну пож-ж-ж-жалуйста… умираю, Бусечка, – всхлипнул он.

– Не умрешь, – устало заметила она, окончательно успокаиваясь.

– Бес-бес-с-с-с… бессырдо… – коварное слово никак не желало выговариваться правильно, и после нескольких попыток мужчина сдался: —… злая, в общем, ты, Бусечка. Я к тебе всем сердцем, а ты?

– Сердцем, как же… знаю я твое сердце. Тут и речи о нем нету. И что тебе надо, тоже знаю. Так что хватит! Уходи. Чтоб глаза мои тебя не видели! Ишь ты… повадился, жених. И веник свой забери!

«Похоже, самое время зайти, а то так и за подслушиванием поймают».

Я схватилась за ручку и дернула дверь на себя. Сделала шаг вперед и остановилась, наткнувшись на две пары удивленных глаз.

Парочка спорщиков смотрелась крайне занимательно.

Он был невысокого роста, круглый, словно мячик и абсолютно лысый, с большим носом и румяными щеками, в видавшем виды сером костюме в синюю клетку, который напрочь отказывался сходиться на его большом животе. В руках мужчина держал три тощих цветка с поникшими головками.

Она же – эффектная, статная, рослая, с высокий грудью, округлыми бедрами, которые не скрывал старенький белый халатик. Возраст определить было сложно, что-то около сорока, может, чуть больше. Светлые волосы собраны в толстую косу, с помощью множества шпилек уложенную корзинкой на голове. Из-под халатика выглядывала пестрая широкая юбка. На ногах были туфельки на небольшом каблучке.

– Здравствуйте, – произнесла я.

– Ой, здравствуйте, – широко улыбнулась женщина, выходя вперед и пытаясь своим телом загородить растерянного собеседника, который продолжал стоять, сжимая в руках поникшие цветы. – Вы же наша новая целительница?

– Миранда Хоуп. Можно просто Миранда.

– А я Бернадет Уилбон.

«Уилбон? Ага, та самая дама с настойками, о которой мне столько раз говорила Лима».

– До звания целительницы мне далеко, – продолжила она, стараясь аккуратно и максимально незаметно отпихнуть мужчину назад. – Академий не заканчивала, но отучилась в школе знахарок в Мангердии. В данный момент ввиду отсутствия более квалифицированного персонала занимаю должность заведующей лечебницей.

– И эту должность я у вас отбирать не планирую, – поспешно заверила я.

Не стоило начинать знакомство с коллегами угрозой подсиживания. Это могло плохо закончиться.

– Ну что вы, Миранда, я свое место знаю. Наоборот, мы все рады, что к нам наконец-то привезли специалиста. Господин Форест столько лет этого добивался. И вот, наконец, случилось чудо.

И тут подал голос мужчина, который отказывался понимать намеки и даже не пытался незаметно улизнуть, пока Уилбон отвлекала меня:

– Бернадет, ну я это… пойду.

Колобок выглянул из-за ее спины и выжидательно застыл. Сложно описать выражение, с которым она на него посмотрела, но дружелюбия я там не заметила ни капли.

– Это господин Катс. И он уже уходит.

– Я? – растеряно переспросил мужчина и тут же энергично закивал. – Да, ухожу.

От волнения он даже слегка протрезвел. Во всяком случае, язык перестал заплетаться.

– До свидания, господин Катс, – улыбнулась я, отступая чуть в сторону.

– До свидания, госпожа Уилбон, госпожа Хоуп, – раскланялся господин Катс и бочком попятился в сторону двери. – Хорошего вам дня! Всего доброго! Рад встрече!

Он все пятился и пятился и никак не мог мой уйти. А мы молча ждали. И вот наконец-то спасительная дверь. Господин Катс в последний раз раскланялся и сбежал.

– Что ж, – улыбнулась госпожа Уилбон, – давайте я вам все здесь покажу.

– Буду благодарна, – отозвалась я, осторожно осматриваясь.

