Полная версия
Глядя на огонь в камине, Денис медленно затянулся и не спеша выпустил дым. На сей раз дым не рассеялся, а собрался вокруг него. Он был очень густой, слегка сероватый и постепенно начал сгущаться, уплотняться и приобретать очертания, а через мгновение из дыма показалось лицо старика. Дым становился всё гуще, а лицо – всё явственнее. Старик неотрывно смотрел на Дениса своим неподвижным взглядом, излучая мертвенный холод, который постепенно заполнил пространство. Этот невидимый, но ощутимый холод по-хозяйски погасил огонь в камине, выгнал тепло из помещения и коснулся тела Дениса.
Денис почувствовал, как озноб медленно проник в его душу, заглянул во все её уголки, оставляя чувство пустоты, потери, отчаяния, отразившееся в гримасе ужаса на лице и леденящего страха в глазах. Холод вытолкнул из его тела тепло, а вместе с ним и его жизненную силу. Старик рос и креп, повисая над Денисом густым бело-серым дымом, заполняя собой всю комнату, а Денис слабел и не мог шевельнуться. И, когда его тело стало маленьким и сморщенным, старик коснулся своей дымной рукой его лба и металлическим голосом произнес: «Моя жизнь». Звук эхом раскатился по всей вселенной, проник во все миры и прогремел, как закон. И в этот момент дым рассеялся, а вместе с ним исчез и старик, а Денис очнулся в своей кровати, слабый и напуганный.
Его знобило. Денис попытался согреться под горячим душем, но это мало помогло. Страх и холод как будто поселились в нём, проникли в каждую его клеточку и не желали никуда уходить. Не радовало утреннее солнце, отпало желание заняться спортом, не хотелось есть, слушать музыку. Он распластался
на кровати и, неотрывно глядя в потолок, не шевелясь, пролежал час. В памяти лениво всплыл образ его подружки красавицы Даши. Он вспомнил её тёплые, мягкие руки, курчавые, непослушные волосы, нежный голос, и его душа откликнулась на эти воспоминания. «Поеду к ней», – подумал он и взял телефон, чтобы договориться о встрече. Он зашёл в список контактов и, перелистывая, наткнулся на телефон своего деда. Остановился на секунду, подумал немного завистливо, что неплохо было бы стать таким же, как он – сильным, умным и богатым. «Навещу сначала деда, пожалуй».
Денис вышел из дома, сел в свой шикарный Ламборгини ядовито-синего цвета, параллельно набирая номер телефона деда. Машина тронулась с места и подъехала к воротам дома.
– Алло, – в трубке послышался слабый голос Виктора, звучащий, как будто из преисподней, а Денис снова почувствовал холод и страх, но не обратил на это внимания.
– Здравствуй, дед, это Денис. Можно приехать к тебе? – он выехал на пустую трассу и мгновенно разогнался, почувствовал, как машина рассекает ветер, а тело приятно отзывается на высокую скорость. Ощутив себя в своей стихии, юноша забыл все свои кошмары.
– Да, можно, – чуть слышно ответил Виктор.
Денис отвёл взгляд от дороги на телефон, чтобы нажать кнопку завершения вызова, а потом набрать Дашу, и в этот момент из-за поворота на огромной скорости выехал грузовик. Он мгновенно, не успев притормозить, снёс ядовито-синий Ламборгини. От удара машина Дениса оторвалась от земли на несколько метров, перевернулась в воздухе и рухнула на дорогу, в одно мгновение превратившись в груду железа. Из разбитого окна со стороны водителя была видна окровавленная безжизненная рука Дениса. Она лежала на асфальте и крепко сжимала телефон. Вокруг повисла тяжёлая гнетущая тишина, и даже птицы исчезли, кузнечики не стрекотали и, казалось, весь мир замер, время остановилось. Как будто кто-то свыше зафиксировал случившееся, и немедленно выправил залом в паутине вселенского рисунка, вставил недостающую деталь и он приобрел целостность. И вновь застрекотали кузнечики, а время продолжило свое течение. Долг выполнен, и равновесие восстановлено.
