Про Святого Деда. Первая часть трилогии «Про Отца, Про Сына, Про Святого Деда»

А еще через пару дней в столовой снесли стенку разделяющую общий зал и офицерскую кают-компанию. Агафонов догадался. Я ему немножко помог догадаться.

Глава 53 (1940год)

К новому году мы потеряли еще пять самолетов. Пять экипажей. Мы начинали привыкать к потерям. Командование приказало до появления льда ставить мины, запирая немногочисленные финские корабли в их портах. А вот самих портов у финнов было много. Так что летали каждый день. Три самолета мы потеряли у их главного порта, – Хельсинки. Два экипажа еще дальше, у Ханко. Меня же направляли в другую сторону от залива, в полеты над Карелией. Там завязывался основной театр и уже было ясно, – исход этой войны будет решен на суше. В районе финского города Выборг.

Всё чаще в небе стали появляться незнакомые самолеты. В «Звездочке» написали большую статью, что Финляндии помогают и Франция и Великобритания и Швеция. Среди этой помощи назывались и марки поставляемых самолетов. В «Вестнике военного флота» приводились рисунки и известные характеристики. В основном истребители, названий таких я раньше и не встречал. Но в основном это были не быстрые, по всему – морально устаревшие самолеты. Ко мне они не лезли, а при намеке, я легко уходил, набирая высоту. Главным финским опознавательным знаком являлась широкая желтая полоса поперек фюзеляжа, позади кабины. Она хорошо просматривалась. Поэтому даже узнав по очертаниям нашу советскую «Чайку», именно по желтой полосе, мы понимали что это финн, из тех что поставлялся еще до войны..

В первых числах января нам привезли «Ревень». Не тот который можно есть, а радиолокатор-улавливатель самолетов, «РУС-1». Инженеры развернули похожие на рыбацкие сети приемные антенны, совсем не похожие на ревень. Но название прижилось. И через несколько дней стройки и настройки у нас появились «глаза в небе». Теперь мы располагали информацией о том, что творится вблизи нас и были готовы к возможным налетам врага.

Финны такими средствами ПВО не обладали. Зенитные орудия и устаревшие, с времен первой мировой войны пулеметы, были малочисленны и сосредотачивалось в основном у крупных объектов. Но самолеты навстречу нам подымались все чаще. По полученным разведданным финны создали целую сеть акустических наблюдательных пунктов, со связью. От огня с земли можно было просто уйти выше. А вот встреча медленного бомбардировщика с быстрым, пусть и устаревшим, истребителем не сулила нам ничего хорошего.

Так через неделю настал день, который мог стать для меня последним.

Глава 54

Эскадрилья получили приказ бомбить финский гидроаэродром у Койвисто. Решено было идти в три звена. Моё звено шло замыкающим. Отбомбились результативно. Стали плавно уходить влево на разворот. Тут они и выскочили из облачности. Три Фоккера. Три желтых пояса.

Выскочили чуть снизу, прямо нам под пузо.

– Командир, сзади финны, – крикнул Кот. Через нижний люк ему было виднее чем нам.

И сразу пошли трассера в правую машину Соловьева.

– Выше подымайтесь, – раздался окрик Токарева, – выше!

– Огонь, Котенко, огонь! – закричал Костя.

Затарахтел ШКАС, Кот открыл огонь.

Дан, дан, дан, дан. Я почувствовал толчки по корпусу.

– По нам попали что ли? – вскрикнул я.

Дан, дан.

– Похоже, – ответил Усенко, – Кот, что там у тебя?

Фоккеры пронеслись под нами и стали заходить на разворот вправо.

Я потянулся к своей передней турели, толку от этого было мало, – больше для самоуспокоения. В рацию кричал Токарев:

– Без паники, подымаем выше! Выше!

– Кровь течет, зараза, – отозвался Кот.

– Ранен? Кот, что у тебя, говори! – повторил Усенко.

Первый шок проходил. Надо сохранить хладнокровие.

– По фонарю попали, – доложил Кот, – откуда кровь не пойму, осколками задело что-ли.

– Стрелять можешь? – спросил я.

– Да, да, нормально, – отозвался он.

– Ну так стреляй! -крикнул Костя.

– Так нет никого! – огрызнулся Кот.

Мы шли тройкой, я в середине, справа-Соловьев, слева Токарев. Держать строй, подумал я. И тут опять заработал пулемет Кота и он выкрикнул:

– Вот они! Снова сзади!

Опять мимо нас пролетели трассеры.

Я повернулся всем телом направо чтобы рассмотреть. Все три Фоккера садили длинные очереди в машину Соловьева. Его стрелок отвечал, Кот тоже стрелял. А Токареву мешал наш самолет и его стрелок молчал.

– Соловьев, маневрируй, черт тебя дери! Уходи вправо, вправо! – Токарев мог помочь только по рации.

– Всё, похоже, – сказал Усенко.