Здание внутри было… обычным. Крашеные напополам стены: верх белый, нижняя часть зеленая. Полы коричневые, скрипучие. По левую сторону небольшие окна с широкими подоконниками. На них ни единого горшочка с цветами. По правую – ряд одинаковых белых дверей, на которых висели таблички: приемная, процедурная, прачечная, лекарственная, операционная номер один и так далее. Впереди виднелась лестница, которая вела на второй этаж.

– Лечебница у нас старенькая, мы как можем, стараемся поддержать порядок, но сами понимаете… не хватает ресурсов и рук, – пояснила она.

– Понимаю, госпожа Уилбон, – кивнула я.

У меня не имелось никаких претензий. Ни к кому. Разве только к себе, что попала в эту ситуацию.

– Ох, называйте меня Бернадет. Так будет проще, – предложила она и тут же спохватилась: – Но, если вам неудобно, то… в общем, как хотите, так зовите. Вы же теперь тут главная.

Мы медленно двинулись по коридору.

– Я уже сказала, что не собираюсь забирать ваше место. Я новенькая, ничего не знаю. Вы же, насколько я успела понять, работаете здесь долго. Так что оставим все как есть. Так сколько целителей в лечебнице?

– Два.

– Два чего? – не поняла я и переспросила: – Два десятка?

– Два целителя: я и старый Ганк. Есть еще тетушка Талита, она занимается уборкой. Вот, собственно, и все. Вся наша небольшая, но дружная компания. А теперь и вы с нами. Теперь станет намного легче.

– Ну да, – не очень уверенно протянула я.

– Мы далеко от западной границы, так что здесь тихо и спокойно. Сейчас в лечебнице всего три пациента. Малышка Хельга неудачно поскользнулась и сломала ногу. У старого Дугласа шалит сердце. А Томми Шурах отравился, вчера проводили чистку, сегодня собирались отпускать. Давайте начнем нашу небольшую экскурсию? – улыбнулась Бернадет, силясь скрыть неловкость.

Оставив свои пакеты с обедом в приемном кабинете, я отправилась вместе с Бернадет Уилбон изучать свое первое место работы.

Ну что сказать… мне хватило десяти минут, чтобы понять: это конец! Конец мечтам, надеждам, планам и будущему. Впереди меня ждут только неприятности и испытания. Очень много неприятностей и бесчисленное количество испытаний.

И дело было не в обветшалом здании, обшарпанных стенах и дощатом поле, который жалобным скрипом реагировал на каждый шаг. Ремонт можно сделать. Дыры залатать, полы перестелить. Не сразу, конечно, но это не так сложно. Достаточно просто взяться и постепенно все сделать. Но как быть с остальным? Тут обычным ремонтом не отделаешься.

Второй целитель, Ганк, был очень старым. Настолько, что я даже боялась предположить его возраст. Никогда не видела столь пожилого мужчины. Лицо этого сухонького старичка невысокого роста сплошь покрывали морщины. Абсолютно лысая голова казалась чересчур большой для его тоненькой шеи, а маленькие и очень узкие глаза почти скрывались под тяжелыми веками, и было невозможно рассмотреть их цвет. К тому же целитель Ганк был глухим и почти слепым и передвигался с помощью палки, которая громко стучала по деревянному полу.

Мы встретились с ним в палате у одного из пациентов, старика Дугласа, у которого шалило сердце.

– Болит? – громко вопрошал Ганк, проводя ладонями над грудью пациента.

– Нет! – прохрипел тот, морщась.

Прямое магическое воздействие всегда вызывало болезненные ощущения.

– А?

– Нет! – Дуглас как смог повысил голос и тяжело задышал.

– Что? – спросил старый целитель, продолжая водить руками.

– Не болит!

– Ага, значит, болит, – выдал тот. – Ясно…

– Да нет же… не болит! Здоров я! Как бык! – прокричал пациент, краснея то ли от гнева, то ли от натуги. На его высоком лбу выступили крохотные капельки пота.

