День зимнего солнцестояния

Унаи Гойкоэчеа

День зимнего солнцестояния

Роман

Unai Goikoetxea

Solsticio de invierno

* * *

Copyright © 2024, Unai Goikoetxea

© Е. Путевская, перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Соне,

свету, озаряющему мой путь

1

Мирен Сарандона старательно устанавливала красно-белое ограждение муниципальной полиции Бильбао, строго следуя инструкциям из служебного руководства. Она крепко сжимала зубы, чтобы напарник не заметил, как они у нее стучат.

«Давай же, Мирен, сначала один круг около тела, потом второй, пошире, – для кордона безопасности», – повторяла она себе, пока слезы катились по ее щекам.

«Не позволяйте зевакам получать полный обзор места преступления».

Она вспоминала фразу инструктора с курсов подготовки в Аркауте, словно мантру. Азбука установки периметра безопасности.

Закончив, Мирен вернулась к патрульной машине. Она подняла взгляд и увидела угрожающе нависшие черные тучи, которые уже начали накрывать город. Скоро погода совсем испортится.

– Ты в порядке? – спросил Клаудио и кивнул в сторону трупа.

Опытного полицейского дали Мирен в напарники сразу же после поступления на службу. Спокойствие и сдержанность Клаудио стали идеальным противовесом природной горячности и нетерпеливости, которые так часто брали верх над молодой сотрудницей.

– Да.

Девушка изо всех сил старалась не показать своей слабости, хотя внутри была раздавлена. Образ тела, прислоненного к фонарному столбу на причале, преследовал ее.

– Знаешь, ничего, если ты поплачешь. – Клаудио положил руку на плечо напарницы. – Крики, рвота – не стоит сдерживаться. Это нормальная реакция даже для ветерана вроде меня. Особенно на фоне всей этой кровищи.

Полицейский перевел взгляд на старый причал, и Мирен заметила, как задрожала его нижняя губа в конце фразы. Свет уличного фонаря окутывал сцену ореолом нереальности. Казалось, время там застыло, поглощенное утренним туманом. В этот момент внимание полицейской привлекла чайка, погружавшая свой длинный оранжевый клюв в обнаженный отливом ил. Не раздумывая, девушка схватила камешек и метким броском спугнула птицу.

Вдалеке, за площадью Саградо Корасон, показались несколько патрульных машин, заливающих зимний рассвет одного из районов Бильбао светом мигалок и ревом сирен. Вскоре место преступления заполнится людьми в форме. Эрцайнца[1] ворвется сюда так же стремительно, как Седьмой кавалерийский полк генерала Кастера в вестернах шестидесятых. Она возьмет расследование в свои руки, отведя местной полиции роль статистов.

Это приводило Мирен в бешенство. Она готовилась к экзаменам в обе структуры – автономную и муниципальную полицию, но не прошла последний этап отбора в Эрцайнцу, психометрический тест.

«Каких же людей они ищут? – раздраженно спрашивала она себя. – Им что, только Робокопы нужны?»

В итоге ей пришлось довольствоваться должностью сотрудника ППС при мэрии Бильбао. Жаловаться было не на что, конечно, и она старалась этого не делать в присутствии семьи и друзей: некоторые из них и вовсе не могли найти работу. Но все же она была криминалистом. Выписывать штрафы и регулировать движение на улице не было пределом ее мечтаний. Ей хотелось активно участвовать в расследованиях. В глубине души она знала, что ее долг – ловить убийц, преступников, монстров, что так часто терзали ее в ночных кошмарах из детства.

– А где сосед? – спросила девушка, не отводя взгляда от приближающегося кортежа.

– Это уже не наше дело, – явно чувствуя себя неловко, ответил Клаудио. – Не забывай о пределах наших полномочий.

Увидев нахмуренные брови и решительный взгляд Мирен, старший товарищ тяжело вздохнул и направился к дороге, которую вскоре должны были заполнить патрульные машины.

– Делай, что хочешь. Он там, на ступеньках, – кивком указал на соседа мужчина, одновременно выходя на середину дороги с поднятыми руками, привлекая внимание коллег. – Я пока займусь этими. У тебя две минуты.

Мирен побежала через дорогу. Мужчина сидел на грязных ступеньках в обнимку с собакой, уставившись в землю и бормоча что-то невнятное. Это он сообщил в полицию о найденном у реки трупе.

Она присела перед ним на корточки: с одной стороны – чтобы установить зрительный контакт, с другой – чтобы ее не было видно из-за стены, заслонявшей лестницу. Мужчина поднял голову. Слезы прочертили две широкие дорожки на его лице. Он был страшно бледен и выглядел потрясенным.

– Сигарету? – Мирен протянула ему пачку Винстона.

– Спасибо, – односложно ответил он, потянул сигарету из пачки и дождался, пока девушка поднесет к ней зажигалку.

Сделав пару затяжек, он растерянно огляделся, будто не понимая, где находится.

– Как вас зовут?

– Маноло… Маноло Альварес.

– Хорошо, Маноло. Я агент полиции Сарандона. Вы можете рассказать мне, что именно видели?

– Так вот это и видел. – Он показал рукой на причал. – Этот кошмар! – выдавил он, едва сдерживая рыдания.

Мирен похлопала его по плечу, стараясь утешить.

– Все хорошо, попробуйте успокоиться. Во сколько вы нашли труп?