Мы смотрели на машину Соловьева. Задымил правый двигатель, потом очередью срезало кусок левой плоскости. Они стали заваливаться всё правее в облачность.

Фоккеры опять пронесли мимо нас. Держали боевое построение, видно не зеленые там сидели пилоты.

– Соловьев, Соловьев, отвечай, – кричал Токарев по радио.

Но никто не отвечал.

Мы скрылись ненадолго в облачности, забираясь потихоньку всё выше.

– Сколько до берега? – спросил я Усенко.

– Минут двадцать, но толку? – ответил он.

– Кот, ты живой? – прижал я ларингофон.

– Живой, живой, -ответили наушники, – похоже мы следующие.

– Отставить, Котенко, – прикрикнул я, – смотри в оба!

Все замолчали. Понимали что будет через минуту.

– Командир, -вдруг прорезался Кот.

Я аж вздрогнул от неожиданности.

– Кто-то чистоты перебирает, – продолжил он.

Наши радиостанции могли принимать только пять частот. Во время вылета, мы все заранее знали на какой частоте будем вести переговоры. Если частоты перебирались, значит с нами ищет радиоконтакт кто-то чужой. И Котенко это видел на самой рации по характерному треску и мерцанию ламп на приборе.

– Финны что-ли? – спросил Костя, – посадить нас решили?

И в этот момент произошло что-то странное.

– Финны сзади, – крикнул Кот и снова заработал его ШКАС.

А спереди справа практически на встречном курсе, метрах в трестах, вдруг возник «Ишачок» и сразу открыл встречный огонь. Но не по нам, а по курсу, по финнам! Он пронесся мимо нас и мы увидели толстую полосу за кабиной.

Странную полосу.

– Что блять тут творится? – услышали мы голос Токарева, – Усенко, ухожу влево, давай за мной!

Истребители тем временем разошлись и скрылись из виду.

Усенко спросил:

– Что за представление, мать его?

– Командир, – включился Котенко, – вы видели? Какая странная у него полоса! А на хвосте, вы видели?

– Что на хвосте? – Токарев все слышал.

– Я таких не видел и полоса вроде не желтая. А хвост вообще разноцветный!

– Хрен его знает, что за гусь, – отозвался Токарев, – и по кому он стрелял?

– Явно не по нам, – ответил я.

Всё это было очень странно. Мы вертели головами в поисках ответа.

– Кот, смотри в оба, – повторил Усенко.

У нас была минута другая до новой атаки. Мы знали что у финнов есть наши самолеты и «Чайки» – И153 и «Ишаки» – И-16, их поставляли до войны. Но странное поведение «этого гуся» и еще более странная расцветка, путали мысли.

– Командир, – вдруг вскрикнул Котенко, я поймал его, включаю на общий.

Послышался щелчок в наушниках и мы услышали тарахтение пулемета.

Очевидно у пилота была включена рация и он стрелял, но молчал. Мы обратились в слух. Пулемет выдал несколько очередей и замолчал. И тут раздалось на распев:

– Встречай нас суоми-красавица, как тебе такая встреча?

Это был русский голос. Я выгнулся со своего места и посмотрел на Костю. Он тоже посмотрел на меня сверху, со своего места, тоже ничего не понимая. Раздался голос Токарева:

– Вы на нашей частоте. Назовите себя.

В ответ раздалось:

– Проснулись тюлени. Я уж было подумал что вы без радио.

– Назовите себя, – повторил Токарев.

– Архангел Гавриил. Два четыре, – отозвался голос, – Спускайтесь под облачность. Уже можно. Я одного отправил ниже уровня моря, остальные двое сдрапали. Сколько до вашей взлётки? Я тут немножко, э, подустал.

– Какая часть, – не унимался Токарев.

– Слушай, морячок, -отозвался голос явно злясь, – до дому я не дотяну. А ваша поляна явно где-то рядом. Сядем, – поговорим, договорились?

– Цирк, блять! Ладно, снижаемся до видимости, – скомандовал Токарев.

Мы снизились, появился берег. Странный истребитель догонял нас сзади, временами попыхивая черным выхлопом, словно маленький паровозик из детской сказки. Потом стал понемногу догонять нас и наконец пошел левее. Держать нашу скорость ему было тяжеловато. Даже с явными проблемами истребитель шел чуть быстрее.

– Мне же не надо стрелять? – спросил растерянно по рации Котенко.

Вопрос был к нам, но ответил тот:

– Я тебе стрельну! Наберут в авиацию от сохи, шоб тебя!

Теперь на истребителе была видна эта странная поперечная полоса не то красноватая, не то желтая. Но шире чем у финнов. А на киле видны были «два четыре» на фоне трех цветных полос красной, желтой и какой-то вообще, – фиолетовой.

Пошли над землей, появилась связь с нашим аэродромом. Токарев кратко доложил о нашей потере и нашем «приобретении». Сели мы со второго захода, пропустив первым этого странного, но всё-таки Ангела.

