Свет угасшей звезды

– Ой! – выдохнула красотка уже с другим выражением: узнала его. – Андрей, вы же любимый певец моей мамы!

Мамы, значит, усмехнулся он. Ну, спасибо хоть, что не бабушки… и Андрей, словно компенсируя это маленькое унижение, уставился ей в глаза долгим многозначительным взглядом. Не потому, что действительно хотел склеить девчонку – скорее, просто по привычке проверял на ней действие своего мужского обаяния. Судя по тому, как девица тут же размякла и практически потекла, с обаянием всё по-прежнему было в порядке, работало без перебоев. Вот то-то же! А то – «любимый певец моей мамы», видите ли…

– Агата, с кем ты болтаешь? – раздалось из недр гримёрной, и через мгновение за спиной девчонки замаячил худосочный парень в белой майке, открывающей забитые татухами тощие руки, модной бейсболке и солнцезащитных очках. Это в Останкино-то – в тёмных очках! Позёр, мать его, ну прямо-таки Иван Демидов!6

Хотя юнец, скорее всего, и понятия не имел, кто такой Демидов, так как появился на свет уже в этом тысячелетии… И Андрей тут же вспомнил его: ну конечно, это знаменитый рэпер, прославившийся своими роликами в интернете и выбившийся в большие звёзды пару лет назад! Кажется, ему едва исполнилось восемнадцать. Молодой да ранний, успешный и самоуверенный… уж у него-то наверняка есть райдер, включающий в себя непременный пункт про наличие в гримёрной самых разных презервативов – от ароматических до пупырчатых. Песни его были лютым говнищем, но заикнись Андрей об этом – его тут же обвинили бы в том, что он просто зверски завидует молодому дарованию.

– Агата? – повторило дарование, лениво перекатывая во рту жвачку. – С кем ты тут?

Девица смутилась.

– Это Андрей Вишневский, певец. Я его чуть дверью не зашибла, представляешь?

За этими грёбаными тёмными очками не видны были глаза рэпера, но Андрей готов был поклясться, что в них притаилась насмешка.

– Вишневский? – задумчиво переспросил он. – Неа, никогда не слышал. Наверное, бумер какой-то… – и, развернувшись, скрылся в глубине гримёрки, при этом не преминув напомнить Агате напоследок:

– Мне нужна ещё пара бутылок «Гиннеса», скажи им там, чтобы поторопились.

Ах ты, малолетний засранец!.. Андрей почувствовал, как непроизвольно сжались у него кулаки. Бумер, говоришь? Он не особо разбирался в молодёжном сленге, но значение этого слова было ему хорошо известно: старый пердун, родившийся где-то в середине прошлого века. Но больше всего взбесило даже не то, что его фактически назвали старпёром, а то, что нахал не посовестился сказать это прямо в присутствии Андрея, ничуть его не стесняясь. Вот же сучонок!

Ему даже внезапно захотелось увести у наглеца его девчонку – теперь-то стало понятно, что Агата никакая не певица, не артистка, а просто подружка известного рэпера. Увести не потому, что она была ему нужна, а тупо из принципа – мол, выкуси, сопляк, она предпочла тебе какого-то бумера! А в том, что увести её – раз плюнуть, Андрей не сомневался: он всегда чуял эти неуловимые ответные флюиды от женского пола и объективно оценивал свои шансы.

Агата осторожно прикрыла за собой дверь и смущённо покосилась на него. Очевидно, ей было немного неловко за поведение своего бойфренда. Моя ж ты хорошая, подумал он практически с нежностью, ну не расстраивайся ты так, ты же не виновата, что твой парень – быдло.

– Дадите автограф для мамы? Пожалуйста, – робко попросила она.

Андрей очаровательно улыбнулся.

– С превеликим удовольствием, Агата.

***

К вечеру Макаров совсем сдал. С тревогой глядя на его откровенно багровую физиономию, Андрей всерьёз начал опасаться, что старикана хватит инсульт или инфаркт. Таблетки от давления, видимо, не помогали: бедолага бессильно полулежал в кресле и ожидал своего выхода, чтобы поскорее отсняться и поехать домой.

Улучив минуту, Андрей отозвал в сторонку одну из ассистенток режиссёра и негромко сказал:

– Там Макарову плохо. Может, снимете его вне очереди и отпустите восвояси? Ну, не вывозит старик. Ещё несколько часов ожидания его доконают.

