Шёпот пепла

Алекс Грэй

Шёпот пепла

Дождь пахнет кровью и озоном

Дождь в Эхобурге был отдельной формой жизни. Не просто вода, падающая с вечно свинцового неба, а вязкая, маслянистая субстанция, пропитанная сажей, отчаянием и несмываемыми воспоминаниями. Он стучал по стеклу обшарпанного окна кабинета Калеба Ворона не как проситель, а как коллектор, пришедший забрать долг. Калеб знал этот стук. Он слышал его каждую ночь в своих снах, где капли превращались в крошечные молоточки, выбивающие из него остатки того, кем он когда-то был. Он сидел за своим столом, и единственным светом в комнате был фиолетовый отсвет неоновой вывески из алхимической лавки напротив. «Эликсиры и Проклятия», – гласила она, иронично подмигивая каждый раз, когда очередная капля замыкала контакт. Свет ложился на стол, выхватывая из темноты полупустой стакан с дешевым виски, тяжелую пепельницу, полную остывших трупиков самокруток, и старый, покрытый зазубринами клинок, который служил ему прессом для бумаг, которых у него почти не было.

Воздух в кабинете был густым, как и дождь за окном. Пахло табаком, алкоголем и пылью. Пыль была здесь хозяйкой. Она покрывала тонким серым слоем стопки книг по забытой демонологии и старым кодексам Магистрата, которые он так и не смог заставить себя сжечь. Реликвии прошлой жизни. Памятники падению. Калеб откинулся на скрипнувшем стуле, и пружины застонали, словно раненое животное. Он прикрыл глаза. В темноте за веками было спокойнее. Там не было фиолетового неона, не было дождя. Там была только пустота. Та самая пустота, что поселилась внутри него три года назад, когда Магистрат выжег из него всю магию, оставив лишь пепел и шрамы, которые не видел никто, кроме него самого. Они называли это «Очищением». Калеб называл это по-другому, но эти слова он произносил лишь в тишине, наедине со своим стаканом. Он был «опустошенным». Слово, которое звучало как приговор. Бывший дознаватель Калеб Ворон, чье имя когда-то заставляло трепетать самых могущественных колдунов, теперь был просто Вороном. Частным сыщиком без лицензии и магии, чьими главными инструментами стали цинизм и умение читать ложь в глазах людей. Магия оставила его, но привычка видеть узоры в хаосе осталась. Проклятие, а не дар.

Стук в дверь прозвучал так неожиданно, что Калеб вздрогнул. В этот час к нему никто не приходил. Его клиенты, если их можно было так назвать, обычно были мелкими торговцами, ищущими сбежавших должников, или ревнивыми женами, подозревающими своих мужей в связи с суккубами из Туманного квартала. Такие дела не требовали ночных визитов. Стук повторился, настойчивее. В нем не было ни страха, ни заискивания. Просто холодная, выверенная настойчивость. Калеб медленно открыл глаза, взял со стола стакан и допил остатки виски. Жидкость обожгла горло, прогоняя остатки дремоты. Он не ответил. Пусть уходят. Ему не нужны были проблемы, которые приходят после полуночи под аккомпанемент эхобургского дождя.

«Мистер Ворон, я знаю, что вы там», – раздался женский голос сквозь тонкую дверь. Голос был чистым, без уличного акцента нижних районов, но в нем звенела сталь. Голос женщины, привыкшей, что ей не отказывают. Калеб молча поднялся. Его движения были плавными, почти бесшумными – еще один пережиток прошлого. Он подошел к двери и посмотрел в крошечный, вмонтированный в дерево глазок, зачарованный линзой правдивого зрения. Еще одна безделушка, которую он не смог продать. Линза показывала не только облик, но и слабую ауру. За дверью стояла молодая женщина. Высокая, стройная, в дорогом плаще, с которого стекала вода. Капли собирались на безупречно уложенных темных волосах и падали на пол коридора. Но не это привлекло его внимание. Ее аура… она была яркой, пульсирующей чистой магической силой. Силой, которую он не ощущал так близко уже очень давно. Она была из тех, кто живет наверху, в Шпилях, где воздух чище, а магия течет свободно. Такие, как она, не спускались в его сточную канаву от хорошей жизни.

Он отодвинул тяжелый засов. Дверь со скрипом отворилась. Женщина шагнула внутрь, и кабинет сразу стал казаться меньше и убожее. От нее пахло озоном, дорогими духами и той самой грозой, что бушевала снаружи. Она окинула комнату быстрым, оценивающим взглядом, не задержавшись ни на пыльных книгах, ни на пятнах на полу, и остановила его на Калебе. Ее глаза были цвета штормового неба.

