Чужое солнце

– Ишь, как заливает! – оборвала его женщина в клетчатом пальто.

– Предъявите ваши документы, – приступил к своим обязанностям другой милиционер постарше с кожаной папкой в руке.

Такого исхода романтичного путешествия влюблённые не ожидали. Пока Гена соображал, что ответить, Катя, изрядно уставшая от бездуховности провинции, пошла в наступление.

– Вы, что, оглохли? – обращаясь к бдительному старику с женой, сказала она. – Или вам делать нечего? Вы, почему отрываете занятых людей от дела? Может, сейчас кого-то убивают или грабят, а вы, не разобравшись, отвлекаете товарищей милиционеров от прямых обязанностей.

Дед с бабкой слушали молча, глядя снизу вверх на высокую, дорого одетую девицу.

– Мы приехали из Москвы, помочь Алексею убрать снег, – обращаясь к милиционеру с папкой в руке, продолжила Катя. – В этом нет ничего криминального. Леша разрешил нам переночевать на своей даче и пожарить шашлыки. Потому что у его приятеля, – она посмотрела на растерянно стоявшего Гену, – сегодня день рождения. Вот, смотрите, – Катя достала из своей сумки книгу и показала подписанный титульный лист.

Милиционер взял книгу в руки и с уважением произнёс:

– Моя любимая. «Три мушкетёра».

Второй милиционер, вероятно, не такой любитель Дюма, как его напарник, продолжая соблюдать бдительность, строго спросил:

– А как вы собирались в дом попасть? Через окно?

– Ну почему же через окно? Лёша мне ключи дал. Вот они, – и осмелевший Генка достал из кармана брелок, на котором висело два ключа.

– Точно, это Лёшкины ключи, я их по самолёту узнал. Он сам его на станке выточил, ведь у него фамилия Самолётов, – беззаботно хохотнув, сказал старик в ушанке.

– НУ, ДЕД! – неожиданно воскликнул милиционер с папкой. – Ещё раз позвонишь не по делу, оштрафую.

– А я что? Это всё Клавка, – смущённо оправдываясь, затараторил старик.

– Чего? – вступила в перепалку жена. – А кто меня на станцию отправил звонить, когда эти двое в снегу валялись.

Милиционеры переглянулись, и один из них сказал:

– Дед, а где ты видел грабителей, которые прежде чем грабить, начали вдруг валяться в снегу у всех на виду?

– Дык, они ещё целовались, – зачем-то добавил вконец смущённый старик.

Стражи порядка молча удалились к машине и вскоре уехали. Дед с бабкой продолжали стоять, топчась на месте. Гена предложил всем вместе пройти в дом, чтобы окончательно закрыть вопрос о грабеже.

Иван Иванович принял приглашение, так как чувствовал себя неловко. Он даже согласился помочь растопить печку, ведь в доме не был проведён АГВ.4

Его жена Клава куда-то ушла, а, вернувшись, деловито сообщила, что дозвонилась до Лёшки, и он подтвердил, что дал ключи своему знакомому Гене Мазанову.

– Вот чёртова баба! Не успокоится, пока всё не проверит, – хлопнул себя по бёдрам шустрый старик.

– С такими соседями и охрана не нужна, – криво усмехнулась Катя.

Они зашли в дом и остановились. Вся обстановка состояла из старых вещей, которые смотрелись уныло. Три кровати, шкаф, стол и этажерка с пыльными журналами. За занавеской находилась кухня. В доме стоял спёртый запах нежилого помещения. Катя почувствовала лёгкое головокружение и тошноту.

– А можно как-то проветрить эти древние хоромы? Тут же задохнуться можно, – зажав нос, сказала она.

– Ты, это, иди с Клавой к нам в дом, пусть она тебя чаем напоит, – обратился дед к Кате, – а мы с твоим приятелем пока печку растопим. Когда дровишки, принесённые с мороза, затрещат, тогда и воздух в доме поменяется.

Катя вышла со старой женщиной на улицу и глубоко вдохнула свежий морозный воздух. Но память ещё хранила неприятное воспоминание, поэтому тошнота снова накатила.

– А где здесь туалет? – спросила она Клаву, сдерживая тошноту.

– А вон видишь зелёную постройку? Это он и есть.

– Так до него же на лыжах надо идти, – разочарованно ответила Катерина.

– Пошли к нам, – махнула рукой Клава, – у нас и двор расчищен, и туалет в сенях, а не на улице.