Виктор внезапно ощутил в своём теле непреодолимое желание встать с кровати, пройтись по дому, проверить, что там, в комнатах, у него даже возникло чувство голода. Он пошевелил рукой, потом ногой и понял, что силы возвращаются к нему. С глаз спала пелена, ушла сонливость, куда-то подевалось чувство беспомощности, безнадёжности, жалости, и он вновь смотрел на мир ясным взором. Виктор осторожно встал, прошёлся по комнате, всё ещё не веря своему возрождению, подошёл к зеркалу, посмотрел на себя и ужаснулся. Худой, с впалыми глазами, с лицом серого цвета, с седыми, всклоченными волосами, но всё же живой. «Ничего, приведу себя в порядок», – подумал Виктор и почувствовал непреодолимое притяжение в комнату, где хранилась его любимая старенькая трубка, как будто она позвала его. Он поспешил к шкафу, нетерпеливо открыл дверцу с табачными принадлежностями, увидел на подставке свою трубку и обрадовался ей так, как будто она была самым дорогим существом в его жизни. Трубка сияла, она ждала его прикосновения. Виктор бережно взял её в руки, наполнил табаком и закурил. Он наслаждался почти забытым ароматным табачным вкусом, заполняя комнату бело-серым дымом, а трубка, вторя ему, радостно потрескивала. Он выпустил дым и удовлетворённо кивнул головой то ли густому дыму, то ли своим мыслям. Он знает, как он будет жить дальше.
Память
– Добро пожаловать в наш магазин, – тёмные глаза встречающего охранника в маске, смотревшие на меня исподлобья у дверей магазина «Охота» не были такими же доброжелательными, как его слова. Но это не стало поводом развернуться и пройти мимо, я уверенно шагнула внутрь магазина и сразу попала в другой, незнакомый мне мир.
Зал магазина был большой и просторный, маленькие прилавки, стеллажи и витрины терялись в нём, и казалось, что помещение почти пустое. Приглушённый свет создавал особую интригующую атмосферу, а яркие подсветки прилавков ещё больше её подчеркивали. Я ходила по залу магазина, как по музею, и с интересом разглядывала каждый предмет.
Вот отдел холодного оружия. Блеск и изящество их форм очаровали меня, и время потеряло счёт. Я смотрела на многочисленные ножи и кинжалы, уютно лежащие на своих мягких, бархатных футлярах, вызывающе демонстрируя свои великолепные и сияющие тела. Они притягивали взгляд, будоража воображение. Совсем близко от них разместились стенды с огнестрельным оружием. Карабины, винтовки, автоматы, пистолеты выстроились, как на параде, и замерли, показывая свою стальную молчаливую мощь, грацию, силу и готовые хоть сейчас перейти в хорошие руки.
Отдельно от всех в самом дальнем углу магазина был ещё один отдел. По мере приближения, моё сердце начало усиленно стучать без всякой на то причины и это меня немного удивило. Когда я зашла на территорию отдела, мне показалось, что я очутилась в другом, давно позабытом мной мире. Особая тишина, царившая здесь, как будто ждала меня, мгновенно втянув в свое лоно и создав внутри меня еле уловимое чувство дежавю. Это был отдел арбалетов.
Я стояла перед открытой витриной и почти не дышала. На высоких стойках, на стеллажах лежало древнее оружие. Арбалеты, луки и стрелы смотрели на меня с превосходством, они излучали какую-то особую энергетику магической силы. Постояв в оцепенении, я почувствовала, как эта таинственная вибрация, исходящая от арбалетов, тонкой, еле заметной демонической струйкой начала мягко проникать в мою душу и наполнять её, засвечивая фрагменты чьей-то памяти, активизируя желание покорять, править, властвовать. Я чувствовала, как Дух Арбалета медленно, осторожно насаждает мне свою волю, настойчиво втягивая в свою воинственную стихию. И вот уже моё сознание поддакивает ему, и я готова с головой окунуться в неспокойный мир отважных воинов, мужественных охотников и сильных духом людей. Где-то глубоко внутри меня всё ещё существует память далёких предков, которые оставили свой неизгладимый след в моём генокоде. Во мне живы эти первобытные инстинкты, и, подчиняясь этой проснувшейся неукротимой силе, я нерешительно протягиваю руку к арбалету, бережно касаюсь и слегка поглаживаю его сильное, но пока ещё спящее тело. И в этот момент я почувствовала, как слабый электрический импульс, идущий от оружия, пронзил кончики моих пальцев, незаметно прошёлся по рукам электрической дрожью и растёкся по телу теплом.
Арбалет проснулся, напрягся, и я поняла: он чувствует меня и готов показать мне волшебный мир давно спящих побуждений, готов оживить то, что приносит удовольствие, наслаждение от виртуозного владения предметом силы. Мне стоит только решить для себя, что арбалет мой, и искусный Демон страсти и животной силы тут же овладеет моим сознанием и навсегда покорит моё сердце. Я забуду о своих обещаниях, о своих целях, я забуду себя и полностью буду принадлежать ему – Арбалету. А он, настраивая меня на свой ритм, научит обращаться с собой, покажет приёмы, укрепит мой дух, разовьёт волю и сделает меня непобедимой и в стрельбе, и в жизни, и в своих принципах. Он будет править моим сознанием, делая его быстрым и точным, он будет управлять моим телом, делая его сильным и грациозным. Он покажет мне Путь, который наполнит мою жизнь смыслом, и уже никогда не позволит вернуться в тот обыденный и унылый жизненный ритм…. Всё это кинематографической лентой мгновенно пронеслось в моей голове, и я как будто прожила целую жизнь.
Мои пальцы вздрогнули и медленно отпустили арбалет, а потом целую вечность рука возвращалась на место. У меня уже есть Путь – моя Магия. Арбалет удивлённо замер, прислушался ко мне, на долю секунды показал мне своё почтение, отступил с поклоном назад и уснул, уходя в свой мир ожидания тех рук, с которыми он навсегда сольётся в едином ритме.
Дар
Однажды в Москве, я гостила у своей приятельницы Натальи. Наташа жила в большой просторной квартире с сыном и мамой Зоей Фёдоровной. Это были очень спокойные люди, они вели тихую, размеренную жизнь. По вечерам Наташа с Зоей Фёдоровной, сидя в большой кухне за круглым столом, отдыхали, смотрели телевизор, обсуждали новости, тихо вели задушевные беседы. И это было так просто и естественно, что казалось, и за пределами этой кухни, за стенами большого многоэтажного дома, там, в бескрайней Москве, тоже царит такая же умиротворенная атмосфера. Проводя с ними время, я чувствовала, как уходит моё напряжение, как тепло их сердец растекается по моим звенящим нервам, и я становлюсь податливой и размякшей, как растаявшее мороженое. Я просто слушала их воркование, мягкий смех, разговоры ни о чём, и этого было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой. Атмосферу дополняли нестерпимо аппетитные ароматы хрустящей курочки из духовки, пухлых ванильных булочек с изюмом и горячего благоухающего чая.
В один из дней мы с Зоей Фёдоровной были вдвоём и, как уж повелось, сидели на кухне. Чашки с ароматным чаем стояли на столе, сладкое печенье манило из вазочки запахом ванили, а телевизор почему-то был выключен, да и кроссворды закончились: не успела сегодня Зоя Фёдоровна купить новый журнал. Часы на стене ритмично тикали, подчёркивая тишину в квартире, а в окно мрачно смотрела тёмная январская ночь. В зимнее время года темнота вечеров и ночей особенно непроницаемая, бездонная, манящая, она бесцеремонно затягивает в свою беспросветную глубину. И когда случайно бросаешь взгляд в сторону окна, мгновенно возникает неумолимое притяжение, оно заставляет безропотно встать с места, подойти к окну и прильнуть горячим лбом к обжигающе холодному стеклу, чтобы без всякой цели заворожённо смотреть в эту ночную бездну. Но, не увидев ничего, сесть на место, а через некоторое время опять почувствовать в душе некий зов, и вновь без всякой причины подойти к окну. Именно такая тьма смотрела в наше разрисованное зимним узором окно.
Зоя Фёдоровна тоже поглядывала в темноту ночи за окном, но её взгляд был тревожным, как будто она случайно стала свидетелем чего-то тайного и запретного. По её лицу пробегала лёгкая, почти незаметная волна беспокойства, однако движения оставались такими же неспешными и уверенными, как и всегда, в них не было напряжения или суеты, только глаза старательно что-то скрывали.
– Какая ночь сегодня тёмная, и Луны, кажется, не видно, – Зоя Фёдоровна подошла к окну, нырнула в январскую темноту, посмотрела по сторонам, а когда повернулась, то её глаза были широко открыты и неестественно блестели. Зоя Фёдоровна смотрела сквозь меня, а на её лице застыла странная гримаса, выражающая презрение неизвестно к кому. Она, как зомби, прошла от окна к плите, механически включила чайник и начала привычными движениями мыть посуду, переставляя тарелки с полки на полку.
– Сегодня новолуние, поэтому так темно, – ответила я беззаботно, уплетая печеньку. – Я знаю, что в новолуние грань между нашим и потусторонним миром становится тонкой. Говорят, что существа, которые живут в других измерениях, в это время могут легко проникнуть в наш мир, заявить о себе, показаться. Могут даже шалить, подшучивать над людьми или вредничать.
– Ты знаешь, я бы с этим согласилась. В какой книге такое написано? – женщина повернулась ко мне. Это уже была прежняя Зоя Фёдоровна с добрым лицом и милой улыбкой.
– О новолунии много написано книг. Про потусторонние силы там тоже есть. Считается, что время новолуния вселенная специально выделила для тёмных сил. Только кто их видит?
– А ты сама видела хоть раз эти тёмные силы? – Она вцепилась в меня своим проницательным взглядом, пустила в меня два невидимых щупальца, которые бесцеремонно залезли в душу и начали по-хозяйски ползать по её закоулкам. Я замерла на секунду, прислушалась, и вдруг мне стало не по себе, внутри меня начал расти страх: то ли от странного взгляда Зои Фёдоровны, то ли ещё от чего. Мне показалось, что что-то неуловимо начало меняться в пространстве: привычный домашний уют рассеялся, как туман, и его место заполнило нечто незнакомое, гнетущее, давящее и парализующее. Эта чуждая энергетика окутала меня и медленно просочилась внутрь, заставляя дрожать каждую клеточку моего тела. Незнакомым низким голосом я ответила:
– Я не вижу их, слава богу, но я знаю людей, которые чувствуют их присутствие, они мне рассказывали об этом.
Я неотрывно смотрела на Зою Фёдоровну, а она на меня, в её взгляде было превосходство, я бы даже сказала, надменность. Её гримаса улыбки говорила, что я ничего не понимаю ни в жизни, ни в тёмных силах, ни в новолунии, а она знает об этом всё.
– А вот я вижу их, понимаешь, чувствую и вижу, – Зоя Фёдоровна с напором произнесла эти слова, – и это происходит помимо моей воли. Ты знаешь, эти существа приходят ко мне сами. Я их не зову, не думаю о них, а они вдруг появляются в моей жизни, заходят в мой дом и располагаются, как в своём. Наверное, я родилась с этим, – она замолчала.
– Это необычно для человека, – почти прошептала я, чтобы хоть что-то сказать в повисшей тишине.
– Ты думаешь – это проклятие или дар? – неожиданно спросила она.
– Не знаю. Как посмотреть. Мне кажется, сначала – дар, но ведь любой дар может превратиться в проклятие, если игнорировать его, убегать от него и даже презирать его.
– И что по-твоему я должна с этим делать?
– Возможно, дар даётся, чтобы сделать наш мир лучше, чтобы внести в него какие-то новые детали, краски, сделать самого человека совершеннее. От этого может зависеть дальнейшее развитие нашей цивилизации.
– А я здесь при чём?
– Может, вы самый подходящий материал для этого, и потусторонние силы выбрали вас? И, если развивать этот дар, например, как музыкальный слух, то он поможет посмотреть на наш мир по-другому.
Зоя Фёдоровна хмыкнула:
– Вот бы ещё знать, как развивать. Знаешь, я расскажу тебе кое-что. Я этих существ вижу физическим зрением, как тебя сейчас, – она бросила быстрый взгляд на окно и продолжила. – Это бывает не постоянно, но иногда они откуда-то появляются передо мной, как будто проходят через стену, и оказываются в моей комнате. Они тоже меня видят, но я не могу их прогнать. Мне приходится с ними жить какое-то время, а потом они уходят, исчезают ненадолго. В последний раз они приходили три месяца назад, побыли рядом со мной недели две и опять исчезли. Как будто у них там погода сменилась, сезон закончился, или перегородку особую кто-то поставил, и они исчезают, а может, я их просто не вижу, но они всё равно рядом. Они ничего не делают мне плохого, не мешают, не вредничают, как будто живут своей жизнью – сами по себе. Мне даже кажется порой, что они ко мне привыкли, я для них как часть интерьера. Я об этом стараюсь никому не говорить, потому что меня сочтут сумасшедшей, но я не сумасшедшая. Понимаешь меня? Не сумасшедшая, – она стукнула себя кулаком в грудь и долго смотрела на меня.
– Конечно, конечно, понимаю, – закивала я, – хорошо, что эти существа не указывают вам, что делать и как жить.
Зоя Фёдоровна как будто не слышала, а продолжала говорить сама по себе. Она была рада возможности вслух, не боясь ничего и никого, выговориться об этом, что у неё, наконец, нашёлся слушатель, и она может говорить громко о самой большой своей тайне.
– И почему это именно со мной происходит, я не могу понять. Мало того, что я вижу их, но я ещё и много чего чувствую. Чувствую присутствие кого-то, могу предугадать событие, людей чувствую, их настроение и мысли, их намерения. Как мне с этим жить? Что мне с этим делать? – Она замолчала, задумалась, плечи её поникли, и на лице проявились морщинки. Потом она встрепенулась, придвинулась ко мне всем телом и с отчаянием, понизив голос до шёпота и пристально глядя мне в глаза, произнесла:
– Вот ты думаешь, сейчас их нет? Как бы не так. Посмотри за окно, их там кишит. Их столько, что не сосчитать.
Зоя Фёдоровна замерла, продолжая смотреть на меня, а вязкая тишина, заполнившая пространство, сковала меня своей липкой паутиной, не давая шевельнуться. Моё восприятие изменилось, и, глядя на Зою Фёдоровну, я видела, как громоздкий кухонный гарнитур за её спиной стал игрушечным, совсем маленьким и далёким, а тёмный экран телевизора напоминал листок бумаги А5, и только Зоя Фёдоровна была большой – во всю кухню. Она склонилась надо мной огромной горой, как будто пыталась придавить меня своим весом, и что-то ритмично шептала мне в лицо. В этот момент как будто некая сила высоко подняла меня и поместила под потолком, и я пассивно смотрела на происходящее. Однако тело моё сидело на стуле, и было вполне осязаемым.
Вдруг я почувствовала, что кто-то совершенно реальный находится здесь, в этой кухне, тихо стоит рядом со мной, возможно, за моей спиной и нагнетает атмосферу своей незнакомой и тяжёлой энергетикой. Холодные мурашки страха пробежали по спине, и моя голова, помимо моей воли, медленно повернулась в сторону окна. На разукрашенном зимними узорами стекле, на меня смотрела все та же тёмная ночь, но на этих узорах совершенно явно были видны оттаявшие пятна бездонных чёрных глаз и усмехающегося рта. Я охнула.
– Боже мой, что это? – робко спросила я.
– Это всё они, но тебе повезло: ты не видишь их постоянно, а мне вот досталось.
Она отклонилась от меня, отошла к плите, привычными движениями налила себе чай, громко размешала сахар. Звонкий стук железной ложки о фарфоровую чашку прогнал напряжённую тишину, стёр фрагменты потустороннего присутствия, и моё сознание вернулось в привычный режим восприятия, а домашняя атмосфера заполнила кухню.
Я с облегчением выдохнула, вытерла салфеткой лоб, уловила тиканье часов на стене, почувствовала тепло, а когда глянула на окно, то небольшие оттаявшие пятна на стекле уже не казались мне чьими-то глазами. Я успокоилась. Зоя Фёдоровна, сидя за столом, откусывала печенье, запивала его чаем и говорила тихим голосом, не обращая внимания на мои волнения.
– Мне говорили, что энергетика этого района очень тяжёлая. Здесь в былые времена казнили людей, расстреливали. Мне кажется, я иногда слышу их дикие стоны, чувствую их предсмертный страх. Здесь всё пропитано этим страхом. Как здесь можно жить постоянно, я не знаю. Трудно обрести покой в таких условиях.
Зоя Фёдоровна замолчала, а потом встрепенулась всем телом, как будто стряхнула с себя что-то мерзкое, неприятное, и удивлённо посмотрела по сторонам, как смотрят, когда возвращаются домой.
Больше она не говорила со мной на эту тему, словно и не было вовсе этого разговора. Ни взглядом, ни жестом, ни словом она не напоминала мне об этом эпизоде, и та магическая тайная связь, которая возникла между нами, исчезла в одно мгновение. Мне даже казалось, что это не она со мной говорила, а кто-то другой в образе Зои Фёдоровны, а она и не знает ничего про этот разговор. Я тоже не напоминала.
Вскоре, я уехала из Москвы и не общалась с Зоей Фёдоровной, а Наташе звонила очень редко.
Однако этот случай не уходил из моей памяти, я всё думала о непростой судьбе таких, как Зоя Фёдоровна. Им нелегко жить одновременно в двух мирах и при этом выглядеть адекватно. Ведь у таких людей образы появляются сами по себе.
Прошло несколько лет с того случая, и однажды в разговоре по телефону Наташа рассказала мне о дальнейшей судьбе её мамы.
Зоя Фёдоровна возвращалась в Москву из далёкого города на поезде. Она любила поезда, любила душевные разговоры с соседями по купе, ей нравился монотонный ритмичный стук колёс, убаюкивающее покачивание вагона. А ещё ей нравилось смотреть, как мелькают за окном маленькие деревеньки и большие поселки, нравилось заглядывать в окна проезжающих домов, случайно подсмотреть маленький фрагмент чужой жизни, а потом тихо оценивать её и радоваться про себя за добротный дом, или, наоборот, сетовать на нерадивого хозяина. Вот и сейчас она смотрела в окно и пила горячий чай с любимым печеньем. Соседка по купе уткнулась в книгу на своей полке и не поддерживала разговор, поэтому Зоя Фёдоровна предалась своему любимому занятию.
Зазвонил телефон, и, увидев, что звонок от дочери, она взяла трубку.
– Да, дочка.
– Мама, я улетела в Прагу, меня срочно вызвали, поэтому не смогу тебя встретить. Тебе придётся самой добираться до дома.– Наташа торопливо говорила, чтобы успеть сказать самое важное, пока не прервалась связь.
– Но как же я попаду в дом, у меня и ключей-то нет, – заволновалась Зоя Фёдоровна.
В этот момент телефон отключился, и, сколько бы она ни пыталась дозвониться, аппарат находился вне зоны действия сети. Сама дорога до дома её не пугала, она прекрасно ориентировалась в московском метро и доехала бы без помощи, но как быть дальше?
Зоя Фёдоровна не знала, что делать, она легла на свой плацкарт и отвернулась к стенке. В её голове мгновенно возникла картина, как она с сумками одиноко стоит в подъезде дома в ожидании дочери, которая неизвестно когда прибудет, и не может попасть в квартиру. На протяжении нескольких часов, она не прекращала терзать себя своими думами, накручивая одну версию за другой, рисуя в своём воображении красочные картины страшного развития событий. Мысленно она уже прожила в подъезде, как бомж, несколько суток, презираемая всеми соседями и собой тоже. Вскоре Зоя Фёдоровна почувствовала тяжесть в голове и поняла, что у неё поднялось давление, тем более, что голова кружилась, а в глазах периодически мелькали чёрные точки. Надо бы выпить таблетку, но она
почему-то не сделала этого, а только безутешно тихо плакала. Соседка по купе услышала её плач и вежливо поинтересовалась: «что случилось?», но Зоя Фёдоровна не могла остановиться. Всхлипывая, она сбивчиво поведала попутчице свою историю. «Ничего, всё образуется», – произнесла соседка и снова уткнулась в книгу.
И в этот момент что-то произошло в голове Зои Фёдоровны. Привычная реальность в одночасье растворилась, распалась на отдельные фрагменты, а за ней показалась другая, которую она тщательно скрывала даже от себя, избегала её. Сильное нервное напряжение, беспокойство сбили её сознание, разрушили всю конструкцию её привычного мира, и на сцену вышли образы из её далекой, пугающей вселенной.
Зоя Фёдоровна села на свою плацкартную лежанку, обвела заплаканными и безумными глазами купе и вдруг начала разговаривать громко и эмоционально с кем-то на весь вагон. Она спорила, доказывала, смеялась и плакала. Это напугало соседку, и она, недолго думая, пригласила проводника. Проводник по внутренней связи вызвала врача на ближайшей станции.
Стоянка была несколько минут, приехавший врач, бегло осмотрев больную и выслушав сбивчивый рассказ соседки по купе, поставил неизвестный укол и вышел из вагона. Поезд тронулся, а Зоя Фёдоровна замолчала и оставшуюся дорогу не проронила ни слова. Она лежала на своём плацкарте с широко открытыми глазами, смотрящими куда-то в бесконечность, и ни на что не реагировала. На протяжении всего пути она не только не проронила ни слова, но и ни разу не шевельнулась, не двинула рукой, не повернула головы, не моргнула. Пролежала, как труп, до самой Москвы. Зато в Москве у вагона её уже поджидали санитары и, без явных возражений с её стороны, заботливо увезли в психиатрическую клинику.
В это же самое время в московской квартире подруга Наташи ждала Зою Фёдоровну, чтобы открыть ей дверь и передать ключи, но, не дождавшись, ушла домой. Телефон, оказавшийся в зоне доступа, сигнализировал о многочисленных смсках от дочери, но их никто не читал.