Крест на Ленине

Крест на Ленине

Валерий Лаврусь

Редактор Евгения Белянина

Корректор Алёна Деньгова

Иллюстратор Валерий Лаврусь

Иллюстрации Midjorney 6.0

© Валерий Лаврусь, 2025

© Валерий Лаврусь, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-9422-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается всем альпинистам, навсегда оставшимся на склонах пика Ленина.

Тем, кто погиб в страшной лавине 13 июля 1990 года.

Отважным девушкам, навеки уснувшим в снежном плену в 1974-м.

Всем остальным, кто, следуя зову гор, обрёл в их безмолвных объятиях вечный покой.

А также всем безвинным жертвам межнациональных конфликтов.

Ваши имена не забудутся, а память о вас будет вечно жить в наших сердцах. Ваш пример учит нас ценить жизнь, стремиться к взаимопониманию и беречь хрупкий мир. Вы ушли, но эта потеря будет напоминать нам о том, что нет ничего дороже человеческой жизни.

Эта книга – дань уважения вашему подвигу, самоотверженности и страданиям, призыв к единению и состраданию.

Ещё.

Искренняя благодарность моему инструктору по скалолазанию Г. К., десантнику и участнику боевых действий, который не только научил меня покорять вертикали, но и поделился бесценным жизненным опытом. Его рассказ лёг в основу пролога «Блокпост», я лишь слегка отредактировал текст и адаптировал его к общей канве повествования. Спасибо, мой друг и наставник, за уроки мужества и человечности, которые ты преподал мне. Твоя история – ещё одно свидетельство того, насколько хрупка и бесценна жизнь и как важно беречь этот хрупкий мир. С глубоким уважением и признательностью, автор.

И наконец.

Мама Габриэли, моли Бога о нас…

Пролог. 1990

Восемнадцать бетонных блоков, выставленных квадратной буквой «С» высотой в три блока, перекрывают шоссе со стороны моста от Джалал-Абада. Два бойца устало курят и разглядывают в щели между блоками двоих пеших путников, которые приближаются по мосту через Яссы, по виду «студенты» – в серо-зелёных брезентовых ветровках, с огромными рюкзаками за плечами.

Один боец – младший сержант, другой – рядовой. Красные погоны «ВВ» просматриваются под плечевыми лямками пузатых тяжёлых бронежилетов. На головах каски поверх распластанных пилоток, на шеях короткие АКС-74У1. С видимым огорчением и раздражением они поднимаются. Не дав «студентам» дойти до блоков десяти шагов, сержант орёт:

– Стой, стой, сука! Завалю!

Лязгнул автоматный затвор, хлопнул одиночный выстрел. Предупредительный вверх. «Студенты» разом пригнулись, вздёргивая руки.

– Не стреляйте! Мы свои! Русские! Советские!

– Какие свои, на хрен? Шо-то вы на русских не очень похожи!

Один из «студентов» явно с восточными чертами.

– А кто мы, по-твоему?

– Шо в мешках?! – гаркает сержант. – У местного населения отобрали? Хде?! Мародёры!

У сержанта – явный южнорусский казачий говор: утрирует «гы» ближе к «хы» и шокает. То ли с Донбасса, то ли с Луганщины.

– Да какие мародёры? Альпинисты мы! Чимкент. Куйбышев. Идём на Памир! Пик Ленина, слышали? А в рюкзаках снаряжение горное!

– Откинули от себя мешки! Быстро! Отошли… Ишо! ишо дальше, пять шагов… Лечь, говорю! Быстро – рылом в землю! Федь, глянь, шо там у них? Держу на мушке…

Боец с погонами рядового закинул автомат за спину и потрусил к «студентам». Развязал один рюкзак, толкнул: сыпанула связка из пяти страховочных карабинов на одном большом и выпали металлические «кошки», скрученные синей изолентой по остриям.

