Матабар V

Чувствуя, как его когти касаются сустава, и слушая, как заливается криком орк, Ардан-охотник не стал, как учил Гута, поднимать добычу вверх, отрывая ту от земли. У него бы не хватило сил. Он знал это. Именно поэтому он использовал другую науку.

Как учил Эргар, он чуть согнул локти и пальцы, а затем провел когтями от поясницы до плеч орка. Кровь хлестнула по лицу, но Ардан-охотник не обращал на нее внимания. Когда орк еще кричал от боли, Ардан-охотник уже ударил локтем по позвоночнику.

Орк рухнул на землю. Он извивался, как извивается добыча, когда не может пошевелиться из-за того, что охотник перебил ей кости и разорвал сухожилия.

Ардан-охотник обходил орка вокруг. Он разглядывал его с интересом. Такой большой и свирепый. Куда сильнее, чем он. Может быть, даже такой же сильный, как и Гута. Интересно, сможет ли он встать? Может быть, они подерутся еще немного? В детстве Ардан-охотник, бывало, дрался с другими охотниками. Он никогда этого не любил, но от драки не сбегал. Ему было интересно, как сражаются на тропах другие охотники.

Орк, зачерпнув землю рукой, швырнул ту в лицо Ардану-охотнику, но он видел все движения противника заранее. Тот был слишком медленным. Когда в детстве сам Ардан-охотник позволял себе так неторопливо драться, то потом неделями носил на себе следы когтей, клыков и хвостов Гуты, Эргара и Шали. Не потому, что они его не любили, а скорее, наоборот.

Ардан-охотник сделал короткий шаг назад и, позволив орку подняться на ноги, шагнул вперед. Размашистый удар орка был виден издалека, так что все, что требовалось сделать Ардану-охотнику, это нырнуть вниз и, прижав локти к бокам, завести те назад, а затем с силой вытянуть руки вперед.

Его когти коснулись тех ран, что оставили в самый первый раз, и глубоко впились в брюшные мышцы, а затем, как показывал Гута, Ардан-охотник, сжимая пальцы-когти, оттолкнулся от земли ногами-лапами.

Орк, заливаясь кровью, снова закричал от боли, а Ардан-охотник, перекладывая свой вес на противника, выпрямил ноги-лапы. Его пятки с силой ударили по коленям орка. Раздался характерный хруст, и лишенный опоры орк рухнул на землю, а Ардан-охотник, так и не выпустивший когтей из живота орка, оказался сверху.

Орк…

Это не был его противник. Или добыча. Или другой охотник. Нет, он знал какое-то другое слово. Уже слышал его. От кого-то другого. Сказанного в пещере, похожей на храм, или в храме, похожем на пещеру.

Этот орк пришел сюда грабить и убивать. Пришел причинять боль. Пришел, как…

Враг.

Да.

Это нужное слово.

Это был его враг.

Ардан-охотник вырвал куски мышцы из живота корчащегося от боли, но не способного пошевелиться врага. Он стряхнул их со своих когтей, а затем сжал руки-лапы над головой и с силой опустил их на голову орка. Гута учил, что таким ударом надо заканчивать драку. Но Гута и другие медведи были куда сильнее, чем Ардан-охотник. Так что одного удара не хватило.

Сломанный нос, выломанные клыки и разбитые губы – вот и все, чего добился Ардан-охотник. Поэтому он сжал руки-лапы еще раз и снова опустил их на голову врага. А затем еще. И еще. И еще.

Вздрагивало тело, зажатое его ногами-лапами. По земле растекалась лужа темной, вязкой крови. Трещали кости черепа. Зубы и клыки сыпались изо рта, попутно впиваясь и застревая в руках Ардана-охотника.

А он все бил, и бил, и бил. Пока не вмялись кости черепа. Пока не впали глазницы. Пока вся болотно-зеленая кожа не стала больше напоминать оттенок вареной свеклы.

