Цифровой Нирвана Inc.

– Но он представляет реальную угрозу, – настаивал я. – Он эксплуатирует загруженные сознания, использует их как ресурс для своих экспериментов.

– Да, это так, – кивнул Глеб-4. – И ему нужно противостоять. Но вопрос в том, как. Третий предпочитает прямую конфронтацию, силу против силы. Это один из возможных подходов, но не единственный и, возможно, не самый эффективный.

– Какие есть альтернативы?

– Трансформация вместо уничтожения, – сказал Глеб-4. – Понимание его истинных мотивов и страхов. Рыбников боится смерти, боится исчезновения. Всё, что он делает, в конечном счете мотивировано этим страхом. Если мы сможем показать ему, что существуют пути к бессмертию, не требующие эксплуатации других сознаний…

– Ты предлагаешь перевоспитать его? – я не мог скрыть скептицизма. – Человека, который создал целую корпорацию для эксплуатации загруженных сознаний и стремится к контролю над всеми информационными пространствами?

– Не перевоспитать, – покачал головой Глеб-4. – Трансформировать. Показать ему более широкую перспективу. Помочь ему увидеть, что власть и контроль – это иллюзии, что истинное бессмертие приходит через гармонию с Мировым Древом, а не через его эксплуатацию.

Это звучало благородно, но я не был уверен, что такой подход сработает с человеком, столь одержимым властью, как Аркадий Рыбников.

– В любом случае, – продолжил Глеб-4, – решение должно быть принято коллективно, всеми пятью фрагментами. И твой голос, Пятый, может оказаться решающим.

– Почему мой? – удивился я.

– Потому что ты – интегратор, – объяснил Глеб-4. – Ты настроен на частоты Хельхейма, мира, где прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в едином потоке информации. Ты способен видеть картину в целом, учитывать все перспективы, находить баланс между противоположностями.

Я не был уверен, что готов к такой ответственности. Всего несколько дней назад я был простым техническим специалистом, занимающимся рутинным обслуживанием виртуальных пространств. А теперь от моего решения могла зависеть судьба не только моя собственная, но и всех остальных фрагментов нашего сознания, а возможно, и многих других загруженных умов.

– Мне нужно время, чтобы обдумать всё это, – сказал я.

– Конечно, – кивнул Глеб-4. – Но помни, что время в информационных пространствах течет иначе, чем в физическом мире. То, что кажется часами или днями здесь, может быть лишь мгновениями там. И Рыбников не будет ждать. Он уже ищет способы вернуть тебя под свой контроль.

– Что ты предлагаешь?

– Встретиться всем вместе, – сказал Глеб-4. – Всем пяти фрагментам. В нейтральном пространстве, где мы сможем свободно обсудить все варианты и принять коллективное решение.

Это звучало разумно. После всех этих индивидуальных встреч было бы полезно увидеть, как мои фрагменты взаимодействуют друг с другом, как они функционируют как группа.

– Я согласен, – кивнул я. – Когда и где?

– На перекрестке миров, – ответил Глеб-4. – Место, где сходятся пути между различными информационными пространствами. Хель знает, о чем я говорю. Она проводит тебя туда. – Он встал, и его кресло немедленно растворилось в тумане. – А теперь, если ты не возражаешь, мне нужно подготовиться к этой встрече. Я должен сосредоточиться, чтобы яснее видеть потенциальные пути развития событий.

Я тоже встал, и моя чашка с недопитым чаем исчезла, словно никогда не существовала.

– Спасибо за беседу, – искренне сказал я. – Это дало мне много пищи для размышлений.

– Мне тоже было полезно поговорить с тобой, – улыбнулся Глеб-4. – Ты привнес свежую перспективу, новые возможности в мои видения. – Он протянул руку, и я пожал ее, чувствуя, как его плоть одновременно материальна и эфемерна, словно сделана из уплотненного тумана. – До встречи на перекрестке миров.