Оказалось, что дом Иван Иваныча находился напротив на другой стороне улицы. Здесь чувствовалась рука хозяина во всём. От калитки до крыльца вела гладкая дорожка, да и с крыльца снег был заботливо сметён. Дом бдительных стариков был покрашен в голубой цвет, а рамы с резными наличниками по краям – в белый. Это наводило на мысль, что, войдя внутрь, ты окажешься если не в сказке, то хотя бы в уютном помещении. Катя обратила внимание, что стволы фруктовых деревьев, стоящих вдоль забора, были обмотаны мешковиной и обвязаны верёвкой.

Хозяйка постучала ногами о землю, чтобы сбить с войлочных сапог снег и, поднявшись на крыльцо, открыла дверь на веранду. Кате сразу бросились в глаза яркие половики, связанные по кругу из полосок ткани, нарезанных из старых вещей. Точно такие плела её бабушка в Дедовске, когда Катя была маленькой. В углу стоял большой сундук, накрытый старой скатертью, рядом – стол, на котором красовались кастрюля, две сковородки и картонная коробка.

Клава перехватила взгляд гостьи и, хохотнув, сказала:

– Мы этот стол зимой как холодильник используем.

Катя, вспомнив неуютную обстановку в доме Лёшки, вдруг спросила:

– А вы тоже на печке готовите?

Клава устала стоять на веранде и молча вошла внутрь дома, Катя поспешила за ней. Она не ожидала, что окажется не в комнате, а в длинном полутёмном коридоре. Справа от неё находилась лестница, ведущая на чердак, рядом с ней дверь, а дальше – скамейка, на которой стояли ведра, закрытые крышками.

– Ну зачем же на печке? – прервала Катино удивление Клава. – У нас и газ баллонный имеется. Нам с Ваней надолго хватает. Но печку обязательно топим, иначе нельзя. Это у вас в Москве батареи.

Потом она показала рукой в самовязанной варежке на дверь, находящуюся в конце коридора, и сказала:

– Иди туда, это наш туалет. Городского унитаза там нет, но не забудь закрыть дырку в полу крышкой, чтобы запах наружу не шёл.

Сказав это, Клава удалилась, открыв утеплённую дверь слева.

Катю разбирало любопытство, что находится за обычной деревянной дверью справа, покрашенной в коричневый цвет. Она осторожно потянула её на себя, и дверь поддалась. Сначала она почувствовала запах сена, смешанный с навозом и чем-то ещё. Катя перешагнула порог и ступила на площадку, с которой вниз вела лестница. Сбоку в деревянной стене находилось окно, поэтому хозяйственный двор было видно хорошо.

Возле сена, которым был завален весь угол до потолка, стояла коза и активно жевала, смешно двигая челюстями. На насесте у стены сидели нахохлившиеся куры, а некоторые продолжали ходить по загону и квохтать. В клетках кто-то шевелился, и Катя догадалась, что это кролики. С улицы на хоздвор вели ворота. Судя по их новому и добротному виду было понятно, что их установили недавно, вероятно, этой осенью.

Закрыв за собой дверь, Катя поспешила туда, куда указала хозяйка. После хоздвора её уже ничего не удивляло. Правда, отсутствие туалетной бумаги напрягло, вместо неё в старой сумке лежали газеты.

***

В избе вкусно пахло чем-то печёным, и Катя невольно стала принюхиваться.

– На, надень валенки, а то с твоих сапог сейчас грязи полно натечёт, а у меня половики постираны, – деловито сказала хозяйка и поставила перед гостьей пару чёрных обрезанных валенок.

Катя сняла дублёнку и переобулась. В доме было тепло и уютно, поэтому, глядя на деревенскую обстановку, она ощутила себя в давно забытой атмосфере, будто она ещё маленькая и живёт в Дедовске у бабушки с дедушкой.

В просторной горнице на идеально застеленном диване спала трёхцветная кошка. На стене тикали часы, на окнах висел накрахмаленный тюль, а ситцевые занавески-задергушки были собраны сбоку.

– Как же у вас хорошо! – не удержалась Катя.

– Да мы не жалуемся, – ответила Клава и стала накрывать на стол.

Когда гостья увидела горку пирожков на пластмассовом блюде, то поняла, что это от них исходил тот чарующий аромат.

– А как же вы на газу смогли такие аппетитные пирожки приготовить? – не удержавшись, спросила Катя, глотая слюну.