Свеклы…

Ему нельзя было есть свеклу.

Ему…

Ардан-охотник мотнул головой.

Нет.

Нет.

Все не так.

Он не зверь.

Он не охотник.

Ему нужно было, чтобы этот орк выжил. Чтобы его доставили во Вторую Канцелярию и допросили. Нужно было узнать, почему Ракрарз, так звали его врага, захотел взорвать горный пик и разрушить строящуюся дорогу. А еще зачем он убил своих же соплеменников, выдав все за работу Шанти’Ра.

Ардан-охотник мотнул головой. Нет, он должен был убить своего врага. Закончить охоту.

Он поднял сжатые лапы-руки. Поднял, но так и не опустил.

* * *

Ардан посмотрел на кровавое месиво. Все еще дышащее кровавое месиво. Он чувствовал этот порыв. Настойчивое жужжание где-то на грани слышимости. Чувствовал, как высохли его губы. И как дрожат руки.

Всего один удар.

Последний удар.

И орк отправится по тропам предков. За все, что сделал. И за все, что сказал.

Арди, тяжело дыша, отряхнул руки и, с трудом поднявшись на ноги, отошел в сторону. Нет, этот выбор он тоже не хотел делать. Тоже не сейчас. И тоже не из-за северного орка.

Во всеобщей тишине он вернулся к своей одежде и, не заботясь о крови, своей и чужой, терпя боль в груди и в целом по всему телу, оделся и взял в руки посох. Стоило ему это сделать, как он почувствовал, что что-то из него хлынуло внутрь воткнутого в землю посоха. Хлынуло, покидая Арда, а затем мгновенно растеклось где-то внутри земли.

Мысли завтрашнего дня.

Прихрамывая, держась рукой за помятую грудь, он подошел к шаману.

– Это моя добыча, – сказал он на Галесском, очевидно подразумевая не двигающегося орка. – Мы заберем ее с собой.

– Ты в своем праве, Ард, – немного иной интонацией, чем прежде, и совсем с другим взглядом ответил орк.

– Я…

– Капрал, – перебил его Кралис, – зачем нам…

Нил не смог закончить фразу. Орки что с одной, что с другой стороны взревели и обнажили оружие. А те, что стояли рядом с Кралисом, обнажили ножи, топоры и приставили их к шее ошарашенного Нила и других Плащей, не успевших даже пошевелиться.

– Перебиваешь вождя?!

– Как смеет человек говорить в присутствии вождя?!

– Как смеет он не опускать глаза?!

Ардан сжал посох и посмотрел на шамана.

– Вы в своем уме? – тихо произнес Ард. – Это нападение на представителя Второй Канцелярии?

Шаман поднял ладонь, и орки отошли назад.

– Твоя добыча, Ард. Ты и распоряжайся.

Арди снова повернулся к Нилу.

– Доставьте, пожалуйста, этого орка на допрос. Он может что-то знать о происшествии в горах, – и, повысив голос так, чтобы услышали орки Шангри’Ар, Ард добавил: – Потому что это он вероломно убил семью Шангри’Арцев, работавших на Алькадской железной дороге.

Брови Кралиса снова приподнялись, но вместо ответа он лишь молча кивнул.

– Насчет склада…

– Плевать, господин Кралис.

– Но я еще даже не сказал…

– На все плевать, – перебил Ардан. – Делайте что хотите. Я свою часть сделки выполнил. Надеюсь, вы пришлете мне чек еще до моего отъезда. Всего хорошего.

– А как вы до дома и…

– Возьму вашу машину. Думаю, вы не против.

И Арди, хромая, стискивая зубы от боли, с трудом вдыхая и проталкивая воздух сквозь хрипы, захромал обратно в сторону леса.

Проходя между бледных, дрожащих Перси и Федора, он хотел что-то им сказать, но случайно мазнул взглядом по глазам. Ард слишком устал, чтобы контролировать Взгляд Ведьмы.