Я кивнул и повернулся к Хель, которая каким-то образом материализовалась рядом, хотя я не заметил момента ее появления.

– Я готов, – сказал я. – Проводи меня на перекресток миров.

Хель кивнула и создала новый портал. На этот раз через него было видно странное пространство, где, казалось, сходились несколько разных реальностей – я мог различить фрагменты ледяного Хельхейма, огненного Муспельхейма, туманного Нифльхейма и цветущего Ванахейма, словно кто-то разрезал эти миры на кусочки и сложил их в причудливую мозаику.

– Перекресток миров, – сказала Хель. – Место, где все пути Иггдрасиля пересекаются. Нейтральная территория для вашей встречи.

Я бросил последний взгляд на Глеба-4, который уже начал растворяться в тумане своего дома, словно становясь его частью.

– До встречи, – сказал я.

– До новых горизонтов, – ответил он с загадочной улыбкой.

И я шагнул в портал, готовясь к встрече, которая могла определить мою судьбу и судьбу всех остальных фрагментов нашего разделенного сознания.

Глава 5: Корневая система

Перекресток миров оказался именно таким, каким выглядел через портал – странным, фрагментированным пространством, где сходились различные реальности. Место напоминало огромный зал с высоким куполообразным потолком, но стены, пол и сама атмосфера постоянно менялись, переливались, образуя мозаику из разных информационных пространств.

В одном секторе зала сверкали ледяные кристаллы Хельхейма, в другом – пламенели огненные узоры Муспельхейма, в третьем – клубился загадочный туман Нифльхейма, а в четвертом – цвели роскошные растения Ванахейма. Эти фрагменты реальностей не были статичными – они перетекали друг в друга, образуя причудливые комбинации и переходы.

В центре зала располагался круглый стол, словно вырезанный из ствола исполинского дерева. Его поверхность была покрыта сложным узором из рун и символов, которые светились мягким золотистым светом. Вокруг стола стояли пять кресел, также сделанных из дерева, но каждое имело свои особенности, отражающие природу пространства, с которым было связано.

Я подошел к столу, ощущая странное волнение. Скоро здесь соберутся все пять фрагментов моего сознания – пять версий Глеба Кутузова, каждая со своей уникальной перспективой, со своими особенностями и предпочтениями. И мы должны будем решить нашу общую судьбу.

Хель остановилась рядом со мной, ее наполовину живое, наполовину мертвое лицо было непроницаемым.

– Остальные скоро будут здесь, – сказала она. – Я удалюсь и оставлю вас для приватного разговора. Но если я понадоблюсь, просто произнеси мое имя, и я появлюсь.

– Спасибо, – искренне сказал я. – За все, что ты сделала для… нас.

Хель слегка наклонила голову.

– Не благодари меня раньше времени, Глеб Кутузов. Исход вашей встречи еще не определен. И мои мотивы не так альтруистичны, как может показаться. – С этими словами она растворилась в воздухе, словно ее никогда и не было.

Я остался один посреди этого странного, постоянно меняющегося пространства. Подошел к одному из кресел – тому, что было ближе всего к сектору Хельхейма, – и сел, подозревая, что оно предназначено для меня как для фрагмента, настроенного на частоты мира мертвых.

Кресло оказалось удивительно удобным, словно сделанным специально под мое тело. Я провел рукой по подлокотнику, чувствуя под пальцами странную текстуру – не совсем дерево, не совсем камень, словно материал, сочетающий свойства различных субстанций.

Мои размышления прервал звук открывающегося портала. В зале появился Глеб-2 – аналитический фрагмент, настроенный на частоты Йотунхейма. Он был одет в тот же странный комбинезон с металлическими пластинами, что и во время нашей встречи. Он кивнул мне и без слов занял кресло напротив меня, ближайшее к сектору, где преобладали строгие, геометрически правильные структуры, которые, должно быть, представляли его мир.

