Наследие лжи. Чтобы изменить мир, его нужно сначала развязать

– О, боже мой! – вскрикнул Финдли, заметив движение в окне. Его лицо исказилось ужасом. – Нет! Прочь от него, мерзкое создание! Мой бедный Арнольд!

Не раздумывая, он бросился обратно в башню, чтобы спасти своё растение.

Сердце Элианы колотилось как молот. Это был её шанс. Она знала, что у него на столе всегда лежали черновики и блокноты. Пока он будет на втором этаже, она успеет провернуть свой план.

Она выскользнула из укрытия и, пригнувшись, подбежала к открытой двери башни. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. В ушах отавалось громким гулом собственное сердцебиение. Она проскользнула внутрь.

Кабинет был таким, каким она его помнила: завален свитками, картами с погодными фронтами, склянками с пылью и песком и на столе, рядом с потрёпанным фолиантом, лежал тот самый свисток. Он словно ждал её.

С верхнего этажа донёсся возмущённый крик Финдли: «Куда же он подевался? Исчез! Чудно же!»

Времени не было. Элиана рванула к столу, схватила свисток. Металл был тёплым от тела хозяина. На секунду её охватила волна стыда. Она обкрадывала человека, который никогда не делал ей зла.

«Или твой друг Кассиан проснётся с зелёными волосами», – пронеслось в памяти.

Стиснув зубы, она сунула свисток в карман и бросилась к выходу. Она выскочила во двор и, не оглядываясь, помчалась прочь, в сторону заброшенного флигеля.

Только там, в тени старой стены, она остановилась, оперевшись о холодный камень и пытаясь отдышаться. У неё получилось. Она это сделала. Обманула преподавателя и украла его вещь.

Вместо ожидаемого чувства удовлетворения её охватила пустота и отвращение к самой себе.

– Ну что, – раздался знакомый насмешливый голос. – Добыча в руках? Покажи.

Она обернулась. Локи сидел на низкой ограде, болтая ногами. Он выглядел довольным, как кот, слизавший сливки.

Молча, не глядя на него, она протянула ему свисток.

Он взял его длинными пальцами, покрутил, поднёс к глазу, будто рассматривая диковинку.

– И как тебе твой первый настоящий грех? Чувствуешь головокружение? Тошноту? Непреодолимое желание покаяться перед своим милым Тиром? – он прыгнул с ограды и подошёл к ней вплотную. – Или, может, тебе… понравилось?

– Отстань, – прошипела она, отворачиваясь. Ей было физически плохо.

– О, нет, нет, нет, – он засмеялся. – Это же часть процесса. Первый шаг. Ты переступила через свои жалкие моральные принципы. Ради чего? Ради того, чтобы избежать наказания? Ради того, чтобы защитить своего мальчика? – Он наклонился к её уху. Его дыхание было холодным. – Это и есть твоя истинная природа, Элиана Вейл. Не иллюзии. Не тихое послушание. Это. Страх. И умение идти на сделку с совестью, когда на кону стоит то, что тебе дорого. Добро пожаловать в мир взрослых.

Он отступил на шаг и подбросил свисток в воздух. Медный предмет исчез, не упав.

– Неплохо. Грязно, чопорно, с кучей ненужного риска… но для первого раза сойдёт. Ты хотя бы не попалась. Что, впрочем, не отменяет твоего наказания.

Элиана с изумлением посмотрела на него.

– Что? Но я же… я сделала, что ты просил!

– Ты опоздала на семь минут, – холодно констатировал он. – Рассвет уже наступил, а я терпеть не могу непунктуальность.

Он щёлкнул пальцами и мир вокруг Элианы изменился.

Крики. Со всех сторон. Пронзительные, визгливые, нечеловеческие крики. Она оглянулась и поняла, что стоит посреди внутреннего двора академии. Вокруг бегали ученики, указывая на неё пальцами и хохоча до слёз. Нет, не на неё. На нечто у неё над головой.

