Аз воздам

Вдыхая пар с ароматом эвкалипта, она вспоминает, как в позапрошлом году убила того, кто хотел убить ее. Она пряталась в сауне в Питере, отключенной, холодной, а человек в черной маске вошел туда и остался лежать там с ножом в спине. Он хотел забрать полмиллиона долларов, а отдал жизнь. Хочет ли она забыть это? Хочет ли забыть Ангарск? Нет. Она хочет помнить прошлое, каждый его миг, чтобы в будущем взять за него сполна.

– У меня есть новость, – говорит Света, усаживаясь обратно на полку. – Скоро объявим внутренний конкурс на зама главного бухгалтера. Хочешь принять участие?

Ника открывает глаза.

Новость для нее не сюрприз, спасибо жучку, но до настоящей минуты она не была уверена, что Света скажет то, что сказала.

– С удовольствием, – говорит Ника.

Они встречаются взглядами в жарком полумраке сауны, и Ника знает, что имеет в виду Света. Внутренний конкурс нужен ради формальности, решение принято, и Света озвучивает его здесь, в неформальной обстановке, пока они больше подруги, чем начальница и подчиненная.

Что чувствует Ника? Радость, смешанную с опасениями, даже со страхом, и второго больше. Стремительный карьерный взлет пугает ее. Чем выше, тем больше возможностей, но и тем ярче свет направленных на нее софитов. Как сказала Света о знакомстве с Шутовым? «Я зажмурилась и прыгнула с обрыва. Дух захватило». Ника чувствует себя так же. Она как канатоходец над пропастью, на дне которой, во тьме ее страхов, ждут двое из Ангарска, чтобы закончить начатое, – и она не хочет к ним падать.

Вдыхая пар с ароматом эвкалипта, она закрывает глаза.

Делай, что должен, и будь что будет.

Медленный вдох. Медленный выдох. Еще раз… И еще… Все будет в порядке, Ника, все у тебя получится, ты молодец. А если не получится, то самое плохое, что с тобой случится, – смерть, и какой смысл ее бояться, если ты с ней не встретишься?

Медленный вдох… Медленный выдох…

Вдох… Выдох…

Пар с ароматом эвкалипта… Начинаешь замечать, как дышишь… Как живешь…

«Помни о смерти», – говорили древние.

«Помни о жизни», – говорит она.

3. День рождения

В загородном доме Светы в пригороде Иркутска праздник набирал силу. Три десятка гостей, обласканные хозяйкой и десятком человек обслуги, расслабленные и хмельные, сидели на открытой веранде дома с видом на бассейн с подогревом и пили этанол в разных концентрациях. В семь вечера все только начиналось. Программа обещала танцы, караоке, большой торт для большой компании и, возможно, купание в бассейне в чем мать родила, как шутили некоторые.

Погода благоприятствовала празднику. Идеальная погода для конца мая – не душно, но тепло, юная зелень на лужайке у бассейна тянется вверх, к солнцу, ровно подстриженная, а строгие сосны за высоким железным забором стоят не шелохнувшись при полном отсутствии ветра. Предвкушение лета. Светские беседы, смех, звон бокалов. Именинница в коротком синем платье в обтяжку не сидит на месте, за круглым столиком с друзьями и Никой Корневой-Ермоловой, ходит между гостями, стараясь никого не оставить без внимания, а между тем поглядывает на часы и, кажется, нервничает. Ника знает причину. Света ждет Шутова. Приедет или нет? В прошлом году не приехал, сославшись на занятость, – и неизвестно, почтит ли вниманием сегодня. Можно на него обижаться, но Света не обижается, не позволяет себе этого. Шутов – это Шутов. Она все понимает. Лишняя публичность определенного рода ему ни к чему, слухи, домыслы, фото исподтишка; если не приедет, то позже поздравит ее в частном порядке, сделает дорогой подарок – скажем, кольцо с крупным бриллиантом или серьги, или авто с бантиком; она все понимает и не жужжит. И всё-таки нервничает. Приедет или нет?