«Калеб Ворон?» – спросила она, хотя ответ был очевиден.

«Зависит от того, кто спрашивает», – хрипло ответил он. Его голос всегда становился таким после долгого молчания.

«Мое имя Элара», – она не добавила фамилию. Таким людям она была не нужна. Их узнавали по силе, по одежде, по уверенности. «Мне сказали, вы находите то, что другие не могут. Или не хотят».

«Смотря сколько платят за находку», – Калеб вернулся к столу и демонстративно сел, указав подбородком на единственный стул для посетителей. Он был шатким и неудобным. Он специально держал его для таких визитов.

Элара проигнорировала стул. Она осталась стоять, и ее фигура в мокром плаще казалась статуей, высеченной из темного мрамора. «Мой отец… он пропал».

«Полиция Магистрата занимается пропавшими магами. Особенно такими, как ваш отец», – Калеб налил себе еще виски. Он знал, о ком она говорит, даже не слыша фамилии. Маги ее уровня силы не терялись просто так. «Почему вы пришли ко мне?»

«Потому что Магистрат уже нашел его. Час назад. В коллекторе под Старым Рынком», – в ее голосе не дрогнул ни один мускул. «Они сказали, это несчастный случай. Что он сорвался, упал, и его унесло течением».

«А вы им не верите». Это был не вопрос.

«Мой отец – Архимаг Ликандр. Он мог левитировать, даже будучи без сознания. Он не мог просто «сорваться» в коллектор. И он никогда бы не пошел в это место по своей воле».

Калеб сделал глоток. Имя обожгло не хуже виски. Архимаг Ликандр. Один из столпов Магистрата. Один из тех, кто присутствовал на его «Очищении». Он помнил его лицо – бесстрастное, холодное, как лед. Лицо судьи, выносящего приговор. Ирония была настолько горькой, что на языке появился вкус ржавчины.

«И что вы хотите от меня? Чтобы я пошел против Магистрата и доказал, что они ошибаются?» – он усмехнулся. «Это плохая идея. Для нас обоих».

«Я хочу, чтобы вы нашли того, кто это сделал», – Элара шагнула к столу и положила на него небольшой, тяжелый мешочек из бархата. Он глухо звякнул. «Здесь аванс. Столько же получите, когда найдете убийцу».

Калеб даже не посмотрел на мешочек. Деньги были нужны, да. Но это дело пахло смертью. Не просто смертью одного архимага, а чем-то большим. Чем-то, что могло затянуть его обратно в тот мир, из которого он с таким трудом вырвался.

«Магистрат не любит, когда посторонние суют нос в их дела. Особенно такие, как я».

«Именно поэтому вы мне и нужны», – глаза Элары сверкнули. «Вы были одним из них. Вы знаете, как они мыслят. Вы знаете, на что смотреть. Они видят только магию, протоколы, правила. А я думаю… я думаю, это сделал не маг».

Вот это было уже интересно. Несчастный случай с архимагом в сточной канаве – это одна история. Убийство – совсем другая. Но убийство архимага не-магом… это звучало как бред сумасшедшего.

«Почему вы так думаете?»

«Потому что на месте не было никаких следов чужой магии. Совсем. Стражники проверяли сенсорами трижды. Пусто. Будто его убил призрак».

Калеб помолчал, глядя в мутную глубину своего стакана. Пусто. Слово эхом отозвалось в его собственной душе. Он слишком хорошо знал, что это такое. Он поднял взгляд на Элару. В ее глазах была не только сталь, но и плохо скрытый страх. Она была сильна, но сейчас она была напуганной дочерью, потерявшей отца. И это делало ее опасной. И отчаянной.

«Хорошо», – сказал он, удивляясь собственному решению. Может, это виски. Может, скука. А может, застарелое, почти мертвое желание справедливости, которое иногда еще шевелилось в нем, как червь в гниющем яблоке. «Но я работаю один. И по своим правилам. Вы мне платите и не вмешиваетесь. Если Магистрат прижмет мне хвост, я вас не знаю».

«Договорились», – кивнула Элара. Кажется, она даже не удивилась. Она уже знала, что он согласится. «Тело еще там. В коллекторе D-7, под площадью Медников. Они ждут транспортную команду. У вас есть не больше часа».

Она развернулась и пошла к двери. Уже на пороге она обернулась.

«Мистер Ворон… Найдите его. Пожалуйста».