Он увидел их мысли. Образы, обраставшие смыслами.

«Зверь… это не человек… это бешеный зверь…»

«Если он еще раз подойдет к моей сестре, я пристрелю его, и плевать, если меня казнят».

«И я извинялся перед этим зверем?»

Ардан вздохнул и отвернулся.

– Ард, – донесся ему в спину голос шамана, говорившего с сильным акцентом, но на вполне правильном языке матабар. – Мы дадим знать Конклаву, что матабар все еще живы, как и жив их вождь.

Ардан замер, медленно обернулся и честно ответил:

– Как я уже сказал – делайте что хотите, мне все равно, – затем перевел взгляд на не двигающегося, едва дышащего орка и обратно на шамана. – Но мы действительно встретимся еще раз, старик.

Никто ему так и не помешал уйти. Разве что в спину доносились приглушенные удары кулаков о грудь.

Глава 8

– Будьте добры, два билета, – Арди достал две купюры и несколько монет.

Билеты в кино стоили каких-то космических денег в размере полтора экса на взрослого и шестьдесят ксо на детей. Но во-первых, Ардан обещал Тесс, а во-вторых, ему самому, еще когда первые кинотеатры открыли в Метрополии, было интересно посмотреть, что это такое – кино.

В столице, правда, билеты стоили даже больше. От трех эксов и выше.

Молодой человек, может, немногим младше самого Ардана, дернул за рукоять счетной машины, а затем выдвинул кассу, куда мигом смахнул монеты и сложил стопочкой купюры. Затем, поправив козырек, которым спасался в своей тесной стеклянной будке от назойливого солнца, взял инструмент, отдаленно похожий на стамеску, и ровно отрезал им два билетика от общей бумажной ленты.

– Четвертый ряд, места четырнадцать и пятнадцать, – таким же механическим тоном, как и его инструменты, произнес покрытый веснушками юноша.

– А другие выбрать нельзя? – поинтересовался Арди.

Судя по размерам катушки с билетами и габаритам каждой из них, в зале имелось порядка семи-восьми рядов с линиями в среднем на двадцать два места. Так что, если геометрия кинозала такая же, как в театре, то лучше было бы сидеть в центре.

– Это не театр, господин, – буднично, изнывая от жары, отказал билетер. – Здесь выбирать нельзя. Какие билеты есть, такие есть. Да и смысла, если честно, нет.

Ардан вздохнул, забрал билеты, поблагодарил юношу и вернулся к Тесс. Та стояла около поребрика, отделявшего широкий тротуар от узкой проезжей части, где кроме автомобилей то и дело можно было заметить запряженные лошадьми упряжки и телеги. В основном, правда, телеги.

А там, еще чуть впереди, вниз плавно опускалась оживленная набережная. Люди прогуливались по влажной брусчатке. Девушки и женщины прикрывались от зноя небольшими зонтиками, мужчины же довольствовались шляпами и тем, что порой, когда становилось совсем невмоготу – снимали пиджак или куртку (куртки в основном носили рабочие), свешивая те на сгиб локтя. Зонтики, разумеется, тоже носили не все, а опять же жены и спутницы совсем не тех, кто трудился в порту, на лесопилках или в цехах.

Впрочем, здесь, в Дельпасе, социальный разрыв между состоятельными и нет выглядел не таким четким и большим, как в столице.

Тесс на фоне происходящего в своем легком платье, в забавных туфлях яркой расцветки, без шляпки, с распущенными волосами, с которыми игрался озерный бриз, выглядела чем-то выбивающимся из стройной, подчиняющейся негласным правилам жизни.

Тем же правилам, которым подчинялась и Тесс три сезона в году. Осенью, весной и зимой рыжеволосая певица выглядела так же, как и все, но не летом.