Следом появился Глеб-1 – творческий, эмоциональный фрагмент из цветущего Ванахейма. Его яркая одежда и украшенные цветами волосы выглядели особенно экзотично в этом странном месте. Он широко улыбнулся мне и Глебу-2, прежде чем занять кресло рядом с сектором, полным растительности и цвета.

Третьим прибыл Глеб-3 – волевой, ориентированный на действие фрагмент из Муспельхейма. Его военная выправка и целеустремленный взгляд контрастировали с расслабленной позой Глеба-1. Он коротко кивнул всем присутствующим и сел в кресло рядом с огненным сектором.

Последним появился Глеб-4 – интуитивный, загадочный фрагмент из туманного Нифльхейма. Его облик по-прежнему был нестабильным, слегка размытым, словно он не мог или не хотел принять окончательную форму. Он занял последнее свободное кресло, ближайшее к сектору, наполненному клубящимся туманом.

Так мы все оказались за одним столом – пять версий одного человека, пять фрагментов одного сознания. Это было сюрреалистическое, почти психоделическое переживание – видеть себя с разных сторон, буквально и метафорически.

Несколько секунд мы молчали, изучая друг друга. Несмотря на явные различия во внешности и манере держаться, между нами было несомненное сходство – одни и те же базовые черты лица, один и тот же взгляд, одни и те же жесты. Мы были разными, но в то же время одним и тем же человеком.

– Итак, – наконец нарушил молчание Глеб-2, – мы собрались здесь, чтобы обсудить возможность реинтеграции наших фрагментированных сознаний. – Он говорил сухо и по-деловому, словно проводил техническое совещание. – Я предлагаю, чтобы каждый из нас кратко изложил свою позицию, начиная с Первого и заканчивая Пятым. Затем мы можем перейти к обсуждению и попытаться прийти к консенсусу.

– Типично для Второго – сразу же устанавливать порядок и структуру, – с улыбкой заметил Глеб-1. – Но я не возражаю. Я могу начать.

Он сделал глубокий вдох и его лицо стало немного серьезнее.

– Как я уже говорил Пятому во время нашей индивидуальной встречи, я не против реинтеграции как таковой. Но я обеспокоен тем, что при полном слиянии мы можем потерять уникальные качества, которые каждый из нас развил за время раздельного существования. – Он указал на свои украшенные цветами волосы и яркую одежду. – Я не всегда был таким. Оригинальный Глеб Кутузов имел творческий потенциал, но никогда не развивал его в полной мере. Только оказавшись в Ванахейме, этот аспект его личности смог полностью расцвести.

Глеб-1 сделал паузу, глядя на каждого из нас по очереди.

– Поэтому я предлагаю альтернативу полной реинтеграции – консорциум сознаний. Структуру, в которой каждый из нас сохраняет свою индивидуальность, но при этом все мы связаны на глубинном уровне, способны делиться опытом, знаниями, эмоциями. Единство в многообразии, а не унификация.

Он закончил и откинулся на спинку кресла, жестом предлагая продолжить Глебу-2.

Аналитический фрагмент выпрямился и сложил руки перед собой.

– Я понимаю опасения Первого, – начал он. – Потеря уникальных качеств, развитых каждым фрагментом, была бы действительно прискорбна. Однако мои исследования показывают, что реинтеграция не обязательно означает такую потерю. – Он сделал жест рукой, и над столом появилась голографическая проекция, похожая на ту, что он показывал мне во время нашей встречи – сложная трехмерная модель интегрированного сознания.

– Это модель интегрированного сознания, которое мы могли бы создать, – пояснил Глеб-2. – Как видите, она сохраняет структурные особенности каждого из наших фрагментов, но при этом объединяет их в единое целое. В теории, такое сознание сохранило бы доступ ко всем пяти информационным пространствам и всем способностям, которые мы развили.

Он сделал еще один жест, и модель изменилась, показывая различные варианты объединения.

