Как цвет полевой

В общем, минут через пять тест выдал заветные две полоски. Тётка внесла результаты в журнал, поставила отметку в приложении и выгнала меня из кабинета.

Уже стемнело. Голые деревья подпирали низкое пасмурное небо, с которого летела клятая морось. Пахло мокрой пылью. Кованый забор блестел в свете фонарей. Я вышел за калитку на пустую улицу, огляделся и набрал Серафиму.

– Слушаю внимательно.

– Привет. Мы можем увидеться?

– Соскучился, зайчонок? – обрадовался он.

– Не гони.

Серафим заржал и спросил:

– Где ты?

– Из больнички вышел, пятнадцатая которая – приедешь?

– Не вопрос, минут через двадцать буду. Только «Кондор» на перепрошивке, так что приеду на стрёмной синей «аксолотль».

Грёбаный Чарли! Серафим же реально картавил, едва заметно, совсем на хрен как кошка.

– Я в сквере подожду.

– Договорились. Всё, отбой.

Сквер был через дорогу – окружённая деревьями, выложенная брусчаткой площадка со скамейками и огороженными газонами. В центре стояла огромная круглая клумба, которую поливал тусклым жёлтым светом единственный фонарь. Скамейки все были мокрые – пришлось бродить по дорожкам.

Когда затрещал мобильник, я подумал на папашу, но на экране высветился незнакомый номер.

– Алло?

– Здравствуйте, Люций. Меня зовут Клод. Прошу прощения за внезапный звонок, я лишь хотел донести до вас свои извинения. Позвонил бы раньше, но мне было крайне сложно получить информацию.

– Какие извинения? Вы чё-то напутали.

– Я прошу прощения за своего брата Роджера – он нанёс вам оскорбление.

Меня тут же окатило кипятком, я быстренько огляделся, сильнее сжал мобильник и ничегошеньки не ответил. Клод продолжил:

– Позвольте пригласить вас на ужин, хочу извиниться лично.

– Это лишнее.

– Не переживайте за свою безопасность. Встреча пройдёт в ресторане при свидетелях. И как глава семьи Фокс я гарантирую вам неприкосновенность. К тому же лично к вам у меня нет претензий. Но есть вопросы к вашей семье.

– Ну так и общайтесь с ними.

– Сначала я хочу пообщаться с вами. Садитесь в машину.

Неподалёку припарковалась горбатая чёрная машина и моргнула фарами.

Я понял, что дело дрянь, а вокруг, как назло, никого не было. И страхи вкрадчиво нашёптывали, что пока я таращусь на машину, сзади кто-нибудь крадётся. Но обернуться я не посмел. И дать отбой – тоже, хотя очень хотелось набрать Серафиму и поторопить его. Но оскорблять клятого Клода было неразумно, тем более «Пустоши», кажись, аукнулось за убийство Роджера Фокса.

Чёрт возьми, и почему мёртвые доставляют столько проблем?

Помедлив, я попытался отъехать:

– Я ж тупо подопечный.

– Мы уважаем подопечных – они совсем как котята. Вы любите котят, Люций? Все их любят. Садитесь в машину, вас отвезут в ресторан.

Пульс отчаянно долбил, побивая все рекорды. Затея ехать куда-то хер знает с кем была явно дерьмовой. И Клод, будто отгадав мои мысли, добавил:

– Я лишь хочу узнать, что произошло с моим братом. Возможно, моя обида несправедлива. Вы сделаете одолжение и мне, и своей семье, ведь тогда конфликт, скорее всего, будет исчерпан.

– Мы можем поговорить по телефону.

– Я уважаю вашу осторожность, но вынужден настаивать. Садитесь в машину, Люций, иначе я не буду разбираться, кто прав, кто виноват, и отомщу за брата. Вы хотите, чтобы кто-то пострадал?

Ни хрена подобного я не хотел, но и садиться в клятую машину – тоже. Ну типа вдруг Клод давно выяснил, почему его брата грохнули, и решил грохнуть меня в отместку?

Вдох-выдох. Топ-топ.

Я дал отбой и двинул вперёд. Но меня дёрнули за капюшон и приобняли. Машина резко сорвалась с места.

– Вот уж не знал, что наш зайчонок синий от чёрного не отличает, – выдал Серафим. – Хотя тут темно. Идём, я припарковался с той стороны.

– Повтори.

– Чё?

Я ж не мог признаться, что прислушиваюсь к его картавости, – и тупо пожал плечами.

– Тебя домой закинуть? – спросил Серафим. – Или разговор долгий будет?

– О чём ты?

– Будет тебе, ты ж меня зачем-то хотел увидеть. Ну так жалуйся – я внимательно слушаю.

Мы сели в маленькую, явно девчачью «аксолотль». Серафим опустил стекло, закурил, а я боялся заговорить про Чарли. Его ж и так держали на прицеле, и если б я ляпнул, что с ним могут возникнуть проблемы, проблему бы решили быстро.

Короче, я не знал, как начать, и пошёл издалека:

– Сегодня тест одну полоску показал. Я звездец перетрухнул, напредставлял, как меня в исправительный центр сошлют.

– И чё в итоге?

– Ну я ж тут с тобой, а не в палате правопорядка. Тест переделали – всё ладно. Но я вот подумал: а если чё-то не так пойдёт, вы мне поможете?

Серафим затянулся, выдохнул дым в окно, а ветер зашвырнул всё обратно вместе с клятой моросью.

– Я, дружок, хоть сейчас могу помочь: подадим апелляцию, соберём комиссию, сдадим квартальный тест, который покажет, что ты не наркозависимый. Ограничения и все сопутствующие пометки с тебя снимут, но снова вызовут на допрос, потому что паладинам будет крайне интересно, что же ты утаил, раз даже объявил себя наркоманом. И чё ты им расскажешь – про Питера Эванса?

В глазах его читалась враждебность. В зелёных, кошачьих, как сказал Чарли, глазах. Мур-мяу, чёрт возьми.

– Я не замечал, что ты картавишь, – ляпнул я.

– Это-то при чём?

– Ты прям мурлыкаешь.

– Ты умом, что ли, тронулся?

Серафим смял сигарету и выбросил её в окно. А я сообразил, что говорить про Чарли тупо и опасно. Да и важнее сейчас был Клод.

– Слышь? – позвал я. – Ты знаешь, чья это была машина?

Серафим порылся в пачке, будто у него там был целый ассортимент, достал сигарету, прикурил. И уставился на меня с явным нежеланием вдаваться в подробности.

– Это был Клод Фокс, – сказал я.

Серафим никак не отреагировал. Я продолжил:

– Он извинился за своего брата и назначил личную встречу, типа ко мне у него претензий нет, но есть вопросы к вам. Типа надо бы разобраться в ситуации, чтоб избежать напрасных жертв. А если я не приеду, он не будет ни в чём разбираться. Чё происходит? Меня убить хотят?

На удивление, слова прозвучали хладнокровно, будто это шутка на хрен. Я просто не хотел верить в серьёзность опасности и ждал, что Серафим скажет, типа всё ладно. Мне это было важно. Но он пялился молча и задумчиво.

Я трухнул и жалобно переспросил:

– Меня хотят убить?

Серафим огладил руль – зажатая в пальцах сигарета дымилась. А у меня в памяти заскакали жуткие моменты: всё то дерьмо, что пришло в мою жизнь вместе с «Пустошью». И ярче всех мелькали три картинки: Роджер Фокс с простреленной башкой, изувеченное тело Грика и чёртов Питер Эванс в луже собственной крови. А потом накатил отупляющий ужас, тот самый леденящий шепоток смерти. Меня затрясло и затошнило.

– Не знаю, – тихо выдал Серафим и глянул на меня настороженно. – Семейка мелкая, ничем важным не занимается – вряд ли у них есть поддержка. Играть по-крупному побоятся.

Он стряхнул пепел за окно, следом бросил сигарету и поднял стекло. Я вздрогнул.

– И чё теперь?

Серафим пожал плечом, огладил руль и завёл двигатель.

– Если б, дружок, тебя хотели убить, то не расшаркивались бы, не звонили и не вели бестолковые беседы. Подкрались бы сзади и оглушили. Чё-то выведать хотели. Или, может, подстраховаться: семья, знаешь ли, внимательнее слушает, когда кто-то в заложниках. Но перемудрили. Теперь сильнее будут бояться, потому что подопечных лучше не трогать. Дай нам немного времени – мы всё обыграем: выставим их неправыми и по закону казним.

– По закону?

– Да, зайчонок, по закону. По нашему кровавому закону. А пока будь осторожен, договорились?

Чёрт возьми, как же у него всё было легко и просто: раз-два – и рассчитались. Может, он чуток и беспокоился, но виду не подавал. Наверно, меня пугать не хотел, но я прекрасно понимал, что к чему. В башке так и крутилась та фраза: сегодня я их пристрелил, а завтра меня кто-нибудь пристрелит. Видать, так было проще: жить бабочкой-однодневкой, а других считать всего лишь мешком с мусором. Но меня такие мысли пугали до задницы.

– А если, ну… Если так получится?

– Как?

– Ну типа…

Серафим вздохнул, совсем как папаша сжал переносицу, откинулся на спинку кресла и обеими руками взялся за руль. На экране мелькала иконка авторизации.

– Убьют они тебя вряд ли. Но если поймают, будь покладистым, понял?

Я кивнул. Он тоже покивал, ввёл пароль и приложил палец к сканеру – ИИ разблокировал доступ, и мы наконец поехали. Было душно, в башке хороводили ужасы, типа меня украдут, изувечат и всё такое. А мне вовсе не хотелось умирать, тем более в муках.

Чёрт, если мне выпадет такая доля, пусть меня тупо пристрелят.

Мы прикатили в «Пустошь», и я обеспокоился, хоть до девяти было примерно два с половиной часа. Но случиться могло что угодно, даже клятый апокалипсис. Оставалось надеяться, что Костолому и остальным не насрать на мой комендантский час.

В кабинете был полный состав: Костолом, Матвей и Саня – кажись, нас ждали.

– Здравствуй, цветочек, – с притворной любезностью выдал Костолом и спросил у Серафима: – И насколько всё плохо?

– Пока непонятно. Клод сегодня Лютику звонил: извинялся за брата и зазывал на встречу. Угрожал в случае отказа тут же нам отомстить.

– Да мы месяц назад должны были с этим закончить, ты просчитался! – укорил Саня.

– Да кто ж знал, что они такие тупые и медленные?

– Они не тупые, – сказал Матвей, – они искали наши уязвимые места. Нашли. И ждали. Вот и дождались. Полагаю, будут провоцировать.

– И где нам тепе́рь его прятать? – спросил Саня, указав на меня.

Теперь?

– Вы чё, гоните? – опешил я и обернулся к Серафиму. – Ты нарочно меня в наркологичку упёк? Нарочно не стёр ту запись?

Я кинулся на него, но Саня меня перехватил. Обезвредил как не хер делать и вжал в стену.

– Веришь – нет, упёк он тебя туда для твоего же блага, – выдал Костолом. – Но так совпало, что и нам это было на руку. Отведи его в зал, пусть чай с ромашкой выпьет.

Саня вывел меня в зал, усадил на стул у бара, велел Велесу за мной приглядывать и двинул обратно в кабинет. А мне хотелось быстрее свалить, но после звонка Клода было ссыкотно – пришлось подчиниться.

Хрен знает сколько времени прошло, чай давно остыл, а я всё крутил чашку и слушал, как она поскрипывает о блюдце. Потом припёрся Серафим, сел на соседний стул и закурил.

– Веся, налей минералки, – попросил он.

Велес подал минералку с долькой цитруса, забрал сигарету у него изо рта и потушил.

– За баром не кури.

– Прости.

Велес свалил, а Серафим снова закурил, выпил минералку и глянул на меня.

– Мне надо было тебя спрятать, – выдал он. – И подлечить.

– Ты мне всю жизнь этой отметкой засрал.

– А чё мне было делать?

– Да лучше б украл меня, как маньяк, и в подвале запер.

Серафим хохотнул, рукой пошарил под стойкой бара, потом перегнулся и отыскал бутылку минералки – стряхнул со стакана дольку цитруса и налил себе ещё.