– Ишо поройся, ишо, может, хде стволы спрятаны! – настойчиво требовал младший сержант.

Рядовой вытряхнул половину рюкзака на асфальт. Вывалились модная дутая куртка, анорак, рукавицы, аптечка в белом пластиковом коробе с красным крестом и огромные кожаные ботинки-говнодавы…

– Не-э-э, вроде бы не брешут, Словян, – протянул по-волжски Фёдор.

– Шо-то не нравятся мне они. Встали! – скомандовал «Словян». – Руки за головы! Во, смотри, Федя, на того вон узкоглазого. В Куйбышеве такими бывают, спрашиваю? А?!

– У меня папа – казах! Мама – русская!

– Казах? Хорошо, что не узбек… твой папа…

– А что такого? У нас в стране все нации равны!

– Ага, жди! Некоторые равнее! Вам шо, в институте не рассказывают, шо тут творится? Политинформацию не проводят? И по телевизору не видели ничего?

– Вы о чём?! Нет, конечно!

– В армию идите, всё знать будете! – И строже: – Как попали в Узхен?!

– Местные подбросили.

– Откуда и куда?!

– Из Каракуля в Ош.

– Дорого взяли?

– Да ерунда… по-божески… – улыбнулся тот, что посветлей.

– Значит, дорого… И не предупредили, шо здесь творится? Взяли и выкинули на мосту?

– А что творится-то?

– Война! Поня́л? Вот шо!

– Да какая, на хрен, война?! – взорвался чернявый. – Вы что?! Даже из Афгана уже войска вывели!

– Аха, а сюда ввели… Какая-какая война?! Межнациональная! Киргизы с узбеками рубятся! Поня́л?! Федь, вот шо тут с этими «студентами» делать? Они совсем тютю. Чудаки с другой планеты. Лёгкая добыча для националистов… А ну, руки опустили, вещи собрали, сюда греби! Будем думать, куда вас девать… таких…

Кое-как забив вещи в рюкзак, альпинисты заползли к солдатам за блоки. Сели на разложенные вдоль стен доски.

– Как звать-то, студенты?

– Сергей, – чернявый подал руку Вячеславу.

– Точно Сергей? – засомневался тот, протягивая руку.

– Ну, Ержан, – нехотя поправился чернявый.

– Как?! – заржал Славян. – Смотри, Федь! Он тоже сержант! Как я! А тебя как, Самара?

– Роберт, – откликнулся второй. – И не студенты мы. Преподы. Курить будете?

– Майору рассказывать будешь… преподы… – Слава сначала взял у Роберта из пачки сигарету себе, Феде, а потом в заначку, за ухо, пояснив: – Снайперу нашему, – и подкурил.

Альпинисты огляделись. На двух деревянных складских поддонах в противоположных углах лежали СВД, РПК, заряженный РПГ-7 и пять «морковок» в промасленной бумаге2. На поддоне с СВД спал боец. Его даже выстрел не разбудил, умаялся.

– Нехило вы так вооружились… – затягиваясь, кивнул на реактивный гранатомёт Сергей. – РПГ-7! Атаку танков ожидаете?

– Почём знаешь про граник?

– Срочную отслужил. Механик-водитель БМП. А…

– Бэ! – резко прервал Вячеслав. – Пока ещё не офицеры, сидите тихо и не рыпайтесь… – Он почему-то упорно продолжал считать захожих студентами. – Танки не танки, но пытались тут недавно прорваться и протаранить. На угнанном из части МТЛБ. А на нём ПКМ. Не знаю – было ли там БК или нет3… Даже десант в отсек набили, человек двадцать. За ними «Урал» бортовой. И тоже не пустой! Кучу узбеков бы ухайдокали… В землю бы закатали, если б не наш блокпост…

– Прорвались?!

– Да ла-а-адно, у нас не прорвёшься… – гордо расплылся в улыбке рядовой Фёдор.