Она подняла взгляд и увидела огромную, неоново-розовую шляпу в виде головы утки. Абсурдную, нелепую, с большим жёлтым клювом и стеклянными глазами. Она была на её голове.

– Смотрите! Утка-Вейл! – закричал кто-то.

– Новый артефакт от Локи? – неслось со всех сторон. Хохот звенел в ушах.

Элиана попыталась сорвать это чудовище с головы, но шляпа будто приросла. Она не двигалась.

– Убирай это! – закричала она в пустоту, чувствуя, как горит от стыда. – Немедленно!

Голос Локи прозвучал у неё в голове, полный злорадного удовольствия.

«Но она же тебе так идёт, дорогая! Просто очарование! Носи до вечера. В назидание. А теперь беги. Пока тебя не заклевали насмерть».

Хохот вокруг нарастал. Кто-то уже достал камеру, чтобы запечатлеть её позор. Элиана, не помня себя от унижения, рванула с места, пробиваясь сквозь толпу хохотавших однокурсников, с огромной утиной головой, болтающейся у неё на макушке.

Она бежала, и слёзы наконец хлынули из её глаз, смешиваясь со смехом толпы. Она ненавидела его. Ненавидела всеми фибрами души, но где-то глубоко внутри, под слоями стыда и ярости, шевелилась крошечная, чёрная мысль. Мысль о том, как она однажды заставит его заплатить за всё это и мысль эта была такой сладкой, что почти что пугала её саму.

Глава 3. Яд и позолота

Следующие несколько дней Элиана провела, пытаясь стать невидимкой. Позор утиной шляпы, которая в итоге исчезла ровно в полночь, прилип к её репутации прочнее любого клейма. Теперь её звали не иначе как «утка» или «кряква», а при встрече с ней ученики сдерживали смешки, прикрывая рты. Она замыкалась в себе, отвечала на подколы ледяным молчанием и проводила всё свободное время в самой дальней части библиотеки, где пахло пылью и старой бумагой, а не людьми.

Но Локи не собирался давать ей передышки.

Он являлся ей каждое утро на рассвете в Западных садах. Его уроки стали кошмарной рутиной. Он не учил её магии в привычном понимании. Он учил её хаосу. Как находить слабые места в заклинаниях защиты и не усиливать их, а развязывать один виток магии, чтобы всё сооружение рухнуло. Как слышать ложь в голосе и не разоблачать её, а подыгрывать, закручивая клубок обмана туже. Как использовать чужие страхи и желания против них самих.

Элиана ненавидела каждую секунду этого, но она училась. Потому что страх перед ним и желание выжить были сильнее отвращения. А ещё потому, что где-то в глубине души её цепкий, аналитический ум признавал гениальность его методов. Извращённую, злую, но гениальность.

Однажды утром он не заставил её бегать и не натравил на неё теневое творение. Он просто сидел на ветке старого дуба, раскачивая ногами, и наблюдал, как она, вспотевшая и злая, отрабатывает манёвры уклонения по его приказу.

– На сегодня хватит, – внезапно произнёс он, и в его голосе звучала привычная скука. – Мне наскучило это зрелище. Ты двигаешься, как беременная корова на льду. Перейдём к чему-то более… утончённому.

Он спрыгнул с дерева, бесшумно приземлившись перед ней. В руках он вертел яблоко – сочное, румяное, идеальное. Он откусил кусок и жевал с преувеличенным удовольствием.

– Есть две мухи, – начал он, не глядя на неё. – Вернее, два паука, сидящих в одной паутине и считающих себя её полновластными хозяевами. Семья Винтерсов и семья Аэонусов. Слышала о таких?

Элиана кивнула, с подозрением наблюдая за ним. Винтерсы, покровители богов зимы и льда, и Аэонусы, избранные богиней времени Хронос, были двумя самыми влиятельными кланами в академии после самих божественных потомков. Их соперничество было легендарным и длилось не одно столетие.

