Вальс «Си минор» Шуберта. Рассказы для моих внуков

Красота красотой, но надо же думать и о хороших манерах! Пока ребенок растет, ему позволяется многое: он познает мир, как говорила Сашина бабушка. Важно не пустить процесс воспитания на самотек. Нашу эмоциональную, сумасшедшую во всех своих проявлениях Линду следовало брать в жесткие рамки правил общественного жития. Такая обязанность лежала на Сашиных плечах и предполагала постоянное общение с собакой. Эта парочка была неразлучна: куда бы ни шел Саша, рядом с ним всегда семенила Линда. Если Саша делал уроки, сидя за столом, она лежала под столом, а его ноги стояли на ней. Если Саша смотрел телевизор либо слушал музыку, развалившись в большом мягком кресле, Линда забиралась к нему на руки и, свернувшись, как кошка, клубком, в таком положении могла лежать часами. Если Саша спал, Линда охраняла его покой, стоя перед его кроватью на задних лапах, а туловище, передние лапы и голову укладывала на него. Так они дышали одним воздухом. Кресло, в котором они с Сашей слушали музыку, со временем стало Линдиным креслом. И уже никто, кроме них двоих, не смел в него сесть: Линда прыгала за спину «наглеца» и лапами начинала выталкивать с насиженного места. Удивительно, но мне казалось, что и разговаривают они на одном языке. Линда так жадно внимала всему, что говорил ей «старший брат», что порой на ее лице появлялась безумная улыбка абсолютно счастливого и любящего создания. Она доверяла ему! Так повелось, что в общении с собакой мы почти не употребляли привычных командных выражений. Достаточно было при переходе через дорогу остановить ее: «Линда, осторожно! Машины!», как она притормаживала, смотрела по сторонам, потом – в лицо хозяину, ожидая следующего распоряжения, и только потом перебегала на другую сторону. Оставляя Линду у входа в магазин, совсем не обязательно было ее привязывать: команда «ждать!» была гарантией того, что она не сдвинется с места и до нашего возвращения никого к себе не подпустит. Возможно, так ведут себя многие собаки. Но это же была наша собака, и для нас она была самой умной. В первый год своей жизни Линда уже многое узнала. Она бурно пережила яркое веселое лето, осень с тоскливыми холодными дождями, зиму с обжигающими морозами и колючим снегом, весну, наивную в своей новизне. Появился у нее и собственный жизненный опыт. Из нескладного подростка Линда превращалась в хорошенькую ухоженную барышню. Тело ее наливалось силой, а природная красота обращала на себя внимание людей, знающих в этом толк. Линда была хорошо сложена: широкая развернутая грудь, узкая талия, крепкие бедра. Она не ходила – танцевала. И в этом танце на ее теле играл каждый мускул. А еще наша девушка была безобразной кокеткой. После каждой прогулки ее непременно до дома провожал какой-нибудь дворовый кавалер. А степенные домашние псы тоскливо поглядывали вслед.