Ассистентка – толстая баба в чёрной футболке и волосами, собранными в неряшливый хвост – одарила Андрея высокомерным взглядом, в котором явственно читалось: «А ты вообще кто такой, чтобы диктовать нам, что делать?»

– Его сюда на аркане никто не тащил, – нехотя разлепив губы, процедила она. – Наоборот, когда ему звонили, специально уточнили: удобен ли ему будет такой съёмочный график. Дедуля согласился в ту же секунду, радостно повизгивая. Так что пусть благодарен будет, что мы в принципе позвали на съёмки такую древнюю рухлядь, как он. Менять из-за него график выступлений артистов слишком накладно. Потерпит, не расклеится.

– Сука, – в бессилии пробормотал себе под нос Андрей, отходя. Впрочем, почему сразу «сука»? Не она устанавливает здесь правила, она сама птица подневольная… и всё равно до сих пор жгло кожу лица от её высокомерно-снисходительного взгляда. Даже простая, бл… дь, ассистентка смотрит на него не как на артиста, а как на грязь под ногами! Дожили…

Мэтр высидел в очереди до победного конца. Мужественно записал свой номер с одного дубля и даже ни разу не сбился. Андрей мысленно показал дедку большой палец. Сам он отснялся раньше, но домой не поехал, дожидаясь, когда Макаров закончит.

Старикан осторожно спустился с низенькой сцены и вдруг пошатнулся и принялся тяжело заваливаться на бок на ровном месте. К счастью, народу вокруг было немерено – дедулю успели подхватить прежде, чем тот упал.

– Человеку плохо, вызовите врача! – крикнул Андрей, тоже кидаясь к Макарову. Все разом засуетились, зашумели, забегали. Старика перенесли на сдвинутые в ряд стулья, кто-то замахал на него журналом, видимо, решив, что ему просто стало жарко.

К счастью, медпомощь подоспела в считанные минуты. Макарова погрузили на носилки и унесли. Ошеломлённые зрители – артистов к тому времени в студии почти не осталось – тупо пялились ему вслед, переваривая случившееся. Многие даже не успели толком понять, что произошло.

– У нас последний номер остался, все живо занимают свои места, ноги в руки! – рявкнул режиссёр. – Доснимем и расходимся! Кто-то хочет до утра здесь торчать?

– А если Макаров, не дай бог, кони двинет? – вполголоса спросила толстая ассистентша у кого-то из съёмочной группы. Андрей стоял неподалёку, поэтому услышал.

– Ну, двинет – и земля ему пухом. Мы при чём? Хорошо хоть, успели записать его номер. Если помрёт – укажем в титрах большими буквами: «Последняя съёмка легенды советской и российской эстрады». Прикинь, как рейтинги взлетят?

Андрея буквально затрясло от омерзения и бессилия. Человек, может быть, действительно умирает – а эти сволочи заранее предвкушают высокие рейтинги… Он с отвращением подумал, что если когда-нибудь сдохнет вот так, на съёмочной площадке или во время концерта – никто не станет горевать, все только порадуются хайпу. Ну, разве что фанаточка Алёна обронит несколько слезинок.

***

Приехав домой, Андрей добрёл до ванной комнаты, склонился над унитазом и выблевал из себя биг тейсти, сраный голубой огонёк, «последний эфир легенды» с высокими рейтингами и запах «Тройного одеколона».

Почувствовав полное опустошение, он с трудом поднялся. Ополоснул горящее лицо ледяной водой, затем тщательно почистил зубы и долго пялился на себя в зеркало. Что, Андрюша? Страшно тебе?

Да, ему было страшно.

В этот момент в кармане джинсов завибрировал мобильный. Номер был Андрею незнаком, время позднее, вряд ли спамщики… обычно в такой поздний час звонят только с дурными вестями.

Чувствуя неприятный холодок в груди, он мазнул пальцем по зелёной трубке на экране и приложил телефон к уху.

– Андрей Вишневский? – раздался надломленный женский голос.

– А кто говорит? – уклончиво отозвался он, не спеша давать положительный ответ. Мало ли – может, очередная фанатка, раздобывшая всеми правдами и неправдами его номер… хотя, конечно, те времена, когда поклонницы обрывали ему телефон, давным-давно прошли.

– Это… – женщина откашлялась. – Это бабушка вашей дочери.

