Четверняшки мафии

Белла Кинг

Четверняшки мафии

Глава 1

Клэр

Мои руки проворно собирают букеты в нашем уютном семейном магазинчике «Цветочный дом». За окном не умолкает гул улиц Филадельфии – привычный фон для этого тихого места, в которое я вкладываю всю душу с тех пор, как у отца начались проблемы со здоровьем. Сладкий аромат свежих лилий смешивается с запахом влажной земли, и всё вокруг кажется таким привычным и родным.

Но на самом деле это не так, потому что меня здесь сегодня быть не должно.

– Клэр, милая, тебе не нужно было приходить, – говорит мама. Голос у неё тёплый, но с нотками беспокойства. Она поправляет вазу с подсолнухами, их весёлые жёлтые лепестки контрастируют с морщинками беспокойства у неё на глазах.

Отец согласно кивает. Он поливает ряд растений в горшках, и его движения медленнее, чем были раньше. – Тебе бы своим делом заниматься, а не о нашем магазинчике беспокоиться.

Я качаю головой. – Пока вы не наймёте нового работника, о чём я твержу вам уже несколько месяцев, я буду появляться в самые загруженные часы. В любом случае.

– Или пока твой брат не соизволит помочь, – поддразнивает мама, но в её голосе слышится нотка грусти.

При упоминании Джея у меня сжимается грудь. Я заставляю себя улыбнуться, сосредоточившись на нежных лепестках розы, которую подрезаю. – Да уж, мы обе знаем, насколько это вероятно.

Отец вздыхает, ставя лейку. – Клэр, мы ценим твою помощь, но твой массажный кабинет…

– Подождёт, – перебиваю я резче, чем хотела. Смягчив тон улыбкой, добавляю: – Правда, всё в порядке. У меня запись только ближе к вечеру. А сейчас я именно там, где должна быть.

Колокольчик над дверью звякает, оповещая о посетителе. Я оборачиваюсь, натянув свою лучшую профессиональную улыбку. В магазин входит мужчина в безупречном костюме. Он окидывает лавку быстрым взглядом, почти не скрывая нетерпения.

– Добро пожаловать в «Цветочный дом», – жизнерадостно приветствую я его. – Чем могу вам сегодня помочь?

Он едва смотрит на меня. – Мне нужны цветы. Что-нибудь впечатляющее. Деньги не проблема.

Я с любопытством приподнимаю бровь. – Какой-то особый случай?

– Нужно извиниться, – бурчит он, проверяя часы. – Перед женой. Я забыл о нашей годовщине.

Я мысленно морщусь. Сомневаюсь, что цветы ему теперь помогут, особенно учитывая, с каким недовольством он вообще идёт на извинения. – А, понятно, – говорю я. – Давайте посмотрим, чем мы можем вам помочь всё уладить.

Пока я вожу его по магазину, предлагая композиции и объясняя значение разных цветов, я думаю о Джее. Сколько раз он появлялся с такими же неискренними извинениями, как этот жест мужчины, обращённый к жене, пытаясь загладить свои очередные проступки?

Больше, чем я могу сосчитать, и, честно говоря, с проблемами отца со здоровьем, я начинаю ненавидеть Джея.

Покупатель останавливается на роскошной композиции из красных роз и белых лилий. Пока я её упаковываю, он нетерпеливо притопывает ногой.– Знаете, – говорю я, с привычной лёгкостью завязывая ленту, – цветы – это приятный жест, но это лишь начало. Настоящая работа начинается после.

Он смотрит на меня, впервые по-настоящему меня видя. – Что вы имеете в виду?

Я протягиваю ему букет. – Покажите ей, что сожалеете, поступками, а не только кошельком. Будьте рядом. Слушайте. Старайтесь помнить о важных вещах.

Он моргает, затем медленно кивает. – Я… Спасибо. Я буду иметь это в виду.

Когда он уходит, и колокольчик звякает за ним, я замечаю, что мама смотрит на меня с гордой улыбкой. – Что? – смущённо спрашиваю я.

Она качает головой. – Ничего, милая. Просто… у тебя такое доброе сердце. Ты всегда знаешь, что сказать людям.

Я пожимаю плечами, принимаясь за уборку на рабочем месте. – Ничего особенного. Просто здравый смысл, на самом деле.

Подходит отец и кладёт мне руку на плечо. – Это много значит, Клэр. У тебя дар помогать людям, будь то твоими массажами или просто умением выслушать. Не принижай своих заслуг.