Слово «пожалуйста» прозвучало в этой комнате чужеродно, как пение птиц на кладбище. Когда дверь за ней закрылась, Калеб еще несколько минут сидел неподвижно. Потом он протянул руку, взял мешочек и высыпал содержимое на стол. Золотые магистеры. Достаточно, чтобы платить за аренду этого склепа полгода. Он сгреб монеты обратно в мешок, сунул его во внутренний карман плаща, а затем надел сам плащ. Старый, потертый, но надежный. Он подошел к окну и посмотрел вниз. Фигура Элары растворялась в дожде и фиолетовом тумане. Она пришла к нему, опустошенному, чтобы расследовать смерть того, кто помог его опустошить. В Эхобурге у иронии был привкус крови. Калеб взял со стола свой клинок, сунул его в ножны на поясе и вышел из кабинета, погружаясь в ту же холодную, мокрую ночь, которая, казалось, никогда не закончится.

Дорога к площади Медников была долгой и мокрой. Калеб не стал брать автокэб. Движущиеся на паровых механизмах повозки гремели и чадили, привлекая лишнее внимание. Он предпочитал переулки. Лабиринт узких улочек, где свет неоновых вывесок тонул в темноте, а единственным звуком был стук его ботинок по мокрой брусчатке и бормотание водосточных труб, извергающих потоки грязной воды. Эхобург с этого ракурса был похож на вскрытые вены. Город истекал дождем, грязью и тайнами. Здесь, внизу, под сенью готических шпилей, где жили маги, кипела другая жизнь. Пахло мокрым камнем, гниющими отбросами из переполненных баков, жареным мясом с уличных лотков и слабым, едва уловимым запахом алхимических реагентов, который просачивался из каждой щели.

Он шел, плотнее закутавшись в плащ, надвинув на глаза поля шляпы. Он был тенью среди теней, человеком, которого научились не замечать. Прошлое дознавателя Магистрата научило его сливаться с толпой, а настоящее – сливаться с грязью. Когда-то он мог окутать себя плащом иллюзий, стать невидимым для любого глаза. Теперь у него были только шляпа и темные переулки. Замена, прямо скажем, так себе. Он чувствовал магию города, как фантомную боль в ампутированной конечности. Вот здесь, за углом, в воздухе висел остаточный след от телепортационного портала. А вон там, над крышей, промелькнула искра защитного заклинания. Для него это были лишь отголоски, цвета, которые он больше не мог различать. Мир стал серым и плоским.

Площадь Медников встретила его оцеплением. Несколько стражников Магистрата в серых плащах с гербом – сжатый кулак, пронзающий молнией змею, – лениво отгоняли редких зевак. Их ауры были тусклыми, как уличные фонари в тумане, – служаки низшего ранга, способные лишь на простые силовые щиты и световые шары. Калеб обошел их по широкой дуге, направляясь к неприметному люку в дальнем углу площади. Рядом с ним стоял один стражник, молодой, с нервным лицом, и что-то жевал.

«Зона оцеплена, проваливай», – буркнул он, не поворачивая головы.

Калеб молча положил ему на ладонь несколько медных монет. Стражник посмотрел на медь, потом на Калеба.

«Я сказал, проваливай. Хочешь проблем с Магистратом?»

Калеб добавил сверху серебряную марку. Глаза стражника блеснули.

«Мне нужно вниз. На пару минут. Неофициально», – голос Калеба был тихим и ровным.

Стражник колебался, его взгляд бегал по пустынной площади. «Сержант Келл нас всех на ритуальном костре сожжет, если узнает».

«Сержант Келл сейчас наверху, пьет горячий кофий и ждет транспортников. Он не полезет в эту дыру второй раз. А я просто посмотрю и уйду. Никто ничего не узнает».

Серебряная марка исчезла в кулаке стражника. Он отодвинулся от люка. «Пять минут. Если ты не вылезешь, я тебя там не видел».

«Договорились».

Калеб подцепил тяжелую чугунную крышку и сдвинул ее в сторону. Из люка пахнуло. Это была концентрированная вонь Эхобурга. Смесь нечистот, гнили, ржавчины и чего-то еще. Чего-то сладковатого и металлического. Кровь. И еще один запах, острый, пронзительный, который заставил волоски у него на затылке встать дыбом. Озон. Не тот озон, который бывает после обычной грозы, а его магический эквивалент. Запах выжженной дотла маны, запах силы, исторгнутой с невероятной жестокостью. Дождь пахнет кровью и озоном. Название главы пришло ему в голову само собой. Он усмехнулся своим мыслям. Не время для поэзии.