Но не нужно забывать, что Линда была не просто собака, а собака бойцовской породы, и ей предстояло учиться искусству защищать человека, хозяина. В двух кварталах от нашего дома находился стадион, на котором инструкторы клуба служебного собаководства каждые выходные проводили занятия по дрессировке. Линда стала ученицей школы служебного собаководства, и теперь все выходные они с Сашей проводили на стадионе. Возвращались домой поздно вечером уставшие, но довольные собственными успехами: Саша – талантом воспитателя, Линда – способностями ученицы. Линда действительно была очень способной ученицей. Ее упругое легкое тело напоминало сжатую пружину. А силы и желания стать лучшей оказалось столько, что едва звучала команда «барьер!», она буквально взлетала на нужную высоту и уже через секунду оказывалась по другую сторону двухметрового дощатого сооружения. Не было такого барьера, который Линда не смогла бы взять. Если не получалось с первого раза, не хватало роста, она прыгала еще и еще раз. При этом цеплялась лапами за доски, подтягивалась и все-таки брала препятствие. Это занятие ей так нравилось, что сдерживать было бесполезно. Сильно устав, она делала небольшой перерыв, пила приготовленную Сашей воду, снова вставала и шла на другой снаряд. Ее упорству завидовали хозяева ленивых тяжеловесных собак. Единственное, с чем не могла смириться Линда, так это с необходимостью ходить на поводке. Это было обязательным условием курса дрессировки и пресловутого общественного порядка. Всем своим видом она выражала вселенскую скорбь. Шла, понуро опустив голову, а по щекам ее катились крупные собачьи слезы. Достоинство этого преданного и послушного существа было оскорблено! Она страдала от недоверия. К постижению своих собачьих наук Линда подходила очень добросовестно, как будто готовилась заменить собой целую армию и защитить всю страну. Для развития мускулатуры собаке положено давать посильные нагрузки. Такими нагрузками могут быть автомобильные шины, которые привязывают к задним ногам собаки и заставляют ее таскать за собой этот груз. Либо быстрый бег на длинные дистанции, например, за велосипедом. Чаще и то, и другое вместе. Пусть никому не покажется такой способ дрессировки собаки жестоким и бесчеловечным. Профессиональным спортсменам для достижения результатов приходится выдерживать нагрузки, намного, как может показаться, превышающие человеческие способности. Я видела, как в детстве тренировался мой сын, и мне было очень трудно понять и принять методы воспитания будущих чемпионов. Считается, что ресурсы живого организма и возможности человека безграничны. Это очень спорно, но вот с тем, что в преодолении рождается сила и мужество, трудно не согласиться. Линда не стала исключением. Наверное, то обстоятельство, что не ей одной пришлось туго, несколько облегчало ее страдания. Доберман Мери, любимая собака Сашиного друга Гриши, была старшей подругой Линды. И вполне могла поделиться своим нелегким опытом. Поэтому они вместе и рядом изо всех сил неслись вслед за мальчишками с привязанными к ногам шинами от легковых автомобилей и боялись только одного – потерять из виду своих незаменимых друзей и хозяев. А те мчались во весь опор на велосипедах по загородной лесной дороге. Эта дорога, длиной около трех километров, вела к озеру. Там мальчишки отвязывали собак, и все четверо бросались в воду, барахтались, ныряли, плавали наперегонки с берега на берег. Потом, уставшие, падали на траву и засыпали под горячим солнцем, набирались сил. Обратный путь был такой же трудный. Но он всегда казался короче, потому что это был путь домой.

Линда становилась взрослой серьезной собакой. Порой она даже могла быть опасной, когда оказывалась свидетелем насилия. Ее челюсти вмиг смыкались на рукаве или штанине правонарушителя. И если этот предупредительный жест не истолковывался правильно, следовал более серьезный захват. Боксеры потому и называются боксерами, что в качестве предупреждения они не лают впустую, а, легко подпрыгнув, бьют своей грудью в корпус воображаемого или явного врага. Как в настоящем боксе: сильный удар – и противник в нокауте. К сожалению или к счастью, Линде не раз приходилось защищать Сашу от местной шпаны, которой «славился» наш рабочий район. А однажды она спасла женщину от грабителя, который поздним вечером напал на нее в подворотне. В общем, наука не прошла для Линды даром. Мне даже стало казаться, что она, повзрослев, стала ощущать себя старшей сестрой-защитницей для моего сына. И я уже совершенно спокойно отпускала эту неразлучную парочку по вечерам на улицу.

