AR-KEAT и дочь Белого Корня. Книга первая цикла «Северный Предел»

Он замолчал. Где-то позади чавкнуло колесо телеги в грязи, и громко, будто выстрел, хлопнули ставни. По спине пробежал холодный, липкий холодок, хотя солнце ещё не полностью скрылось.

– Нас задержали на перевале, – тихо, почти извиняясь, начал Лиян. – Мы…

– Не пришли, – оборвал его мужчина. – Не важно почему. Важно, что люди ждали. А вы не пришли.

Он посмотрел на Каэля в упор, будто искал в нём остатки совести.

– Вы больше не герои здесь. Вы – живое напоминание о предательстве. И вы нам не нужны.

Каэль не ответил. Лишь уголок его рта дёрнулся – не усмешка, а сведённый болью нерв, которому некуда деться.

Мужчина отступил, одним движением вычёркивая нас из реальности этого места, и развернулся к улочке. Толпа стала расходиться. Кто-то с силой сплюнул в пыль у своих ног, кто-то бубнил что-то себе под нос. А мы остались стоять посреди площади, словно призраки, которых уже перестали видеть.

– Я… – голос был тихим, слегка хриплым, но чистым, как горный ключ. – Я могу вас приютить.

Девушка. Молодая, с русыми прядями, выбивающимися из-под простого платка. Её взгляд, прямой и открытый, резал эту всеобщую вязкую неприязнь, как лезвие.

– Эйрин, – обернулся мужчина из толпы. – Не лезь не в своё дело. Пусть уходят.

– У меня есть свободная комната. И еда, – она не смотрела на него, только на нас, на Каэля. – Если согласны… прошу.

Каэль кивнул, почти неразличимо.

– Мы благодарны за милость.

Мы пошли за ней. Дом Эйрин стоял на отшибе, за шумным рынком и скрипучими, просящими масла, воротами. Внутри пахло хвоей, жареным луком и сушёными травами. Небольшое пространство дышало затворническим, но искренним уютом: связки растений свисали со стропил, в очаге с тихим треском умирал огонь, у окна стояла глиняная кружка с водой, в которой дрожал отсвет пламени.

Эйрин молча помогла Каэлю снять плащ, принесла таз с водой, чтобы он мог омыть руки, и принялась готовить. Двигалась легко, быстро, с привычной экономией каждого жеста. Вскоре тяжёлый горшок над огнём наполнил комнату густыми запахами мяса, тмина, мяты и какого-то солоноватого корня, от которого по телу разливалось обманчивое, согревающее тепло.

Когда мы расселись за грубым деревянным столом, она наконец заговорила.

– Не вините его, – Эйрин разливала по мискам густую похлёбку. – Кират… он не всегда был таким. После гибели брата в Гарелли… он словно остался там. Часто уходит туда один. Молчит. Уверен, что вы должны были спасти. Что вы обманули надежду.

Каэль медленно выдохнул, закрыв глаза.

– Возможно, он прав.

Эйрин присела напротив, обхватив свою чашу ладонями, словно грея их. Свет от очага плясал на её лице, вырисовывая глубокие тени под скулами.

– Впервые это случилось около месяца назад, – начала она тихо, и воздух в комнате словно вымер. – Но стоит мне закрыть глаза, и всё встаёт передо мной, будто вчера.

Ложка в руке Инары замерла на полпути ко рту. Лиян застыл, чуть подавшись вперёд. Эрон уставился в свою миску, но взгляд его был пуст. Каэль не шевелился, лишь его плечи стали ещё более окаменелыми. Внутри всё сжалось в ледяной комок. Её спокойный, ровный голос нёс в себе неотвратимость падающего камня, тяжесть, под которой не было спасения.

– Никто не знает, откуда они пришли, – продолжила Эйрин. – Не как набеги с запада, без шума и ярости. Они не жгли дома, не кричали. Сначала исчез пастух, мальчишка по имени Хорт. На рассвете он вышел за скотом и… не вернулся.

Она сделала глоток воды, надолго замолкая, уставившись в пламя очага – словно сквозь него могла разглядеть прошлое.