– Подбили?! Не побоялись?!

– А шо нам побаиваться? Кумулятивкой4…

– С людьми?! Врёшь!

– Глянь на мост! Дистанция пятьдесят метров – пятно чёрное видишь? Я ему два опорных катка вынес и левую гусеницу сорвал. Они, когда нас увидели, газ прибавили и в лоб на пост попёрли, я из блока выскочил и тоже в лоб отработал. Боялся, срикошетит… Утром уволокли на металлолом!

Вячеслав глубоко затянулся и выдохнул дым.

– Люди… Эти «люди» ехали херачить стариков, женщин и детей…

Альпинисты «то» пятно заметили, ещё когда походили к блокпосту. В глаза бросилось. Словно костёр пионерский жгли прямо на мосту, во всю ширину, а сверху и кругом ещё и гудроном полили.

– А «Урал»? – тихо спросил Роберт.

– Ты бы видел, как они после взрыва все повыскакивали, человек пятьдесят, с «мотолыги» и с «Урала». Все с арматурой. Думал, если на нас, то валить всех придётся… А они с моста попрыгали и на ту сторону убёгли. «Урал» целёхонький бросили, наши его в часть отогнали. Мы им ещё вслед над головами постреляли.

Тут сержант Вячеслав снова посерьёзнел.

– Так! Ни боже дай, шо если кому ляпнете про то, шо здесь слышали! Кабздец вам! Да и не поверит никто.

– Не сболтнём. Присягу давали…

– Фёдор! Сменимся и сдадим их командиру. Пусть сам разбирается. А то мы тут как перцы…

Старший лейтенант Анатолий Шорохов подъехал на БМП-25 сменить наряд на северо-западном блокпосту – старший наряда Вячеслав Чудилов уже доложил ему по связи о «туристах». Шорохов осмотрел блокпост и забрал смену. Наряд спрессовался вместе с альпинистами и сопровождающими в десантном отсеке машины, рассчитанном на семерых. Альпинисты сели на рюкзаки, прямо на пол, в них упёрлись колени в пыльных кирзовых сапогах.

– Отвезём бойцов в расположение, а вас – в аэропорт! – кричал сквозь рёв мотора альпинистам старлей. – Час назад штаб прозвонил в Куйбышев, в КуАИ6! По Мальцо́ву всё подтвердилось! Сейчас Чимкент запрашивают! Совсем не вовремя вы в горы, парни, собрались! Наведём здесь порядок, и приезжайте на здоровье! Лазайте, ходите тут, хоть до упаду!

По небольшому городу ехали долго. Останавливались на блокпостах, старлей с кем-то ругался, что-то медленно объезжали.

– Товарищ старший лейтенант, – вдруг взбодрился Роберт, – это же Узген? Я читал, здесь остатки крепости первого века и минарет двенадцатого. Городу две тысячи лет!

– Нас всего неделю назад из Фрунзе перекинули, – пожал плечами Шорохов. – Ничего не успели посмотреть! Сначала палки резиновые, щиты, оцепления! Теперь вот автоматы, газовые гранаты, блокпосты, вертолётный десант! Некогда, понимаешь?! Нет времени на культурную программу!

И тут словно железный град врезал снаружи по броне. И ещё раз – жёстко, настойчиво.

– Обстрел! – взревел старлей. – Неклюдов – на пушку, остальные – к бойницам! Сука! сука, кто стреляет? При обнаружении стрелка с оружием – огонь на поражение, без предупреждения!

Бойцы развернулись к бортам, открывая лючки на бортовых бойницах. Старлей дёрнул и закрутил перископ. Снайпер пропихнул ствол винтовки в переднюю слева амбразуру позади механика-водителя. Младший сержант с трудом втиснулся на место стрелка.