– Они терпеть не могут друг друга, – продолжил Локи. – Но в последнее время их вражда стала… слишком церемониальной. Скучной. Они соблюдают правила приличия. Обмениваются колкостями на балах, соревнуются на турнирах… предсказуемо. Мне это не нравится.

Он откусил ещё кусок яблока.

– Я хочу, чтобы они вспомнили, что такое настоящая ненависть. Хочу, чтобы их паутина треснула по всем швам. Хочу публичного, громкого, сочного скандала, чтобы кровь лилась рекой, чтобы обвинения летели, чтобы их хрупкий альянс рассыпался в прах. – Он повернулся к ней, и в его глазах вспыхнули те самые аметистовые искры предвкушения. – И ты мне в этом поможешь.

Элиана почувствовала, как у неё похолодело внутри.

– Что я должна сделать?

– Что угодно, – он махнул рукой. – Подбрось письмо с угрозами от имени одного клана другому. Укради фамильную реликвию и оставь следы, ведущие к их врагам. Найди какую-нибудь их общую грязную тайну и облей её помоями на центральной площади. Неважно. Прояви фантазию. Я даю тебе три дня.

– Нет, – слово вырвалось у Элианы прежде, чем она успела обдумать его.

Локи замер с яблоком на полпути ко рту. Он медленно опустил руку.

– Повтори? Мне показалось, ты сказала что-то невероятно глупое.

– Я сказала «нет», – повторила она, чувствуя, как дрожь поднимается от коленей к животу, но не отступая. – Я не буду этого делать. Их вражда – это их дело. Я не стану разжигать её ещё сильнее. Кто-то может пострадать.

Локи смотрел на неё несколько секунд, а затем тихо, беззвучно рассмеялся.

– О, боже мой. Ты и правда так думаешь? Что это просто их дело? – Он швырнул яблоко в кусты. – Эти пауки десятилетиями плетут интриги, уничтожают тех, кто слабее, покупают и продают влияния. Их церемониальная вражда уже стоила жизни десяткам неизбранных, которые оказались на их пути, но ты переживаешь, что кто-то пострадает, если они наконец-то схватятся за глотки по-настоящему? Какая трогательная, идиотская избирательная мораль.

– Это не моё дело! – отрезала она. – И я не буду твоим оружием в этой игре.

– Ты – моё оружие во всём, что мне заблагорассудится, – его голос стал тише и опаснее. – Я не прошу. Я приказываю.

– А я отказываюсь, – выдохнула она, сжимая кулаки. Она знала, что это безумие, но принцип не позволял ей сдаться. Ненавидеть её – это одно, но стравливать других…

Локи медленно подошёл к ней. Он был так близко, что она чувствовала исходящий от него холод.

– Ты забыла, с кем разговариваешь, мышка. Ты забыла, кто я. – Он протянул руку и провёл холодным пальцем по её щеке. Она вздрогнула, но не отпрянула. – Я мог бы заставить тебя. Сломать твою волю, превратить тебя в послушную куклу, но это было бы скучно. Гораздо интереснее посмотреть, как долго ты сможешь держаться за свои жалкие принципы, прежде чем реальность заставит тебя их отпустить.

Его рука переместилась к её запястью, к его собственному знаку. Боль, острая и жгучая, пронзила её.

– Раз уж ты так любишь справедливость… сегодня ты получишь её сполна. В назидание.

Он отпустил её и отступил на шаг, его лицо озарилось злой и в то же время радостной улыбкой.

– Наслаждайся своим днём, Элиана. Он будет… показательным.

С этими словами он растворился в воздухе.

Элиана осталась стоять одна, с бешено колотящимся сердцем и ноющей болью в запястье.

«Что он задумал? Что значит „показательный день“?»

Она так и не поняла это, пока не добралась до главного зала на ланч.