Он зажег химический фонарь, который всегда носил с собой, и начал спускаться по скользким скобам. Внизу его ботинки погрузились в ледяную воду по щиколотку. Коллектор был широким, старым, еще гномьей постройки. Стены из массивных каменных блоков были покрыты слизью и светящимся мхом, который отбрасывал тусклые, призрачные блики. Поток воды был несильным, он лениво нес мимо Калеба всякий мусор. Впереди, метрах в двадцати, луч фонаря выхватил из темноты группу людей. Двое экспертов-криминалистов в защитных одеждах и фигура в сером плаще, которая стояла к нему спиной. Сержант Келл. Калеб его узнал по осанке. Келл был из тех «правильных» стражников, которые ненавидели таких, как Ворон, всем сердцем. Бывших. Предателей. Опустошенных.

Калеб двинулся вперед, стараясь ступать как можно тише. Вода заглушала его шаги. Он остановился в тени одной из опорных колонн, откуда ему было все видно и слышно.

«…никаких следов сопротивления. Никаких следов заклинаний, ни атакующих, ни защитных. Сенсоры молчат. Пусто», – доложил один из криминалистов.

«Пусто», – прорычал Келл. «Архимаг не мог умереть «пусто»! Проверяйте еще раз. Используйте анализатор тонких материй».

«Мы уже использовали, сержант. Трижды. Ничего. Остаточный фон как после грозы, но никаких конкретных сигнатур. Аура места чиста. Словно здесь вообще ничего не происходило».

Келл пнул какой-то плавающий мусор. «Несчастный случай. Так и запишем. Ликандр был стар. Возможно, сердечный приступ. Он активировал какой-то артефакт, который дал всплеск энергии, и упал в воду. Все. Тему закрыли. Ждем транспортников и убираемся из этой клоаки».

Криминалисты переглянулись, но спорить не стали. Они свою работу сделали. Калеб дождался, пока Келл и его команда, ворча, двинутся к выходу. Он дал им уйти достаточно далеко, чтобы его не заметили, и только потом вышел из тени.

Он подошел к телу. Архимаг Ликандр лежал на небольшой каменной отмели, куда его, видимо, вытащили стражники. Он лежал на спине, раскинув руки. Дорогое одеяние, расшитое магическими рунами, промокло и потемнело, облепив исхудавшее тело. Лицо было бледным, почти восковым. Глаза были открыты и смотрели в сводчатый потолок коллектора с выражением крайнего удивления. Но не это было самым страшным. Самым страшным было то, чего не было. Крови. Вокруг тела не было ни капли крови. Одежда была целой, без единого пореза или прокола. Но кожа… она была пергаментно-сухой, испещренной сетью тонких, как паутина, морщин, словно из тела высосали всю влагу. И всю жизнь. Калеб присел на корточки рядом с трупом. Он не стал надевать перчатки. Ему нужно было чувствовать.

Осторожно, кончиками пальцев, он коснулся руки Ликандра. Кожа была холодной и жесткой, как дубленая кожа. Он был не просто мертв. Он был высушен. Калеб провел пальцами по предплечью. И нащупал это. Под тонкой тканью рукава, на внутренней стороне запястья, была небольшая шероховатость. Он осторожно закатал рукав. На коже был вырезан или выжжен крошечный символ. Не руна, не глиф из известных ему магических алфавитов. Это было что-то другое. Спираль, закручивающаяся внутрь, к точке в центре. И эта спираль была не просто нарисована. Она была впалой, словно плоть в этом месте втянулась сама в себя. И от этого символа исходил едва уловимый, но отчетливый запах озона. Вот он, источник. Место, через которое ушла вся сила. И вся кровь.

Он вспомнил отчеты, которые читал, когда еще служил в Магистрате. Дела о ритуальных убийствах, о сектантах, поклонявшихся забвенным богам Хаоса. Они использовали подобные методы, вытягивая жизненную силу из своих жертв. Но ни один из них не мог сделать это так чисто. Всегда оставались следы, магический мусор, который можно было отследить. Здесь же не было ничего. Абсолютная пустота. Это было сделано не фанатиком. Это была работа профессионала. Хирурга.