Поставив бокал на стол, Ника привлекла тем самым внимание официанта, скучавшего неподалеку. Через мгновение он уже стоял у нее за спиной, намереваясь долить ей вина.

– Спасибо, пока не надо, – сказала она.

Она тоже нервничала и готовилась к худшему, руководствуясь старой проверенной мудростью, не раз ее выручавшей. Она мало пила, в красной дамской сумочке лежал нож с пятнадцатисантиметровым лезвием, а еще она заранее изучила пути отхода на случай экстренной ситуации. Если Шутов приедет и узнает ее, то придется спасаться бегством. Что она сделает с ножом против охранников Шутова? Не стоит и пытаться.

Она играет в русскую рулетку. Устроилась в компанию Шутова, щёлк – пусто, жива. Пошла на повышение, щёлк – пусто, жива. Пришла на день рождения к любовнице Шутова, щёлк – что дальше? Выживет ли?

Рядом с ней за круглым столиком – семейная пара, друзья Светы из ее прошлой жизни, в которой она жила на окраине города, ездила на общественном транспорте в час пик и мечтала о лучшей жизни. Теперь у нее хороший дом, хорошая машина, а также богатый статусный любовник, почти гражданский муж, который все это оплачивает, не давая ей больше, чем считает нужным дать. Друзья Светы пьют хорошее вино, завидуют ей и тоже мечтают о жизни лучшей, чем у них. На первый взгляд, белая дружеская зависть, но, присмотревшись, находишь в ней маленькие червоточинки, а может, и большие. Эх, люди. Не знают, чему завидуют, но Ника Корнева-Ермолова не станет с ними спорить. Она преимущественно молчит, вежливо улыбаясь, а тем временем ее внутренности скручивает болью в предчувствии опасности. Адреналин возбуждает монстров, они жаждут выбраться наружу, чтоб показать себя честному люду, пьющему-жующему, и чем-нибудь тоже полакомиться, но их время еще не пришло, поэтому они кусают ее изнутри, терзая фантомными болями.

– Кто бы мог подумать, да? – Анжела, симпатичная желчная особа, какая-то неудовлетворенная по жизни, с нервным напряжением во взгляде, сделала глоток вина. – Не везло ей с мужиками, всё какие-то не такие были, то бухали, то налево ходили, то на шее сидели, а теперь прям фантастика какая-то, даже не верится, что такое бывает. Принцесса нашла принца.

Вслушиваясь в речь Анжелы, в интонации ее голоса, Ника думала о том, что настоящая подруга не станет так говорить. Анжела не настоящая подруга – она сплетница и завистница. Пьет мало, все никак не может расслабится, да и не хочет, а ее спутник, напротив, пьет много, за двоих, бокал за бокалом, и поддерживает ее во всякой мысли. Он пухлый и вроде как добрый, но добрый ли он – вот в чем вопрос.

– Тоже хотела бы себе такого принца? – вдруг спросил он, дожевывая сыр с медом. – И домик такой, да?

– Может, и да, – ответив на провокацию мужа, Энджи кольнула его. – Почему у нас до сих пор не такого?

– Продай почку или другое какое место, – сказал он, запив сыр вином. – Есть варианты?

Ника заметила его взгляд, брошенный на именинницу, и поняла, что он тоже не друг. Не друг и не враг, а так. «Выгодно продала вагину, – читалось в его взгляде. – Легла под Шутова, хоть и прекрасно знает, кто он такой».

Эти мысли не мешали пухлому есть и пить за счет Светы, то есть, читай, Шутова. Зачем он сюда пришел, сей нравственный тихий завистник? У него нет вагины, а его жопа никому не нужна. Нет, милый мой, в жизни не все так линейно, как ты думаешь. Света любит Шутова – во всяком случае, думает, что любит. Деньги и статус – афродизиаки для женщин, тянет их к ним так, что не могут порой, бедные, понять, чего больше в этом влечении, любви или расчета. Надо ли искать меркантильность за пологом девичьих чувств? Однажды Света сказала, что любит Шутова, и больше об этом не заговаривала, а Ника не лезла к ней с расспросами, даже в бане. Любит и любит – Нике нет до этого дела, правда ей ни к чему, важен факт связи Светы и Шутова. Лишь бы не поссорились, не разбежались. Совет им да любовь.

Хочет ли Ника, чтобы Шутов приехал?

Да. Хочет. Она боится, что Шутов ее узнает, но в то же время строит планы для сценария, если не узнает. И вообще строит планы, не сиюминутные, а долгосрочные, не забывая ни на миг, зачем она здесь. Правая рука Светы, зам главбуха, главный раздражитель куриц в курятнике, девушка с лишним весом и складками жира, она медленно идет к цели и однажды туда придет. Это ее мантра, она повторяет ее для поддержания веры, когда та начинает слабеть.

У Светы зазвонил телефон.

Заметив, как изменилось ее лицо, с гримаской радости и тревоги, Ника поняла, кто звонит.

– Да. – Света отошла в сторону, подальше от гостей.

Через минуту она вернулась и села.

– Игорь Иванович скоро пожалуют, – сказала она, с красными от волнения щечками и ушками. Она обращалась к Нике, игнорируя друзей, а тем это не нравилось, и Ника видела, как они смотрят на Свету, – с улыбками, вылепленными на лицах, с завистью к проданной вагине.

– С подарком? – Не удержалась Анжела, и как-то сразу, по одной фразе, стало ясно, что она чувствует, о чем думает.

Развернувшись к ней вполоборота, Света выдержала паузу и после этого сказала мягко так, по-дружески, тоже с улыбкой:

– Энджи, не в подарках счастье. Счастье в другом.

– В чем?

– В чувствах, в отношениях, а еще в том, насколько реальность оправдывает ожидания. Я не жду подарка, поэтому буду рада любому, а если его не будет, то и ладно.

– Реальность уже превысила твои ожидания.

– Поэтому я счастлива. Я не загадываю, что будет завтра, а просто живу. Если карета станет тыквой, жизнь не закончится.

Анжела ничего на это не сказала, не нашла что сказать. Толстяк тоже молчал, жуя пищу, оплаченную Игорем Шутовым, и глядя со смыслом в грязную тарелку. Он не хотел, не дай бог, встретиться взглядом со Светой.

В это время медленно и беззвучно открылись ворота, и во двор въехал черный микроавтобус с черными стеклами.

Остановился.

Из микроавтобуса вышли люди в черном и заняли позиции у ворот и у дома.

Шестеро.

На глазах черные очки, в ушах – черные гарнитуры, в движениях – профессиональная выверенность.

Осмотрели окрестности. Что-то сказали в микрофоны. Двое поднялись на плоскую крышу двухэтажного дома по внешней лестнице, с балконом на втором этаже.

Поставив на паузу возлияния и разговоры, гости следили за действом.

Во двор въехал черный «Майбах», а третья машина, микроавтобус-близнец первого, осталась за воротами. Из нее вышли все те же люди в черном – будто клонированные, и заняли позиции по внешнему периметру, за забором. Как тебе это, Ника Корнева-Ермолова? Впечатляет? Эффектно, да? Эффектно и эффективно. Когда у мужчины есть бронированный «Майбах» и личная армия из людей в черном, его привлекательность для самок возрастает сто крат, а убить его сто крат сложнее, чем без брони и охраны.

Ворота закрылись.

Клон открыл заднюю дверь «Майбаха».

Двое других стояли рядом, спинами к машине, оглядывая окрестности и притихших гостей. Нике казалось, что один из них смотрит прямо ей в мозг сквозь черный пластик солнцезащитных очков и видит, что она враг. Он знает, о чем она думает. Он чувствует ее боль. Его глаза – рентгеновские аппараты.

Выдерживая его взгляд, она улыбается ему в качестве защитной реакции, а он – неужели? – вдруг отвечает ей едва различимой улыбкой на строгом лице Терминатора. Мелкое движение губ, намек на человечность.

Все в порядке. Он ничего не видит. Он не станет ее терминировать.

Из «Майбаха» выходит Игорь Шутов.

Темные джинсы, синий пиджак, белая рубашка. Белые зубы в улыбке. Он не похож на Шутова с фотоснимков из архива ее ненависти, он… другой. Более человечный, что ли. Ниже ростом, чем она думала. Живой. Трехмерный. Отлично выглядит для пятидесяти с хвостиком. Не похож на того, кто когда-то был просто бандитом, а потом стал бандитом в костюме, так называемым авторитетным бизнесменом. Добродушный, респектабельный, расслабленный. Света идет к нему, а он, улыбаясь, по-хозяйски идет ей навстречу, сопровождаемый охранниками, и на ходу раскрывает объятия.

Они обнимаются.

Шутов не стесняется. Кого стесняться, если он здесь главный? Кажется, у Светы есть все шансы стать его следующей женой.

А что чувствует Ника Корнева?

Она злится на себя за то, что не чувствует ненависти к Шутову – после того, что он сделал с ней руками, ногами и прочими частями тел двух ублюдков в Ангарске. «Вдруг он ни при чем? – лезет вопрос, от которого усиливается боль в животе и тошнит как при отравлении. – Может, не он отправил тех двоих в Ангарск?»

Нет, это был он.

«Знаешь, сучка, за что это?» – шипел один из тех ублюдков, навалившись на нее сверху и прижав голым животом к холодному бетонному полу, перед тем как воткнуть себя в нее и ударить кулаком по затылку.

Она знает. Помнит. Беспомощность, ужас, боль, кровь на бетоне, первый день в обшарпанный больничной палате Ангарска, где на нее смотрели так, будто она сама виновата в случившемся и создает им проблемы своим присутствием; возвращение в грязную октябрьскую Москву, мысли о самоубийстве. Желание отомстить появилось позже, и именно оно поддерживало ее все эти годы, оно сделало из умершей Ники Корневой новую Нику, ту, что сейчас смотрит на Игоря Шутова и препарирует свои чувства. Нет, она ничего не выдумала. Респектабельный добродушный мужчина в белой рубашке девять лет назад принял решение наказать ее за принципиальность и несговорчивость. Можно не сомневаться, это не самое плохое, что он сделал в жизни, – в его темном шкафу полно скелетов тех, кого он убил чужими руками. Как туда пробраться? Как открыть шкаф?

Шутов и Света идут к террасе, к тому месту, где сидит Ника, и с каждым их шагом усиливается боль в животе, и она терпит эту боль, со сдержанной приветливостью улыбаясь в пространство.

Рядом с местом Светы за столиком есть свободное место для Шутова, между Светой и Никой.

Приоткрыв сумочку, чтобы в случае необходимости быстро вынуть нож, Ника сидит и ждет. Нет, она не убьет Шутова здесь, не таков ее план, пусть второго шанса, возможно, не будет. Нож нужен на случай, если Шутов ее узнает. Слева и справа от Шутова – вооруженные клоны, его лучшие телохранители, и стоит ему сказать слово, как они бросятся на Нику, упреждая удар. Или он промолчит? Узнает ее и не скажет ни слова, чтобы решить проблему позже, в каком-нибудь темном подъезде, на этот раз с точкой, без запятых?

Охрана Игоря Шутова – не ФСО. Не проверили гостей, не обыскали. Здесь нет чужих, здесь все свои, и Ника одна из них, с ножом в сумочке и желанием отомстить.

Пять метров…

Три…

Два.

Она смотрит в глаза Шутову, улыбаясь, а он не улыбается ей, что-то говорит Свете, и два терминатора смотрят на Нику сквозь черный пластик очков, следят за каждым ее движением. Они никому не доверяют, такая у них работа.

– Игорь, знакомься, это Ника, мой зам, верная помощница и прекрасный человек.

Ника встает.

– Добрый день. – Шутов протягивает ей руку, непринужденно, элегантно, с достоинством, и Ника протягивает в ответ свою:

– Добрый день, очень приятно.

Касание.

Нервный импульс от ладони Шутова вспыхивает маленькой нейронной бомбой в мозге, и ладонь непроизвольно дергается как от удара током.

Шутов не отпускает ее руку. Удерживая на губах улыбку, он смотрит ей в глаза, долго, неотрывно

Он узнал ее. Он не встречался с ней лично девять лет назад, но видел ее фото, и изменение внешности не спасло ее, как она ни старалась.

Здравствуй, Вероника Корнева. Неожиданно, однако, вот так сюрприз, да?

Он отпускает ее руку медленно, не прерывая зрительный контакт. Кожа скользит по коже, взгляд цепляет взгляд.

Два клона по обе стороны от Шутова не сводят глаз с Ники.

Тем временем Света представляет Шутову друзей, Анжелу и Николая. Шутов вежливо кивает им, без телесного контакта.

Не зная, куда себя деть, друзья натужно улыбаются и то и дело поглядывают на клонов, которые, спрятавшись за черным пластиком и строгими масками лиц, сканируют обстановку.

– Что ж мы стоим? – говорит Шутов как-то по-барски размашисто, широко. – Выпьем за именинницу?

Он садится за стол не как гость, но как хозяин, и Ника садится по левую его руку, а Света – по правую.

Терминаторы встают чуть поодаль, у стены дома, за их спинами. Ника не видит их, а они видят ее.

Взгляды гостей – пожалуй, всех до единого – пристыли к Шутову, а он не обращает на это внимания – как человек, привыкший к публичности. Известный и уважаемый бизнесмен, меценат, авторитет. Разбойник и убийца.

«Я могу ударить его ножом, и никто мне не помешает, – думает Ника, вновь почувствовав искушение закончить здесь и сейчас то, чего жаждала девять лет. – Пока он будет умирать, фонтанируя кровью из сонной артерии, и прежде чем меня скрутят, я успею сказать ему пару слов».

Шутов узнал ее, но не подал виду. Другого шанса не будет.

Медленно, не привлекая внимания, она расстегивает сумочку на коленях под белой скатертью.

Официант разливает красное сухое вино по бокалам.

Вино как кровь. Крови будет много, она зальет все вокруг, ударив алой струей в майский воздух, и праздник закончится вместе с жизнью Шутова.

Пальцы на рукояти ножа.

Терминаторы сзади, они не видят.

Света с улыбкой смотрит на Шутова, поднимая бокал, и выглядит как счастливая женщина, на день рождения к которой приехал любимый мужчина. Она любит его, теперь Ника в этом уверена.

Прости, Света. Ты не знаешь, кто я, но сейчас узнаешь.

Ника закрывает глаза.

Вдох.

Выдох…

Вдох.

Открыв глаза, она встречается взглядом с Шутовым. Пока официант наполняет его бокал, он обращается к ней:

– Как вам работается у нас? Нравится?

– Да.

Она не убирает пальцы с рукояти ножа. Пальцы потеют. Скручивая и раскручивая щупальца в животе, монстры ждут.

– А что вам нравится? – Шутов не останавливается. – Работа бухгалтера ведь рутинная: бумаги, дебет – кредит, сальдо, отчетность.

– Мне нравится гармония бухучета, где одна сторона балансирует другую.

– За цифрами и проводками – хаос жизни.

– Но в них спокойствие и порядок.

– Мы стремимся к порядку и боремся с хаосом, строя собственные модели мира, но, к сожалению, хаос рано или поздно побеждает. Процесс разрушения необратим. Это закон энтропии энергии во Вселенной. Но вы молодец, что стоите на страже порядка, наших прибылей и денежных потоков.

Бросив взгляд на Свету, Ника замечает, как она смотрит на Шутова: влюбленно, с толикой восхищения перед масштабом его личности, а также, кажется, с ревностью из-за Ники.

Или не кажется?

– Выпьем за прекрасную именинницу, – говорит тем временем Шутов, поднимая бокал. – За гармонию в ее жизни. И за все то, что она привносит в нашу.

Он говорит не вставая, не для всех гостей, но, прислушиваясь к его речи, люди за соседними столиками тоже тянут вверх руки с бокалами – как одуванчики к солнцу – и лишь Ника не тянет.

Ее пальцы соскальзывают с рукояти ножа.

Нет, Шутов не узнал ее.

Закрыв сумочку, она берет бокал вместо ножа.

Праздник продолжается, дамы и господа. Фонтан крови из сонной артерии отменяется.

Поймав свои чувства в это мгновение, она удивляется их отстраненности и рациональности – будто не она только что едва не зарезала Шутова на дне рождения его любовницы. Пульс не больше ста ударов в минуту. Дыхание почти в норме. Руки не дрожат. Внутри пустота – словно оттуда вынули что-то и пока ничем не заполнили, и даже демоны вдруг притихли, не дают о себе знать, шокированные исходом.

Дзинь! Дзинь! Дзинь! – Стекло о стекло, радостный перезвон, последнее касание – с Шутовым. Полуразвернувшись к ней и улыбаясь ей поверх бокала, он что-то вкладывает в свой взгляд, транслирует невербально, и это что-то тотчас дешифруется в древней лимбической системе мозга женщины без участия высших структур. Высшие структуры получают результат.

Ника Ермолова нравится Игорю Шутову.

Что она чувствует?

Отвращение. Гадливость. Улыбаясь ей с намеком, вчерашний насильник хочет трахнуть ее снова, на этот раз своим собственным членом, не избивая, а лаская, и ее тело отзывается болью и тошнотой на его призыв.

Темное горячее чувство рождается в животе.

Сделав глоток терпкого красного вина, она ставит бокал на стол и вновь расстегивает сумочку под белой скатертью.

Рефлексия.

Без рациональности и отстраненности.

Пульс ускоряется.

Шутов пьет вино. Он смотрит на Свету.

Он хочет ее трахнуть. Он хочет трахнуть всех, брать всё, а тех, кто ему мешает, он уничтожает, не мучаясь угрызениями совести.

Девять лет назад он убил Нику. Ее больше нет.

А он есть.

Вдох…

Выдох…

Потные пальцы – на рукояти ножа.

Вдох…

Мгновенное движение руки, блеск стали, жало вонзается в сонную артерию, в мягкую плоть, и теплая струя крови бьет ей в лицо, ослепляя.

Визжит Света.

Визжит ее подруга.

«Это тебе за Ангарск, – произносит Ника, чувствуя вкус крови на губах. – Помнишь несговорчивого аудитора?»

Теряя сознание, он узнает ее.

Шокированные терминаторы бросаются на нее сзади, заламывая руки и укладывая грудью на стол, а она смеется сквозь боль и слизывает с губ кровь Шутова. Все люди разные, а их кровь одинакова на вкус. Это значит, что и люди одинаковы, что бы они по этому поводу не думали.

Терминаторы сильные и глупые. Навалившись на нее вдвоем, они лишают себя шанса спасти шефа.

Шутов падает лицом в тарелку с греческим салатом.

В следующее мгновение Света пытается зажать рану, из которой хлещет кровь, но Ника знает, что она не сможет. Через минуту он умрет.

Довольна ли Ника Корнева? Получила ли то, что хотела? Понял ли ее Шутов, прежде чем потерял сознание?

Она открывает глаза.

Шутов пьет вино и общается со Светой. Он снова жив, не истекает кровью – но вкус этой крови до сих пор на ее губах. Губы пересохли. Она облизывает их.

Медленно соскользнув с рукояти ножа, пальцы закрывают сумочку. Нет, Игорь Шутов, я не убью тебя сейчас, это было бы слишком дешево в сравнении с тем, что ты сделал. Нужен другой путь, долгий, но такой, чтобы в конце я почувствовала то, что хочу почувствовать, а ты был уничтожен так, чтобы знал это больше одной минуты. Быстрая смерть – слишком легкий исход для тебя и много лет в тюрьме – для меня, то есть я буду в проигрыше. А как же те двое, что тоже мне должны? Нет, Шутов, я сыграю вдолгую и время для меня не препятствие. Я готова на все. Нет страшнее того, кто готов на все и кому плевать на свою жизнь. Улыбайся, Игорь Шутов. Ты только что избежал быстрой смерти – что бы ты сказал по этому поводу, если бы узнал? Может, ты тоже не боишься смерти, сумев выжить в девяностых, когда убийство было лучшим способом решения проблем? Нет, ты боишься, иначе не стал бы окружать себя клонами-терминаторами и ездить в бронированной машине, зная, тем не менее, что если захотят убить, то убьют. Так что у нас с тобой разные ставки: у тебя – всё, у меня – ничего.

Ника Ермолова делает глоток вина и улыбается никому не адресованной улыбкой, радуясь, что не ударила Шутова ножом в шею.

Май – хорошее время для новых планов.

Всему свое время. Время плакать и время смеяться. Время любить и время ненавидеть. Время рождаться и время умирать.

Ты был прав, неведомый древний мудрец.

Я подожду. А пока выпью вина.

Вы недовольны, мои демоны? Требуете сатисфакции? Я дам вам ее сегодня ночью. Найду какую-нибудь грязную дыру в этом городе, найду в ней какого-нибудь ублюдка и сделаю ему что-нибудь плохое за то, что он ублюдок. Это успокоит вас на несколько дней, а затем я придумаю что-нибудь еще. Дети Игоря Шутова, рожденные от спермы насильников, вы девять лет со мной. Чтобы избавиться от вас, нужно бросить вам мяса ваших отцов, всех троих. Сожрете их и сдохнете.

Хороший план?

Отличный.

Осталось воплотить его в жизнь.

4. Хлыст

– Ну что, приступим? Хватит гонять чаи. – Залив порцию водки в рот и забросив следом докторскую колбасу, один из кавалеров, крупный, пузатый, потрепанный, в несвежих джинсах и в растянутой черной майке, небритый да немытый, с жилистыми руками и желтыми нестрижеными ногтями – одним словом, классика жанра – медленно расстегнул ширинку, не вставая с табурета.

Второй кавалер, маленький, кривенький, плешивый, в засаленной рубашке в красно-черную клетку, молча ухмыльнулся, глядя на Нику пьяными глазками из-под редких бровей.

Ника знала сценарий. Она ставила по нему пьесы много раз, умело подбирая локации и актеров, и вот-вот ожидалась кульминация, катарсис Ники Корневой, кормление монстров, кусающих ее изнутри в нетерпении.

Локация что надо.

Убитая захламленная однушка, не знавшая ремонта и уборки в течение многих лет, прокуренная и пропитая, в хрущевке на границе частного сектора на окраине Иркутска, в неблагоприятном районе Ново-Ленино. На кухне – накрытый изрезанной клеенкой стол с нехитрой снедью в виде початой бутылки водки, серого хлеба, шпротов и докторской; три табурета; тусклый свет загаженной мухами лампы без абажура; желтый от времени советский холодильник «Бирюса», газовая плита под слоем жира в сантиметр, – здесь живет Витя, тот самый кривенький в черно-красной рубахе, а его друг даже не представился, невежливый он однако, и Ника назвала его про себя Вонючкой, так как от него разило грязным телом, гнилыми зубами и перегаром. Он хмур, с закрученной пружиной агрессии. Все как она любит. На ловца и зверь бежит. Закинув удочку в баре в квартале отсюда (много косметики, мини-юбка, колготки в сеточку, туфли на шпильках, томный распутный взгляд), она выловила пару мерзких рыбин, чтобы скормить их монстрам.