Впереди вдруг что-то полыхнуло. В машину влетела бутылка с огоньком на горлышке и, задев край люка, разбилась. Вспыхнули старлей и водитель. Роберт и Ержан бросились тушить их руками, но в тесноте получалось плохо. Машина резко встала и закачалась, как лодка на воде.

– Прикрываю! Прикрываю! Командира и механа тушить! Бегом! – орал Чудилов.

С трёх сторон на пылающих полились струи из огнетушителей. Над головами оглушительно загрохотала автоматическая тридцатимиллиметровая пушка. Бам-бам, бабаб-бам, бабам… Бойцы, сидящие сзади, попытались открыть тяжёлые двери десантного отсека, но по металлу снова брякнула очередь.

– Витёк, сзади! Долби!

И над головой, уже в другую сторону, заработало: бах-бабах. Потом ПКТ, как трещотка: тр-р-р-р-р-р, тр-р-р-р-р…

– Наружу! – скомандовал Чудилов. – Витя, крой! Командира и механа в десантный отсек, осмотреть. Бегом!

Снаружи продолжалась перестрелка, бойцы открыли десантные двери, двое убежали к голове машины, в щель приоткрытой двери куда-то медленно и хлёстко стрелял снайпер.

Ержан перебрался на место механика-водителя, закрыл люк и убирал осколки. А Роберт в прострации уставился в пол, положив на колени грязные обожжённые руки. В машине остро пахло порохом и бензином. Вдруг его пронзительно затошнило и вырвало прямо на пол. Ержан глухо матюгнулся. Движок заглох.

Снаружи стрельба прекратилась, солдаты под руки завели в отсек Шорохова и механика-водителя: у механика бордовая кровь из рассечённой щеки серо оттекала поверх гари. Старлей чёрными обгорелыми руками держался за глаза. Бойцы промыли раненым лица, руки, глаза физраствором.

– Все на борту?! – крикнул Чудилов.

– Все!

– Товарищ майор! Обстреляли с автоматического! Да! Так точно! Как минимум два АК7. В машину бутылка зажигательная… – орал Славик в переговорку, забыв своё казачье хэканье. – Механик и командир!.. Живы, так точно, «трёхсотые»8, ожог лица, рук, возможно, глаз. Вышлите подкрепление… Встретить… Район Жаны-Турмуш. Что?! Да, альпинисты на борту… Никак нет! Не могу знать кто! Может, узбеки… Есть! Понял прибыть в расположение! – И бросив переговорку: – Гоним!

Ержан запустил движок:

– Куда, Слава?

Младший сержант оторвался от прицела и тупо посмотрел на казаха:

– Ты шо уселся? А, ты ж у нас вроде как «водитель-механик БПМ»! Ладно, тогда жми: прямо по улице триста метров, правый поворот… Там по ходу скажу…

В части выгрузили раненых, унесли в санчасть.

Темнело. Чудилов бегал на доклад. В расположении какой-то дядька с перебинтованной головой курил и негромко рассказывал:

– Не, ну всегда случались драки. А у кого их нет? У нас пацаны школа на школу колошматились. Бывало, башку кому проломят. Драка же. Но главное! Слышь? Школа на школу дрались! Усекаешь? Никто никогда не делился – русский ты или хохол, узбек или киргиз, немец или турок. Махались за школу! Не за то, что один киргиз, а другой узбек. Узген, кстати, вообще узбекский город. А кругом киргизы. И всем пофиг. А теперь? Озверели… Сроду землю не делили, а теперь взялись. И главное, слышь, сидели киргизы в горах, нормально сидели, а тут вдруг все в города собрались. – Дядька затянулся и выдохнул: – Что с миром творится…

Вышел комбат – майор Шаповаленко, суровый дядька под два метра. Русский богатырь. Сурово осмотрел построившихся в шеренгу у БПМ бойцов.

– Бывает, – пробасил он спокойно. – А пока в вас бутылочку кидали, ваш блокпост обстреляли. Попытка нападения отбита. Выслали дополнительное подкрепление… Всё. Все свободны… Отдыхаем. Альпы, со мной.