– Мыть? Нет, дорогой, ты сам себя помой. А я лишь подлечу.

– Да лечи уже, – проскрежетал тот, поняв, что разговаривать бесполезно, все равно целитель его не услышит.

Бернадет поспешно закрыла дверь и, натянуто улыбнувшись, произнесла:

– Не будем ему мешать.

– А вы уверены, что безопасно оставлять его один на один с пациентом? Тем более с больным сердцем? – засомневалась я.

– Совершенно, – бодро заверила она, уводя меня дальше по коридору. – Да, старый Ганк уже довольно пожилой, но зато опытный.

– Он почти глухой.

– Да, он не слышит то, что происходит вокруг, но зато прекрасно чувствует все болезни, отлично умеет лечить руками практически любое заболевание.

– И слепой, – не унималась я, вспомнив палку, которую видела рядом со стариком.

– Зато у него отлично развит внутренний взор, – не сдавалась Бернадет. – А для целителя это очень важно.

– Его просто некем заменить, так? – догадалась я.

Она вздохнула, но ничего не ответила. А что тут говорить, когда и так все понятно?

В больнице отсутствовали все современные приборы и аппараты для восстановительного лечения и реабилитации. Те, что я обнаружила в одном из просторных залов первого этажа, произвели еще до рождения моих родителей. Старые, скрипучие, они больше походили на орудия пыток, чем лечения. Кое-что я видела лишь на картинках, настолько раритетными они были.

– Зато все работает, – с гордостью произнесла Бернадет. – Хотите покажу?

И шагнула к огромному ящику метра два в высоту и метра три в ширину. Из его бока торчали какие-то провода, перекрученные несколькими слоями изоленты, а на полу лежали пару винтиков и шайба. Я даже думать не хотела, откуда это вывалилось.

– Спасибо, – поспешно проговорила я. – В другой раз.

Следующим неприятным открытием стало отсутствие жизненно необходимых лекарств и зелий. В шкафчиках под замком можно сказать царила пустота. Там нашлись микстуры от кашля, сиропы от головной боли, настойки от запора и так далее. Но ничего кровоостанавливающего, сильно регенеративного и максимально обезболивающего. Да у нас в академии в учебных аудиториях и то зелий было больше!

– Так как форт находится очень далеко от границы, – пояснила Бернадет, заметив мой взгляд, – то необходимости в сложных зельях нет. Лишь самое простое и распространенное.

– Я понимаю, что форт находится далеко и нет тяжелых раненых, но… – у меня даже слова подходящие не сразу нашлись. Я так кипела от возмущения, что не передать. Как можно настолько наплевательски относиться к здоровью жителей? – Но ведь все может случиться. Кто-то упадет с высоты и переломает конечности или в драке один другому нанесет рваные раны. Что же делать тогда?

Впрочем, у нее и на этот вопрос имелся ответ.

– Тогда мы вне очереди вызываем Ларса и отправляем пострадавшего в ближайший форт.

– И как быстро Ларс прилетит?

– Не очень быстро, – призналась Бернадет. – А пока мы постараемся облегчить страдания пациенту и удержать его на краю. Старый Ганк в этом настоящий мастер. Он руками способен утихомирить любую боль. Обычно этого времени хватает для прихода помощи.

Звучало так просто, что мне даже стало страшно. Все эти люди даже не осознавали, в какой кошмар попали.

– Но ведь так неправильно. – Я взяла в руки один из флаконов с зельем. Кажется, это было противорвотное. – Запас должен быть. Хотя бы минимальный.

– Может, теперь, с вашим появлением станет легче, – заметила Бернадет.

– Сомневаюсь.

Я уже хотела поставить бутылку на место, как заметила, что пломба на крышке отошла и теперь некрасиво болталась.

– Странно, – пробормотала я, присматриваясь. – Тут пломба не держится.

– Такое бывает, – поспешно произнесла она, забирая у меня бутыль и ставя его обратно в шкаф. – Пойдемте дальше? У нас столько еще неосмотренного.