Обычно в это время зал гудел от голосов, но сегодня там стояла неестественная тишина. Ученики столпились у одной из колонн, что-то рассматривая и перешёптываясь, когда Элиана подошла ближе, толпа расступилась, и она увидела.

На колонне висел щит с гербом дома Винтерсов – ледяной медведь на лазурном поле и кто-то измазал его чем-то бурым, дурно пахнущим, и нацарапал поверх грязными буквами: «Аэонусы – потомки дворняг и вырожденцев».

Рядом на полу лежала разбитая стеклянная сфера – явно магический артефакт, связанный с манипуляциями временем, специальность Аэонусов и на ней было выведено то же самое вонючее вещество: «Винтерсы сосут ледяные сосульки».

Элиана замерла. Это была грубая, детская провокация, но достаточно оскорбительная, чтобы сработать.

– Это она! – раздался чей-то крик. Это был младший из Винтерсов, тот самый Горрин, с испорченным плащом. Он указывал на Элиану дрожащим пальцем. – Это её почерк! Подлые трюки Локи! Смотрите! Она даже не скрывает своего удовольствия!

Элиана с изумлением поняла, что на её лице действительно застыла улыбка. Небольшая, непроизвольная. Локи не просто подстроил провокацию. Он заставил её выглядеть виновной. Он управлял её телом, её выражениями лица.

– Я… я не… – попыталась она сказать, но её голос был слабым.

– Враньё! – крикнула кто-то из клана Аэонусов. – Это явно работа Винтерсов! Они хотят выставить нас варварами, которые пачкают стены! Посмотрите, чем измазан щит! Это же экскременты ледяного тролля! А они как раз недавно заключали контракт с троллями!

– Как смеете! – взревел Горрин. – Это вы подстроили всё, чтобы очернить нас! Разбить нашу реликвию! Никто кроме Аэонусов не владеет временными петлями так, чтобы сфера разбилась именно так!

Начался хаос. Обвинения летели с обеих сторон. Кто-то кого-то толкнул. Кто-то выхватил магический удар.

И все это время Элиана стояла в центре бури, и на её лице играла эта дурацкая, самодовольная улыбка. Она пыталась с силой стереть её, сделать лицо безразличным, но мышцы не слушались. Локи держал её на кукловедческих нитях.

И тогда появился он. Не физически. Его голос прозвучал прямо у неё в ухе, тихий, полный сладостного злорадства.

«Ну что, защитница справедливости? Нравится тебе быть причиной такого беспредела? Смотри, как они готовы перегрызть глотки друг другу. И всё из-за тебя. Вернее, из-за меня, но со стороны выглядит, что это ты во всём виновата».

– Прекрати, – прошептала она, стиснув зубы.

«О, мы только начинаем. Смотри-ка, кто это?»

Двери в зал распахнулись, и появился Рейнар в сопровождении стражников. Его единственный глаз горел холодным гневом.

– Что здесь происходит? Немедленно прекратить!

Толпа затихла, расходясь перед ним. Его взгляд упал на испорченный щит, на разбитую сферу, и наконец – на Элиану с её идиотской ухмылкой.

– Вейл, – произнёс он ледяным тоном. – Это твоих рук дело?

– Она! – крикнули сразу несколько голосов с обеих сторон.

– Это не я! – наконец вырвалось у Элианы, и улыбка на её лице наконец исчезла, смытая волной ужаса. – Я только вошла! Это… это Локи!

– Конечно, – медленно произнёс Рейнар, подходя к ней. – Это всегда Локи, а ты – всего лишь невинная жертва. Удобная позиция. – Он остановился перед ней, подавляя её своей массой. – Ты нарушаешь мир в стенах академии. Сеешь раздор. Я предупреждал тебя.

– Но я не… – она попыталась отступить, но её окружили стражники.

– Задержать её, – бросил Рейнар через плечо. – До выяснения обстоятельств. Отвести в камеру строгого содержания.