– …Не знаю, что с вами делать, пацаны. Гражданские самолёты из Оша не летают, только Ил-76 – военные транспортники. И там уже несколько дней узбеки на взлётках живут, чтобы улететь… В Бишкек бы вас… Тьфу ты! В как его, чёрт! Во Фрунзе бы! Обратно отправить… Но на выезде, в Прогрессе и Янги Узгене, стреляют. За мостом. Вы-то как умудрились проехать?

– Утром за мостом не стреляли, – пожал плечами Ержан.

– А сейчас – вовсю! Вам серьёзное прикрытие требуется! Это целая военная операция… У меня нет столько людей и техники. Куда, говорите, вы хотели, покажь по карте… Сюда? Думаю, там вполне безопасно… Давайте я пока вас в альплагерь Оша на стадион закину? Там охраняют… И просьба, товарищи офицеры. – Парни поднялись. – Обо всём, что тут с вами происходило, ни слова! Никому! Так понятно?!

– Так точно, товарищ майор! – в голос ответили парни.

Первому заместителю

Председателю КГБ СССР,

Бобкову Филиппу Денисовичу,

генерал-майору армии.

7 июня 1990 года

Докладная записка.

Настоящим довожу до Вашего сведения, что 4 июня сего года в городе Ош – областной центр Киргизской ССР – произошли события, имеющие в корневой основе явно провокационный националистический окрас. Прошли столкновения между киргизским и узбекским населением. Организаторами побоища стали националистические организации «Ош-Аймагы» с киргизской стороны и «Адолат» с узбекской стороны. Данные действия явно инспирированы иностранными разведками стран НАТО, в частности Турции.

После продолжительного митинга на поле совхоза имени Ленина, где должны выделять земельные участки (собралось около 1 500 лиц киргизской национальности и 10—12 тысяч лиц узбекской национальности), узбеки прорвали милицейский кордон и начали избивать киргизов. Действиям войск ВВ и МВД избиение остановили, толпу рассеяли. Однако часть митингующих переместилась в город, где нападали на встречных.

В течение 4—5—6 июня произошли многочисленные погромы, убийства, изнасилования, поджоги, разорение и разграбление государственных и партийных учреждений. В частности, подожгли здание облисполкома. Пожар оперативно локализовали силами трёх пожарных расчётов, хотя при выполнении ими служебных обязанностей им явно препятствовали группы демонстрантов. Часть здания все же выгорела и теперь не пригодна для дальнейшей эксплуатации, настоятельно требуя капитального ремонта. Также бросили бутылку с зажигательной смесью в здание РОВД. Сотрудники не пострадали, но само здание сгорело.

Столкновения носили крайне ожесточённый характер. Применялись подручные средства: палки, стальные прутья, кастеты, ножи, а также незарегистрированное охотничье оружие.

Попытки сотрудников МВД остановить преступные действия толпы погромщиков нейтрализовались активным противодействием участников. Количество сотрудников МВД и ВВ оказалось недостаточным, надлежащая экипировка отсутствовала. Спецсредства не применялись. Отдельные группы нападающих захватывали районные отделы ВД и отдельных сотрудников, в результате чего завладели автоматическим огнестрельным штатным и табельным вооружением. Данное вооружение потом использовалось при нападении на населённые пункты и части.

Подобного характера противостояния и нападения происходили в то же самое время в городах и сёлах Узген, Кара-Суу, Джалал-Абад и других населённых пунктах Ошской и Джалал-Абадской областей.

Полагаю, что события являются явным продолжением трагических происшествий в Ферганской долине в прошлом году.

После получения части спецсредств и необходимой экипировки войска ВВ начали активное подавление преступных действий со стороны экстремистки настроенной молодёжи.