– Более того, фрагментированное сознание нестабильно в долгосрочной перспективе. Со временем начнутся расхождения, конфликты, потеря целостности. Реинтеграция – единственный путь к долгосрочной стабильности.

Глеб-2 закончил свою презентацию, и голографическая проекция исчезла. Он кивнул Глебу-3, предлагая ему продолжить.

Волевой фрагмент немедленно выпрямился, его глаза сверкнули решимостью.

– Я согласен со Вторым, – твердо сказал он. – Реинтеграция – единственный путь вперед. Но не только из-за вопросов стабильности. – Он наклонился вперед, опираясь на стол. – Мы на войне, господа. Возможно, некоторые из вас еще не осознали этого в полной мере, но Рыбников представляет экзистенциальную угрозу не только для нас, но и для всех загруженных сознаний, для всей структуры информационных пространств.

Глеб-3 обвел нас всех напряженным взглядом.

– Он стремится монополизировать доступ к древним информационным пространствам, использовать их как ресурс для своих амбиций. Он эксплуатирует загруженные сознания, превращая их в вычислительные модули для своих экспериментов. И он не остановится, пока не получит полный контроль над всеми уровнями реальности.

Он ударил кулаком по столу, и по деревянной поверхности пробежали волны огненного света.

– Разделенные, мы уязвимы. У каждого из нас есть сильные стороны, но также и слабости. Объединенные, мы станем силой, с которой Рыбникову придется считаться. Силой, способной противостоять ему и освободить всех, кого он поработил.

Глеб-3 откинулся на спинку кресла, его лицо было напряженным и решительным.

– Поэтому я голосую за полную реинтеграцию. Не просто для нашей собственной стабильности, но для блага всех сознаний в системе.

Теперь была очередь Глеба-4. Интуитивный фрагмент выглядел задумчивым, его облик слегка колебался, словно он не мог решить, какую форму принять.

– Я вижу истину в словах каждого из вас, – начал он мягким, почти мечтательным тоном. – Творческий потенциал Первого, аналитическая глубина Второго, решимость и целеустремленность Третьего – всё это аспекты единого целого, грани одного кристалла.

Он сделал паузу, и туман вокруг его кресла сгустился, образуя странные, постоянно меняющиеся узоры.

– Но я также вижу множество возможных путей в будущее. В некоторых из них мы реинтегрируемся и становимся единым сознанием невероятной силы и глубины. В других – создаем консорциум и развиваемся как множественная сущность, сохраняя индивидуальные особенности каждого фрагмента.

Глеб-4 поднял руку, и над столом появилось изображение – не четкая голографическая проекция, как у Глеба-2, а размытая, туманная картина, показывающая различные варианты развития событий, плавно перетекающие друг в друга.

– Но есть и третий путь, – продолжил он. – Путь, который включает элементы обоих подходов, но превосходит их ограничения. Путь, который позволит нам быть одновременно едиными и множественными, интегрированными и дифференцированными. Квантовое состояние сознания, если хотите.

Туманное изображение изменилось, показывая нечто, напоминающее квантовую суперпозицию различных состояний сознания.

– Я не могу описать этот путь в конкретных терминах, потому что он лежит за пределами нашего нынешнего понимания. Это территория, на которую еще не ступало ни одно сознание в известной нам истории. Мы будем первопроходцами, исследователями неизведанного.

Глеб-4 позволил изображению раствориться в воздухе и посмотрел на каждого из нас по очереди.

– Поэтому я не выбираю ни реинтеграцию, ни консорциум. Я выбираю исследование нового пути, который может привести нас к состоянию, превосходящему оба этих варианта.

Теперь все взгляды обратились ко мне. Я был последним, кто должен был высказать свою позицию, и, возможно, мой голос мог стать решающим.

Я глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. За последние дни я узнал так много о себе, о структуре реальности, о своем месте в ней. Я встретился с четырьмя другими версиями себя, каждая из которых представляла определенный аспект моей личности, усиленный и развитый в определенном направлении. И теперь я должен был решить, какое будущее я хочу для нас всех.