– Нет! – вскрикнула Элиана, когда один из стражников схватил её за руку. Паника ослепила её. Камера строгого содержания – это не просто комната. Это магически изолированная клетка, где нельзя было использовать силу. Туда отправляли буйных или тех, кого подозревали в тёмной магии. – Вы не можете! У меня нет доказательств!

– У нас есть десятки свидетелей, которые видели твою… улыбку, – сказал Рейнар с отвращением. – Для меня это доказательство более чем достаточное. Увести.

Её поволокли к выходу. Толпа снова зашумела, кто-то кричал о незаконности, кто-то – что так ей и надо. Элиана отчаянно пыталась вырваться, но хватка стража была железной.

И тут её взгляд упал на Кассиана. Он стоял в стороне, его лицо было бледным и напряжённым. Их глаза встретились. В его взгляде она увидела смятение, недоверие и боль. Боль от того, что он видел её радость на лице. Он не верил ей. Он не мог поверить.

Это осознание добило её. Она перестала сопротивляться, позволив увести себя, опустошённая и разбитая.

Камера содержания оказалась такой, какой она её и представляла: маленькое, голое помещение без окон, стены которого были покрыты подавляющими рунами. Дверь захлопнулась за её спиной с тихим, но окончательным щелчком. Магия вокруг неё затихла, стала тяжёлой и вязкой, как смола. Она не могла бы соткать даже самую простую иллюзию.

Она просидела на холодном каменном полу несколько часов, уставившись в стену. Унижение, ярость и бессилие сменяли друг друга. Локи добился своего. Он не просто наказал её – он выставил её виновной в глазах всех. Он показал ей, что её принципы ничего не стоят, когда он решает поиграть.

Сумерки уже сгущались за дверью, когда воздух в камере задрожал и стал холоднее. Тень отделилась от стены и приняла его форму. Локи появился перед ней, скрестив руки на груди и смотря на неё с довольным видом.

– Ну что, – произнёс он. – Как тебе новая обитель? Немного аскетично, но, думаю, тебе идёт на пользу. Развивает смирение.

Элиана даже не подняла на него глаз.

– Доволен?

– Несказанно, – он уселся на корточки перед ней, заствляя посмотреть на него. Его зелёные глаза светились в полумраке. – Ты видела их лица? Этих самодовольных идиотов? Они так легко повелись на самую примитивную уловку. Их гордость, их спесь – это такая хрупкая вещь. Стоило лишь ткнуть в неё пальцем, и всё их благородство рассыпалось в прах, а твой друг… Кассиан, кажется? Он смотрел на тебя, как на ядовитую змею, которую он по ошибке пригрел на груди. Великолепное зрелище.

– Я тебя ненавижу, – прошептала она, и в её голосе не было сил, только плоская, безжизненная констатация факта.

– Знаю, – он улыбнулся, и его улыбка была ослепительной и пустой. – Это единственное, что пока что делает тебя интересной. Твоя ненависть – это единственное, что горит в тебе по-настоящему ярко. Всё остальное – жалкий тлен.

Он провёл рукой по воздуху, и руны на стенах на мгновение погасли. Подавление исчезло. Элиана вздрогнула, почувствовав внезапный прилив силы, как глоток ледяной воды после долгой жажды.

– Я мог бы оставить тебя здесь гнить, – задумчиво сказал он. – Но ты мне ещё пригодишься. Твоя тщетная борьба со мной и с самой собой… это пока что лучшее развлечение, что у меня было за последние столетия. – Он встал. – Задание остаётся в силе. Три дня и на этот раз, – его голос стал острым, как лезвие, – ты его выполнишь. Потому что если нет… в следующий раз я не ограничусь улыбкой. Я заставлю тебя своими руками зарезать кого-нибудь на центральной площади. Понятно?

Элиана молчала, глядя на него с ненавистью.