Глава 4. Москва: иллюзии и реальность

Девяностые

Уезжая из родного Жигулёвска, Андрей направлялся буквально в никуда. Этакий хрестоматийный мальчик из провинции, стремящийся покорить Москву своим талантом, не имея в столице ни полезных связей, ни даже – банально – друзей или знакомых. Сколько таких наивных мальчиков видела златоглавая за все годы своего существования? Тысячи, десятки тысяч? Миллионы? А скольких из них обломала, покалечила, перемолола в пыль, прожевала и выплюнула?

Нет, конечно, Андрей не питал иллюзий, что будет легко и просто, не рисовал в воображении заманчивые картинки, как самые крутые музыкальные продюсеры выстраиваются в очередь прямо на Казанском вокзале и зазывают его, едва сошедшего с поезда: «Ко мне! Нет, ко мне, ко мне!» Но всё же реальность несколько ошеломила его.

Прежде всего – ценами. У Андрея было с собой сто долларов, которые на малой родине считались вполне приличными деньгами. Он планировал снять комнату за половину этой суммы, а на вторую половину жить, пока не найдёт какую-нибудь работу. Оказалось, что снять жильё за пятьдесят баксов практически нереально. Ну, то есть, существовали, должно быть, какие-нибудь мифические бабулечки, готовые сдавать угол приезжим и за такие деньги, но Андрей понятия не имел, где их искать, а риелторы требовали сто процентов от суммы аренды в случае успешного подписания договора. Даже если представить, что он найдёт себе жильё за полтинник, а затем отдаст ещё полтинник риелтору за услуги и, предположим, будет ходить пешком, а не пользоваться общественным транспортом (что в условиях московских расстояний звучало просто смешно) – всё равно непонятно, что он будет жрать. Человек может привыкнуть ко всему, но обходиться без еды он пока что не научился.

***

Прямо на вокзале Андрей купил в киоске газету объявлений «Из рук в руки». Полистав её, он изучил раздел с недвижимостью и поначалу обрадовался: среди объявлений была масса заманчивых вариантов, подходящих ему и по расположению, и по цене. Однако, сделав из таксофона пару-тройку звонков по указанным номерам, Андрей приуныл, поняв, что в объявлениях указаны не прямые телефоны хозяев квартир, а контакты риелторов и агентов.

Он всегда мечтал жить в центре, где ещё сохранился дух старой Москвы. К сожалению, цены на комнаты там зашкаливали прямо-таки до непристойных размеров, поэтому пришлось засунуть эту свою хотелку куда подальше до лучших времён. «Лучшими временами» Андрей считал те, когда ему, наконец, удастся пробиться в шоу-бизнес со своими песнями и стать известным. А то, что это рано или поздно случится, он ни капли не сомневался.

Потратив почти все свои жетоны в таксофоне, Андрей наконец сдался и согласился посмотреть один из предложенных вариантов возле Битцевского парка. И хотя он пока ещё не слишком разбирался в московских районах, было совершенно очевидно, что это – самая жопа географии.

Так оно и оказалось. Встретившись с риелтором на «Тургеневской» (Андрей поначалу даже чуть не заплутал в переходе с одной линии на другую, вся эта нехитрая наука пока что казалась ему тёмным лесом), они долго-долго ехали вниз по оранжевой ветке, а затем вышли на конечной и сели в автобус.

Чем дальше они отъезжали от метро, тем большее отчаяние охватывало Андрея. Это сколько же ему придётся добираться до центра, если он здесь всё-таки поселится? Часа два? Три? Мелькающие за окном мрачные осенние пейзажи тоже не добавляли оптимизма. Один только риелтор, представившийся Олегом, так и излучал добродушие и позитив. Это был невысокий рыжеволосый паренёк чуть старше самого Андрея, одетый в ярко-зелёный свитер такого кислотного оттенка, что это вызывало резь в глазах. Ещё из автобуса Олег отзвонился хозяину квартиры по сотовому, весело сообщив:

– Вы дома? Никуда не уходите, жильца вам везу!

Когда они, наконец, вывалились из автобуса, принялся накрапывать противный мелкий дождь.

– Тут недалеко, – кивнул Олег в сторону тесно скучковавшихся многоэтажек, – минут десять пешком, – и бодро затрусил по дорожке. Мрачный Андрей едва поспевал за ним следом.

***

Однако в квартире всё пошло не по плану. Во всяком случае, не по плану Олега. Хозяин – пьяненький дедок лет шестидесяти – вдруг наотрез отказался заселять парня.

– Мне девка нужна! – заявил он, многозначительно ухмыляясь. – Молодая, здоровая… студентка какая-нибудь, чтобы, эт самое… кровь с молоком! С девкой и жить веселее.