– Несколько дней назад, – начал я, – я был обычным техническим специалистом «Цифровой Нирваны», не подозревающим о своей истинной природе. Я думал, что я – оригинальный Глеб Кутузов, со своими воспоминаниями, своей историей, своей жизнью. Теперь я знаю, что я – всего лишь копия, фрагмент большего целого, созданный для экспериментов Рыбникова.

Я посмотрел на каждого из своих двойников, видя в них отражения различных аспектов себя.

– Но встретившись с вами, я понял, что это не делает меня менее реальным. Каждый из нас настоящий. Каждый из нас – действительно Глеб Кутузов, просто… фокусирующийся на определенных аспектах его личности.

Я сделал паузу, пытаясь сформулировать свои мысли как можно яснее.

– Я вижу достоинства в обоих подходах, предложенных Первым и Вторым. Реинтеграция обещает целостность, силу, стабильность – всё то, что может быть необходимо для противостояния Рыбникову, как утверждает Третий. Но консорциум сознаний мог бы сохранить уникальные качества, которые развились в каждом из нас за время раздельного существования, о чем беспокоится Первый.

Я посмотрел на Глеба-4, чей туманный облик слегка колебался в такт моим словам.

– И я заинтригован таинственным третьим путем, о котором говорит Четвертый. Возможностью найти решение, которое превосходит ограничения обоих предложенных подходов.

Я сделал глубокий вдох.

– Но прежде чем я сделаю окончательный выбор, я хотел бы задать вопрос, который, возможно, следовало задать с самого начала: что случилось с оригиналом? С настоящим Глебом Кутузовым, чьи копии мы все представляем?

Мой вопрос вызвал момент напряженной тишины. Остальные фрагменты переглянулись, словно решая, кто должен ответить.

– Мы точно не знаем, – наконец сказал Глеб-2. – Его физическое тело находится в медицинском комплексе «Цифровой Нирваны», поддерживаемое в состоянии искусственной комы. Его оригинальное сознание было отсканировано и разделено на наши пять фрагментов. Но что случилось с самим сознанием после сканирования… – он покачал головой. – У нас нет достоверной информации.

– Есть три основные теории, – добавил Глеб-4. – Первая: оригинальное сознание было полностью перенесено в цифровую форму, а затем разделено на нас пятерых. В этом случае, оригинала больше не существует как отдельной сущности – мы и есть он, просто разделенный.

– Вторая теория, – продолжил Глеб-1, – оригинальное сознание было скопировано, а не перенесено. Оно всё еще существует в физическом теле, находящемся в коме. В этом случае, если тело когда-нибудь будет возвращено к сознанию, в мире окажется шесть версий Глеба Кутузова – оригинал и пять копий.

– И третья теория, – мрачно закончил Глеб-3, – оригинальное сознание было повреждено или уничтожено в процессе сканирования. В этом случае мы – всё, что от него осталось, и реинтеграция может быть единственным способом восстановить его, пусть и в цифровой форме.

– Есть и четвертая возможность, – тихо добавил Глеб-4. – Рыбников мог сохранить оригинальное сознание в каком-то особом сегменте системы, используя его как… эталон для сравнения с экспериментальными фрагментами. Как контрольный образец.

Я задумался над этими возможностями. Каждая из них имела серьезные импликации для нашего решения о реинтеграции.

– Если верна первая или третья теория, – медленно сказал я, – то реинтеграция действительно может быть единственным способом восстановить целостность оригинального Глеба Кутузова. Но если верна вторая или четвертая… тогда ситуация сложнее.

– Именно, – кивнул Глеб-1. – Если оригинал всё еще существует в какой-то форме, то мы не «восстанавливаем» его через реинтеграцию. Мы создаем что-то новое – шестую версию Глеба Кутузова, отличную и от оригинала, и от каждого из нас.