Калеб встал и осмотрелся. Что упустил Келл? Что упустили криминалисты? Они искали магию. А нужно было искать ее отсутствие. Он медленно пошел по кругу, освещая фонарем стены, пол, мутную воду. Слизь, мох, трещины в камне, ржавая решетка, ведущая в боковой туннель… Все обыденно. Все на своем месте. Он вернулся к телу. Его взгляд снова упал на открытые глаза архимага. Они смотрели вверх. Калеб поднял голову и направил луч фонаря на потолок.

Потолок был покрыт вековой грязью и потеками. Но в одном месте, прямо над телом, кладка была нарушена. Один из камней был чуть светлее остальных, словно его недавно вынимали и ставили на место. Калеб был невысокого роста, но, встав на цыпочки, он смог дотянуться до камня пальцами. Он был холодным и влажным, как и все вокруг. Но когда он нажал на него, камень чуть поддался. Он нажал сильнее. Камень сдвинулся, открывая небольшую нишу. Тайник.

Внутри, на подстилке из какой-то сухой травы, лежал небольшой предмет. Это был амулет. Простой, из темного дерева, с тем же спиральным символом, что и на руке архимага. Но этот был другим. Он был теплым. И он слабо, очень слабо вибрировал. Калеб осторожно взял его. В тот момент, когда его пальцы коснулись дерева, по его телу пробежала слабая, как укол иголкой, искра. Он не чувствовал такого уже три года. Это не была магия в чистом виде. Это было ее эхо. Остаточная энергия, запертая в дереве. Он зажал амулет в кулаке. Пустота внутри него на мгновение взвыла от голода, от воспоминания о том, что она потеряла. Он быстро сунул амулет в карман. Это была улика. Единственная. И она не должна была попасть в руки Магистрата.

Он поставил камень на место, тщательно замазав щели грязью, чтобы тайник снова стал невидимым. Он бросил последний взгляд на Ликандра. «Прости, старик», – прошептал он. «Похоже, твой приговор мне все-таки аукнулся». Он не испытывал ни жалости, ни злорадства. Только холодное, профессиональное любопытство и неприятное ощущение, что он вляпался во что-то гораздо более глубокое и темное, чем сточные каналы Эхобурга.

Он выбрался наверх так же тихо, как и спустился. Стражник все еще стоял у люка, нервно озираясь.

«Ну что там?» – прошипел он.

«То, что и сказали. Несчастный случай», – солгал Калеб, проходя мимо. «Спасибо за содействие».

Он снова нырнул в переулки, подальше от света фонарей. Дождь усилился, превратившись в настоящий ливень. Он бил по плечам, стекал по лицу, но Калеб его почти не замечал. В его кармане лежал теплый амулет, а в голове крутились вопросы. Почему Ликандр был здесь? Что он прятал в тайнике? И самое главное – что это за символ? Убийство архимага было посланием. И Калеб чувствовал, что это послание адресовано не Магистрату.

Он не пошел домой. Его кабинет больше не казался безопасным местом. Он зашел в первую попавшуюся таверну в портовом районе. Заведение называлось «Утонувший якорь». Внутри было темно, шумно и пахло пролитым элем, рыбой и мокрой шерстью. Идеальное место, чтобы затеряться. Он сел за липкий столик в самом дальнем углу, заказал двойной виски и, когда трактирщик отошел, вытащил амулет.

При тусклом свете масляной лампы он рассмотрел его внимательнее. Дерево было черным, почти как эбен, но с красноватыми прожилками. Спираль была вырезана с невероятной точностью. Это была не ручная работа. Слишком идеально. Он перевернул амулет. На обратной стороне не было ничего. Просто гладкое, отполированное дерево. Он поднес его ближе к лицу, пытаясь уловить запах. Пахло озоном, тиной и чем-то еще… чем-то знакомым. Пеплом. Холодным, мертвым пеплом.

Шепот Пепла. Название его собственного состояния. Совпадение? В Эхобурге не бывает совпадений. Он убрал амулет обратно в карман. Нужно было узнать, что это за символ. В его голове был только один человек, который мог знать что-то о такой странной, некаталогизированной магии. Старик Финч. Полусумасшедший антиквар, который держал лавку оккультных артефактов в Туманном квартале. Финч знал о темных культах и запретных ритуалах больше, чем весь архив Магистрата. И он ненавидел Магистрат достаточно сильно, чтобы помочь Калебу.

Но был еще один вопрос. Элара сказала, что, по ее мнению, убийца – не-маг, потому что на месте не было следов магии. Она ошиблась. Следы были. Просто они были не там, где все искали. Убийца не использовал магию, чтобы убить. Он ее забирал. Высасывал, как вампир высасывает кровь. Это объясняло и обескровленное тело, и отсутствие магии, и запах озона. Это была хищническая, паразитическая форма колдовства. Настолько редкая и запретная, что упоминания о ней были вычеркнуты из большинства кодексов.