– Семён Ильич! – пытался увещевать его Олег, – ну что вы глупости придумываете? Какая девушка согласится подселиться к одинокому мужчине? А Андрей – парень ответственный, аккуратный… Вам с ним и поговорить будет интересно, и вообще…

Андрей, которому этот Семён Ильич с первого взгляда категорически не понравился, молился про себя, чтобы тот не поддавался уговорам. К счастью, не помогло даже красноречие Олега, дедок решительно отверг парня в качестве жильца, и Андрей незаметно с облегчением выдохнул.

Олег злился и ругался всю обратную дорогу. Не на Андрея, конечно, а на Семёна Ильича, который сегодня всех так подвёл – кого-то лишил заработка, а кого-то жилья.

– Алкаш старый! – психовал он. – Завтра проспится и жалеть будет, но поздно… Ну, я ему устрою сладкую жизнь! Внесём в чёрный список во всех базах, он в Москве себе никогда жильца не найдёт – ни парня, ни девушку, ни бабушку, ни дедушку, ни чёрта лысого!

Настроение Андрея, вопреки всякой логике, от этой поездки только улучшилось, хотя проблема оставалась по-прежнему актуальной: ему негде было жить.

Когда автобус подъехал к станции метро, Олег взглянул на него искоса и, поколебавшись, вдруг произнёс:

– Считай, что тебе повезло. Хотел приберечь это шикарное предложение для кого-нибудь ещё, но, по ходу, тебе нужнее. Тем более, получается, что я тебя сегодня подвёл…

– Какое предложение? – заинтересовался Андрей.

– Короче, слушай сюда. Есть одинокая бабуся – божий одуванчик. Денег за хату она с тебя не возьмёт. Будешь у неё жить и помогать по хозяйству.

– В качестве домработника, что ли? – скривился Андрей.

– Какого ещё домработника, – засмеялся Олег. – Ну, пожрать приготовить, в магазин, в аптеку сбегать… Сущие пустяки. Бабуся не в маразме, вполне интеллигентная старушка.

Андрей молчал. Перспектива совместного проживания со старушкой, даже интеллигентной, не слишком вдохновляла, но разве у него был выбор? Тем более, если она и в самом деле не станет брать с него плату за проживание.

– А где она живёт? – уточнил он.

– На Патриках.

– Патриках? – непонимающе переспросил Андрей.

Олег снова засмеялся его наивности.

– Откуда ты такой, воробей нестреляный?

– Из Жигулёвска, – буркнул Андрей.

– А я из Брянска. Уже два года в Москве. Ничего, жить можно…

– Так что там насчёт Патриков? – напомнил Андрей.

– Это Патриаршие пруды. «Мастера и Маргариту» знаешь? – и Олег принялся торжественно декламировать бессмертные булгаковские строки:

– «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина…»

– Знаю, – улыбнулся Андрей. – «Нехорошая квартира»?

– Квартира как раз роскошная. Да сам увидишь! Самый исторический центр.

Это и стало решающим аргументом.

Глава 5. На Патриках

Андрей не сразу поверил, что это не злая шутка, не какой-нибудь розыгрыш, и подсознательно ожидал подвоха. Ну, например, что Олег ему скажет: «Да, дружище, денег с тебя не возьмут ни копейки, но зато тебе придётся мыть старухе задницу, стирать трусы, вытирать сопли и кормить с ложечки».

А квартира и в самом деле оказалась роскошной – впрочем, как и сам дом. Настоящий подарок судьбы! Это было старинное здание на Малой Бронной с видом на Патриаршие пруды… точнее, на пруд, потому что от множественного числа давно осталось одно название.

Здесь ощущался тот самый старомосковский дух, о котором грезил Андрей. По близлежащим переулкам даже водили экскурсии – показывали бывшие доходные дома как образец архитектурного стиля «московский модерн».

Квартира была похожа на музей или декорацию к съёмкам исторического фильма: ужасно скрипучий столетний паркет, рукотворная лепнина, двустворчатые двери, антикварная мебель… Владелицу этих царских хором звали под стать: Инесса Ивановна Бестужева. Бывшая театральная актриса, профессорская вдова, некогда водившая дружбу со всем высшим светом Москвы, сейчас она была совершенно одинока. Собственно, это и являлось основной причиной поиска жильцов: потеряв мужа, старуха банально боялась жить одна. Нет, родня у неё, конечно же, имелась – племянники со стороны покойной сестры, но они практически не заглядывали к престарелой тётке, отделываясь дежурными звонками раз в год на день рождения.