Детство всегда быстро заканчивается… Саша уже учился в старших классах. У него оставалось все меньше свободного времени. Все чаще он задерживался в школе: нужно было готовиться к экзаменам. Линда же все чаще оставалась дома одна. Скучая, она каким-то образом ухитрялась стащить Сашину куртку с вешалки на пол, подминала ее под себя и так, уткнувшись в нее носом, лежала до тех пор, пока в подъезде не раздавался звук шагов ее любимого хозяина и «брата». От переполнявшего ее счастья она начинала прыгать на дверь, рвала когтями обивку. Наверное, думала, что так ускоряет процесс и сокращает расстояние между ними. Перешагнуть через порог Саша уже не успевал – она буквально сбивала его с ног. Старалась подпрыгнуть настолько высоко, чтобы коснуться мордой его лица и успеть облизать всю голову Саши вместе с шапкой. Еще минут семь приходилось отбиваться от нее и уговаривать успокоиться. Потом она начинала танцевать вокруг, шерсть от возбуждения щетинилась на загривке и становилась красной, а короткий хвост вращался с такой скоростью, что, казалось, вот-вот оторвется.

Физиологическое созревание, то есть способность к деторождению у собак-девочек происходит, примерно, к двум годам. Линде был год и восемь месяцев, когда мы заметили темные пятнышки на полу, на обивке мягкой мебели, на обоях. Наша девочка была крайне чистоплотной собакой и случайно оброненные капельки тут же спешила слизать языком. Все ее поведение выражало недоумение по поводу происходящего, и в глазах застывало выражение вопроса и даже вины. Чтобы избавить собаку от неудобств и стеснений, мы надели на нее трусы. В этих ярко-желтых махровых трусах она выглядела очень комично и напоминала настоящего боксера на ринге. Мы часто шутили, что для полноты образа ей не хватало на передних лапах боксерских перчаток. Поведение Линды тоже изменилось. Природа брала свое. Зов материнства – вот что ощутила наша собака. Искать мужа для Линды и отца для их будущих детей оказалось очень ответственной миссией. Требования к «жениху» предъявлялись очень высокие, и этим были озадачены наши родственники, близкие друзья и знакомые собаководы. Все решил случай…

В один из выходных мы с сестрой и нашими мальчишками, Сашей и Димкой, целенаправленно решили прогуляться с Линдой на тот самый стадион, где когда-то она постигала азы собачьей науки. Там, как и в прошлом году, занималась новая группа молодых несмышленышей. Мы выбрали удобную для наблюдения скамейку: с нее было видно не только учебное поле, но и все, входящие и выходящие со стадиона кобели (а нас интересовали только они). Линда, успевшая обежать стадион несколько раз, устало сидела рядом и лениво наблюдала за молодыми собаками, круг за кругом оттачивавшими команду «рядом». Вдруг на горизонте показался тот, кого мы так жадно высматривали и ждали. Реакция у нас с сестрой и у нашей собаки была одновременной. Линда как-то напряглась, привстала, приняла кокетливую позу и, как маленькая, но умненькая, женщина, постаралась сделать совершенно безразличный вид. Чем, наверное, сразу и привлекла внимание этого красавца-боксера. А боксер был действительно красавцем! Невысокий, на широких, крепких, слегка косолапых из-за слишком развернутой груди ногах. Насыщенного рыжего окраса, с большой, словно картонная коробка из-под телевизора, головой, «копченой» мордой и высоким лбом, испещренным умными складками. Его неуемный темперамент так и рвался наружу. Хозяин пса, внешнее сходство которого со своим питомцем действовало парализующее, едва сдерживал кобеля на строгом ошейнике. Острые металлические зубцы впивались в массивную шею собаки, из ощеренной пасти в разные стороны летела пена. Наверное, мое восхищенное описание увиденного, так же парализующее подействует на любого неискушенного читателя. Я попыталась представить себя на его месте, и у меня по спине пробежал холодок ужаса. Помню свое впечатление от прочитанной в детстве сказки Андерсена «Огниво». Там что-то подобное говорилось о собаках, охранявших сокровища. Наши собаки рванулись навстречу друг другу: Линде было проще – мы не держали ее на поводке, а вот хозяину пса пришлось немедленно снять с него строгий ошейник, чтобы тот не поранил горло. Они закружились в неистовом танце на песчаном поле стадиона, поднимая клубы пыли вокруг себя. А нам, людям, не оставалось ничего другого, как начинать знакомство с далеко идущими целями. Хозяин нашего потенциального жениха (а сомнений в том, что им должен стать именно этот пес, не осталось) поначалу был очень осторожен. Позже мы поняли, почему: его кобелю было уже три года, а опыта общения с девочками еще не было. Это обстоятельство и смущало хозяина-мужчину.