– Не-е-е, пирожки я в печке пеку. Да и газом мы только летом пользуемся, – заливисто рассмеялась хозяйка, понимая, что её тайну раскрыли.

Они допивали вторую чашку душистого чая, когда в дом с шумом ввалились Иван Иваныч и Гена.

– Ну и печка у Лёшки! – тут же начал ругаться дед. – Дымит, надо дымоход чистить. Да они зимой здесь и не бывают почти. Лёшка приезжает иногда, привозит нам продукты и снег у себя чистит. На ночь не остаётся, тем же вечером уезжает. Ну а мы в ответ за его гостинцы за домом присматриваем. Поэтому и ополчились на вас. Вы уж извините, что так получилось.

Говоря это, дед разделся, сменив уличные валенки, на домашние, которые взял с печки. Он поставил перед Геной такие же обрезанные валенки, какие Кате дала Клава, и прошёл в комнату.

Катя облизала пальцы после пирога и произнесла:

– Было бы что воровать у вашего соседа.

– Так в том то и дело, – тут же подхватил тему дед. – Не сколько своруют, сколько напакостят и нагадят. – А вы, когда собираетесь свои шашлыки жарить? Времени-то уже почти четыре часа, скоро темнеть начнёт.

Катя с Геной растерянно посмотрели друг на друга и пожали плечами.

– А мы ещё и снег у Лёшки во дворе не убрали, – почесав затылок, сказал Гена и снова потянулся за курткой, собираясь идти на соседний участок.

– Э, нет, так дело не пойдёт, – повесив куртку Гены на место, произнёс Иван Иваныч. – Давай, иди мой руки и садись за стол. А где твои шашлыки?

– Так сумка с продуктами в доме у Лёшки осталась, – виновато сказал Гена.

Тут в разговор вмешалась Клава.

– Дед, я пойду скотину гляну и заодно за сумкой схожу. Давайте ключи.

Пока Клава ходила за сумкой, Иван Иваныч рассказал, что живёт здесь, сколько себя помнит. Жену привёз из соседних Электроуглей, и у них с Клавой есть два сына, которые, женившись, переехали в Москву.

Катя не выдержала и спросила:

– А что это за странное название «Электрические угли»?

– Дык, завод так назывался – «Электроугли», там угольные щётки для электротехнической промышленности делали. Вот и посёлок тоже стали так же называть. Это потом уж, в середине пятидесятых, он городом стал.

Иван Иванович, воспользовавшись случаем, решил просветить гостей, рассказывая им про другие местные названия. Например, улицу назвали Оленьей, потому что раньше здесь был лес, и в нём водились олени. Молодёжь слушала бывалого деда внимательно, но молча, так как рот был занят пирожками. Клавдия отсутствовала недолго. Она, кряхтя, перешагнула через порог и, поставив сумку Гены на пол, присела на самодельную табуретку возле двери.

– Ну и запах тяжёлый в доме у Самолётовых. У нас в сортире и то так не воняет, – изрекла наконец Клавдия.

– Дык, что ты хочешь? В доме жить надо. Без людей он умирает. Вроде и мебелью никто не пользуется, и печку не трогает, а оно всё равно всё рушится на глазах. Так же как мёртвого человека нельзя оживить, так и мёртвый дом не реанимировать. Заново строить надо, там и половицы у них все прогнили, – расфилософствовался дед.

Но его жена не была настроена на пустую болтовню и, прервав мужа на полуслове, обратилась к гостям:

– Я не знаю, что тут у вас лежит, но больно луком пахнет.

Генка вскочил со стула и бросился к сумке. Быстро расстегнув молнию, он вытащил кастрюлю, которая была упакована в полиэтиленовый пакет и лежала на боку. Вероятно, Клава тащила сумку по заваленному снегом двору соседей, наклонив, поэтому маринад, в котором лежало мясо, частично вытек.

Катя, раздувая ноздри, стала с шумом вдыхать пряный запах, закрыв при этом глаза. Потом обвела взглядом присутствующих и, улыбнувшись, сказала:

– До чего божественный запах! Давайте запечём это мясо в печке на сковороде. Не пропадать же ему. Где мы сейчас шампуры искать будем?

А Гена, не дожидаясь согласия хозяев, стал выкладывать на стол остальное содержимое сумки: пакет с конфетами «Москвичка», батон белого хлеба, пачку печенья, плавленые сырки и бутылку белого вина.