– Звонят, чтобы выяснить, не преставилась ли я, – весело прокомментировала эту ситуацию Инесса Ивановна. – Ждут не дождутся, когда завладеют этой квартирой, – судя по бодрому и лукавому виду, в ближайшие десять лет помирать старуха точно не планировала.

А ещё Инесса Ивановна держала кошек. Целых пять!

– Чёрная – Туся, рыжая – Люся, серая – Муся, белая – Буся, а трёхцветная – Куся, – с гордостью, словно это были её дети, представила Бестужева Андрею свой зоопарк. – Красавицы, правда? И внешне разные, и характер у каждой тоже особенный.

Откровенно говоря, Андрею было глубоко наплевать на кошачий характер, он даже клички-то их не запомнил (сюси-муси, муси-пуси), но на всякий случай изобразил заинтересованное лицо и с готовностью округлил глаза, что должно было означать: «Да что вы говорите? Ну надо же…»

Андрей старухе понравился. Вот так, с первого взгляда – просто понравился, и всё.

– Вы мне подходите, молодой человек, – церемонно заявила она и протянула ему сморщенную лапку для благодарного поцелуя. Андрей удивился, но всё-таки почтительно приложился к ручке.

Естественно, Олег запросил за свои услуги вознаграждение, но это было справедливо и вполне по-божески – всего пятьдесят баксов, особенно если учесть, что платить за жильё Андрею не придётся. Они вдвоём сбегали в ближайший обменник, и сто долларов, привезённые из Жигулёвска, быстренько превратились в полторы тысячи рублей, из которых Олег аккуратно отсчитал себе ровно половину.

– Ну, поздравляю, старик! – он довольно хлопнул Андрея по плечу. – Я же говорил, что вариант просто шикарный. Тебе крупно повезло!

– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – Андрей хмыкнул, вспомнив поездку в Битцевский парк. – Спасибо тебе огромное.

– Тогда я побегу? – нетерпеливо спросил Олег. – Вы тут дальше уж сами… обживайтесь. А то мне ещё в офис на Пражскую пилить, я и так кучу времени на тебя потратил. Если будут какие-то проблемы – звони, мой номер у тебя есть.

***

Удивительно, но зажили они со старухой буквально душа в душу, искусно соблюдая баланс – где-то между «просто соседями» и «близкими родственниками».

В том, чтобы приготовить жратвы сразу на несколько дней (кастрюлю супа, пюре с котлетами) и сбегать в магазин, не было ничего сложного – в любом случае, Андрею пришлось бы делать это и для себя, если бы он жил один. Ну да, ещё приходилось кормить кошек и следить за чистотой их туалета, но это можно было и перетерпеть. Обслуживала Инесса Ивановна себя сама, даже вещи в стиралку загружала самостоятельно, а если позволяли погода и самочувствие, иногда спускалась при помощи Андрея во двор. Правда, гулять получалось не слишком часто – жила она на четвёртом этаже, а в доме, понятное дело, не было лифта. В ненастные дни она довольствовалась тем, что дышала воздухом на балконе.

Но и оставаясь дома, Инесса Ивановна не особо докучала Андрею, не лезла к нему в комнату, свято оберегая чужое личное пространство. Обычно она сидела в гостиной и читала (библиотека в квартире была просто огромная) или слушала музыкальные пластинки, реже – смотрела телевизор, отдавая предпочтение старым советским фильмам и латиноамериканским мыльным операм. Ещё хозяйка обожала разговаривать по телефону – в прихожей был установлен допотопный дисковый аппарат, и Инесса Ивановна часами болтала со своими «приятельницами», как она их называла.

Андрей вскоре устроился курьером посменно в какой-то мутный офис. Впрочем, ему было всё равно, что за делишками они занимаются, его задача была проста: отвези-привези документы, получи деньги, распишись. Деньги, конечно, были не бог весть какие, но с учётом того, что тратиться на жильё и вовсе не приходилось, на беляши и чебуреки из уличной палатки ему хватало. Продукты, из которых Андрей готовил для старухи, покупались на её деньги, поэтому на них он не претендовал, но иногда Инесса Ивановна буквально заставляла его съесть с ней за компанию тарелку супа… короче, нельзя сказать, что он жировал по полной программе, но и не голодал, это точно.

