Наследие лжи. Чтобы изменить мир, его нужно сначала развязать

Мысль была опасной, соблазнительной, как яд. Она отгоняла её от себя, но она возвращалась снова и снова, настойчивее и настойчивее.

Она не спала всю ночь. Лежала в темноте и смотрела в потолок, пока за окном не начал бледнеть горизонт и когда первые лучи солнца упали на стену её комнаты, решение было принято. Не смиренное, не покорное. Холодное, отчаянное и полное ненависти.

Она не будет его игрушкой, но она перестанет бороться с ветряными мельницами. Она примет его правила. Играть в его игру, но чтобы выиграть, чтобы однажды повернуть его же оружие против него самого.

Она встала, подошла к умывальнику и плеснула в лицо ледяной воды. Вода смыла следы слёз. В зеркале на неё смотрело бледное, осунувшееся лицо с тёмными кругами под глазами, но в этих глазах уже не было прежней потерянности. В них горел холодный, решительный огонь.

Первым делом – информация. Она не могла действовать вслепую. Она провела весь день в библиотеке, зарывшись в пыльные фолианты и генеалогические древа. Она изучала историю вражды Винтерсов и Аэонусов, искала старые скандалы, невыплаченные долги, тайные любовные связи. Она выискивала слабые места.

Локи не появлялся, но она чувствовала его присутствие. Чувствовала, как он наблюдает за ней с любопытством, оценивая её перемену. Она игнорировала это чувство, целиком сосредоточившись на работе.

К вечеру у неё был план. Грязный, низкий, именно такой, какой понравился бы Локи, но у неё не было выбора.

Речь шла о юном наследнике клана Аэонусов, Лиране. Красивом, тщеславном и не самом умном юноше, который считал себя донжуаном и о дочери одного из старейшин клана Винтерсов, Элмире. Скромной, набожной девушке, которая была помолвлена с другим – с выходцем из третьего, нейтрального клана, дабы укрепить союз.

Элиана узнала, что Лиран какое-то время пытался за ней ухаживать, но получил решительный отпор. Его самолюбие было задето. Это была идеальная почва.

Она нашла его в одной из общих гостиных, где он с товарищами играл в кости, хвастаясь своими очередными победами. Она подождала, пока он ненадолго отойдёт от стола, и приблизилась к нему.

– Лиран Аэонус? – сказала она тихо.

Он обернулся, и на его лице сначала отразилось удивление, а затем презрительная усмешка.

– А, это ты. Утка-Вейл. Чего надо? Принесла новую утку от своего хозяина?

Она заставила себя улыбнуться, хотя внутри всё сжималось от ненависти.

– Я принесла информацию. Насчёт твоей… несостоявшейся пассии. Эльмиры Винтер.

Лиран нахмурился, но в его глазах вспыхнуло любопытство.

– Что с ней?

– Она не просто так тебя отвергла, – понизила голос Элиана, вживаясь в роль, которую сама для себя придумала. – Она… обсуждала тебя со своими подругами. Говорила, что ты… – она сделала паузу для драмотического эффекта, – недостаточно хорошо сложен для мужчины из её круга, что у тебя… ну, ты понимаешь… не всё в порядке с наследством предков. Что ты… неполноценный.

Лиран побагровел. Его тщеславие было его ахиллесовой пятой.

– Она что?! – прошипел он, сжимая кулаки. – Эта бледная моль… посмела?!

– Она не просто посмела, – продолжила Элиана, наслаждаясь тем, как легко он ведётся. – Она сказала, что предпочтёт тебе самого последнего конюха, лишь бы он был… настоящим мужчиной. Все её подруги сейчас только об этом и говорят. Думают, что ты… – она многозначительно замолчала.

Лиран был в ярости. Его лицо исказилось гримасой гнева.

– Я ей покажу! Я заставлю её пожалеть о каждом слове!

– О, я уверена, что ты сможешь, – сладко сказала Элиана. – Но будь осторожен. Её жених… он может вступиться.

– Пусть попробует! – фыркнул Лиран и, не прощаясь, бросился прочь, явно чтобы что-то замыслить.