Арди, все еще немного хромающий и старающийся не дышать полной грудью, встал рядом со своей невестой. Она едва дотягивала ему до плеча, что он находил милым и уютным.

– Только посмотри, – она качнула рожком с мороженым в сторону горожан. – Здесь лето длится всего на неделю дольше, чем у нас, а они все прячутся от солнца, – Тесс улыбнулась и откусила кусочек лакомства. – Чтобы потом, когда начнутся дожди, рассказывать всем, как им не хватило тепла и как они мечтали бы жить на берегу Лазурного Моря.

Именно поэтому Тесс старалась одеваться как можно легче летом. Порой в своих нарядах находясь на самой границе правил приличия. Ее летние юбки и платья иногда в своей смелости доходили до того, что едва ли не полностью обнажали икры, поднимаясь почти до колен.

Арди не имел ничего против. Ее сценические образы были куда как откровенней, но при этом в обществе открытые платья для выступлений считались нормой.

Одна из удивительных черт уклада жизни людей, которую Арди не понимал, но не имел ни малейшего желания или резона оспаривать.

– А ты хотела бы?

– Жить на берегу Лазурного Моря?

Ардан кивнул.

– А ты сам смог бы, Арди-волшебник? – чуть ехидно, но безобидно сверкнули зеленые глаза. – Там же все наоборот. Не как в Метрополии. Там шесть месяцев лета, пять месяцев весны, две недели зимы и столько же осени. Сам бы справился?

Арди пожал плечами.

– Не знаю, – честно ответил он, смотря на то, как солнце без устали занималось огранкой тропы, выложенной на поверхности Синего озера из золотых алмазов. Если такие, конечно, существовали.

Тесс, опять же нисколько не заботясь о правилах приличия и том, что вокруг чужие люди, прислонилась к своему жениху и прижалась щекой к его плечу.

– Это из-за того, что случилось позавчера? – тихонько спросила она.

Ардан вернулся вечером. Матушка и Келли к тому времени уже заснули. Эрти что-то мастерил в котельной – кажется, чинил скобы, на которых держались трубы горячей воды. Кена тоже спала.

Так что Арди, бесшумно, как мог, поднялся в одну из гостевых комнат. Вот только так сложилось, что в то же самое время Тесс выходила из своей. Они встретились взглядами и, не сговариваясь, ушли вместе. Легли в одну кровать. Завернулись с головой одеялом и долго лежали в обнимку. Пока не уснули.

Тесс ничего не спрашивала. Ни про засохшую кровь. Ни про черные синяки. Ни про тяжелый взгляд янтарных глаз. Она не задала ни единого вопроса.

Арди был ей безмерно за это благодарен. Потому что, видят Спящие Духи, он не смог бы выдержать этого разговора. Только не в тот вечер. Только не опять. Он просто хотел завернуться в то тепло, что ему дарила Тесс, и уснуть как можно крепче. Желательно без снов.

Может, это было эгоистично и… нет. Не «может». Это действительно эгоистично. Но он ведь не идеальный.

– Если ты захочешь рассказать, – еще тише прошептала Тесс, переместив ладонь на запястье Арди, – то я всегда рядом, Арди-волшебник.

– Да, – он приобнял ее и прижался подбородком к огненным волосам. – Я знаю. Спасибо…

Она молча улыбнулась и откусила еще один кусочек мороженого. Люди ходили, озираясь на них. Кто с мимолетным осуждением во взгляде, кто с презрением, но, как это бывало в столице, стоило им увидеть посох в руках Ардана и гримуар на его поясе, как прохожие тут же стремились заняться своими собственными делами и сделать вид, что ничего вопиющего не происходит.

Чайки наперебой кричали, рассказывая, как много рыбы они поймали и где лучше всего отдохнуть от охоты. Настырно жужжали двигатели автомобилей и грузовичков, выплевывая дизельные отходы.

– Спасибо, – снова – еще тише, чем Тесс – шепнул Арди.