– Ну, раз пошла такая пляска, то мы сейчас быстро организуем и нашу закуску под ваш ароматный шашлычок. Старуха, неси кастрюлю с мясом на кухню, а я в чулан за соленьями, – радостно потирая руки, сказал дед.

Клава не поддержала бурный восторг мужа, сжав губы, она молча взяла кастрюлю и удалилась на кухню.

***

Застолье получилось знатным. Потому что к мясу, приготовленному в русской печи, хозяин принёс солёные грибочки, огурчики и квашеную капусту с клюквой. Клавдия наварила картошки и заправила её жареным луком со шкварками. Катя никогда не ела ни шкварок, ни сала, но сегодняшний день, богатый на сюрпризы, преподнёс ей новые открытия. Она удивилась, что это было не только съедобно, но и вкусно.

Дед с Геной пили самогон, а Клава с Катей вино. После третьей рюмки мужики напрочь забыли, что встретились сегодня впервые, и даже причина приезда отошла на второй план. Но Катя решила напомнить, зачем они приехали в такую даль, оставив в Москве все дела и привычный комфорт. Она достала из сумки книгу в зелёной обложке, на которой золотыми буквами было написано «Три мушкетёра», и, подняв рюмку, произнесла тост.

– Я хочу выпить за Гену, моего любимого человека, которому сегодня исполнилось восемнадцать. Весной он уйдёт в армию, но когда вернётся, мы обязательно поженимся. Гена, я тебя очень люблю и обязательно дождусь. Пусть эта книга, где бы ты ни был, всегда напоминает тебе обо мне.

После таких слов Иван Иваныч сходил за второй бутылкой, сказав, что для такого случая у него есть особый запас. Время за столом пролетело незаметно. Даже непонятно откуда нашлись темы для бесконечных разговоров. А при такой расторопной хозяйке, как Клавдия, создавалось впечатление, что на столе расстелена скатерть-самобранка, потому что еда не кончалась.

Когда запьяневший дед начал по второму разу рассказывать про свою жизнь, Клава отвела его в другую комнату и уложила на кровать. Он тут же заснул, едва голова коснулась подушки. Московские гости, объевшись, тихо сидели за столом, не зная, что дальше делать.

Наконец Гена нехотя поднялся и, пошатываясь, пошёл на улицу покурить. Катя продолжала сидеть за столом. У неё совсем не было сил, чтобы помочь хозяйке убрать со стола. То ли от вкусной обильной еды, то ли от вина её глаза слипались, и она делала над собой усилие, чтобы не заснуть прямо за столом. Модные джинсы давно незаметно были расстёгнуты, а образовавшаяся прореха прикрыта длинным свитером.

Вдруг, как будто из параллельного мира, она услышала голос хозяйки.

– Вам вместе с кавалером постелить или по-отдельности?

Катя бессмысленно посмотрела на Клавдию, но ответить не успела. Хозяйка продолжала говорить сама с собой, не прерывая свои привычные дела.

– Мы раньше до свадьбы целоваться лишний раз боялись. А сейчас вон какая мода пошла. Девки, чтобы удержать парня, сразу беременеют. Ты в институте учишься или уже работаешь?

Катя пару секунд соображала, что ответить, но решила подыграть и соврала, что в этом году поступила в институт. Пока она думала, про какой институт врать дальше, словоохотливая хозяйка продолжила.

– Родители-то знают про ребёнка? Или после свадьбы скажете?

– Не понимаю, о чём вы, – Катя безразличным взглядом посмотрела на хозяйку.

– Э-э-э, девка, вижу неопытная ты ещё. У тебя скоро живот расти начнёт, а ты даже не понимаешь, откуда дети берутся. Твой-то знает, что ты беременная.

– Кто беременная? – не понимая, куда клонит хозяйка, начала раздражаться Катя.

– Ну, не я же. Мне уже поздно об этом думать, у меня уж трое внуков народилось. А ты походу летом своему солдатику наследника подаришь. Дура ты. Молодая ещё и совсем глупая, хоть и в институте учишься. Твой кавалер за два года про тебя думать забудет, и ты одна с приплодом останешься.