Первый камень был брошен.

На следующее утро, перед занятиями, Элиана подкараулила Эльмиру Винтер, когда та шла из часовни. Девушка выглядела спокойной и умиротворённой.

– Эльмира? – мягко окликнула её Элиана.

Девушка вздрогнула и обернулась. Увидев Элиану, её лицо вытянулось от страха и недоверия.

– Ты… что тебе нужно? Отстань от меня!

– Мне просто нужно тебе кое-что сказать, – Элиана сделала лицо полным искреннего сочувствия. – Это насчёт Лирана Аэонуса.

Эльмира побледнела.

– Я не хочу о нём слышать!

– Но ты должна, – настаивала Элиана. – Он… он распускает о тебе ужасные слухи. Говорит, что ты сама к нему приставала, что ты чуть ли не силой пыталась его соблазнить, а когда он отказал, стала распускать сплетни, что он… не способен на мужской поступок. Он всем рассказывает, что ты… истеричка и лгунья.

Эльмира ахнула, прикрыв рот рукой. Её глаза наполнились слезами.

– Но это… это неправда! Он сам ко мне приставал и я ему отказала! Как он смеет?!

– Он Аэонус, – пожала плечами Элиана с показной грустью. – Они все такие. Думают, что могут безнаказанно унижать девушек из других кланов. Он ещё и хвастается, что… ну, что ты на самом деле ему не отказала, что всё было совсем наоборот.

Эльмира залилась краской стыда и гнева. Её благочестивое спокойствие испарилось без следа.

– Это чудовище! Я… я всё расскажу отцу! Он вынудит его публично извиниться!

– Думаешь, ему поверят? – мягко спросила Элиана. – Против слова Аэонуса? Ты же знаешь, как всё устроено.

Сказав это, она развернулась и ушла, оставив Эльмиру в состоянии полнейшего смятения и ярости.

Семена были посеяны. Осталось лишь ждать урожая.

Он не заставил себя ждать. Уже во время большой перемены в главном атриуме разгорелся скандал. Лиран Аэонус, подстрекаемый своими друзьями, громко и похабно комментировал достоинства Эльмиры Винтер, намекая на то, что она далеко не так невинна, как кажется.

Брат Эльмиры, тот самый Горрин, не выдержал. Он набросился на Лирана с кулаками. В считанные секунды атриум превратился в поле битвы. Представители двух кланов рванули защищать своих, летели заклинания, слышались крики, звенело разбитое стекло. Это был не просто спор. Это была настоящая массовая драка, полная настоящей, неприкрытой ненависти.

Элиана стояла в стороне, в тени колонны, и наблюдала. Она не чувствовала удовлетворения. Только тяжёлый, холодный камень на душе. Она сделала это. Она развязала эту грязь, эти оскорбления и это насилие.

И тут он появился рядом. Невидимый для всех, кроме неё. Его пальцы легли на её плечо, холодные и властные.

«Браво, – прошептал он в её сознании, и в его голосе звучало неподдельное восхищение. – Великолепно. Грязно, низко, идеально. Ты видела их лица? Слышала эти крики? Это и есть настоящая природа этих так называемых благородных существ. Стоило лишь копнуть чуть глубже, и наружу полезла грязь, зависть и злоба. Ты развязала это. Ты».

Она молчала, глядя на то, как Рейнар и его стражи с трудом разнимают дерущихся, осыпая их ледяными заклинаниями.

«Что, не рада? Не чувствуешь торжества справедливости? – он засмеялся. – А ведь ты всего лишь дала им повод показать своё истинное лицо. Они всегда были такими. Ты просто… убрала крышку с котла».

– Заткнись, – тихо сказала она.

Его пальцы больно впились в её плечо.

«О, нет. Я буду говорить. Я хочу, чтобы ты запомнила этот момент. Запомнила, на что ты способна. Ты думала, что твоя сила – в иллюзиях? Нет. Твоя сила – в правде. В той уродливой, грязной правде, что прячется в сердце каждого человека. Ты умеешь её видеть и теперь ты научилась ею пользоваться. Это и есть твой настоящий дар, Элиана. Дар, который я в тебе открыл».