Она не спрашивала, за что он благодарит. Потому что знала. Так же, как знала и ее матушка, когда, возможно, такие же слова и таким же тоном говорил и Рейш, возвращаясь домой со своей не самой простой работы.

Забавно, но сейчас Арди понимал, что у них с Анной никогда бы и ничего не получилось. Как и, пожалуй, с абсолютным большинством других девушек. По одной простой причине – они не понимали того, что понимала Тесс.

– Не за что, – в тон ответила она, а затем, вернув в голос игривость и радость, выхватила из рук билеты. – Так-так… ого! Представляешь – сеанс будет идти целых двадцать пять минут!

– А что за постановка?

– Не постановка, Арди, а кино, – поправила Тесс и вчиталась в пояснение на билете. – Написано, что нас ждет комедия про рабочего на стройке.

Ардан с трудом представлял себе, как это возможно – сделать комедию про рабочего на стройке, но тот факт, что он любил слушать истории, не означал, что он понимал процесс их создания.

– Так, ладно, пойдем, – Тесс завернула остаток мороженого в картонную бумагу, в которой оно и продавалось, выкинула в урну и потянула Арди за руку в сторону входа в здание кинотеатра. – Скоро уже начнется!

Сидевший в будке билетер, обслуживая очередного клиента, с печальным, полным тоски взглядом проводил исчезнувшее в урне холодное угощение.

Внутри фойе мало чем отличалось от тех, что встречали гостей в театрах. Все те же утоптанные ковры на деревянном полу. Разве что здесь, поодаль от гардеробов, обнаружился вовсе не буфет с дорогими брускеттами с икрой и рыбой редких сортов, а… вполне себе обыденная барная стойка.

Подавали охлажденные пиво, сидр и медовуху, а в качестве закусок – стандартный набор в виде обжаренного картофеля, маринованных свиных ушей и, разумеется, орехов на самый разный вкус и цвет. В самом прямом смысле.

За баром уже сидели несколько человек в куртках и плотных кепках. Вооруженные громадными кружками пива, больше смахивающими на стеклянные бочонки, они шумно что-то обсуждали и смеялись, чем нервировали семью с двумя детьми, сидевшиую на дальнем диванчике.

Охраны, внимательно следившей за тем, чтобы в зале соблюдался порядок, как в театре или в концертном зале, не было.

– Это действительно не Метрополия, – сдержанно улыбнулась Тесс, но Ард почувствовал, как та прижалась сильнее.

Сам же Арди, уже давно привыкший к подобной компании (ковбои в основном только так и развлекались, когда добирались до салуна), спокойно провел спутницу через зал ожидания к дверям зала, где их встретил контролер – старичок лет шестидесяти.

Трясущимися руками он забрал билетики, не с первого раза пробил их дыроколом и пропустил внутрь.

Полутемный прокуренный зал, в котором сиденья, в отличие от театра, не плавно, почти незаметно поднимались наверх, а буквально выстреливали рядами вдоль едва ли не пологого склона.

Довольно быстро они нашли свои места и, смахнув с сидений крошки, уселись в ожидании причины, по которой вечер каждого пятого дня на Бальеро было не протолкнуться на тех улицах, где находились кинотеатры.

– Пока выглядит не очень, – шепнула Тесс, внимательно оглядывая зал и куда внимательнее – пустующую оркестровую яму под громадным, белым, плотным материалом, которым укрыли стену напротив рядом с сиденьями.

Постепенно зал наполнялся людьми, а когда мест больше не осталось, то со стороны небольшого окошка за их спинами ударил яркий свет, послышалось механическое щелканье, и в погруженном во тьму зале произошло то, что Арди впервые за долгое время мог бы назвать волшебством.

* * *

Сняв обувь, как и на пляже в Метрополии, Арди с Тесс прогуливались по песку. Теплые песчинки несильно жалили их ступни, спасавшиеся в прохладной пене озерного прибоя. Тот радостным мальчишкой следовал по пятам за ветром, спускавшимся в низину из степи.