Их слова согревают меня, но на задворках сознания звучит назойливый голос. Если я так хорошо помогаю людям, почему не смогла сделать Джея ближе к нашей семье? Почему не увидела, как далеко он зашёл, пока не стало слишком поздно?

Колокольчик снова звякает, и на этот раз входит миссис Росси, одна из наших постоянных покупательниц. У неё покрасневшие глаза, и она сжимает в руке носовой платок.

– О, миссис Росси, – говорит мама, спеша к ней. – Что случилось?

Пожилая женщина всхлипывает. – Это… это Чарли. Он умер прошлой ночью.

У меня ёкает сердце. Чарли, муж миссис Росси, с которым она прожила пятьдесят лет, месяцами боролся с раком. Мы видели, как она регулярно заходила к нам, всегда уходя с весёлыми букетами, чтобы скрасить его больничную палату.

– Мне так жаль, – говорю я, подходя к ней. – Чарли был замечательным человеком.

Она кивает, промокая глаза. – Был. Мне… мне нужны цветы для прощания. Что-нибудь красивое. Он всегда любил ваши композиции.

– Конечно, – мягко говорит мама. – Почему бы вам не присесть? Клэр поможет вам выбрать что-нибудь идеальное.

Я провожаю миссис Росси к стулу и ловлю взгляд отца. Он кивает. Вот почему мы занимаемся этим делом. Речь не просто о продаже цветов. Речь о том, чтобы быть рядом с людьми в моменты их радости, скорби и всего, что между ними.

Следующий час я провожу с миссис Росси, слушая её рассказы о Чарли и помогая ей выбрать цветы, которые символизируют их совместную жизнь. К тому времени, как она уходит, её глаза всё ещё печальны, но на лице появляется слабая улыбка.

– Спасибо, дорогая, – говорит она, сжимая мою руку. – Чарли бы это очень понравилось.

Когда за ней закрывается дверь, я протяжно выдыхаю. Мама подходит и обнимает меня за плечи.

– Ты молодец, милая, – тихо говорит она.

Я прислоняюсь к ней, чувствуя, как наваливается утренняя усталость. – Я просто хочу… хочу, чтобы мы могли сделать больше, понимаешь?

К нам присоединяется отец, его присутствие ощущается как нечто надёжное и тёплое. – Мы делаем то, что можем. Иногда этого достаточно.

Я киваю, выпрямляюсь и расправляю плечи. Нужно работать, выполнять заказы, ведь есть люди, которым нужна та малая толика красоты и утешения, что мы можем им дать. Это не спасёт мир, но, может, по-своему, мы делаем его чуточку лучше.

Возвращаясь к рабочему столу, я снова думаю о Джее. Интересно, знает ли он, как сильно мы по нему скучаем и как он нам нужен. Как сильно мне нужен мой старший брат, но эти мысли ничего не изменят. Всё, что я могу, – это продолжать двигаться вперёд, цветок за цветком.

***

Пару часов спустя колокольчик над дверью звякает, и в «Дом Цветов» врывается Джей с безумным взглядом тёмных глаз и растрёпанными волосами. При виде него у меня всё сжимается в животе. На нём дизайнерская куртка, с виду новая, но на дорогих туфлях видны потёртости.

– Клэр! – он бросается ко мне, едва не сбив витрину с гвоздиками. – Мне нужно с тобой поговорить. Это важно.

Я бросаю взгляд на маму с папой – они обслуживают последнего за сегодня покупателя. Джея они ещё не заметили. Меня раздражает, что он вот так врывается, нарушая покой, который мы обрели в его отсутствие.

– Это не может подождать? Мы как раз закрываемся.

Джей проводит рукой по волосам, ещё больше их взъерошивая.

– Нет, не может. Прошу, дай мне всего пять минут.

Я вздыхаю и веду его в подсобку. Здесь сильнее пахнет землёй и цветами.

– Что на этот раз, Джей?

Он мерит шагами тесную комнатку, его движения порывисты и взвинчены.

– Я сделал это. Я наконец-то взялся за ум. На этот раз по-настоящему.

Я скрещиваю руки на груди, прислонившись к полке с пустыми горшками.

– Где-то я это уже слышала.

– Я серьёзно, – Джей останавливается передо мной, его глаза умоляют. – Я хожу на собрания. Уже три месяца не сделал ни одной ставки. Я даже работу нашёл.

– Работу? – в моём голосе не скрыть скепсиса. – И кем же?

Джей ухмыляется, и на миг я вижу проблеск того обаятельного брата, которого когда-то знала.

