Четверняшки мафии

Я достаю журнал и раскрываю его, полная решимости сосредоточиться на профессиональном языке, но пока я читаю о правильном положении рук и важности соблюдения границ с клиентами, мой предательский разум продолжает подставлять в текст имя Валериана.

При работе с Валерианом обязательно используйте сильное, равномерное давление…

Всегда сохраняйте профессиональную дистанцию с Валерианом…

Никогда не позволяйте личным чувствам влиять на ваше лечение Валериана…

Я с досадой захлопываю дневник, взвинченная как никогда. Часы на тумбочке показывают 23:30. После долгого дня и напряжённого сеанса массажа я должна бы валиться с ног от усталости, но сон кажется чем-то невозможным.

Меня переполняет неуёмная энергия. Я хожу из угла в угол, проводя пальцами по влажным волосам. Каждый звук заставляет меня вздрагивать. Это шаги в коридоре? Валериан ещё не спит? Что будет, если я сейчас пойду к нему?

– Даже не думай об этом, – ругаю я себя. – Ты здесь, чтобы отработать долг, а не прыгать в постель к опасному мужчине.

Но, боже, как это соблазнительно. Я никогда прежде не испытывала такого влечения – этого магнетического притяжения, которое заставляет меня отбросить всякую осторожность. Было бы так легко поддаться, позволить Валериану поглотить меня.

Я яростно трясу головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Это не я. Я – практичная, ответственная Клэр. Та, что всегда поступает правильно, что ставит семью на первое место. Я не могу позволить, чтобы несколько мгновений сексуального напряжения перечеркнули всё, ради чего я трудилась.

Полная решимости довести себя до изнеможения, чтобы уснуть, я опускаюсь на пол и начинаю отжиматься. Жжение в мышцах – долгожданное отвлечение. Я считаю каждое повторение, сосредоточившись на технике и на том, как дрожат мои руки, когда подступает усталость.

Когда я больше не могу отжаться ни разу, я переворачиваюсь на спину и начинаю качать пресс. Однообразные движения действуют почти как медитация, и мои порочные мысли начинают остывать. К тому времени как я заканчиваю, мой пресс горит огнём, а кожа покрыта потом.

Я тащусь в ванную и плещу в лицо холодной водой. Женщина в зеркале выглядит дикой и раскрасневшейся. Я с трудом узнаю её.

Вернувшись в постель, я смотрю в потолок, призывая сон, но каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу Валериана. Я ворочаюсь с боку на бок, запутываясь в простынях. Часы отсчитывают минуты, затем часы. Снаружи в небе высоко поднимается луна, отбрасывая на комнату зловещие тени.

В три часа ночи я наконец-то проваливаюсь в беспокойный сон. Мои сны – это хаотичный вихрь образов: руки Валериана, умоляющее лицо моего брата, пачки денег и увядающие цветы. Я внезапно просыпаюсь перед самым рассветом, простыни влажные от пота.

Когда первые лучи солнца пробиваются сквозь шторы, я сажусь и тру сонные глаза. Воспоминание о вчерашнем сеансе массажа нахлынывает вновь, неся с собой новую волну жара и желания.

Я стону, закрывая лицо руками. Как мне сегодня смотреть в лицо Валериану? Как я могу сохранять профессионализм, когда одна лишь мысль о нём заставляет моё тело пылать?

Но у меня нет выбора. Такова теперь моя реальность. Я живу под его крышей, работая, чтобы отдать долг брата. Я не могу позволить, чтобы моё влечение к нему поставило всё под угрозу. С тяжёлым вздохом я спускаю ноги с кровати. Пора начинать новый день в этой позолоченной клетке, с самым опасным и желанным мужчиной, которого я когда-либо встречала.