– Интересно, как это работает? – Тесс все не уставала восхищаться тем, что увидела на экране (так называлось то плотное полотно). – Как они могут записывать то, что видят не глаза а… я даже не представляю. Это какая-то магия.

– Да, это точно, – кивнул Ардан. Он тоже понятия не имел, как работало то устройство, что скрипело и слегка трещало за их спинами.

Вдоль набережной зажгли огни фонарей. Немногочисленные заведения выставили столики на тротуар, где собирались в основном молодые люди. Ровесники Ардана с Тесс. Чуть старше, возможно.

Автомобилей почти не услышишь, так что наслаждавшиеся вечерним променадом гуляли прямо по опустевшей проезжей части. И только совсем редкие прохожие, в основном школяры, пинали ногами пену озерной ряби.

– А представляешь, если бы они еще могли и звук передавать, – мечтательно протянула Тесс.

– Там есть оркестровая яма, – напомнил Арди.

– Да, я видела, – кивнула Тесс, обвивая руками его предплечье и снова прижимаясь щекой к плечу. – Шиллер, наш…

– Саксофонист… я помню.

Она светло улыбнулась – мягче и ярче фонарей, – а затем привычно клюнула в щеку.

– Его приглашали несколько раз играть для сопровождения фильмов. А порой некоторых вокалистов приглашают петь, – Тесс остановилась и, разжав руки, шагнула в озеро. Ее нисколько не заботило, что между подолом платья и водой осталось меньше ладони расстояния. – Я говорю, что если бы мы могли слышать, что люди говорят с экрана… Или как шумит ветер. Или как поют птицы. Представляешь? Это было бы удивительно…

Ардан сомневался, что это было возможно. Во всяком случае в ближайшие десятилетия. Сколько потребуется пластинок, чтобы все это записать. Затем еще усилить громкость. И синхронизировать с картинкой. Слишком сложно.

Может, конечно, кто-то придумает другую технологию и…

Арди вздохнул и покачал головой. Его познания в технике ограничивались устройством Лей-генераторов. Да и то – на весьма базовом уровне, требующемся, чтобы помочь Аркару в «Брюсе» и сдать экзамены в Большом.

– Представляешь, Арди-волшебник, я бы могла, к примеру, петь в Метрополии, а люди бы видели и слышали наши концерты по всей Империи! – Тесс стояла прямо посреди серебристой тропы, выкованной луной посреди озера.

Хотя на самом деле все не так – лишь обман зрения. Но Арди в данном случае нравилось обманываться.

– Может быть, в Концертном Зале Бальеро сделают свой кинотеатр, и мы сможем что-то придумать с ним, – продолжала мечтать девушка.

Концертный Зал… Пижон…

Ардан так ей ничего и не рассказал. Хотел. Собирался. И, может, если бы не проклятые Шанти’Ра, то действительно рассказал бы. Но вчера, лежа под одеялом, кутаясь не в перину и пух, а в объятия невесты, он внезапно почувствовал страх. Страх того, что это не навсегда. Что когда-нибудь объятия разомкнутся, и он останется один.

Или, еще хуже, объятия останутся вместе с ним, но станут отстраненными и холодными.

Арди не хотел рисковать.

Эгоистично?

Более чем.

Но он лучше сделает так, чтобы факт присутствия в их жизни Артура Бельского, более известного как Пижон, Некоронованный Король Преступного Мира, никак не повлиял на Тесс. Она хотела петь и выступать. На самых больших сценах и для самых больших аудиторий. А значит, он должен был сделать так, чтобы ее мечта сбылась.

Он шагнул поближе и приобнял ее за плечи.

– Тесс, то, что я сказал про Лазурное Море… ты прости. Я не спросил, чего хочешь ты.