– Я работаю в «Гранд-Казино». В охране.

Мои брови взлетают вверх.

– Ты работаешь в казино? Джей, это как алкоголику работать в баре.

Он сразу сникает.

– Всё не так. Я думал… я думал, если я смогу находиться рядом с этим и устоять, это докажет, что я действительно изменился.

Я качаю головой, чувствуя, как во мне закипает досада.

– Зависимость работает не так, и ты это знаешь. Ты просто сам напрашиваешься на провал.

– Ты не понимаешь, – настаивает он. – Сейчас всё по-другому. Я другой. Теперь я всё держу под контролем.

От отчаяния в его голосе у меня сжимается сердце. Я хочу ему верить, правда хочу, но я проходила через это уже слишком много раз.

– Мама с папой знают об этой работе?

Он отводит взгляд, и на его лице проскальзывает вина.

– Ещё нет. Я хотел сначала тебе сказать. Думал, ты будешь мной гордиться.

Я морщусь, вспоминая бесчисленные ночи, проведённые в тревоге за него, как вытаскивала его из передряг, прикрывала перед родителями, а теперь он хочет, чтобы я гордилась тем, что он устроился на работу, которая снова подставляет его под удар?

– Я так больше не могу, – говорю я мягко, но твёрдо. – Я не могу продолжать надеяться, что ты изменишься, только чтобы снова и снова разочаровываться.

Выражение лица Джея меняется так, что у меня разрывается сердце.

– Клэр, пожалуйста. Я стараюсь. Правда стараюсь.

Я резко вдыхаю, готовясь.

– Если ты действительно всерьёз хочешь исправиться, тебе нужно уволиться с этой работы. Найди что-нибудь другое – что угодно – и тебе нужно рассказать обо всём маме и папе.

– Они ведь не подумают, что я поступаю правильно? – спрашивает он упавшим голосом.

– Скорее всего, нет, но хранить секреты никому не поможет. Тем более тебе.

Снова звенит колокольчик, и я слышу мамин голос:

– Клэр? Ты там?

Глаза Джея в панике расширяются.

– Мне пора.

Когда он поворачивается, чтобы уйти, я хватаю его за руку.

– Нет. Ты останешься и поговоришь с ними. Прямо сейчас.

На мгновение мне кажется, что он сбежит, но потом его плечи опускаются, и он кивает.

– Ладно. Ты права.

Мы вместе выходим в главный зал магазина. Мама и папа стоят у кассы, пересчитывая дневную выручку. Они поднимают головы, когда мы подходим, и на их лицах появляется удивление и настороженность.

– Джей? – с надеждой и ноткой беспокойства произносит мама. – Что ты здесь делаешь?

Выражение лица отца становится жёстче.

– Если тебе нужны деньги…

– Нет, – перебивает Джей. – Дело не в этом. Я… Мне нужно поговорить с вами обоими.

Я сжимаю его плечо, молча поддерживая. Когда Джей начинает говорить, рассказывая родителям о своей работе в казино, я отхожу, чтобы дать им поговорить наедине. Я занимаюсь закрытием магазина, запираю дверь и переворачиваю табличку на «Закрыто».

Привычные действия успокаивают, пока я слушаю бормотание голосов за спиной. Слышны и слёзы, и повышенные тона, но бывают и моменты тихого понимания. Это не идеально, но это начало.

Я заканчиваю с делами, проводя рукой по гладкому дереву прилавка. Этот магазин – не просто бизнес. Это наследие нашей семьи. Мысль о его потере не давала мне спать бессчётное количество ночей, с тех пор как Джей погряз в своей зависимости, оставив нас расхлёбывать последствия.

Я оглядываюсь на свою семью, всё ещё погружённую в разговор. Джей выглядит измученным, но облегчённым, словно с его плеч свалился тяжкий груз. Мама держит его за руку, её глаза блестят от непролитых слёз. На лице отца отражается множество эмоций, которые я не могу до конца разобрать.

Крошечный огонёк надежды пытается зажечься во мне. Может быть, на этот раз всё будет по-другому. Может быть, Джей действительно пытается измениться, но я быстро гашу его. Меня обжигали слишком много раз, чтобы позволить себе поверить в это прямо сейчас.

Разговор за моей спиной затихает, и я слышу приближающиеся шаги. Я поворачиваюсь и вижу Джея. Его глаза покраснели, но взгляд ясный.

– Спасибо, что заставила меня остаться и поговорить с ними.

Я киваю, не решаясь заговорить.