– Я сказал, понятно? – повторил он, и в воздухе запахло грозой.

– Понятно, – выдавила она.

– Прекрасно. – Он повернулся к стене и сделал шаг, будто собираясь пройти сквозь неё. – О, и не беспокойся о двери. Она уже открыта. Рейнар внезапно вспомнил, что у него нет достаточно доказательств для содержания под стражей. Удивительно, как быстро меняются мнения смертных, не правда ли?

Он исчез, оставив её одну в камере с незапертой дверью.

Элиана сидела ещё несколько минут, не двигаясь. Потом медленно поднялась. Ноги были ватными. Она вышла в пустой коридор. Было поздно, вокруг никого.

Она побрела обратно в свою комнату, чувствуя себя грязной, униженной и сломленной. Он победил. Он показал ей, что у неё нет выбора. Что её воля, её принципы – ничто перед его силой и коварством.

Она заперла дверь, прислонилась к ней и закрыла глаза. По щекам текли слёзы, но на этот раз это были не слёзы ярости. Это были слёзы поражения.

Она ненавидела его, но больше всего в этот момент она ненавидела себя за то, что где-то в глубине души она уже обдумывала, как лучше выполнить его приказ. Какую ложь посеять, какую тайну раскрыть, чтобы вызвать самый громкий скандал.

И этот внутренний голос, холодный и расчётливый, пугал её больше, чем любое проявление Локи. Потому что это был её собственный голос.

Элиана не помнила, как добралась до своей комнаты. Дверь захлопнулась за ней с глухим стуком, окончательно отгораживая от внешнего мира, который стал враждебным и невыносимым. Она прислонилась к грубой деревянной поверхности, пытаясь перевести дыхание, но воздух словно застыл в лёгких, густой и отравленный стыдом.

Она проскользила по двери на пол, обхватив колени руками. Холод камня проникал сквозь тонкую ткань штанов, но она его почти не чувствовала. Внутри всё горело. Горело от унижения, от бессильной ярости, от предательства собственного тела. Эта дурацкая, злорадная ухмылка, навязанная ей Локи, будто выжглась на её лице клеймом. Она чувствовала, как мышцы щёк до сих пор ноют от непривычного, насильственного напряжения.

«Они всё видели. Все поверили. Кассиан…»

Мысль о нём пронзила её острой болью, куда более реальной, чем угрозы Локи или грубость Рейнара. В его глазах она увидела не просто разочарование – она увидела конец. Конец той тихой, робкой симпатии, что росла между ними всё это время. Конец надежде на то, что хоть кто-то в этом мире видит в ней не подопечную Локи, а просто Элиану.

Она сжала кулаки, и ногти впились в ладони, оставляя красные полумесяцы. Слёзы, которые она сдерживала всё это время, хлынули ручьями, беззвучные и горькие. Она не рыдала. Она просто сидела и плакала, чувствуя, как по щекам катятся горячие капли, смывая остатки гордости и самоуважения.

Так она просидела неизвестно сколько. Сумерки за окном сменились густой ночной тьмой. В комнате стало холодно. Её тело затекло, но она не двигалась, парализованная апатией и отчаянием.

Внезапно в углу комнаты, там, где сходились тени, воздух затрепетал. Он появился без звука, как всегда. Не в физической форме, а как сгусток мрака и холода, из которого проступали знакомые черты – насмешливый изгиб губ, холодные зелёные глаза.

– Ну что, – раздался в её сознании его бархатный, ядовитый голос. – Насладилась гостеприимством Рейнара? Надеюсь, камеры содержания оправдали твои ожидания. Мне всегда нравилась их… лаконичная атмосфера.

Элиана даже не пошевелилась. Она просто подняла на него заплаканные, опухшие глаза, полные такой немой ненависти, что, казалось, воздух должен был закипеть.