Глава 8

Валериан

Пару дней спустя, убивая время перед массажем, я провожу редкие минуты отдыха, развалившись в кожаном кресле с бокалом тридцатилетнего «Дьюарса» в руке. Янтарная жидкость ловит угасающий свет на закате, и виски сверкает, словно жидкое золото. Это напоминает мне глаза Клэр, и я стону, вспоминая, каково было ощущать её руки на себе прошлой ночью. Как мне вообще удалось сохранить самообладание – для меня до сих пор загадка.

Телефон вибрирует, и я узнаю номер моего человека из окружной прокуратуры. – Шейла, что у вас для меня есть?

Её голос с треском доносится из динамика: – Здравствуйте, мистер Рустов. У меня новая информация о Джее Беннетте. Окружной прокурор настаивает на двадцати пяти годах.

Я медленно отпиваю виски, смакуя, как он обжигает горло. – И?

– Они готовы на сделку. От десяти до пятнадцати, если судья одобрит. Разумеется, это зависит от его сотрудничества с текущим расследованием, – добавляет она, её голос звучит скрежещуще из динамика телефона.

Я ставлю бокал на стол из красного дерева, хрусталь тихо звякает о древесину. Подавшись вперёд в кожаном кресле, я плотнее прижимаю телефон к уху. – Джей уже принял решение?

– Ещё нет, но это не вся история. – На том конце провода шуршит бумага. – У меня тут полный отчёт.

Я слушаю, как Шейла излагает подробности затруднительного положения Джея. Её слова рисуют мрачную картину: игорный притон Петровых, спрятанный за вывеской винного магазина в Маленькой Одессе, столы, заваленные грязными деньгами. В ту ночь с Джеем были двое друзей: Дерек Кармайкл, мелкий бандит с судимостями, и неопознанная женщина в чёрной толстовке с капюшоном.

Я постукиваю кончиками пальцев по бокалу. – Позвольте уточнить. Беннетт играл в покер с кучкой бандюков, когда ворвалась полиция?

– Именно, – говорит она. – Офицер Мартинес вошёл первым, с пистолетом наготове. По словам свидетелей, Джей вскочил, опрокинул стул и начал кричать о полицейском произволе. Устроил целое представление.

– А таинственная женщина тем временем ускользнула. – «Дьюарс» обжигает мне глотку.

– Верно, но дальше – хуже. Дерек Кармайкл вытащил ствол и выстрелил в Мартинеса в упор, в плечо. Пуля раздробила ему ключицу и перебила несколько нервов. Врач говорит, что он никогда не восстановит полную подвижность руки.

Я осушаю бокал, кубики льда звякают. – И поскольку Джей отвлёк внимание и позволил Дереку подобраться достаточно близко…

– Соучастие в покушении на убийство, – заканчивает она. – Плюс обвинения в азартных играх, сопротивлении аресту – и так далее по списку.

Я качаю головой. – Он идиот, и теперь ему светит соучастие в покушении на убийство?

– Именно. Если он даст показания против стрелявшего, то сможет пойти на сделку. В противном случае ему грозят те же обвинения и тот же срок.

Я качаю головой, меня охватывает недоверие. – Какая бездарная жизнь.

– Есть ещё кое-что, Валериан. Женщину, сбежавшую оттуда, задержали через несколько кварталов. Она в тюрьме, но не ожидается, что ей предъявят обвинение в покушении на жизнь офицера. Основной удар примут на себя Джей и Дерек.

– Хорошо. Держите меня в курсе, если появится что-то новое. – Повесив трубку, я ёрзаю в кресле, глядя на панораму Филадельфии. Безрассудство Джея Беннетта наконец настигло его, причём с оглушительным треском. Ущерб, который он нанёс своей семье, особенно Клэр…

Она не заслуживает этого бремени. Никто из её семьи не заслуживает.