Катя сидела оглушённая, постепенно осознавая смысл сказанного и одновременно прислушиваясь к себе. Она давно заметила, что с ней что-то не так. Её постоянно тянуло в сон, но она скидывала это на зиму и усталость от вечных уроков и контрольных в школе. Раньше она не особо ела солёные огурцы, а тем более грибы, но сегодня не могла сдержаться. И если бы не бездонные запасы солений добрых соседей Лёшки Самолётова, то уничтожила бы всё сразу, как только они сели за стол. Но хозяйка сразу смекнула, почему молодую москвичку потянуло на солёноё, и она не скупилась пополнять опустевшие тарелки.

Клава не стала тратить время на дальнейшие разговоры и постелила молодым на диване в горнице. Слишком насыщенный день давал о себе знать, поэтому и хозяева, и гости заснули крепким сном.

***

Следующий день начался с того, что после завтрака Иван Иваныч с гостями отправился на участок Самолётовых чистить снег. Когда дорожки были расчищены, дед удалился к себе, напомнив, что скоро обед, а Гена с Катей зашли в дом Лёшки, чтобы перевести дух.

Долгожданная близость случилась как-то уж совсем неромантично. Быстро и без прелюдий. От затхлого запаха Катю опять начало тошнить. Наскоро одевшись, она поспешила на улицу.

– Ты на меня обиделась? – спросил подошедший сзади Гена.

– Нет, если уж на кого-то и обижаться, так только на саму себя, – продолжая морщиться от тошнотворного привкуса во рту, сказала Катя. – Не понимаю, как люди могут тратить лето на такую рухлядь. У стариков и то всё, как положено, сделано. А это ни дачей, ни домом назвать нельзя. Скорее – газовой камерой. И непонятно, зачем надо ездить сюда убирать снег?

– Наверно, чтобы он не завалил избушку доверху. Иначе она сгниёт и завалится.

– Да уж лучше новый дом построить, чем так мучиться. Ни удобств, ничего.

– Так Лёшка говорил, что они в летней кухне живут. Там хоть и мало места, комната и веранда, но им хватает.

– А я думала, что это сарай, – удивлённо глядя на Гену, произнесла, сбитая с толку, Катя.

– Ну, у всех свои понятия о жизни и о комфорте, – философски заметил Гена. – А Лёшка живёт по средствам.

Обед в доме Ивана Иваныча прошёл не так торжественно, как ужин накануне. Гена с Катей отказались от предложения выпить для поддержания тонуса, поэтому хозяин сделал это за всех, нисколько не смутившись.

Клавдия положила гостям в сумку трёхлитровую банку с солёными огурцами и оставшиеся пирожки. Прощались они как давние знакомые. Расчувствовавшийся дед пригласил молодых людей приехать к ним на майские праздники и обещал познакомить со своими сыновьями. Клава больше молчала и выглядела уставшей.

Обратная дорога в электричке на сей раз прошла без всяких впечатлений, потому что Катя с Геной проспали друг у друга на плече до самой Москвы. До дома на Ленинском проспекте они добрались ближе к вечеру и расстались без жарких поцелуев, как это бывало обычно. У Кати не выходили из головы слова, сказанные Клавой.

«Неужели, это правда? – думала она, принимая душ перед сном. – Обычно живот растёт вперёд, а я почему-то раздалась вширь, будто меня раскатали скалкой. Клавдия сказала, что ребёнок появится летом. Но у меня же в июне экзамены в школе, а в августе я собираюсь поступать в юридический институт. И главное, как мне про это сказать родителям?»

Думать дальше не было сил. Катя наскоро вытерлась и отправилась в комнату, которую делила вместе с младшей сестрой. Ира ещё не спала. Она хитро посмотрела на старшую сестру и сказала:

– А я видела, как ты с Генкой целовалась.

– Ну и что, – сухо ответила Катя. – Подрастёшь и тоже будешь целоваться с парнями.

– Не-е-е, – протянула Ира. – Это так противно. Тьфу.

– Спи уже, завтра рано в школу вставать, – устало ответила Катя и выключила свет.

Но Ира никак не могла угомониться. У младших классов завтра начинались новогодние утренники, и Таисия Ивановна попросила старшую дочку помочь сестре надеть карнавальный костюм. Но сначала его надо было отнести в класс к второклассникам. Ира захотела в этот раз быть царевной Лебедь. Учительница прочитала на уроке детям сказку Пушкина о царе Салтане, и Ира загорелась мечтой, непременно превратиться в эту сказочную царевну. Так как времени оставалось мало, то Сергей Андреевич не мог попросить кого-то из сослуживцев привезти красивое платье из-за рубежа. Положение спасла портниха Таисии Ивановны. Она очень быстро сшила пышное длинное платье из шифона, низ обшила мишурой, а верх – стеклярусом, поэтому при движении платье переливалось и приводило девочку в восторг. Корону также соорудили из мишуры и проволоки.