И тут его осенило. Холодная, липкая волна осознания прокатилась по спине. Ликандр был архимагом. Его сила была огромна. Но в последнее время… Калеб вспомнил слухи, которые до него доходили. Слухи о том, что сила старых магов начинает иссякать. Что некоторые из них слабеют, становятся уязвимыми. Они становятся… опустошенными. Такими же, как он сам. Только их опустошение было медленным, естественным процессом, как угасание звезды. А его было быстрым и насильственным.

Убийца охотится не просто на магов. Он охотится на тех, чья сила на исходе. На слабых. На угасающих. На опустошенных.

Он не просто убийца. Он коллекционер. Он собирает последние искры чужой силы.

Калеб допил свой виски одним глотком. Стакан ударился о стол с глухим стуком. Он посмотрел на свое отражение в темном окне. Усталое лицо, глаза, в которых не осталось огня. Он был идеальной целью. Не просто бывший дознаватель, расследующий убийство. Он был следующим в списке. Убийца не просто оставил след. Он бросил вызов. Он охотился на таких, как Калеб. И теперь Калеб будет охотиться на него. Это перестало быть просто работой. Это стало вопросом выживания.

Он встал, бросил на стол несколько монет и вышел из таверны. Дождь все еще лил. Но теперь он не казался Калебу бесцельным. Каждая капля, падающая с неба, была похожа на слезу города, оплакивающего своих детей. А может, это были не слезы. Может, это небо пыталось смыть кровь, которую никто не видел. Калеб поднял воротник плаща и зашагал в сторону Туманного квартала. Ночь только начиналась, и она обещала быть долгой. И кровавой. Воздух Эхобурга был тяжелым и влажным, и в нем отчетливо пахло дождем, озоном и смертью, которая шла по его следу.

Пустой колодец

Туманный квартал не был просто районом Эхобурга. Это был рубец на лице города, старый, гноящийся шрам, который никогда не заживал до конца. Дождь здесь был другим. Он не просто падал, он просачивался сквозь саму ткань реальности, смешиваясь с дымом из опиумных курилен, испарениями из подпольных алхимических лабораторий и плотными миазмами отчаяния, поднимающимися от реки Стикс, что протекала под городом. Воздух был настолько густым, что его можно было жевать. Он оседал на языке привкусом ржавчины и несбывшихся надежд. Калеб Ворон шагал сквозь этот туман, и тот цеплялся за его старый плащ, словно пытаясь утащить в свои бездонные глубины. Свет неоновых вывесок тонул в серой мгле, превращаясь в размытые, больные пятна лилового и ядовито-зеленого. Они не освещали, а лишь подчеркивали темноту, выхватывая из нее искаженные лица прохожих, похожих на призраков, спешащих по своим призрачным делам.

Калеб чувствовал амулет в кармане плаща. Тепло, исходящее от него, было слабым, но постоянным, как далекое эхо сердцебиения. Это было чужое тепло, украденное тепло. Оно было омерзительным и в то же время почти соблазнительным для той ледяной пустоты, что разверзлась в его душе три года назад. Он сжал кулак, впиваясь ногтями в ладонь, чтобы заглушить это чувство. Пустота была его реальностью, его броней. Он не позволит ей заполниться чужой, ворованной жизнью. Он шел по Лабиринту Теней – так местные называли сеть узких, кривых переулков, где даже полуденное солнце не могло коснуться брусчатки. Здесь законы Магистрата были скорее рекомендацией, чем правилом, а власть принадлежала гильдиям воров, контрабандистам и тем, кто торговал вещами, о которых наверху, в Шпилях, предпочитали не знать. Лавка Старика Финча находилась в самом сердце этого лабиринта, в тупике, который пах сыростью и запретными знаниями.

Вывески не было. Лишь облупившаяся деревянная дверь с тяжелым бронзовым кольцом в виде уробороса, змея, пожирающего собственный хвост. Калеб знал, что это не просто украшение. Это был слабый, но действующий охранный глиф, отпугивающий случайных воришек и тех, чьи намерения были недостаточно чисты или, наоборот, слишком чисты для этого места. Калеб поднял руку и постучал трижды – два коротких удара, один длинный. Это был старый код, еще со времен его службы в Магистрате. Пароль, который означал, что пришел не друг, но и не враг. Пришел тот, кто ищет информацию и готов за нее платить.