Он колеблется, а затем крепко меня обнимает. На мгновение я позволяю себе утонуть в его объятиях, вспоминая старшего брата, который защищал меня от школьных задир и тайком подсовывал лишнюю порцию десерта, когда родители не смотрели.

Когда мы отстраняемся друг от друга, он виновато улыбается, а в глазах у него стоят слёзы. – Я всё исправлю, Клэр. Обещаю.

Я хочу ему верить. Боже, как же я этого хочу, но мой внутренний циник, та часть меня, что слишком часто обжигалась, не позволяет. – Судят не по словам, а по делам, – твёрдо говорю я. – Докажи нам, что на этот раз ты серьёзно.

Джей кивает, и его лицо становится решительным. – Докажу. Вот увидишь.

Когда он возвращается к нашим родителям, я поворачиваюсь к погружённой во мрак лавке. Меня окутывает аромат цветов – напоминание обо всём, что мы здесь создали. Обо всём, что мы рискуем потерять, если что-то пойдёт не так.

Глава 2

Валериан

Я откидываюсь на спинку кожаного кресла в своем особняке на Риттенхаус-сквер, смакуя мягкий виски в стакане. Привычное жжение скользит по горлу, пока я созерцаю панораму города, в котором не был несколько месяцев.

Хрустальный стакан звякает о стол из красного дерева, когда вибрирует мой телефон, на экране которого высвечивается имя Дмитрия. Отставив в сторону тридцатилетний «Дюарс», я провожу пальцем по экрану, чтобы ответить.

– Босс, у меня для тебя кое-какая информация, – хрипловатый голос Дмитрия сразу переходит к делу – черта, характерная для моего самого доверенного лейтенанта.

– Говори, – я поворачиваюсь к окну, наблюдая, как новостной вертолет проносится на фоне городского пейзажа.

– У синдиката Петровых новый лидер. Его зовут Матвей Петров.

Виски приятно обжигает, когда я делаю еще один неторопливый глоток, позволяя сладости задержаться на языке, пока я осмысливаю эту новость. – Интересно. Что еще?

– Он молод и амбициозен. Занял место брата после его… – Дмитрий делает паузу, и я почти вижу, как кривятся в сардонической усмешке его губы. – …несчастного случая.

Я усмехаюсь. В этом «несчастном случае» фигурировали склад, три пули и послание, которое нужно было донести. Воспоминание о той ночи все еще живо в моей памяти. Дождь, стрельба и удовлетворение от устранения угрозы для империи моей семьи.

– И что Матвей Петров думает обо мне? – в виски, который я взбалтываю, ловится свет из окна, создавая янтарные волны на хрустале.

– А вот это самое интересное, босс, – в голосе Дмитрия звучат нотки удовлетворения. – Он понятия не имеет, что ты вернулся в Филадельфию. Твое пребывание за границей позволило тебе остаться вне их поля зрения. Насколько ему известно, ты все еще заключаешь сделки в Москве.

Я улыбаюсь про себя. – Отлично. Пусть пока все так и остается.

– Будет сделано. Что-нибудь еще нужно?

Я делаю паузу, размышляя. – Организуй встречу с нашими людьми в доках. Я хочу проверить наши импортные операции.

– Считай, что уже сделано.

Связь обрывается, и я кладу телефон. Я встаю и подхожу к окну. Город расстилается передо мной – сетка из возможностей и угроз. Неведение Матвея Петрова о моем возвращении – это преимущество, которое я намерен использовать в полной мере.

В стекле на меня смотрит мое отражение. Темные волосы, слегка взъерошенные от того, что я провел по ним рукой. Пронзительные голубые глаза, повидавшие более чем достаточно насилия и предательства. Сшитый на заказ костюм – своего рода броня, придающая вид власти и контроля и при этом искусно скрывающая мой гравированный ПМ в кобуре за спиной.

Я отворачиваюсь от окна, уже составляя планы. «Бархатную клетку», мой подпольный игорный дом, нужно будет подготовить к моему возвращению. Слишком давно я не гулял по этим роскошным залам, где стены хранят истории о выигранных и проигранных состояниях.

В конце концов, я всегда выигрываю.

Телефон снова вибрирует, и, прежде чем ответить, я опять опускаюсь в кресло. На этот раз это Алексей, моя правая рука в легальной части моей бизнес-империи.

– Валериан, здравствуй. Совет директоров начинает беспокоиться по поводу слияния со «Стил Индастриз». Они настаивают на встрече.