Для упрочения дружбы между Линдой и Рэмосом, так звали нашего избранника, мы продолжали вместе гулять по вечерам. Видно было, что собаки не только приняли друг друга, но между ними возникло то волшебное чувство, которое среди людей зовется любовью. День свадьбы уже был назначен, приглашена «свидетель» из клуба служебного собаководства для регистрации новой семьи. А главным образом для того, чтобы провести консультацию и при необходимости оказать помощь. Мы, так называемые родители брачующихся, очень волновались. Хозяин Рэмоса то и дело вытирал пот со лба. Вся процедура, включая любовную прелюдию, длилась часа два. Собаки явно устали. Жадно пили воду. Я мечтала только об одном: скорее оказаться дома и отдохнуть от всей этой суеты. Ритуал мы соблюдали по всем правилам. Невеста должна была прийти в дом к жениху, и ни в коем случае не наоборот, чтобы он мог чувствовать себя хозяином положения. Когда все формальности были закончены, мы отблагодарили «свидетельницу» и поспешили в родной дом уже в ином качестве и в ином состоянии. Начался отсчет новой жизни нашей собаки. Два месяца, предстоящие до появления на свет щенков, Линда требовала к себе особого отношения. В ее рацион были добавлены продукты, которые способствовали правильному формированию щенков в утробе матери. И при этом сама Линда должна была получать в необходимом количестве витамины и усиленно питаться, чтобы ей хватило сил выносить и родить малышей. Оказалось, что наша девочка очень любит апельсины и может за один раз съесть не меньше килограмма! А по вечерам, совершая обязательный моцион, мы непременно заходили в магазин и покупали пару баночек маслин. И это тоже было прихотью беременной дамы! Линда искусно справлялась с косточками: мякоть аккуратно обгрызала, а косточки складывала рядом с собой. В общем, о том, что эти пристрастия сохранятся у нашей собаки на всю оставшуюся жизнь, мы тогда не думали. Главным было удовлетворить ее потребности в текущий деликатный период. Линда изменилась и в поведении. Теперь, выйдя на улицу, она степенно прогуливалась по двору, иногда выбирала и «стригла» зубами какую-то травку, часто отдыхала, нежась на солнышке. Ее тело стало округляться в боках. Несмелые попытки местных кавалеров-кобелей поухаживать за ней Линда встречала агрессивно, предупредительно рычала и даже кусалась. По вечерам, лежа в любимом кресле, она внимательно разглядывала свой растущий живот, с недоумением прислушивалась к тому, что происходило внутри нее. Еще через месяц стало заметно, как щенки начинают шевелиться, и живот Линды местами вздымается бугорками то здесь, то там. Она тут же заботливо начинала вылизывать это место и таким образом успокаивала своего разволновавшегося малыша. Ходить нашей мамочке со временем становилось все труднее. Живот был таким огромным, что едва не тащился по земле. Мы, как могли, старались помочь ей. На прогулку Саша выносил Линду на руках, клал на траву в тенек, и она дышала свежим воздухом. Потом с трудом вставала, делала несколько шагов в нужном направлении и снова ложилась. Ее уже не интересовали ни цветочки, ни бабочки. Она тяжело дышала и все время умоляюще смотрела на Сашу, как будто в его силах было что-то изменить. По нашим подсчетам, роды должны были состояться в конце мая. Я уже договорилась со знакомым ветеринаром, что в судьбоносный для собаки день и час он окажется рядом с роженицей и возьмет этот важный процесс на себя. Но на всякий случай, чтобы не быть бесполезным наблюдателем, я прочитала несколько специальных книг и уже имела представление о том, как нужно помогать своей собаке во время родов и что нужно делать с появившимися на свет щенками. В