– Знаешь, за чё Костолом мне долг выкатил? – спросил я.

Серафим выдохнул дым и вопросительно вскинул подбородок.

– За арест в Лучинске. Потому что ты трубку не взял, когда Макс звонил.

– Ты чё, меня обвиняешь? – усмехнулся Серафим и опешил. – Да будет тебе.

– Если б ты ответил, то по-любому всё решил, а Костолом ничё не узнал. А теперь у меня долг – и виноват ты.

– Да с хера ли?

– Тебе нужно было тупо ответить на звонок.

– Какой же ты засранец. Ещё раз обвинишь меня, пешком домой пойдёшь.

Серафим остановился у подъезда, первым вышел из машины и проводил меня до самой квартиры. И пусть его осторожность распаляла мои собственные страхи, я был ему благодарен за клятую безопасность. Хотя прекрасно понимал, что нас обоих могли запросто пристрелить.

– Чё им надо? Разве Фокс получил не по заслугам?

– Да всё с самого начала вышло херово. Мы думали: обычный извращенец. А потом в «Пустошь» подъехала с расспросами троица, представились семейкой Фокс, фоткой этого Роджера нам в морды тыкали. Повели себя невежливо, Костик и послал их на хер. Сказал, что записей нет. А они, видно, думают, что мы чё-то прячем.

– Чёрт возьми, когда ж это дерьмо кончится? Пообещай, что со мной ничё не случится.

– Не могу.

Папаша не знал про «Пустошь» – папаша ничегошеньки не знал. И каждый вечер меня проверял паладин. Может, и в течение дня за мной следили, и не только по транспортной карте. Серафим не мог меня тупо спрятать или ходить со мной за ручку – не мог гарантировать безопасность.

И на хрена меня из наркологички так не вовремя выписали?

– Ну хоть обещай, что не скинешь меня кочегару как мешок мусора.

– Пообещать – значит, признать такой исход, а я облажаться не готов.

– Вот ты говнюк!

4. Маришка

В четверг я не смог себя заставить выйти из дома – нагнал папаше, типа самочувствие паршивое. Но в пятницу прогулять было нельзя: нам влепили клятую комплексную контрольную. И я даже с мыслями собрался, пока в окно не глянул: прям у подъезда стояла тёмно-зелёная машина, а нормальные люди не паркуются на тротуарах.

Паранойя вознеслась в высшую степень.

Короче, я дико перетрухнул и не сразу сообразил, что делать. Раньше-то я по всяким таким моментам Макса дёргал, а теперь его самого где-то прятали. Так что выбор был невелик – пришлось набирать Серафиму.

– Слушаю, но не очень внимательно, – сонно ответил он.

– Можешь меня до школы довезти? Опоздать никак нельзя.

– И сколько у меня времени?

– Звонок через двадцать пять минут.

Серафим, видать, на часы глянул и запротестовал:

– Я спать лёг полчаса назад, так что объясни толком, почему ты не можешь дойти сам: времени-то вроде достаточно.

Мне было стрёмно признаваться в своей паранойе, но в свете последних событий чужая машина у моего подъезда должна была кого угодно насторожить. Впрочем, я понятия не имел, чья она – может, соседа. Он, алкаш бестолковый, заехал хер знает куда и потащился отсыпаться, а я чуть приступ паники не словил.

– Тут чья-то тачка прям у дверей подъезда. Раньше никто так не парковался.

– Тачка, значит? – вздохнул он. – Ну, сиди и наблюдай, – вдруг из неё кто выйдет. Сейчас кто-нибудь подъедет, вместе посмотрите. Минут десять, договорились?

– Ладно.

– Всё, отбой.

Через тринадцать минут прикатила спортивная белая «Астролябия» с плавными изгибами, круглыми фарами и откидным верхом – короче, мечта каждого пацана. Я видел её пару раз на парковке «Пустоши», но понятия не имел, что она Велеса. Нет, как бы классная машина, и я был рад на ней прокатиться, но не мог, что ли, Серафим прислать кого-то посерьёзней, Саню или типа того? Велес мне всегда казался безобидным и далёким от криминала.