Он отпустил её плечо.

«На сегодня свободна. Ты заслужила отдых, но помни… это только начало».

Он исчез. Элиана осталась стоять одна, пока вокруг царил хаос, который она сама и вызвала. Она чувствовала на себе взгляды. Несколько человек, не вовлечённых в драку, смотрели на неё с ужасом и пониманием. Они видели, как она разговаривала и с Лираном, и с Эльмирой. Они всё поняли.

Среди них был и Кассиан. Он стоял по другую сторону зала, его лицо было бледным и суровым. Их взгляды встретились через всю сумятицу. В его глазах не было ненависти. Там было что-то худшее – разочарование и глубокая, непоправимая печаль

Он медленно покачал головой и отвернулся, уходя прочь.

И в этот момент Элиана поняла, что Локи был прав. Цена действительно была заплачена. Она перешла черту и пути назад уже не было.

Глава 4. Жертва лжи

Воздух в главном зале академии «Элизиум» всегда вибрировал от магии. Он был густым, сладковатым и обжигающе холодным на вкус, как дорогое вино, о котором Элиана могла только читать в книгах. Сегодня он казался ей особенно удушающим. Каждый взгляд, брошенный в её сторону, каждый шёпот за спиной впивался в кожу крошечными ледяными иглами. Она была зверем в клетке, выставленным на всеобщее обозрение, и каждый проходящий мимо считал своим долгом ткнуть в прутья пальцем.

Она сидела за одним из дальних мраморных столов в обеденной зоне, пытаясь заставить себя съесть кусок хлеба. Он был словно ватой во рту. Её кинжалы, предательски молчавшие, мирно покоились в ножнах на поясе, но их вес давил на неё сильнее любого железного блока. Они были не оружием, а клеймом. Тавром, выжженным самим Богом Хитрости.

Всего несколько дней прошло с церемонии, а мир перевернулся с ног на голову. Подопечная Локи. Позор. Изгой среди изгоев. Даже пустые, слуги и уборщики, смотрели на неё с опаской, спеша ретироваться при её приближении. Их страх горчил сильнее, чем ненависть магов. Они-то понимали, что такое быть на дне, и видели в ней не собрата по несчастью, а нечто ещё более чудовищное – того, кого заметили, но лишь для того, чтобы растоптать.

«Улыбайся, моя маленькая тень», – прошелестел в памяти навязчивый, как головная боль, голос.

Элиана сглотнула комок в горле и поправила очки. Её руки дрожали. Она сжала их в кулаки под столом, впиваясь ногтями в ладони. Боль помогала сосредоточиться. Помогала не смотреть на главный стол, где восседала элита: Горрин Винтерс с его ледяной надменностью, Лиран Аэонус, чей взгляд был полон молчаливого презрения после вчерашнего скандала, и Кассиан.

Кассиан Вальтур. Идеал, воплощённый в плоти. Его осанка была безупречна, золотые волосы отбрасывали блики под светом магических сфер, парящих под потолком. Его артефакт – изящный золотой веер, сложенный сейчас и лежащий рядом с тарелкой, – выглядел как произведение искусства, а не орудие убийства. Он олицетворял всё, от чего её отрезали: порядок, чистоту, признание.

Они почти не общались до распределения. Он был из другого измерения, сын древнего рода, протеже Тира, а она – никчемная сирота с причудами, прячущаяся за книгами и очками. Но иногда, в библиотеке, он бросал на неё задумчивый взгляд. Один раз он даже подошёл и спросил, что она читает. Его голос был спокоен, как глубокое озеро, а в глазах не было ни капли высокомерия, лишь искреннее, пусть и отстраненное, любопытство. В тот миг Элиана позволила себе глупую, детскую надежду. Может быть, не всё так плохо. Может быть…

Теперь он смотрел на неё иначе. Его взгляд, поймавший её через зал, был тяжёлым, полным непрочитанного вопроса и жалости. Это было хуже любого презрения. Жалости она вынести не могла.