условленный день, это был четверг, мы с доктором дежурили возле Линды. Уходя вечером домой, он успокоил меня, что вряд ли роды начнутся ночью. А утром обещал прийти снова. В тревожном ожидании прошла пятница, за ней последовали суббота, воскресенье… Казалось, Линда даже стала лучше себя чувствовать. В понедельник утром, проводив Сашу в школу, я стала собираться на службу: роды у собаки еще не повод совсем не появляться на работе! Вдруг мне показалось, что Линда испугалась перспективы остаться одной в своем неопределенном состоянии и стала нервно стаскивать в угол коридора коврики и покрывала. Она буквально рвала зубами и лапами свои подстилки, крутилась на одном месте, пытаясь устроиться на них поудобнее. Догадка пронзила меня. Я бросилась к телефону. Доктора не оказалось дома, и я в испуге набрала номер моей сестры. Скоро она уже была у нашей двери. К тому моменту у Линды начались схватки, и моя неуверенность полностью развеялась. Нужно было принимать срочные меры. Все необходимое – бинты, зеленка, нитки, ножницы, даже нашатырный спирт – было профессионально расставлено и разложено на полу. И вот на свет появился первый малыш. Я сейчас с трудом вспомню детали, что и в какой последовательности делала, но, видимо, действовала правильно, потому что новорожденный щенок в моих руках зашевелился и запищал. Линда тревожно и внимательно следила за каждым моим движением. Закончив процедуру обработки пуповины, я подложила малыша к ней. Она заботливо начала вылизывать его и носом подталкивать к сосочку. Почуяв запах молока, щенок стал тыкаться мордочкой в мягкий живот Линды, а найдя источник, присосался и, как маленький насосик, стал жадно качать из своей матери живительную влагу. В этот эмоциональный момент нас и застал вернувшийся из школы Саша. Его появлению Линда обрадовалась больше всего. Он был самым надежным человеком в ее жизни. И рядом с ним, казалось, ей было не так больно. Вымыв руки, Саша примостился рядом со своей любимицей, стал гладить ее и приговаривать всякие нежные успокаивающие слова. Я, совсем осмелев и освоившись в своей роли бабки-повитухи, стала записывать в дневник показатели нашего первенца: рост, вес. Это был мальчик. Предполагая, что он будет у нас не один, я предусмотрительно повязала ему на шейку голубую ниточку. Следующей на свет появилась девочка. Ей я повязала красную ниточку. Позже мы так и различали своих малышей: «голубенький мальчик», «красненькая девочка», «желтенькая девочка», «зелененький мальчик»… Всего их родилось десять! Для собаки-первородка это был рекорд.

Линда старалась быть заботливой матерью. Но вскоре ей стало сложнее справляться с такой беспокойной оравой. Малыши, высасывая ее до капли, росли, как говорят в сказках, не по дням, а по часам. За ними требовался постоянный уход. Линде приходилось часами вылизывать их глазки, животики, убирать своим языком их испражнения, оставляемые по всему полу после каждого кормления. Растущие зубки малышей причиняли боль ее нежным соскам. Видно было, что Линда очень устает. И по ночам, когда вся братия засыпала, она украдкой оставляла их и перебиралась в свое любимое кресло. Позже она сообразила, что на время ее отсутствия я могла бы успешно заменять им сиделку. И, убегая от детей, залезала ко мне в кровать, ложилась за спину и ненавязчиво начинала выталкивать меня из постели лапами, намекая тем самым, что пришло время менять караул. Я поначалу злилась, ругала ее, отправляла обратно. Но потом смирилась и как женщина женщину поняла. Без особого восторга, тем не менее, я стала выполнять роль ночной сиделки. Вскоре малыши достаточно подросли и перестали нуждаться и в моих услугах.