Глава 55

Когда мы отрулились и вылезли из самолета, «Ишачёк» уже окружила толпа.

А я смотрел чуть дальше. Там у кромки полосы рыдали несколько женщин.

Каким-то странным образом наши первые потери пришлись на экипажи «неженатиков». А в экипаже Соловьёва, жёны были у двоих из трех. Жёны. Теперь уже вдовы.

Я стоял и мял в руках шлем, не зная куда мне направиться. Я искал

глазами Веру, но её не было. Подошел Котенко. Всё лицо и одежда у него была в крови. Он держал рукой какую-то тряпку прижимая бровь.

– Можно я в санчасть, бровь надо зашивать наверно, – спросил он.

– Конечно, – ответил я.

Наверно мне надо было подойти к этому нашему спасителю. Обнять и поблагодарить. А может быть мне надо было подойти к плачущим женщинам и сказать нужные слова. Но я не нашел силы ни для того ни для другого. Я сел прямо на заснеженную полосу, оперевшись спиной о колесо самолета. И закрыл руками лицо.

Глава 56

В кабинете комбрига выяснились подробности.

Истребитель был из 21го истребительного полка. Звали его Григорий Илюшечкин, капитан. Шел он с обычным по нашим временам заданием, – разведка с воздуха. И заметил он не нас, а первые два наших, возвращающихся, звена.

– Решил глянуть одним глазком, – рассказывал он, – откуда это морячки парадным строем маршируют?

Протянул минут десять по их курсу, тут вы на меня и выскочили. Как гимназистки из подворотни. А за вами значит эти. Унылые «ля ретта».

Думать поздно было. У нас в Мадриде за такое отношение к женщинам ломают нос. И я вступился.

Григорий чувствовал себя героем и не обращая внимания на присутствие комбрига, продолжал иронизировать. А может он просто был таким по сути своей. Закончив с описанием своего геройства, он ответил и про свой странный самолёт. Тут всё встало на свои места.

Их полк был сформирован недавно из нескольких эскадрилий. Включая и его отдельную, прибывшую из Испании.

– Прибыли уж больше года назад, а с перекраской всё тянут. Мы успели расформироваться, успели сформироваться, а перекраску всё только обещают и обещают. Говорят, надо машины перегонять для этого, а некогда. Вот так и летаем, – в «републикано». Полоса то у меня красная изначально была. Но под жарким солнцем Картахены выгорела. Теперь вот почти финн. Так и от своих скоро получу.

Рассказывал он сочно. Даже комбриг пару раз улыбнулся. Это было редкое зрелище. Улыбающийся камень.

Вошел Агафонов, отдал Григорию документы:

– Всё в порядке, товарищ Капитан. Личность ваша установлена, ваш командир всё подтвердил.

Комбриг встал:

– Ну вот и славно. Такая задача, – пока техники разбираются с вашим мотором, вверяю вас в руки старшего лейтенанта Корявина.

– Товарищ лейтенант, – обратился комбриг ко мне, – обеспечить питанием и организовать отдых.

Я думаю вам есть о чем поговорить с товарищем капитаном.

Так у меня появился товарищ. Вернее сказать друг. Друг на всю жизнь.

Глава 57

Самолет Илюшечкина починили на следующий день. Не капитально конечно а так, – чтоб долетел. Необходимые запасные части для его самолета механикам пришлось выдумывать самим. Мы душевно попрощались. Вера выдала целый сверток с испеченными ею пирожками:

– Не с пустыми руками вернетесь, Гриша.

– Да что Вы, Верочка, я же не оторвусь от земли, – пошутил Гриша, но кулек взял.

Наш же «Увалень» нуждался в более серьезном ремонте.

Через несколько дней меня вызвал комбриг. В кабинете уже были Токарев, Клименко, Хохлов и Агафонов. Я поздоровался. Комбриг в своей манере начал:

– Принимайте новую технику, товарищ старший лейтенант. Привезли аппарат для высокоточной аэросъемки. Помните Бидзинашвили направлял бумаги?

– Так точно, – отозвался я.

– Вот, аппарат прибыл. Такая задача, – надо решить на какую машину будем ставить. Ваша, – не пойдет. Во-первых она в ремонте. А во-вторых есть у нас мнение, – он обвел присутствующих взглядом, – что с учетом ваше опыта, можно сформировать отдельный экипаж. Именно со специфическими задачами. Что думаете?

Я такого разворота не ожидал. В его словах конечно был рациональный смысл. «Арфу» надо было ставить на более современный самолет, чем мой СБ. Но другой экипаж? Это больно ударило по самолюбию. Я сказал:

– Думаю, вы правы товарищ комбриг, аппарат нужно устанавливать на современный самолет. Мой «СБ» конечно староват.

– А почему без энтузиазма? – Преображенский смотрел в упор. Да и все смотрели в упор. Кажется я начинал краснеть. Но как сказать, как сформулировать? Вмешался замполит: