Таинственные рассказы

Таинственные рассказы

Виталий Трандульский

© Виталий Трандульский, 2025

ISBN 978-5-0068-0193-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Виталий Трандульский.

Мертвец за всё в ответе

2024 год.

В конце XIX – начале XX века Сибирский край, по своему особенному отношению к криминальному миру, весьма и весьма выделялся, если его сравнивать с другими губерниями Российской империи. Мало того, что Сибирь выполняла тюремную повинность за целое государство и количество ссыльных, беглых и просто лихих людей буквально зашкаливало в суровом северном крае, так в добавок ко всему, и правоохранительная стезя колебалась на самом невысоком уровне.

В полицейский надзор не хотели идти не только из-за риска расстаться со здоровьем или даже жизнью, а и по причине, что размер жалования полицейского соответствовал разве заработкам чернорабочего, без квалификации и разряда. Проще говоря, розыскное дело становилось делом призвания, а на одном призвании, да ещё и с дефицитом кадров и непрестижностью профессии, далеко не уедешь.

Мошенники, воры, грабители, конокрады при определённой осторожности, а иногда и при помощи подкупа должностных лиц, свободно действовали, не опасаясь, что их заметут после первого же дела. Попадались обычно зарвавшиеся и не видящие границ своим злодействам, или босота, из новеньких, за которых пока некому было поручиться. Матёрые преступники, как принято было называть марвихеры или просто херва, могли долго оставаться на свободе и даже уйти на покой, сколотив себе приличное состояние.

Сибирь воровала и грабила, резала и стреляла, гуляла и пила. Пила много. Разгульность некоторых городов, по употреблению хлебного вина, то бишь водки, превышала четыре с половиной ведра на человека, в то время как в других губерниях, для сравнения, была чуть более половины ведра. Ну как тут было навести порядок вечно занятому строительством транссибирской железной дороги, генерал-губернатору Горемыкину Александру Дмитриевичу. Нет, нет, ему было решительно не до этих пакостей, как он сам выражался о происходящем в его царстве-государстве. Поджидав назначение, и ни куда-нибудь, а в сам государственный совет департамента промышленности, наук и торговли, Александр Дмитриевич уже порядком охладел к делам нынешним и в упор не желал видеть реальной обстановки на местах.

На фоне всего этого, Сибирь, особенно восточная, стала возводить свою криминальную иерархию, в которой первое место, без всяких сомнений, занял «Зубастый Иркутск», уверенно заткнув на вторые позиции Красноярск, Читу, и другие города сурового края, у которых не хватило пороху для главенствующего трона.

В Иркутске было чем поживиться. Росла и крепла золотопромышленность, открывались частные банки, строились фабрики. Сибирское пароходство осуществляло в «Зубастом» транспортировку угля и леса и обеспечивало приток населения. Для хервы это также открывало новые возможности. Преступники становились хитрее и опытнее, сколачивали шайки и банды, имели своих главарей и даже авторитетов, имеющих влияние сразу над несколькими кодлами. Естественно, для всего этого требовались и места дислокации, злачные места, изобилующие притонами, борделями, малинами, вертепами и кабаками.

Вот в одном таком злачном месте и произошла эта история.

***

Молодой человек, лет двадцати пяти, уже битый час прогуливался по набережной Ушаковки, ковыряя старую мостовую элегантными заграничными сапожками с блестящими металлическими носами, которые звякали о грубые грязные булыжники замощённого тротуара. За одни только такие сапожки можно было получить по голове и быть ограбленным, стоило перейти мост и оказаться на Волчьем острове. Именно так называли один из криминальных районов города, куда простые обыватели почти никогда не ходили и куда ненастным вечером явился молодой парень.

Необычная обувь была не единственной отличительной чертой визитёра. Помимо сапог, из заграничного на нём красовались: широкие серые брюки, как у ковбоев на диком западе, и длинный кожаный плащ с капюшоном, который молодой человек плотно натянул на голову чтобы лица не было видно.

Незнакомец имел крепкое телосложение, высокий рост, широкую твёрдую походку. Прогуливался он в гордом одиночестве. Честным горожанам здесь делать было нечего, кроме как напрашиваться на неприятности. Даже городовые на набережной появлялись крайне редко, и то только для формальности, сделать обход и поскорее убраться. Волчий остров был настолько опасен, что к местным, никто не совался. Зато местные, лишь наступало тёмное время суток, словно неизлечимая болезнь расползались по городу, верша свои грязные, мерзкие делишки. Именно делишки, а не дела. Дела, как известно, у прокурора.

Сергей, так звали молодого человека, с унынием смотрел на противоположный берег Ушаковки. Там не было ничего, что хоть как-то напоминало обыкновенные дворы и улицы – дремучая окраина, вся изрезанная узкими переулками, непригодными ни то что для конного извоза, а и вообще для более-менее комфортного передвижения. Волчий остров выглядел омерзительно. Покосившиеся, невзрачные двухэтажные дома с плотно затворенными дверьми и окнами, наглухо задрапированными рваными, пятнистыми от грязи, простынями. Заваленные гнилые заборы, разбитые мостовые и лужи, имеющие такой мерзопакостный оттенок, что даже самый пытливый ум не смог бы с ходу ответить, какого цвета эта лужа.

– Эй, фраер. – Кто-то дёрнул парня за рукав, когда он в очередной раз поморщил нос, вынужденный вдохнуть запах нечистот, зависший своим зловонным дыханием над Волчьим островом.

– Откуда ты взялся? – Опешил Сергей, увидев перед собой мальчишку, очевидно вылезшего из-под моста.

– Откуда взялся, там меня больше нет. – Отрезал босячёк, и по-деловому осмотрел пришлого. – Ты что ли Вагу ищешь?

– Да, я. – Сергей удивился ещё больше. Он ожидал от мальчишки, чего угодно: попрошайничества, жульничества, даже попытки ограбления, но и представить не мог, что беспризорник окажется парламентёром.

– Да, ищу. – Ответил он ещё раз.

– Пошли, я отведу. – Махнул босяк рукою. – Со мной тебя никто не тронет. Заплатишь ровно столько, сколько договаривались.

– За мной не заржавеет. – Осмотрелся Сергей вокруг, опасаясь подвоха. – Только я не с тобой договаривался. Меня девушка проводить обещала, мы с ней на этом самом месте встретиться должны.

– Беспризорник заржал. – Это Катька что ли девушка!? Тоже мне благородная мадама. Не может она, ясно? Мне поручила проводить, бугор в курсе, тебя ждут.

– Какой ещё бугор? – Не успевая за беглым торотореньем мальчишки, переспросил собеседник.

– Ну Вага, Вага бугор, вы что, не знакомы? – Мальчишка остановился на мосту и перегородил дорогу.

– Знакомы заочно. – Поспешил успокоить босявку Сергей. – Просто я слово это, бугор, в другом контексте употребляю.

– Мальчишка опять зашёлся смехом и пошёл дальше. – Ну ты фраер! Бугор – это авторитет, главарь, старший – понимаешь? Здесь, на Волчьем острове, все дела делаются только с его дозволения. И только за долю в общак, который Вага и держит.

– Теперь понятно.

Молодой человек широко улыбнулся мальчишке. – Ты мне вообще побольше объясняй, я плохо ваш жаргон понимаю.

– Заплати. – Упёрся в боки пацанёнок.

– Я же сказал, за мной не заржавеет. – Сергей похлопал мальчишку по плечу, и они вместе пошли через мост.

Мальчишка был маленького роста и едва доставал Сергею до нагрудного кармана на плаще. На один широкий шаг гостя волчьего острова, пацанёнку приходилось делать два, и он с трудом поспевал идти рядом, но Сергей это сразу заметил и предложил прогуляться медленно, делая вид что интересуется местными окраинами.

Голубые, почти синие глаза беспризорника с особым любопытством буравили визитёра. Чумазое лицо, обсыпанное веснушками, умиляло молодого человека, и он, желая расположить к себе нового знакомого, по-свойски потрепал его по рыжим, всклокоченным волосам, которые лезли в разные стороны из-под клетчатой кепки.

– Тебя как величать, приятель? – Вложил Сергей как можно больше дружелюбия в свой голос.

– Васькой Фиником кличут.

– Финик!? – Прихмыкнул парень. – Почему финик, что финики любишь?

Мальчишка снова забежал вперёд и перегородил дорогу. – Откуда такой любопытный выискался, а? Ты не легаш случайно?

– Нет, я не из полиции. – Подстроился Сергей под разговор, потихоньку начиная привыкать к необычному сленгу Финика.

– Я просто проявляю участие. Должны же мы с тобой о чём-то поболтать, пока до места добираемся. Меня Сергей зовут, и я не из вашего круга, да ты это, наверное, уже и сам понял.

– Понял, Фраерок, давай поболтаем, только у нас не принято по именам обращаться, кличка у тебя есть?

Молодой человек задумался. Ему очень не понравилось слово кличка, но в ту же минуту в его голове возник один образ, которому он стремился сейчас соответствовать, и кличка, которую он мысленно заменил на псевдоним, родилась сама собой. – Называй меня Рокамболь, если Сергей тебе так не нравиться.

Необычное слово заинтересовало мальчишку. Он несколько раз повторил его вслух и, вероятно, сразу запомнил.

Вечер меж тем начал портится. Над окраинами «зубастого» стали стягиваться серые тучи и заморосил мелкий, неприятный дождь. Те немногие, кого Сергей успел приметить в переулках и подворотнях Волчьего острова, когда ходил вдоль набережной, удалились, испуганные непогодой. Опустели узенькие закоулочки и парапеты вдоль Ушаковки, позакрывались ставни на окнах, весь остров в одночасье словно вымер, став от этого ещё страшнее.

Сергей и Васька прибавили шагу, как вдруг их привлёк странный шум или даже гул, доносившийся со стороны набережной. Оба обернулись и увидели, как через мост, под пьяный гомон и трёхэтажный мат, на Волчий остров ввалилась группа матросов, человек пятнадцать. Их особо не беспокоил ни дождь, ни скверная репутация этого места, этих ребят не беспокоило ничего. Более дюжины мордоворотов с ручищами, словно брёвна, и кулаками, как булыжники, наводили шорох на всю округу.

– Матросня. – Пояснил Васька и откинув широкий полог плаща Сергея, забрался к нему под мышку, спрятавшись от измороси.

– Весёлые ребята, наведываются к нам время от времени, но всегда большой компанией. Будь их меньше, скажем, наполовину, так могли бы и пощипать матросиков, случаи уже были. Пятерых, шестерых здесь размотать ничего не стоит.

– Чего им здесь нужно? – Поинтересовался Сергей?

– Известно, чего. Водки, девок, марафету. Тут этого добра в избытке, только плати. Скорее всего пожаловали в заведение Борьки Клыка или в Калькутту. Популярные бордели у нас на острове. Для своих, конечно, но и такие шумные компании, как эта, тоже принимают. Матросня народ щедрый, особенно когда напьются.

– По-моему, они уже. – Подметил Сергей.

– Да, эти уже ни один кабак сменили, давай в сторону отойдём, лучше с ними не связываться. Мне в прошлом году одна такая компания так накостыляла, передние два зуба потом целый месяц шатались.

– Накостыляла за что? – Возмутился парень.

– Кто их разберёт, они все пьянющие в дым были. Может подумали, к кому из них в карман залезть хочу, а может спутали с кем.

Сергей представил, как огромный матрос, в хмельном угаре, колотит маленького мальчика и даже оторопел от такого варварства, но ловкий шкет уже вышмыгнул из-под плаща и, ухватив своего нового приятеля за рукав, потянул на противоположную сторону улицы.

Дождь расходился всё сильнее. Рокамболь и Финик прошли ещё несколько метров быстрым шагом и, переглянувшись, втопили со всех ног.

– Сюда. – Крикнул мальчишка на бегу, высадив какую-то старую калитку и нырнул во дворы ещё более жуткие и мрачные, чем те что располагались вдоль набережной. Сергей едва поспевал за Васькой, который, словно заяц, уходивший от погони, нёсся по узеньким переулкам Волчьего. Уже за спиной громыхали какие-то полусгнившие ящики, грязные баки, склянки, которые кое-как были выставлены по стенам, и которые Рокамболь ронял, натыкаясь на них на бегу.

– Вашу мать, заразы!!! – Донеслось вдогонку, очевидно, от того, кто здесь проживал и кто всё это гнилье притащил в переулок.

Сергей уже хотел остановиться, но Васька пнул его ногою под зад. – Ты что с ума сошёл, бежим скорее, пока нас дробью в спину не подогнали.

Рокамболь снова припустил что есть мочи.

– Бах. – Вылетела ещё одна калитка.

– Бах. – Вылетела другая.

Финик, словно маленький таран, пёр напропалую, круша на своём пути всё нужное и ненужное. Последняя калитка буквально вылетела с петель вместе с несколькими досками забора, и запыхавшаяся парочка выскочила на широкую площадку паутинообразной формы, от которой отходили восемь-десять переулков.

На площадке при желании могло бы разместиться человек сто одновременно, но она была пуста, и только несколько мерзких крыс шмыгнули с неё в подворотню, испуганные непрошенными гостями.

– Это место у нас называется Курия. – Начал объяснять мальчишка. – Давным – давно, на этой площади был убит первый главарь Волчьего острова. Кличка у него была Цезарь, потому и место так прозвали.

– В древнем Риме одного императора величали, Цезарь. Его свои же зарезали, не поделили чего-то они там. А случилось это во дворце, который назывался Курия. Вот и у нас на Волчьем, теперь такая есть.

– Ого! – Удивился Сергей и снова спрятал мальчишку под полог плаща. – Как много ты знаешь, даже про древний Рим. Что, книжки читать любишь?

– Да нет. Я и буквы-то не все знаю. А про древний Рим Зяпа рассказывал, был тут у нас один трактирщик, я у него за ночлег, половым подкармливался.

– Был? – Переспросил Рокамболь.

– Был. – С досадой повторил Финик. – Умер, год назад, от тифа. Ничего не поделаешь.

Дождь расходился всё сильнее. Новые знакомые стояли по середине Курии. Сердце Сергея щемило от сочувствия и сострадания к бедному мальчику. – Сколько несправедливого и плохого перенёс, должно быть, этот несчастный шкет. – Размышлял он, совершенно забыв, что хлещет ливень.

– Эй. – Донеслось из-под плаща. – Чего застыли, второго пришествия ждём? Сюда скоро матросня припрётся, а нам в этот прогон. – Указал на один из переулков Васька.

Приятели снова начали движение. Переулок, по которому они пошли теперь, отличался от остальных. Все двери домов, нависающих с обеих сторон, были настежь открыты. Ярко освещённые окна занавешены не грязными тряпками, как на набережной, а рюшным, красным бархатом. Колдобины и рытвины сменились нормальным тротуаром и, самое главное, что так порадовало Сергея, между тянущимися постройками, по обеим сторонам, с крыши на крышу были перекинуты жестяные кровельные листы, которые создавали хоть какое-то подобие укрытия. Дождь барабанил по ржавым рёбрам стрехи, заглушая едва доносившуюся музыку, играющую то там, то сям, по маршруту всего переулка.

– Наконец – то нормальное место. – Подумал гость, распахивая плащ и выпуская нахохлившего Ваську.

– Где это мы?

– Амстердамская. – Хихикнул шкет. – Самое элитное место на острове. Сплошь одни кабаки и бордели. Оборванца отсюда в момент вышвырнут, чтобы колорита не портил. Мне здесь пару раз посчастливилось перекантоваться, в вертепе у Борьки Клыка, кормили вкусно, ночлег давали.

– И что же ты в этом вертепе делал? – Перебил Сергей.

– Да всё, что прикажут. Полы мыл, клиентам прислуживал, девкам бельё стирал.

– Да вот тут один гомик меня присмотрел, урод слащавый, девчонок ему мало, мальчика захотел, ну мне и пришлось лыжи навострить, по скорому. Жаль, такое место тёпленькое было. Не как у Зяпы конечно, но всё равно лучше, чем сейчас.

– А этот Зяпа он кем тебе приходился?

– Никем не приходился. Просто мужик хороший был. Книжки мне читал, рассказывал много, даже столярному делу немного учил. У него сын в Афганистане погиб, ну вот он ко мне и привязался. Даже кабачок мне свой оставить хотел, да вот оно как сложилось. Не стало человека, место сразу Шпала отжал, а меня на улицу, как котёнка.

– Шпала? – Переспросил Рокамболь.

– Да, Шпала. Бандит местный. Всё под себя гребёт, хорёк жадный.

Сергей вдруг удивился самому себе и сразу задал вопрос, который надо было выяснить ещё полчаса назад. – Послушай, Васька, а родители – то твои где?

– А!!! – Отмахнулся пацанёнок. – Батю во время облавы на Суфтинской убили, я его почти не помню. А мамка кажется за границу уехала, с фраером каким-то богатым.

– Как уехала?!

– Очень просто. Зяпе денег оставила, чтобы присмотрел за мной, и уехала. Сказала через пару месяцев вернётся, и с концами. Уже третий год, ни ответа, ни привета.

– А лет тебе сколько?

– Тринадцать, кажется.

Молодой парень начал просто недоумевать от подробностей, а мальчишка, разговорившись, выкладывал всё новые и новые обстоятельства своей жизни. Говорил он о том, что надоело ему прислуживать и пора овладевать воровской профессией. Не преминул похвастаться парой резаных шрамов, полученных в уличной драке и даже пооткровенничал, что обязательно поквитается с бандитом Шпалой и непременно заполучит себе обратно кабачок Зяпы.

Переулок меж тем начал сужаться, петлять, но всё не кончался. Из заведений на улицу высыпали люди, с подозрением оглядывая незнакомца, и перешёптываясь между собой.

Прошли приятели и мимо одной питейной с покосившейся вывеской «У Мамонта», где было особенно шумно, а на подоконнике первого окна, выставлена миска со свежими, горячими чебуреками.

– Эх, жрать охота. – Посетовал Васька, принюхиваясь хоть и к сомнительной, но всё же вкусно пахнущей выпечке. – Может купишь пирогов с требухой, в счёт тех денег что заплатишь мне, когда я тебя к Ваге приведу?

Сергей потупил глаза. – Да я бы с радостью, но понимаешь, денег в кармане ни копейки нет.

– Чего?! – Мальчишку буквально раздуло от негодования. – Как, ни копейки!!! Да ты что такое говоришь, пёс брехливый, а как же ты со мной расплачиваться собираешься?

Финик так раздухарился, что Рокамболю пришлось унимать его какое-то время. – Тише, тише, я же сказал, за мной не заржавеет. Это сейчас у меня ни копейки, а когда я с Вагой побеседую, деньги будут. Должен он мне, понятно?

– Вага, тебе!!! – Не успокаивался мальчишка. – Да ты в своём уме, фраер!? Чтобы бугор у таких, как ты, в должниках ходил!!!

– А вот представь себе, приятель. – Сергей опустился на одно колено и положил руку на плечо беспризорника. – Я понимаю твоё смятение, и всё же попробуй мне довериться. Мне нужна твоя помощь, будь другом, поспособствуй. Обещаю, завтра у меня будут деньги, и я куплю тебе самых вкусных и сдобных пирогов в городе. Из самой лучшей пекарни, а не из этой рыгаловки. Доверься мне. Я заберу тебя с Волчьего острова, я покажу тебе совсем другую жизнь, где у детей нормальное детство, а не школа выживания.

Мальчик словно мессию увидел. – Ты что, меня с собой взять хочешь!?

– А что! Такой шустрый приятель мне, знаешь, как нужен?! Переедешь в мой дом, я с мамой живу, она тебе очень понравиться, я уверен. Научу тебя читать и писать, а если хочешь даже японскому языку.

– А японскому зачем? – Почти шёпотом спросил Вася.

– Школу боевых искусств я в городе открыть хочу. Кагэ-рю называется. Первая в городе будет и одна из первых вообще в России. Ты не представляешь, какое это интересное и увлекательное занятие. Да мы с тобой таких дел вместе наворочаем, представить себе не можешь! Помоги с Вагой встретиться, прошу тебя. Клянусь, я тебя здесь не оставлю.

Мальчишка какое-то время молчал. Сделав насколько шагов, взад-вперёд, он что-то бормотал себе под нос, иногда морщился и закатывал глаза. После подошёл к Сергею, который так и стоял на одном колене и подал ему руку.

– Ты даже не представляешь, фраер, как выжить такому, как я, на Волчьем острове. Обещание, которое ты мне дал, для меня не просто шанс вырваться из этого жуткого места, для меня это, как переродиться заново. Поверю я тебе, но смотри, обманешь – гореть тебе в преисподней, в гиене огненной.

Сергей улыбнулся. – Не обману. Спасибо, что помогаешь. Отныне вместе будем, слово даю.

Лирическая пауза затянулась на несколько минут. Запах чебуреков перебила речная сырость, растворившаяся в вечернем воздухе, а Иркутская темень, привычная для этого времени года, уже накрывала весь Зубастый.

Приятели снова пошли.

– Послушай, Рокамболь. – Начал Финик уже более сдержанным тоном. – Раз уж мы теперь друзья с тобой, может объяснишь, как бугор Вага тебе денег задолжать умудрился?

– Расскажу обязательно, только сейчас я бы хотел тебя послушать. Ты сам – то Вагу хорошо знаешь?

– Вагу-то, да как тебе сказать. Наслышан про него достаточно, а так два-три раза видел, не больше.

– И чего же ты про него наслышан?

Васька сдвинул кепку на лоб и почесал затылок. – Хитрый он, говорят, осторожный, как волк на охоте. Выжидает, присматривается, да только палец в рот не клади, в удобный момент своего не упустит. В прежние времена в Иркутске таких мест, как Волчий остров, ещё четыре было, и у каждого свой главарь. На железке Меченый хозяйничал, у винокурни Барон, на ставках Женька – Наган, а только где они сейчас. Сгинули почём зря, потому что и сами, и люди их, на рожон всё время лезли. Кого во время облавы взяли, кого шпики выследили, кого свои же почикали. А вот Вага, он не такой. Сказывали что на три хода вперёд всё просчитывает, подставу за версту чует, каждого видит насквозь. Нет, такого не прищучишь, одним словом, бугор.

Сергей замедлил шаг, призадумавшись. – Так что же, из старших, Вага последний авторитет в Иркутске остался?

– Нет, не последний. – Лицо мальчика стало настолько серьёзным, словно он не беспризорник, а гимназист перед экзаменом по тригонометрии.

– Осталось ещё одно место. Здесь неподалёку. Лабындыр называется. И держит его Стилет, самый матёрый бандюга из всех, про кого я слышал. Жиган, мокрушник, бугрина, почище нашего.

– Когда-то он Цезаря, помнишь про которого я тебе рассказывал, под монастырь подвёл, да только пороху тогда не хватило Волчий остров отжать. С тех пор враждуют Лабындыр с Волчьим, страшно. Режут банды друг друга, стреляют, всё никак город поделить не могут. Но теперь уж точно не договориться.

– Почему? – Встрял Сергей.

– Крови много пролито, чтобы идти на попятную. Уже не помню, кто мне рассказывал, во время одной из разборок у Стилета старшего сына, Федьку, Вага собственноручно кончил. Дело до кровной вражды дошло. Нет, точно не договорятся. Так уж вышло, либо Лабындыр, Волчий остров перемолотит, либо наоборот, Волчий с Лабындыром разделается.

– Бакланюгам всяким или мешочникам, всё равно, конечно, под чьим флагом работать, а вот марвихеры или гопстопники, те до последнего бодаться будут. Такие дела, брат. Стилет или Вага, Вага или Стилет, вместе им на земле тесно нынче.

– Гопстопники, марвихеры. – Прокручивал в голове Рокамболь, слушая Васю – Сколько отравы для своих юных лет успел принять на себя этот бедный мальчишка. Хорошо, что мы встретились, интересный пацан. Я обязательно вытащу его из болота. Вытащу, если только сам до рассвета живой останусь.

***

– Последний кабак на Амстердамской. – Уже совсем шёпотом, говорил Финик, когда все питейные и чебуречные остались позади и в переулке горело лишь одно освещённое окошко. Мальчишка на цыпочках прокрался к двери, и приложил к ней ухо.

– Здесь, кажется.

Сергей одобрительно кивнул и хотел постучаться, но с той стороны уже щёлкнул засов и позвякивая накидной цепью, дверь отварилась. Его ждали.

На пороге стоял человек необыкновенно огромных размеров. Роста он был такого, что мог бы достать рукой до окошка, на втором этаже, а в плечах широк настолько, что, казалось, в двери громила проходит только боком. Засаленный, грязный сюртук, наброшенный поверх серой рубашки, был натянут на здоровяке плотно и неаккуратно и от этого Викинг выглядел ещё внушительнее.

– Викинг. – Назвал его про себя Сергей. – Заострив внимание на рыжих, почти даже красных волосах и грубой, лопатоподобной бороде, как у скандинавских разбойников десятого века.

Сергей натянул капюшон плаща ещё плотнее и опустил голову. Руки он убрал в карманы. Громиле это сразу не понравилось. Он внимательно осмотрел визитёра, а потом и переулок, посветив в него с крыльца керосиновой лампой.

Голос Викинга, хриплый и глухой, сразу выдавал в нём заядлого курильщика.

– Ты, что ли, Вагу ищешь?

– Да, я. – Слегка оробев отозвался Рокамболь.

– А где Катька? Разве не она должна была привести тебя, как договаривались?