Я подавляю вздох. Корпоративный мир с его бесконечными совещаниями и политиканством – необходимое зло. – Назначь на следующую неделю. Мне нужно будет время, чтобы изучить последние прогнозы.

– Конечно. А что насчет благотворительного вечера? «Детская больница» ожидает, что вы появитесь.

– Я буду там, – заверяю я его. Эти мероприятия имеют решающее значение для поддержания моего публичного имиджа бизнесмена-филантропа. Ирония судьбы от меня не ускользает.

Кожаное кресло руководителя протестующе скрипит, когда я, повесив трубку, меняю позу. Я возвращаюсь к изучению безукоризненно составленных отчетов, разложенных на моем столе из красного дерева. Выделяющееся, словно синяк на чистой бумаге, имя Джея Беннета приковывает мое внимание. Рядом с ним растущие цифры рассказывают мрачную историю. В мое отсутствие один из управляющих позволил ему набрать восемьдесят тысяч игорного долга плюс накопившиеся проценты. Ему следовало отказать неудачнику без перспектив еще на пятидесяти тысячах, но Беннет заложил цветочный магазин своих родителей, чтобы получить более высокий кредитный лимит.

– Сэр? – мой бухгалтер, Дэвид, топчется в дверях. – Мне продолжать оформление документов на приобретение собственности «Цветочного дома»?

Я стучу ручкой «Монблан» по бухгалтерской книге. – Пока нет.

– Но, мистер Ростова, стандартный протокол…

– Мне прекрасно известны наши обычные процедуры, – ручка замирает между моих пальцев. «Цветочный дом» расположен на угловом участке в одном из самых быстро облагораживающихся районов города. Одна только стоимость недвижимости с лихвой покроет долги Беннета. – Расскажите мне, что вы знаете о семье.

Дэвид поправляет очки в проволочной оправе. – Им управляет семья Беннет. В основном родители, но их дочь иногда помогает. Джей бесполезен, как и следовало ожидать, учитывая его зависимость. Девушку, кажется, зовут Клара. Она массажистка?

– Клэр, – поправляю я, не задумываясь о том, как много это выдает. Да и черт с ним. Я не обязан ему ничего объяснять, поэтому лишь добавляю: – Придержите документы.

– Как пожелаете, сэр, – Дэвид удаляется, оставляя меня наедине со столбцами цифр и вопросами без ответов.Я вскрываю желтый конверт, и глянцевые фотографии каскадом сыплются на мой стол из красного дерева. Дмитрий нанял частного детектива, чтобы убедиться в отсутствии неприятных сюрпризов перед изъятием цветочного магазина, а я рассматривал их уже слишком много раз, чтобы это можно было чем-то оправдать.

Резкий запах свежих чернил смешивается с запахом кожи и «Дюарс», когда я раскладываю их полукругом, создавая окно в мир семьи Беннет. Уличные сцены, снимки витрины и интимные моменты, украденные через телеобъективы.

– Клэр Беннет, – срывается с моих губ имя, когда я поднимаю один из снимков. Она стоит у магазина, запрокинув голову в безудержном смехе над чем-то за кадром. Полуденный солнечный свет пробивается между зданиями, ловя ее свободные волны волос и превращая их в потоки расплавленного янтаря. Уголок ее губ, накрашенных коралловой помадой, изгибается вверх, создавая тонкие морщинки вокруг глаз. Простая блузка и облегающие джинсы говорят о сдержанной элегантности – резкий контраст с искусственными женщинами, с которыми я обычно сталкиваюсь.

Мне они никогда не нравились. Несмотря на моё богатство, я всегда отдавал предпочтение естественным женщинам. В этом есть что-то более честное, чем в том синтетическом мире, из которого я родом, и мне ненавистна мысль, что красоту можно купить за деньги. Настоящая красота – это состояние души.

Фотография в моих пальцах кажется тёплой, когда я провожу по её краю. – Что же в тебе такого особенного? – шепчу я, не в силах оторвать взгляд от чистой, безудержной радости, запечатлённой на этом единственном снимке. Что-то в её подлинности пронзает тщательно выстроенные стены моего мира. Грудь сжимается от незнакомого, неприятного ощущения.

Я собираюсь отложить фотографию, но останавливаюсь, чтобы взглянуть ещё раз. Сам факт, что она вообще на меня действует, тревожит. И всё же я не могу отвести взгляд от этой сияющей улыбки и глаз с медовыми искорками, которые, кажется, смотрят прямо в душу сквозь глянцевую бумагу.