Как-то ночью я проснулась от странного звука. В коридоре, где за перегородкой мирно спали наши собаки, раздалась привычная сонная возня, потом несмелое шлепанье, потом скрежет, потом что-то с грохотом упало, и вся квартира наполнилась визгом и писком придавленных картонной перегородкой щенков. Установив на место перегородку и собрав в кучу разбежавшихся в испуге малышей, мы подумали, что всё произошедшее случайность, и отправились спать дальше. Но назавтра всё повторилось снова. И следующей ночью тоже. Стало понятно, что это не случайность. Решено было по очереди следить за щенками. Первое дежурство, конечно же, досталось мне. И я была вознаграждена сполна. Когда все стихло во мраке, и население нашей квартиры мирно заснуло, одно маленькое существо по имени Любочка, самая мелкая в помете «фиолетовая девочка» с удивительно умным личиком, выползла из кучи своих собратьев и пошлепала к тому месту, где перегородка стыковалась со стеной. Она начала настойчиво ковырять место стыка. Ей казалось, что здесь наиболее уязвимое и податливое место, пригодное для побега. Потом она стала прыгать, пытаясь зацепиться зубами и лапками за край перегородки, подтянулась и перевалилась на другую сторону, с грохотом шлепнувшись об пол. Картонная перегородка не выдержала натиска ее упругого тельца и упала, накрыв собой спящих братьев Любы. Сама Люба тем временем уже бежала в направлении ванной комнаты, дверь которой была всегда предусмотрительно приоткрыта. Любопытство и желание маленького существа расширить рамки своего мира были столь велики, что, невзирая на неудачи, из ночи в ночь она продолжала настойчиво добиваться поставленной цели. С целеустремленной и за это особо любимой и главное, уважаемой нами Любашей мы расстались в самую последнюю очередь. Она была отдана в хорошую семью и уехала в другой город. Еще некоторое время мы с ее новыми хозяевами поддерживали телефонные отношения, слышали от друзей-собаководов рассказы о нашей умнице. И хотя позже связь была потеряна, к тому времени мы уже знали и были спокойны, что Лайма, так назвали Любу ее новые родители, выросла отличной крепкой собакой. И что для нас было самым главным, в этом доме она тоже стала любимицей. Немного грустно, но об этом потом. Пока же наша жизнь была наполнена заботами о подрастающем поколении, а квартира больше напоминала военный госпиталь. Мы жили на втором этаже, но балкона у нас не было. И поэтому оконные решетки – характерная особенность того времени – были увешаны разноцветными сохнущими пеленками, а подоконники уставлены тарелками с остывающей кашей. Весь процесс кормления, уборки, стирки, сушки происходил круглосуточно и непрерывно. Уже через полторы недели после рождения малышей мы поняли, что у Линды недостаточно молока, и стали докармливать их из соски. Я удобно устраивалась в каком-нибудь углу нашей небольшой квартиры, а Саша по очереди, одного за другим подносил мне щенков. К моменту кормления последнего первый был опять голоден. Еще через пару недель Линда совсем бросила кормить своих детей, и мне пришлось перевести их на искусственное вскармливание. Мой день начинался практически с восходом солнца приготовлением завтрака для всей семьи, включая сына, Линду и десятерых ее малышей. Остывшую кашу я разливала по тарелкам и расставляла в кухне на полу. Затем открывала перегородку и, негромко хлопая в ладоши, тем самым вырабатывая у собак рефлекс, начинала зазывать их. Малыши просыпались, подскакивали, толкая и топча друг друга, пытались спросонья сообразить, откуда исходит аппетитный запах, а потом бросались за мной в кухню. Их неуверенные лапки расползались на скользком линолеуме, щенки падали на ходу, лаяли и злились на тех, кто первым умудрялся-таки добраться до еды. Попутно они налетали на тарелки с кашей, проливали ее на пол, растаптывали по всей кухне, снова скользили и падали, покусывая друг друга за уши. Дом с утра оглашался звонким щенячьим лаем. Позже я сообразила устилать пол мокрыми пеленками, чтобы лапки не расползались. А для сохранности еды тарелки расставляла на большем расстоянии друг от друга. День ото дня собаки становились взрослее и умнее, и уже перестали залезать в тарелки лапами. Но так и не научились ходить на обед степенно.