Я встаю и начинаю мерить шагами свой кабинет. Мягкий ковёр заглушает мои шаги, пока я обдумываю варианты. Я мог бы вмешаться и использовать своё влияние, чтобы смягчить приговор Джею, но какой ценой? Поможет ли это ему в долгосрочной перспективе? Он всё ещё зависим и не желает решать свои проблемы. Я не вижу смысла помогать ему выкрутиться, особенно когда его долг даёт мне рычаг давления на его прелестную сестру.

Стук в дверь прерывает мои мысли. – Войдите.

Входит Дмитрий, его лицо серьёзно. – Босс, у меня новости по ситуации с Петровыми.

Я жестом предлагаю ему продолжать, возвращаясь к своему столу.

Дмитрий кивает. – Помните ту партию, что мы перехватили в прошлом месяце? Оказалось, это была просто приманка. Настоящий товар прошёл другим маршрутом.

Я ругаюсь себе под нос. Матвей хитрее, чем я о нём думал. – Усильте наблюдение за всеми операциями Петровых. Я хочу знать о каждом их шаге.

– Уже сделано, босс. – С уважительным кивком он уходит.

Когда Дмитрий уходит, я допиваю остатки виски. Жжение в горле созвучно огню, разгорающемуся в моих венах. Я проверяю часы. Скоро сеанс массажа с Клэр. Я с нетерпением жду её рук на своей коже. Я прохожу в смежную ванную, чтобы подготовиться к сеансу. Мой член начинает твердеть, и я изо всех сил стараюсь сдержать этот порыв. Она должна помочь мне расслабиться, но это последнее, что я чувствую рядом с ней.

Вскоре я устраиваюсь на массажном столе, утыкаясь лицом в мягкий подголовник. В воздухе витает аромат эвкалиптового масла, когда руки Клэр начинают разминать узлы в моих плечах. Её прикосновения сильные, но нежные, они снимают напряжение в мышцах.

– Нажим нормальный? – спрашивает она, разминая особенно тугой узел.

– Идеально, – бормочу я, позволяя себе расслабиться под её умелыми руками.

Пока она работает, я размышляю, сколько рассказать ей о ситуации с братом. Часть меня хочет оградить её от суровой реальности, но она заслуживает правды, раз уж ей приходится выплачивать мне его долг. – Сегодня мне звонил мой человек из прокуратуры, – небрежно говорю я, слегка повернув голову, чтобы оценить её реакцию. – Насчёт твоего брата, Джея.

Руки Клэр на мгновение замирают, прежде чем возобновить свой ровный ритм. – Да? – её голос подчёркнуто нейтрален.

Я готовлюсь к её ответу. – Обвинения серьёзные, Клэр. Ему грозит соучастие в покушении на убийство полицейского.

Её пальцы впиваются в моё плечо так сильно, что я морщусь. – Что? – вырывается у неё сдавленным шёпотом.

Я объясняю про облаву в игорном притоне Петровых, про пьяную выходку Джея, которая отвлекла внимание, и про то, как его друг подстрелил офицера. С каждой подробностью движения Клэр становятся всё более напряжёнными и беспорядочными.

– Прокурор настаивает на двадцати пяти годах, особенно потому что офицер больше никогда не сможет служить, но на столе есть предложение о сделке. От десяти до пятнадцати, если он будет сотрудничать со следствием.

Руки Клэр полностью замирают. В тишине я слышу её прерывистое дыхание. Наконец она говорит: – Он, скорее всего, слишком преданный и глупый, чтобы на это пойти.

– В любом случае твой брат сядет надолго, – говорю я, внимательно наблюдая за ней. – Мне жаль, Клэр.

Она судорожно вздыхает, а затем с механической точностью возобновляет массаж. – Я знаю, – ровным тоном произносит она. – Меня это не удивляет. По крайней мере, он больше не будет портить нам жизнь.

Я поднимаю бровь, заинтригованный тем, как легко она это приняла. – Ты, кажется, смирилась с этим.

Голос Клэр смягчается, пока она продолжает разминать мышцы моей спины. – Я просто хочу выплатить его долг, чтобы моя семья могла жить дальше. Оставить всё это в прошлом.

Я переворачиваюсь на бок и, оперевшись на локоть, смотрю прямо на неё. Её лицо – маска напускного спокойствия, но я вижу боль в её глазах. – А как ты сама со всем этим справляешься?

Она закусывает губу, избегая моего взгляда. – Я в порядке. Джей не в первый раз попадает в неприятности.

– Но так серьёзно ещё никогда не было, – мягко настаиваю я.

На мгновение самообладание Клэр даёт трещину. – Нет, – шепчет она. – Не было. – Она делает глубокий вдох, расправляя плечи. – Я не могу сейчас расклеиться. Родителям нужно, чтобы я была сильной.

Я протягиваю руку и мягко ловлю её за запястье. – А кто поддерживает тебя?

Её взгляд встречается с моим, глаза расширяются от удивления. На мгновение я вижу уязвимость, которую она так старательно пытается скрыть. Затем она отстраняется, и её профессиональная маска возвращается на место.

– Мне не нужно, чтобы кто-то был сильным ради меня, – твёрдо говорит она. – Я справлюсь сама.

В её словах звучит уверенность, которая меня цепляет. Она готова вытерпеть всё что угодно, лишь бы защитить свою семью. Я изучаю её, слегка проводя пальцами по её запястью, прежде чем она отстраняется, чтобы возобновить массаж. – Тебе не обязательно всегда быть такой сильной, – мягко говорю я. – Ты можешь на него злиться, знаешь. Тебе не нужно скрывать это при мне.

Клэр отдёргивает руку, в её глазах вспыхивает вызов. – Я буду злиться, когда сама захочу, – рявкает она. Не говоря больше ни слова, она разворачивается и уходит, так и не закончив массаж.

Я смотрю ей вслед, и моё любопытство лишь растёт. Дверь за ней с тихим щелчком закрывается, оставляя меня наедине с мыслями. Сев, я вращаю плечами, ощущая на коже тепло от рук Клэр и лёгкий запах массажного масла. Её внезапный уход выбил меня из колеи. Я не привык, чтобы от меня уходили, тем более посреди разговора. Это… освежает, в каком-то смысле.

Я встаю и потягиваюсь, закинув руки за голову. Напряжение в мышцах спало, несмотря на незаконченный массаж. Я подхожу к окну, глядя на панораму Филадельфии. Но я её не вижу, поглощённый мыслями об упрямой массажистке, которая отказывается подчиняться моей воле.

Стук в дверь прерывает мои размышления. – Войдите, – кричу я, не отворачиваясь от окна.

Входит Дмитрий, его шаги почти беззвучны на плюшевом ковре. – Босс, у нас ситуация.

Я поворачиваюсь к нему, вскинув бровь. – Что за ситуация?

– Наши люди в порту перехватили курьера. Он вёз документы с подробностями о трёх следующих поставках. – Дмитрий протягивает мне папку. – Похоже, Матвей становится небрежным.

Я пролистываю бумаги, и на моих губах появляется улыбка. – Или же он готовит ловушку. Слишком уж всё гладко.

Дмитрий кивает. – Я подумал о том же. Что прикажете делать?

Я закрываю папку, постукивая ей по ладони. – Установите наблюдение за всеми указанными точками, но не вмешивайтесь. Посмотрим, какую игру затеял Матвей.

– Понял, босс. – Он колеблется, его взгляд скользит к массажному столу. – С девушкой всё в порядке?

Я прослеживаю его взгляд, вспоминая дерзкий уход Клэр. – Она… интересная. Плохо восприняла новости о брате. – Я ввожу его в курс дела, но понимаю, что её скорее побудила уйти реакция на моё предложение позволить себе быть искренней в своих чувствах в моём присутствии. Не то чтобы я собирался делиться этим с Дмитрием.

Он кивает и уходит, закрыв за собой дверь. Я возвращаюсь к окну, и мысли снова обращаются к моей строптивой гостье. Клэр Беннетт оказалась более сложной задачей, чем я ожидал. Вопрос в том, наслаждаться ли мне этой задачей или устранить её?

Мысль о Клэр вызывает у меня улыбку. Её огонь, её решимость… Давно меня никто так не испытывал. Часть меня хочет сломать её, показать тщетность сопротивления, но другая часть, которую я считал давно похороненной, восхищается её силой.

Готовясь ко сну, я с нетерпением жду нашей следующей встречи с Клэр Беннетт. Она может думать, что справится со всем в одиночку, но она понятия не имеет, с кем связалась. В конце концов я всегда получаю то, что хочу.

Глава 9

Клэр

Я мерила шагами комнату, и в душе у меня бушевал вихрь противоречивых чувств. Воспоминание о прикосновении Валериана всё ещё ощущалось на коже, посылая по телу непрошеную волну желания. Я резко остановилась и прижала ладони к вискам.

– Прекрати этот бред, – пробормотала я себе под нос, тряхнув головой, словно могла физически вытряхнуть из неё мысли о пронзительных голубых глазах Валериана.

Комната вдруг показалась мне слишком тесной. Я подошла к окну и распахнула его, впуская поток прохладного воздуха. Передо мной раскинулись необъятные владения поместья Валериана. Моё внимание привлекло собственное отражение в стекле. Я с трудом узнала смотревшую на меня женщину – со слегка растрёпанными волосами и пылающими щеками.

Неужели Валериан видит меня такой, когда смотрит на меня? От этой мысли у меня всё внутри перевернулось.

– Нет, – твёрдо сказала я своему отражению. – Дело не в нём. Дело в «Цветочном доме». В маме и папе.

Я отвернулась от окна, и мой взгляд упал на маленькую фотографию в рамке на тумбочке. Снимок из более счастливых времён: мои родители, Джей и я – все улыбаются на фоне цветочного магазина. При виде этой фотографии у меня сжалось сердце. Я взяла рамку, проведя большим пальцем по стеклу. – Я делаю это ради вас, – прошептала я улыбающимся лицам. – Ради вас всех.

Даже лицо Джея на фотографии вызвало смешанные чувства. Гнев закипал, борясь с оставшейся нежностью к брату. Я поставила рамку на место с излишней силой. – Чёрт бы тебя побрал, Джей, – прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Как ты мог быть таким идиотом?

Я опустилась на край кровати, обхватив голову руками. Поступок Джея, беспокойство родителей и шаткое положение «Цветочного дома» тяжким грузом легли на мои плечи. Я глубоко вздохнула, готовясь к предстоящему разговору, и взяла телефон. Наконец я нажала на контакт мамы, и после двух гудков она ответила.

– Клэр? Всё в порядке? – в её голосе слышалась неприкрытая тревога.

– Привет, мам. Я в порядке. – Я сделала паузу, собираясь с мыслями. – Папа там? Можешь включить громкую связь?

Послышалось шуршание, затем к разговору присоединился отец. – Мы оба здесь, милая. Что происходит?

Я опустилась на край кровати, проведя рукой по волосам. – Это насчёт Джея. Я знаю, вы слышали, что его арестовали, но это ещё не всё.

Даже через телефон был слышен резкий вздох мамы. – Что значит «не всё»?

Я зажмурилась, жалея, что не могу хоть как-то смягчить удар. – Обвинения… Они хуже, чем мы думали. Джею грозит обвинение в соучастии в покушении на убийство.

На том конце провода повисла оглушительная тишина. Когда мама наконец заговорила, её голос дрожал. – Покушение на убийство? Наш Джей?

– Была облава на игорный притон, – объяснила я, и слова горчили на языке. – Кого-то ранили. Джей был там, и теперь…

Меня прервал голос отца, напряжённый от едва сдерживаемого гнева. – Как он мог быть таким безрассудным? После всего, через что мы прошли?

– Роберт, – мягко упрекнула его мама. – Это не поможет.

Я крепче сжала телефон. – Есть предложение о сделке со следствием. От десяти до пятнадцати лет, если он будет сотрудничать.

Снова повисла тяжёлая тишина. Я представила их в подсобке «Цветочного дома»: мама крепко сжимает руки, а папа мерит шагами потёртый линолеум.

– Пятнадцать лет, – прошептала она. – К тому времени, как он выйдет, он будет уже мужчиной средних лет.

– Я знаю, – тихо сказала я. – Мне так жаль, мама. Папа. Я бы хотела…

– Ты не виновата, Клэр, – вмешался отец. Его голос смягчился. – Как ты сама держишься? Со всем, что происходит?

Я с трудом сглотнула, думая о Валериане и о странном новом мире, в котором я оказалась. – Я… справляюсь. Мистер Ростова не обращался со мной плохо. Работа сложная, но я справляюсь.

– Ты уверена? – спросила мама, и в ней явно проснулся материнский инстинкт. – Ты можешь вернуться домой в любой момент. Ты ведь знаешь, да?

– Знаю, мам, но я в порядке, правда. Я должна это сделать. – Я снова вздохнула, прежде чем спросить, чтобы перевести разговор в более безопасное русло: – Как дела в магазине?

– Дела идут хорошо, – ответил папа. Его голос повеселел. – Помнишь миссис Хендерсон? Она заказала три дюжины роз на свадьбу внучки.

– Та, что тайком давала мне ириски? – Улыбка тронула мои губы. – Она всё ещё заходит каждый четверг?

Мама рассмеялась, и этот искренний звук согрел меня через телефон. – Как по часам. И всегда спрашивает о тебе и Джее.

Упоминание брата снова вызвало тягостное молчание. Отец прокашлялся, и мы начали говорить о другом – о новом поставщике луковиц тюльпанов для папы, о мамином книжном клубе и о необычно тёплой погоде, но подо всем этим ощущалось наэлектризованное напряжение из-за беспокойства, вопросов, которые они не задавали, и правды, которой я не могла поделиться.

– Мне пора, – наконец сказала я. – Я вас обоих люблю.

– И мы тебя любим, милая, – прошептала мама.

Повесив трубку, я прижалась лбом к оконному стеклу. Снаружи сверкал город, прекрасный и безразличный к тупой боли в моей груди, ко всем словам, застрявшим у меня в горле, – о Валериане, о долгах, опасности и решениях, которые я никогда не хотела принимать.

Я отложила телефон и прошла в смежную ванную, машинально совершая свой вечерний ритуал. Лицо в зеркале выглядело уставшим и почему-то постаревшим. Я плеснула в лицо холодной водой, пытаясь смыть стресс прошедшего дня.

Вернувшись в спальню, я переоделась в мягкую ночную рубашку и скользнула под роскошные простыни. Кровать была невероятно удобной, но сон не шёл. Я ворочалась, а мысли неслись вскачь.

Когда я наконец закрыла глаза, то увидела не утешающие лица родных. Вместо этого перед моим внутренним взором возник пронзительный взгляд Валериана. Воспоминание о его низком, властном голосе вызвало по телу непроизвольную дрожь.

Я резко открываю глаза, сердце бешено колотится. Что со мной происходит? Этот мужчина, этот опасный, загадочный мужчина, каким-то образом забрался ко мне в мысли. То, как он смотрит на меня, словно видит насквозь, одновременно пугает и будоражит.

Я переворачиваюсь на бок, прижимая к груди подушку. Голос разума кричит мне, чтобы я была осторожна, чтобы помнила, зачем я здесь, но другая часть, в существовании которой мне не совсем удобно признаваться, шепчет о возможностях.