Локи фыркнул, материализовавшись полностью. Он прошёлся по комнате, бегло осматривая её скудные пожитки, словно впервые здесь.

– О, не смотри на меня так. В конце концов, это ты сама во всём виновата. Могла бы выполнить простое задание, избежав всего этого неприятного… недоразумения, но нет, ты решила проявить характер. – Он остановился перед ней, склонив голову набок. – И что, довольна результатом? Принципы оказались той крепостью, за которую стоит умирать или, в твоём случае, – сидеть на холодном полу и реветь?

– Убирайся, – прошипела она, и голос её звучал хрило и надломленно.

– О, нет, милая. Я здесь, чтобы преподать тебе следующий урок. Урок смирения и… прагматизма. – Он присел на корточки перед ней, оказавшись с ней на одном уровне. Его близость была невыносимой, от него пахло озоном и чем-то горьким, как полынь. – Ты всё ещё думаешь, что у тебя есть выбор, что ты можешь сказать мне «нет»? Сегодняшний день должен был показать тебе обратное. Ты – моя вещь. Моя собственность и я могу делать с тобой всё, что захочу. Могу выставить тебя посмешищем. Могу посадить в клетку. Могу заставить твоих друзей презирать тебя. – Он протянул руку и прикоснулся холодным пальцем к её мокрой щеке. Она вздрогнула, но не отстранилась, парализованная отвращением. – Или… я могу дать тебе силу. Силу, чтобы никогда больше не чувствовать себя так, как сейчас. Силу, чтобы отвечать тем, кто смеялся над тобой. Силу, чтобы заставить таких, как Рейнар, плясать под твою дудку. Всё, что для этого нужно – перестать бороться с неизбежным и принять свои новые… возможности.

Его слова, обволакивающие и отравленные, проникали в самое сознание, находили слабые места. Она ненавидела его, но она ненавидела и свою беспомощность и одно постепенно начинало перевешивать другое.

– Я не хочу твоей силы, – выдохнула она, но в её голосе уже не было прежней убеждённости.

– Врёшь, – мягко парировал он. – Ты хочешь. Ты хочешь этого больше всего на свете. Ты просто боишься цены, но позволь мне открыть тебе маленький секрет, – он наклонился к её уху, и его шёпот был похож на шелест ядовитой змеи. – Цена уже заплачена. Ты уже отдала свою репутацию, своё достоинство, своё право на дружбу. Осталось лишь забрать то, что тебе причитается взамен. Не быть проигравшей, а стать… игроком.

Он отстранился и встал, глядя на неё сверху вниз.

– Задание остаётся в силе. Вражда между Винтерсами и Аэонусами должна вспыхнуть с новой силой. Публично, громко, безвозвратно. У тебя есть два дня. Не заставляй меня снова вмешиваться. В следующий раз последствия будут куда менее… обратимы. Для тебя и для тех, кого ты по-глупому пытаешься защитить.

Он не стал дожидаться ответа. Его фигура задрожала и растворилась в темноте, оставив после себя лишь лёгкий морозный след и тяжёлое, давящее чувство.

Элиана осталась сидеть на полу. Его слова висели в воздухе, ядовитые и неотвязные.

«Цена уже заплачена… Осталось лишь забрать то, что тебе причитается…»

Она медленно поднялась на ноги. Ноги подкашивались, но она нашла в себе силы дойти до кровати и рухнуть на неё. Она не могла больше плакать. Внутри всё опустело и выгорело. Осталась только холодная, трезвая ярость и горькое осознание правды его слов.

Она проиграла. Она пыталась сопротивляться, и в награду получила публичное унижение, потерю доверия единственного человека, который ей небезразличен, и клетку. Сопротивление было бессмысленным. Оно делало её только слабее.

«А что, если… что, если он прав? Что, если я должна использовать то, что он мне даёт? Не для его утех, а для себя? Чтобы защищаться? Чтобы больше никогда не чувствовать себя такой беспомощной?»