В свободное от работы время Андрей ездил по звукозаписывающим компаниям и студиям, оставляя там аудиокассеты с любительскими записями своих песен. Сотовым он пока так и не обзавёлся, поэтому указывал в контактах телефон старухиной квартиры. Он побывал в студии «АРС-рекордс», принадлежащей Игорю Крутому, в продюсерских центрах Игоря Матвиенко и Бари Алибасова, у Юрия Айзеншписа, в «Гала-рекордз» и ещё в куче мест попроще… Холёные длинноногие секретарши обещали, что передадут его записи кому следует, и Андрей с надеждой ждал звонка хоть от кого-нибудь, утешая себя тем, что рано или поздно очередь до него всё-таки дойдёт.

***

За первый месяц, проведённый в столице, он окончательно влюбился в Патрики. Теперь ему казалось, что он не смог бы жить ни в одном другом районе.

Впрочем, это было неудивительно: Патриаршие пруды потихоньку становились сердцем светской Москвы, только-только начинающей стряхивать с себя ошмётки лихих девяностых и отдирать последние лоскуты совка. В своей страсти к Патрикам Андрей был не одинок – туда отчаянно влекло всех молодых авантюристов и мечтателей, которые свято верили во внезапный головокружительный успех, в одну-единственную судьбоносную встречу, способную круто изменить жизнь. Оказавшись здесь вечером в выходные, можно было попасть в настоящую пробку из живых людей, каждый из которых был одет шикарнее, чем на неделе моды в Париже.

Поначалу этот лоск ошеломлял и морально придавливал Андрея, заставляя чувствовать себя неотёсанным диким провинциалом, почти деревенщиной, но довольно скоро он понял, что далеко не все из местных модников действительно так круты, как хотят казаться. Многие из них просто притворялись. Когда Андрей осознал это, ему стало легче. Более того, вскоре он мастерски научился притворяться сам.

На этом параде тщеславия все отчаянно пыжились, изо всех сил демонстрируя свою состоятельность. Бокал вина здесь обходился дороже, чем три курьерские зарплаты Андрея, поэтому многие могли сидеть в ресторане и весь вечер задумчиво потягивать один-единственный коктейль, изображая золотую молодёжь. Их выдавали поддельные бренды, фальшивые сумки и обувь с распродаж. При знакомстве они взахлёб рассказывали о родителях-олигархах, об учёбе в Лондоне, о личном авто с водителем, о прислуге в доме на Рублёвке… но Андрей прекрасно видел, что они врут. Ну какая учёба в Лондоне и вилла в Италии, господи ты боже мой?! Максимум, где они отдыхали, это Сочи или Анапа. Но таковы были правила игры: пока одни лгали, другие старательно делали вид, что верят им.

Андрей тоже врал и строил из себя мажора, утомлённого светскими вечеринками, устрицами и дорогим шампанским. Это была ярмарка лицедейства, настоящий живой театр! А потом все эти «дети олигархов» и «мажоры» прощались друг с другом и торопились на последний поезд в метро, чтобы успеть к себе в Выхино или Бибирево.

И только Андрей, чувствуя в глубине души некое превосходство, пешком возвращался в квартиру на Малой Бронной, где его ждали Инесса Ивановна, а также кошки: чёрная Туся, рыжая Люся, серая Муся, белая Буся и трёхцветная Куся.

Глава 6. Визит племянника

Итак, с милейшей и добрейшей хозяйкой квартиры они сосуществовали на одной территории вполне мирно, можно даже сказать – идиллически. Она называла его исключительно «Андрюшей» или «голубчиком», а ему было по-настоящему интересно слушать её воспоминания о театральном прошлом. Даже кошки признали его за своего и иногда (не слишком часто) снисходили до того, что позволяли себя погладить.

Незаметно пролетела осень. Андрей по-прежнему трудился курьером в своей мутной, непонятно чем занимающейся, фирме и продолжал надеяться на большее. Он до сих пор не получил ответа ни от одной из звукозаписывающих компаний, но всё ещё не терял надежды. Вот только сохранять оптимизм с каждым месяцем становилось всё сложнее и сложнее, им постепенно овладевала вязкая хандра, совпавшая со сменой сезонов.

Московский декабрь окончательно его доконал: серость, слякоть, мерзость и хмарь, низкое свинцовое небо над головой, хлюпающая снежно-грязевая жижа под ногами, влажный ледяной ветер, пробирающий до костей… В эту свою первую столичную зиму Андрей переболел всем, чем только можно – ангиной, бронхитом, отитом, гриппом, словно организм сказал ему: стоп, я так больше не могу!