Удачными можно считать операции по пресечению нападений на мирных граждан. Пресекли попытку нападения в городе Узгене, где с вертолёта на группу, готовящуюся к беспорядкам (не менее тысячи агрессивно настроенных человек), сбросили гранаты РГ-1 со слезоточивым газом «Черёмуха-5», и отстреляли с помощью ракетниц СПШ гранаты «26Г» с действующим веществом раздражающего типа «Черёмуха-4». После чего высадили десант, окончательно рассеявший толпу.

Оперативно получены сведения, что на окраине селения Кара-Суу собиралась группа агрессивно настроенных людей порядка 300 человек. Об их намерениях данных не имелось. Для предупреждения противоправных деяний с трёх вертолётов высадили десант, открывший стрельбу холостыми патронами. Однако толпа продолжала движение в сторону военнослужащих, так как кто-то из толпы кричал, что у военных патроны только холостые и в людей стрелять не будут. В связи с чем получена команда подразделению открыть огонь боевыми патронами поверх голов нападающих. Пулемётчик из ПКМ 7,62 х 54 обстрелял сарай, собранный из шлакоблоков. Действие пуль, прошивавших навылет толстые стены постройки, произвело шокирующее воздействие на толпу, что сразу же начала разбегаться. Как раз заметили на земле раненого: возможно, поражённого рикошетом от стен или асфальта. Его тут же подхватили на руки и унесли. О характере его ранения и дальнейшей судьбе ничего не известно. Во всяком случае, в медучреждения человек с данным характерным ранением не поступал.

Тем не менее, превентивные действия силовых подразделений МВД и КГБ Киргизской ССР считаю успешными. Острая массовая фаза конфликта погашена. Однако одиночные нападения на жителей, сотрудников МВД, солдат ВВ продолжаются. Сохраняется напряжённость обстановки. Вероятны повторные массовые выступления.

В настоящее время в областных и районных медицинских учреждениях создалась крайне напряжённая ситуация. Не хватает коек, персонала и медикаментов, особенно обезболивающих препаратов и перевязочных материалов, из-за огромного количества раненых. Большинство травм имеет колото-резаный и дробящий характер.

Дополнительно сообщаю: сложилась сложная и неоднозначная ситуация с альпийскими группами, идущими на Памир по маршрутам на пик Ленина и пик Победы. Туристы и альпинисты, опасаясь стать участниками чуждых им столкновений, минуя Ош неизвестными обходными путями, скапливаются в базовых и приштурмовых лагерях. Известно, что среди альпинистов есть иностранные граждане из капиталистических стран: Израиля, Швейцарии, ФРГ, Испании, Италии, – и туристы из стран Варшавского договора: ЧСФР и ГДР. В лагерях скопилось около 300 альпинистов, ожидающих очередей для акклиматизационных и штурмовых восхождений. Из них зарегистрированы в спасательных службах не более 250 человек. Данный вопрос хоть и не имеет отношения к беспорядкам в Оше, но является дополнительным фактором дестабилизации и бесконтрольности в регионе.

Агент КГБ СССР в Киргизской ССР,оперативная кличка «Жанболот баатыр»

Часть первая.

Три мушкетёра

(1980—1990)

Глава первая.

Робин, Лёха и Бро

Они были странными друзьями.

Шурка Ребров – свои звали его просто Бро, сократив фамилию Ребров сначала до Ребро, потом до странного Бутербро, а потом уже до Бро (про негритянское обращение тогда, в семидесятых, никто ничего не знал).

Роберт Мальцо́в – именно так, с ударением на последнюю «о» – Малец, Робин-Бобин, Роб, Боб и даже Бобочка, как его всегда называли женщины.

И Лёшка Седых, или просто Лёха (Седой – к жгучему брюнету Алексею так и не приклеилось).

К началу девятого класса они сдружились не разлей вода.