Резкий стук в дверь вырывает меня из задумчивости. На этот раз я откладываю фотографию, придавая лицу привычное выражение холодной беспристрастности. – Входи, – окликаю я, и в голосе звучит властность, ставшая второй натурой.

Входит Дмитрий, его громадная фигура заполняет дверной проём. Он со мной с самого начала и один из немногих, кому я безоговорочно доверяю.

– Босс, у нас проблема в доках, – без предисловий говорит он.

Я подаюсь вперёд, мгновенно насторожившись. – Что за проблема?

Лицо Дмитрия мрачнеет. – Люди Петрова там крутились. Похоже, пытаются отжать нашу территорию.

Я встаю из-за стола, поправляя пиджак. – Рассказывай всё.

Дмитрий подходит к окну, его отражение сливается с огнями города за стеклом. – Они наглеют. Трое людей Петрова сегодня утром подошли к нашему начальнику доков, Пушке. Дали ясно понять, что хотят долю с наших поставок.

– И что Пушка?

– Сказал им решать вопросы по официальным каналам. Ответ им не понравился. – Дмитрий оборачивается. – Оставили его со сломанным носом и посланием для тебя.

Мои пальцы касаются ПМ за спиной. – Каким посланием?

– «Кровь за кровь». Матвей думает, что Ансилия убил ты.

Я наливаю ещё порцию «Дюарс», янтарная жидкость ловит свет. – Он не ошибается.

– Но доказательств нет, – замечает Дмитрий. – Только подозрения.

– Пока что. – Я делаю выверенный глоток. – Удвой охрану в доках. Я хочу, чтобы за каждой поставкой следили.

– Уже сделано. – Дмитрий скрещивает руки на груди. – Нам стоит ударить по нему сейчас? – спрашивает он. – Пока он не нашёл союзников или ещё чего?

– Нет. – Я встаю и подхожу к окну. – Пусть сделает первый шаг. Сейчас он действует на эмоциях, жаждет мести за брата. Это делает его предсказуемым.

– И опасным.

– Да. – Передо мной расстилается Филадельфия. – Пусть Дэвид проверит наши легальные активы. Я хочу знать все точки пересечения наших интересов и интересов Петровых.

– А что с делом Беннетта? – Именно Дмитрий сообщил мне, что бывший управляющий спустил Беннетта с поводка.

Фотография Клэр всё ещё лежит у меня на столе, её улыбка застыла во времени. – Оставь это пока. У нас есть дела поважнее.

– Как скажешь, босс. – Дмитрий направляется к двери, но замирает. – Ещё кое-что. Матвей задаёт вопросы о твоём времени в Москве.

Я резко оборачиваюсь. – Что за вопросы?

– О том, что на самом деле случилось в ночь смерти Ансилия. Его люди копают под записи телефонных разговоров, записи с камер наблюдения.

– Пусть копает. – Я возвращаюсь к столу. – Правда похоронена слишком глубоко. – Если он что-то и найдёт, я не стану отрицать.

Дмитрий кивает и выходит, оставляя меня наедине с мыслями и привкусом виски. В голове прокручивается ночь, когда я убил Ансилия Петрова: склад, дождь и три точных выстрела. Ни свидетелей, ни улик. Лишь очередной трагический несчастный случай в опасном бизнесе, если только Матвей не докажет обратное.

Телефон на моём столе жужжит. Из динамика доносится голос Дэвида. – Сэр, последние данные из доков показывают снижение выручки на пятнадцать процентов по сравнению с прошлым кварталом.

– Пришлите мне полный отчёт. – Я снова беру фотографию Клэр. – И, Дэвид? Достаньте мне всё, что сможете, по текущим контрактам на перевозку семьи Росси.

– Конечно, сэр. – Он не тратит время на прощания, и секунду спустя линия обрывается.

Я подхожу к мини-бару на кухне. За огромными окнами мерцают огни Филадельфии. Я наливаю ещё немного «Дюарс» и делаю маленький глоток, смакуя янтарную жидкость.

Мои мысли слишком заняты Клэр Беннетт. Я говорю себе, что это просто бизнес, что взыскание этого долга ничем не отличается от любого другого, но в глубине души понимаю, что это не так.

Я возвращаюсь к столу, со звоном ставя стакан. Передо мной лежит открытый гроссбух, имя Джея Беннетта – свидетельство нарушенных обещаний и невыплаченных долгов. Я провожу пальцем по краю страницы – привычка, выработанная за годы принятия трудных решений.

– Дмитрий, – зову я, зная, что он всегда где-то рядом.