Элиана резко отвела глаза, уткнувшись в свой хлеб. Ей нужно было уйти. Сейчас же. Найти тот самый заброшенный чердак в западном крыле, где её, возможно, не достанет даже он, но было уже поздно. Краем глаза она увидела, как Кассиан извинился перед своими товарищами и направился через зал прямо к ней. Волна шёпота прокатилась за ним следом. Кассиан Вальтур, избранный Тира, снисходит до безумной подопечной Локи. Зрелище.

Она замерла, чувствуя, как сердце бешено колотится где-то в горле. Беги. Спрячься. Но ноги не слушались.

– Элиана, – его голос прозвучал тихо, но чётко, перекрывая гул зала.

Она заставила себя поднять на него глаза.

– Вальтур.

Он поморщился от холодности в её тоне, но не отступил.

– Можно присесть?

– Свободный мир, – буркнула она. – Хоть на стол садитесь. Для вас, тиритов, все правила писаны.

Кассиан мягко опустился на скамью напротив. Его движения были выверенными, экономными. Ничего лишнего. Как и его магия.

– Я хотел узнать, как ты. После… после всего.

– Прекрасно, – она язвительно улыбнулась, вспоминая приказ своего бога. Улыбаться. Всегда. – Не видишь? Сижу, наслаждаюсь обществом лучших умов академии или ты считаешь, что мне место среди слуг?

– Я считаю, что то, что произошло на церемонии, было несправедливым, – сказал он твёрдо, игнорируя её колкость. – А вчера… Элиана, я видел, как ты пыталась уйти. Я видел твоё лицо. Ты не хотела того, что случилось. Это был… он.

Признание в его устах звучало как ересь. Обвинять бога? Даже такого, как Локи? Это было выше её понимания.

– Осторожнее, Вальтур, – она ядовито прошипела, оглядываясь. – Твой пантеон не одобрит таких речей. Закон и справедливость, верно? А по закону, боги всегда правы. Даже когда они… такие.

– Есть правда, а есть справедливость. Иногда это не одно и то же, – отрезал он. Его глаза горели странным огнём. Идеализмом. Тем, что она похоронила в себе в день смерти родителей. – Я говорил с Рейнаром. Говорил, что ты не виновата, что это провокация.

Элиана фыркнула.

– И, что, могучий страж порядка внял твоим мольбам? Снял с меня колодки? Отозвал донос в совет?

Кассиан потупился.

– Он сказал, что лично будет следить за тобой. Что «пятно Локи» не смывается доверием.

Вот так. Даже золотой мальчик Тира бессилен против системы. Это знание было одновременно горьким и облегчающим. Значит, она была права. Никому нельзя доверять.

– Так зачем ты пришёл? Показать, как ты благороден? Пожалел бедную сиротку? У меня есть покровитель, Вальтур. Мне твоя жалость не нужна.

Она пыталась быть колкой, отвратить его, но он лишь смотрел на неё с той же невыносимой проницательностью.

– Я пришёл, потому что вижу, как ты страдаешь и потому что помню ту девушку из библиотеки. Ту, что могла цитировать наизусть трактаты о магических теориях, у которой глаза горели умом. Она ещё здесь. Я верю в это.

Его слова обожгли её больнее любого заклятья. Они пробили броню цинизма и добрались до того самого, незащищённого места, где всё ещё жила надежда. Глоток свежего воздуха в её удушающем мире и это было опасно. Смертельно опасно.

Внезапно воздух вокруг сгустился, стал тяжёлым и сладковато-горьким, как запах гниющего мёда. По коже побежали мурашки. Элиана задрожала, сердце ушло в пятки. Она узнала эту ауру, даже не видя источника.

– О, какая трогательная сцена, – раздался знакомый сладкий голос, полный насмешки. – Восходящая звезда Тира и… моя скромная подопечная. Мезальянс, однако.

Локи материализовался из пустоты, будто его и не было там секунду назад. Он опёрся о их стол, нарушив личное пространство с непринуждённой фамильярностью, от которой кровь стыла в жилах. Сегодня он был в облике молодого аристократа с острыми чертами лица и глазами цвета изумрудного льда. Его улыбка была острее любого кинжала.