Ира крутилась на кровати и вздыхала. Она очень хотела произвести впечатление на одноклассников и учительницу, поэтому боялась проспать.

***

Когда Катя зашла утром во 2-А класс, там творилось что-то невообразимое. Парты были расставлены не привычным образом, а буквой «П», у окна стояла небольшая искусственная ёлка, возле учительского стола – коробки с новогодними подарками, а дети, не сдерживая эмоций, прыгали и носились по классу, галдя на все лады. Две женщины, по всей видимости, члены родительского комитета что-то активно обсуждали с учительницей, не обращая внимания на царящий переполох.

Катя поздоровалась и спросила, когда можно прийти, чтобы помочь сестре переодеться.

Альбина Игоревна громким учительским голосом тут же навела в классе порядок, попросив детей сесть за парты. Дети послушно заняли свои места и с любопытством уставились на классного руководителя.

Снизив громкость на два тона, Альбина Игоревна сказала, что сегодня у них будут необычные уроки. Сначала они в классе в карнавальных костюмах почитают стихи, поводят хоровод и споют песню про ёлочку. А потом их пригласят в актовый зал, где пройдёт утренник для вторых классов с Дедом Морозом и Снегурочкой.

Дети опять радостно загалдели, но учительница строго сказала:

– Ребята, мы в школе не одни, поэтому, даже несмотря на праздник, должны соблюдать дисциплину. Всем, кому нужна помощь, не останутся без неё, вам помогут мамы из родительского комитета.

Катя с облегчением вздохнула и, поблагодарив учительницу за подробное разъяснение, вышла из класса, поспешив в другое крыло, где располагались кабинеты старших классов.

***

Канун Нового года наступил в своё время, хоть его с нетерпением ждали целый месяц.

31 декабря 1981 года выпало в этот раз на четверг, и поэтому не считалось выходным, правда, в школе уже наступили каникулы. На предприятиях, кому повезло, люди работали до обеда, а те, кто не могли оставить свои рабочие места, постоянно слышали магически действующие на настроение слова «С наступающим!», поэтому не чувствовали себя обделёнными праздничной атмосферой. Улицы, магазины, станции метро и парки были красиво украшены иллюминацией, мишурой, игрушками и разноцветными флажками. По телевизору показывали мультики и концерты с участием художественных коллективов страны, а также легкомысленные оперетты с хорошим концом. Но все ждали новогодний «Голубой огонёк», а молодёжь – «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».

Дома у Антоновых в тот день тоже царила предпраздничная суматоха. Родители пришли с работы рано, и, быстро перекусив, начали подбирать наряды, в которых сначала с друзьями Сергея Андреевича послушают оперу «Аида» в Кремлёвском дворце съездов, а потом все вместе вернутся к Антоновым встречать Новый год. По такому случаю Сергей Андреевич раздвинул стол в гостиной, который занял почти всю комнату, а Таисия Ивановна достала праздничную скатерть, югославский столовый сервиз и хрустальные фужеры. Катя с Ирой должны были тщательно всё протереть и расставить на столе на восемь персон.

Ёлка была уже наряжена. Зная, что у них будут гости, Сергей Андреевич заблаговременно купил двухметровую ель, которую дочки нарядили с большим удовольствием за три дня до праздника. Таисия Ивановна, чтобы не стоять у плиты, заказала еду в ресторане. Но вазы с фруктами и конфетами они расставили заранее.

Закадычной подруги у Кати не было. Она, конечно же, общалась с девочками в классе: ходила с ними на дни рождения и школьные мероприятия, иногда давала списывать домашнее задание, но, чтобы делиться с кем-то из них самым сокровенным, такой подружки не было никогда. Как ни странно, но общаться с парнями у Кати получалось лучше, чем с девчонками. Может, это было связано с тем, что она была выше своих одноклассниц по росту, поэтому не чувствовала себя ровней. Но сколько себя Катя помнила, она всегда держалась особняком, предпочитала слушать других, а не делиться своими секретами. Но именно сейчас ей очень хотелось с кем-нибудь поделиться своей ТАЙНОЙ. С мамой она боялась говорить о том, что услышала от Клавдии из Купавны. Оставался только Гена. Тем более что он был причастен к тому, что должно было случиться.