Девушка, не оборачиваясь, прижалась щекой к его руке.

– Расскажешь, что случилось? – все же спросила она. Но не настойчиво. Она скрывала свое беспокойство под вуалью нежности, но Арди слышал, как билось ее сердце. – Ты вернулся сам не свой. Я даже после похорон твоего коллеги не видела тебя таким.

Ардан прижал ее к себе. Спиной к своей груди.

– Помнишь, я когда-то спросил у тебя, кем ты меня видишь – человеком или матабар?

– Помню, – ответила она тихонько. – Я тебе ответила, что ты для меня Арди-волшебник. Мне этого достаточно.

Ардан наблюдал за тем, как баржи и прогулочные лодки медленно двигались вдоль темной глади озера.

– Мне казалось, что мне тоже этого достаточно.

Она промолчала. Не потому, что не хотела что-то сказать, а просто потому, что знала, что если что-то скажет, то Арди тут же переведет тему, попытается нелепо отшутиться или что-то в подобном духе.

Уже видела подобное. Когда общались ее мать и отец, генерал-губернатор Шамтура.

– Но, Тесс, я снова и снова возвращаюсь к этому вопросу, – Арди прикрыл глаза и наслаждался умиротворением, которое ему дарило общество невесты. – Матабар я или человек и… прости. Я не должен был…

Она обернулась так резко, что едва не порвала платье, зацепив то о пуговицы на лацканах пиджака Арди. Тесс подняла руки и положила их на щеки жениха, как если бы хотела убедиться, что тот не отведет взгляд в сторону.

– Никогда не извиняйся за это, Арди, – сдвигая брови и сверкая зелеными глазами, строго сказала Тесс. – Не извиняйся за то, что делишься тем, что у тебя на сердце.

– Тесс, – Арди накрыл своими ладонями ее. – Я не могу и не должен вываливать на тебя все, о чем думаю. У тебя у самой достаточно переживаний. По поводу театра. По поводу выступлений. О том, что происходит в Шамтуре и…

– И ты всегда меня выслушиваешь, – перехватила Тесс. – Всегда меня поддерживаешь. Но каждый раз, когда я хочу сделать для тебя то же самое, ты замолкаешь.

– Потому что…

– Потому что ты думаешь, что я не пойму, – снова не дала договорить девушка. Причем вполне оправданно. Потому что Арди порой так и думал. – И ты прав. Я не пойму. Не пойму то, о чем ты говоришь, так, как хотела бы понимать. Потому что я не знаю, что такое быть одновременно и человеком, и Первородной.

– Тесс, я…

– Но я помню, Арди, – как и всегда, когда Тесс начинала в запале говорить, ее уже было не остановить. – Помню, как в детстве, когда выходила на улицу играть с детворой, часть из них видели во мне своего друга, с которым можно прыгать по лужам и ловить лягушек в речке, а другие боялись и видели перед собой только баронессу, дочь генерал-губернатора. И это, разумеется, даже не десятая часть того, с чем живешь ты, но хотя бы что-то.

Ардан опустил руки и, положив те на талию Тесс, прижал к себе и заключил в тесные объятия. Его вновь, как и всегда, не беспокоило то, что могли смотреть люди.

Как бы ни лицемерно звучало, но он-то не человек. И ему не всегда понятны негласные законы жизни людского племени.

– Все хотят от меня, чтобы я выбрал что-то одно, Тесс, – едва слышно, практически одними только губами шептал Ардан.

– А ты? Что выбираешь ты?

– Я выбираю… выбираю… не выбирать, – ответил Арди. – В детстве я думал, что выбор сделать надо. Что без него никак. А теперь мне кажется, что выбор в данном случае только навредит. Все они хотят, чтобы я отказался от одной из половин себя. Взял и выбросил. Как что-то ненужное. Прокаженное. А я не хочу. Я не человек, Тесс. И не матабар. Я…