Мы выйдем отсюда живыми и будем сильнее, чем прежде

"Неважно, кем ты станешь, главное – чтобы ты был хорошим человеком", – так говорил мне отец в детстве. Черт, а эта мантра помогает тут очень здорово. Здесь нет серых красок, теперь я это понимаю. Жизнь вообще очень проста. Сегодня ты умираешь, и тебя надо спасти. Завтра ты здоров, тогда живи в свое удовольствие. Не думай о других. Думай только о себе. И будь хорошим мальчиком для всех[5].

Мысли путаются, и я начинаю путаться – где он, я, который внутри, который знает что было и что будет, и я, который снаружи, который знает только то, что было. Как хорошо, что я не смог ничего изменить. А вдруг я бы тогда не встретил тебя в будущем? С этим нужно быть аккуратным. Прости меня, Кожемяка, но моя жизнь, которую я знаю прямо сейчас через много лет, – это точка, к которой ведет путь. И одним из постов на этом пути была вот эта остановка – в боксе, с нелепой прокачкой. Видишь, я не сволочь, я не делал такого ни до, ни после. Значит, это ключевое событие.

И тут меня окатило. Об этом я не догадывался. Потому что забыл и потому что до сих пор не думал об этом. Я посмотрел наверх, на плотные ветви деревьев, которые нависали над курилкой. Сквозь пальцы-ветви в струпьях облетающих листьев виднелись быстро летящие облака. Солнце пробивалось сквозь них на секунды – вот оно есть, а вот его снова нет. Но вот его снова нет, но нет как будто и облаков.

Что если я мог не издеваться над Кожемякой сегодня? Не пить? Прийти в боксы и поставить точку, прекратить дедовщину[6], которую и дедовщиной-то можно назвать с натяжкой. Дедовщина в ее прямом назначении должна учить, в этом ее основа, ее главный принцип – передача знаний. А это же просто издевательство над достоинством и честью другого человека. Тюремное что-то.

Что если я мог этого не делать и при этом все равно встретить тебя в будущем? Осознанным и светлым, другим, Х О Р О Ш И М человеком?

Что если эта временная ветка пошла бы по другому? И ты не заболела раком? И даже если я тебя не встретил, ты не заболела им, и твоей жизни теперь не угрожает смертельная опасность до самого ее конца?

Что если твой рак тебя все же настиг, но ты пошла лечиться так поздно, потому что мы встретились? Потому что оттягивала лучшие дни до того, как наступят худшие?

Что если это я виноват?

Солнце так и гуляет на моем лице: туда-сюда, туда-сюда. Никак не могу разглядеть, что это там повисло как будто прямо надо мной, и как будто бы поодаль. Я затушил бычок, докуренный до слюнявого фильтра. Пошатываясь больше прежнего, я вышел из курилки, обогнул ее и поддался воле ног. Кажется, сейчас я иду к Карамову на склад. Съесть капустки, протрезветь со хмеля. Вон и склад, близко. Я бросил взгляд на ветви над курилкой еще раз. Другой я, с отекшим голубым лицом, висел на веревке прямо под самым толстым из суков. Ветер немного покачивал меня, солнце играло на моей макушке предсумеречным ламповым светом. Это был и тот, кто внутри, и тот, кто снаружи.

Паршивая овца.

[1]Имеется ввиду повесть Лии Гераскиной "В стране невыученных уроков"

[2]Строчки песни исп. Хамиль – Для великих открытий

[3]Прокачка в контексте армейской дедовщины или уставщины— это форма психологического и физического давления на военнослужащих, при которой их заставляют выполнять изнурительные физические упражнения.

[4]Стойка, с которой начинается отжимание: тело поднимается над полом на вытянутых руках

[5]Перефраз перевода песни "Let it go" из мюзикла "Холодное сердце": "Не открывай, храни секрет, будь хорошей девочкой для всех. Закрой все чувства на замок, но тщетно всё!"

[6]Дедовщина – это система неуставных отношений в армии, основанная на дискриминации военнослужащих по сроку службы и выражающаяся в оскорбительном, деспотичном обращении старослужащих к новичкам.

Глава 5. Утята

Проснулся. Сон был вязкий, он продолжал тягучими пальцами тянуть меня за собой. А мне так не хотелось туда. Еще сто пятьдесят с лишним дней, снова, ну за что мне это?

Разлепил глаза. И снова сомкнул. Ты почувствовала сразу, что я пробуждаюсь, закинула ногу на мои бедра и придвинулась ближе. Чуть посопела в шею, затем чмокнула и медленно потянулась. С добрым утром.

Потянулся. Зевнул.

– Доброе утро.

– Доброе утро, зайчик, – в твоих глазах ни капельки сна. Я едва ли разжимаю и сжимаю веки, тяжко. Во рту как будто похмельный вкус. Предчувствие…

– Давно проснулась?

– Да. Вареник разбудил.

Вареник мирно спал в ногах. Конечно, он уже встал, наверняка, в четыре или пять утра. Я не восприимчив к его ночным атакам, а вот тебе не удается проигнорировать его и приходится вставать, кормить и снова укладываться додремывать. Дай бог будет хоть немного сна.

Воскресенье. День еще не начался, а я уже устал. Устал не спать эти три минуты, устал думать, как пройдет этот день. Устал вспоминать, как прошли предыдущие. А что там, собственно было? Как будто ничего особенного. Неделя просвистела так, что я не успел заметить ее, хотя находясь внутри недели меня вязко волокло по рутине будних дней. Вчера только вырвался, к Лене. Потом этот сон…

Я вообще как-то очень сильно устал.

Ты продолжаешь лежать на мне. Я не знаю, ждешь ли ты каких-то ответных ласк с моей стороны. Наверное, ждешь. Прости, дорогая, сегодня я пас. По крайней мере до первой чашки кофе.