Валериан Ростова – загадка, которую я никак не могу разгадать. В один миг он сама холодная деловитость, а в следующий в нём проскальзывает что-то почти… нежное. Эта двойственность сводит с ума, и мне хочется разгадать эту тайну.

Я стону, зарываясь лицом в подушку. Это опасные мысли. Валериан – мой наниматель, не более того. Я здесь, чтобы выплатить долг Джея и защитить свою семью. Всё остальное слишком сложно.

Я оставляю попытки уснуть, откидываю роскошные простыни и свешиваю ноги с кровати. Мои босые ступни утопают в мягком ковре, пока я иду к двери, а ночная рубашка тихо шуршит у колен.

Пока я иду на кухню, коридор тускло освещён. В голове роятся мысли о Джее, родителях и о безвыходной ситуации, в которой мы оказались. Я вздрагиваю, ступив босыми ногами на прохладную плитку кухонного пола.

Я двигаюсь на автопилоте: достаю из ближайшего шкафчика сотейник и наливаю в него молоко. Лёгкое звяканье посуды о плиту нарушает ночную тишину. Когда молоко начинает закипать и на поверхность лениво поднимаются пузырьки, я тянусь за какао-порошком. Мои движения медленные и рассеянные.

– Не спится?

Глубокий голос Валериана застаёт меня врасплох. Сотейник выскальзывает из рук, и горячее молоко плещется мне на руку. Я вскрикиваю – скорее от неожиданности, чем от боли. А потом приходит и боль.

– Чёрт, – бормочет он и парой длинных шагов пересекает кухню. Он осторожно берёт меня за запястье и подставляет мою руку под струю холодной воды из крана. От резкой смены температуры я шиплю. – Простите, – тихо говорит он. – Я не хотел вас напугать.

Я качаю головой, не в силах вымолвить ни слова, пока боль в руке усиливается. Прикосновение Валериана на удивление нежное, когда он осматривает краснеющую кожу.

– Выглядит не так уж плохо, – произносит он через мгновение, – но лучше ещё подержать в холоде. – Он берёт чистое кухонное полотенце и заворачивает в него горсть кубиков льда. Осторожными движениями он прижимает самодельный холодный компресс к моей руке.

– Держите так, – твёрдо говорит он. – Я уберу и сварю какао.

Я молча киваю, наблюдая, как он на удивление проворно двигается по кухне. Он вытирает разлитое молоко, ополаскивает сотейник и начинает всё заново. Вскоре воздух наполняет знакомый аромат тёплого молока и какао.

– Простите, что я тогда так сорвалась, – тихо говорю я, нарушая молчание. – Когда вы сказали, что я могу выразить свои истинные чувства по поводу ситуации… Думаю, я была не готова посмотреть им в лицо.

Он оглядывается через плечо, выражение его лица непроницаемо. – Вам не нужно извиняться. Ваша реакция была понятна.

Я поправляю холодный компресс на руке, слегка морщась. – Просто… с тех пор, как Джей причинил столько вреда нашей семье, я всегда старалась быть сильной и разумной. Я не хотела, чтобы мои родители беспокоились за обоих своих детей.

Валериан снова поворачивается к плите, помешивая какао. – Мне знакомо это чувство.

Он разливает какао по двум кружкам, затем тянется к бутылке на верхней полке. Янтарная жидкость плещется в обеих чашках. – Кое-что, чтобы вам лучше спалось, – объясняет он, протягивая мне кружку.

Я делаю маленький глоток, насыщенный шоколадный вкус смешивается с жжением алкоголя. – Спасибо.

Он просто прислоняется к стойке, прижимая к себе свою кружку. Кажется, он борется с чем-то внутри. Наконец он делает глубокий вдох. – У меня был двоюродный брат, – нерешительно начинает он, будто не совсем уверен, что хочет говорить. – Иван. Он жил в Москве и ввязался в неприятности с одной тамошней братвой.