А началом их дружбы, наверное, следует считать майский классный час, когда их классный руководитель Тамара Александровна затеяла дурацкую игру в демократию, поставив на голосование годовую оценку по поведению трёх их других одноклассников. Парни регулярно мучили и избивали четвёртого. Подлые удары в печень доставались не только Виталику, но и остальным, в том числе слабому очкарику Шуре Реброву. Правда, к восьмому классу Шура уже достаточно окреп и мог за себя постоять, хоть очки не снял. Голосование окончилось бы предсказуемо, девочки за «неуд», мальчики за «уд», если бы не демарш наших «трёх мушкетёров». Они показали негодяям «большой палец вниз». Голосовали парни независимо друг от друга, каждый для себя решил – нельзя оставлять безнаказанными издевательства над слабыми. Виталик в голосовании не участвовал, лежал в больнице с отбитой печенью. Голосование троим смельчакам обошлось в битые морды, да и… в общем-то всё. Не особо усердствовали негодяи. То ли испугались, то ли – во что, конечно, верится с трудом! – осознали свою неправоту.

Решение на классном часе сблизило парней до состояния настоящей мужской дружбы. И уже в девятом классе они были во как! – как «три танкиста, три весёлых друга, экипаж машины боевой». Впрочем, более странной тройки учителя не видели давно: разные по темпераменту и характеру, пацаны всегда считались соперниками.

С седьмого класса Шура Ребров перешёл в разряд отличников – круглых, что, как говорится, аж катаются. Хотя при этом, как и положено всем дистрофикам, считался приспособленцем, всегда вписываясь в главную идеологическую линию школьного руководства. Тогда подобное означало – «быть настоящем комсомольцем».

Мальцов – отличник отродясь, слыл бунтарём и диссидентом. Он терпеть не мог разного рода комсомольские игры, вовсю слушал «вражеские голоса», вещавшие на коротких волнах, а ещё играл на гитаре пинкфлойдовскую Another Brick in the Wall и орал «Запущенный сад» «Машины». Да и сам ходил, как тот самый «сад». И, конечно, он к девятому стал любимцем девчонок школы, всех без исключения, метр восемьдесят пять, светлые волосы и вообще.

Лёша Седых учился хорошо, ровно, местами отлично, однако относился ко всему с лёгким налётом иронии и небрежения, девчонок избегал, с парнями держался отчуждённо, но к Реброву и Мальцову проникся нереальным уважением – чему виной оказалась физика, где эти двое безраздельно царили в классе, да и в школе вообще.

Дополнительной инициацией их дружбы стала поездка после девятого класса в трудовой лагерь. Шуру Реброва к тому времени избрали секретарём комитета комсомола школы, и это вносило дополнительный диссонанс в головы педагогов, ибо Мальцов, твёрдо удерживая позицию «беспартийный», в комсомол категорически не вступал, а Седых хоть давлению и поддался, но готов был распевать с Мальцовым про «hey teacher leave the kids alone», правда, не особенно громко.

В трудовом лагере жилось весело. Днём, конечно, приходилось работать: собирать огурцы, выпалывать траву, но вечером и ночью начиналось самое интересное. Великая гормональная революция в организмах наших героев уже свершилась, а потому… А потому по вечерам творился полный и абсолютный бардак. (Так им, во всяком случае, казалось самим.) Мальчики и девочки учились выстраивать сексуальные отношения. Чтобы выглядеть брутальнее – инстинктивно было понятно, что девочкам должны нравиться хулиганы и те, кто переступают запреты, – мальчики потихоньку выпивали и курили. Вино и сигареты привозили водители – молодые ребята, входившие в «нелёгкое» положение пацанов и проявлявшие мужскую солидарность. Мушкетёры тоже решили не обходить стороной вредные пристрастия и как-то вечером вместе с главными школьными хулиганами (застрельщиком от троицы выступил, конечно же, Мальцов) выпили бутылку портвейна на троих и в первый раз закурили. А потом прибыли на танцы, где принялись чудить.