– Потом пропали ещё трое. Двое взрослых и младенец. И каждый раз – ни звука, ни следов, ни борьбы. Только тонкая, гниловатая пыль на земле, будто от сгоревшей травы. Мы дежурили ночами. Мужчины выходили с факелами, ставили сигналы, держали копья… Но что бы это ни было, оно нас не боялось.

– Ты говоришь «они», – тихо, почти невольно, прервал её Лиян.

Эйрин кивнула, и тень скользнула по её лицу.

– Сначала решили – зверь. Потом – что сама тьма сгустилась и движется. А затем… стало ясно. Это люди. Или то, что от них осталось. Одного мы видели мельком, в лунном свете. Кривой, почти человеческий силуэт, но бездыханный и неподвижный – лишь тихий, противный скрежет, будто кости трутся о металл. Свет поблёскивал на чём-то остром и бледном. Он не шёл, а скользил, не оставляя следов.

Эрон медленно, почти заторможено, поставил миску на стол. Аппетит бесследно угас.

– Заражённые? – его голос дрогнул.

– Не знаю, – ответила она, её голос дрогнул.

– Кто-нибудь выжил? – вопрос сорвался с губ сам собой.

Эйрин на миг задумалась.

– От силы человек пятнадцать. Из всей деревни. Остальных мы не нашли. Только их следы – вытертые, будто стёртые нарочно. И ночи. Бесконечные ночи без снов. Мы вызвали Ар-Кеат. Ждали до последнего. До самого конца. Но вы не пришли.

Каэль отвел взгляд, его пальцы впились в край стола. Инара тяжело, с присвистом, выдохнула.

– Мы не знали, – сказала она, и в голосе зазвучала усталая правда. – В те дни нас держали под стенами Вал-Мира. Погибли сотни. Мы едва выбрались сами.

– Я верю, – Эйрин произнесла это тихо, но твёрдо. – Но Кират – нет. Он потерял брата. С тех пор вы для него – как снег, что не выпал зимой. Обещание, которое не сбылось.

Она обвела взглядом каждого, её глаза были прямыми, но невероятно усталыми, выгоревшими.

– Но дело не в прошлом. Вы должны знать… здесь, у нас, снова что-то происходит. Сначала были только ночи. Потом начали слышать голос. Один и тот же – женский. Напевает у колодца или за стеной. А затем… они приходят. И те, кто увидел, исчезают.

Повисло тяжёлое, гнетущее молчание. Снаружи жалобно скрипнуло дерево – то ли ставень, то ли ветка под напором ветра. Пламя в очаге резко качнулось и присело, будто пропуская чью-то незримую поступь. По спине пробежали ледяные мурашки, а пальцы непроизвольно сцепились в замок.

– Эйрин, – наконец сказал Каэль, его голос был твёрд, но тих. – В этот раз вас никто не тронет. Ты веришь?

Она подняла на него глаза, и в их глубине, среди пепла отчаяния, мелькнула крошечная, слабая искра.

– Конечно. Даже несмотря на то, что говорят… вы всё ещё Ар-Кеат. И если кто и может это остановить, то только вы.

Ночь опустилась на деревню тихо и неотвратимо. За окнами сгущалась тьма, поглощая смутные очертания домов и приглушая последние звуки. Поселение будто вымерло, затаилось в ледяном ожидании неминучего. Огонь в очаге трещал укоризненно, разрывая тишину. Мы расселись по лавкам, кто прислонился к стене, кто к грубому столбу. Инара молча, с гипнотической монотонностью, натирала стрелы тканью, её движения были отточенными и бездушными.

Рука сама наткнулась в сумке на знакомый переплёт – старый, потрёпанный письменник цвета выцветшей коры. Отчаянно хотелось найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на рассказ Эйрин. Пальцы скользнули по шершавой поверхности пергамента. Эта книга была частью жизни. Мама вносила в неё лишь самое важное: забытые заклинания, древние тропы, аномалии, не поддающиеся логике. Порой казалось, она знала куда больше, чем решалась сказать.

Взгляд зацепился за знакомый подчерк.

«Новая находка. Я безмерно счастлива. Обнаружила в Тихом Архиве Аймель-Креста. Морак будет в восторге». Она не переведена полностью, но это лучшее, что мне встречалось за последнее время.

При виде имени отца уголки губ предательски дрогнули. Этот человек никогда не повышал голоса. Его сила была в обратном – в тихом, отточенном до остроты шёпоте. В молчании, что было оглушительнее грома. Он не унаследовал титул Дома Белого Короля по крови – он вырос из этой земли, из её глубокой, промороженной, вечной сердцевины. Его седина была не возрастом, а наследием. Взгляд – белым льдом. Он учил меня читать не строки, а промежутки между ними. Видеть не предметы, а отбрасываемые ими тени. Слышать не слова, а безмолвие, что их объемлет. И говорил:

– Ищи там, где другие не догадываются смотреть. В этом и есть разница между той, кто живёт, и той, кто выживает.

Интересно. Что он сейчас делает?

Мой взгляд скользнул дальше по строчкам, и сердце замерло в ожидании.

Из Песчаных Хроник Шестого Круга. Перевод.

…И были четверо, не по воле меча, но по велению Сущего. Не выбраны – распознаны. И когда Осколок разломил Нить Мира, они встали по сторонам Трещины, как корни древнего древа, удерживая землю от падения внутрь себя. Так появились Ар-Кеат. Так началось разделение.

Один носил Воду – и он стал Охраной. Он запоминал, не забывал. Он не дал душам погибших уйти в пустоту, ибо его память была глубже времени. Его взгляд был ясен, как гладь, и смертоносен, как прилив.

Второй нёс Землю – и он стал Опорой. Когда башни рушились, он стоял. Когда братья падали, он держал. Камни звали его по имени, а прах закрывал ему раны. Он не ломался – он оседал и поднимался вновь.

Третий был Воздухом – и он стала Глазом. Его шаг не слышали, но цель не ускользала. Его дыхание приносило вести, его голос – забвение, если было нужно. Он был незрим, как укол страха перед битвой.

Последний был Пламенем – и он стал Карающей Рекой. Не знал пощады, но знал Меру. Его ярость могла испепелить поле, но он не сжигал без нужды. В нём был свет для своих – и огонь для чужих.

Их тела были из плоти, но суть – иная. В них жила Первая Искра. Не магия – суть. Когда грани размывались, и Истинное приближалось, глаза их вспыхивали: не светом – памятью рода. То было не даром, а следом. То, что оставил Первый, когда ушёл в Тень.

В эти мгновения их сила удваивалась. Не от злости, а от созвучия. Потому что Вода – не против Земли. А Пламя не против Воздуха. Они не орудия. Они – Удержание.

Ар-Кеат – не титул. Ар-Кеат – Стражи.

И если однажды четверо вновь встанут – значит, трещина снова открылась. Значит, нечто выскользнуло из шва. И значит, им предстоит вспомнить, кто они есть…

Я медленно перевела взгляд на Ар-Кеат.

«И если однажды четверо вновь встанут…»

Эта фраза, вырванная из древнего текста, повисла в воздухе, как зловещий шёпот. Кажется, всё куда серьёзнее, чем представлялось. Но что может быть страшнее Чрева Тьмы? Пальцы сами собой пролистали несколько страниц, пока взгляд не наткнулся на слово, от которого по спине пробежал холод: «Глыр’хэн.»

– Ты что-то нашла? – Раздавшийся за спиной голос Инары заставил инстинктивно захлопнуть письменник. Не от испуга, а от щемящего чувства – мамины записи были чем-то сокровенным, глубоко личным.

– Да, – отозвалась, раскрывая страницы снова. – Вот. Слушайте… Они приходят с севера, с неба, во время Кровавой Луны. Люди считают их полубогами. Но те, кто ходил туда, не возвращались. Их называют Глыр’хэн – в старом языке это значит «те, кто не оставляют плоть». Они не мертвы, но и не живы. Их тела искажены голодом и тем, что они едят. Живут общинами. По пятьдесят, по сто человек. Иногда больше…