– Я каждое утро в полшестого выхожу погулять с Кайку. – Маноло вытер слезы и погладил собаку. – Я живу здесь, наверху, рядом с вокзалом Ренфе. Мы всегда ходим по одному и тому же маршруту: сначала спускаемся к зданию Соньяр, затем гуляем до конца набережной Лас Сиргерас и возвращаемся обратно.

– Вы видели что-нибудь подозрительное во время прогулки? – спросила Мирен. – Помимо трупа, разумеется.

– Нет, ничего такого.

– Может, встретили кого-то? Заметили машину? Постарайтесь вспомнить, Маноло. Любая, даже самая незначительная деталь может оказаться ключевой для расследования.

– Нет, агент, простите. На улице в тот момент были только мы с Кайку, – подавленно ответил он.

– Хорошо, спасибо, что сообщили. Посидите пока здесь, скоро мои коллеги подойдут, чтобы задать вам еще несколько вопросов.

Девушка встала и направилась к группе полицейских, собравшихся у причала.

Среди них был Клаудио, слушавший указания офицера. Несмотря на эмоциональное потрясение, Мирен не удалось сдержать циничной ухмылки, когда она заметила, как рьяно кивают головами на каждое слово начальника остальные. Дележ пирога был в самом разгаре. Вскоре собрание закончилось, и члены группы разошлись выполнять поставленные перед ними задачи.

На улице уже начали собираться местные жители. Некоторые выстроились за ограждающей лентой и изо всех сил тянули шеи, стараясь разглядеть, что же творится на причале.

Клаудио взял напарницу под локоть и повел к машине.

– Кто это был? – спросила она.

– Уго Отаменди. Ты вряд ли его раньше встречала, потому что этот мерзавец появляется только на громких делах. Он как карьерный плющ, – Клаудио открыл багажник, – тихо стелется, пока не найдет для себя идеальную опору. Но как только находит – а поверь, такие всегда ее находят, – то растет без остановки. Прет вверх по головам, и ему плевать, кого он задавит по пути.

Мирен внимательно посмотрела на напарника. Тот сжал губы и покачал головой, затем резко захлопнул багажник, словно пытаясь унять бурю кипящих внутри эмоций. Девушке редко доводилось видеть его настолько на взводе. Она не раз задавалась вопросом: почему такой грамотный и опытный полицейский, как Клаудио, так и не поднялся выше звания старшего агента[2]. Его комментарий об Отаменди развеял все сомнения: он просто не хотел погружаться в мутные воды карьерных игр.

– Это жестокое убийство – благоприятная почва для его амбиций, – продолжил он, передавая напарнице один из двух светящихся жезлов, которые взял из машины. – Садись. Наш дорогой субофицер[3] поручил нам регулировать доступ к причалу Олабеага.

Недолгий путь агенты провели в глубоком молчании. Они проехали мимо террасы ресторана Эль Каргадеро де Бильбао – стильного заведения, расположенного прямо над рекой. Идеальное место для летних встреч, куда подруги не раз пытались затащить Мирен на коктейль в надежде познакомиться с каким-нибудь представителем чопорной бискайской элиты, прибывающим к частному причалу по воде. Напротив, на небольшом холме, возвышался величественный стадион Сан-Мамес.

Однако в тот ноябрьский день ни один из пейзажей, открывавшихся взгляду агентов, не смог бы изгнать ужас от сцены, свидетелями которой они стали на причале Олабеага.

Они вышли из машины, чтобы перекрыть въезд в квартал.

Он только начал проваливаться в сон, как вдруг раздался звонок. Андер Креспо резко дернулся, пытаясь дотянуться до телефона, и едва не свалился на пол.

– Алло? – ответил он сиплым голосом.

Ужасная головная боль, от которой ему все не удавалось избавиться, преследовала его уже два дня. Он помассировал себе лоб. На том конце провода послышался кашель.

– Креспо, это ты?

Даже сквозь сонное оцепенение, окутавшее его сознание, Андер безошибочно узнал голос субкомиссара Торреса. В его тоне звучала смесь презрения и власти, что делало его манеру речи уникальной. Это был серьезный до мозга костей человек.

– Да, сеньор. Я прилег подремать после суточного дежурства. – Андер быстро взял себя в руки.

– Потом поспишь, – резко оборвал его Торрес. – Немедленно отправляйся на причал Олабеага. У тебя новое дело. Убийство.

– Так сейчас же смена Олано и Хименеса. – Андер прищурился, вглядываясь в мерцающие цифры будильника.

– Знаю, ты только что отработал неделю дежурств, и твоя группа и так ведет сразу несколько расследований, но этот случай ставим в приоритет. – Он замолчал, сделал глубокий вдох и продолжил: – Олано и Хименес не сообразят даже, с какой стороны подойти к этому убийству, так что передайте им ваши текущие дела и немедленно беритесь за это.

По его тону Креспо понял, что спорить бессмысленно.

– Хорошо, шеф, буду через двадцать минут.

– Через десять, – поторопил его Торрес и повесил трубку.

Десять минут спустя «ауди А3» мягко скользила по извилистой дороге, огибающей склон горы Кобетас на пути в Басурто, а Андер Креспо все еще прокручивал в голове недавний разговор.

«Жестокое убийство» – так охарактеризовал его начальник. На лице мужчины появилась усталая ухмылка. Действительно, Олано и Хименеса на подобные дела обычно не ставят: им привычнее заниматься административной работой и мелкой рутиной. Оба продвинулись по службе скорее по инерции или, если быть совсем уж честным, благодаря связям с вышестоящим руководством. Разбой, поиск пропавших – это им еще по зубам, но вот вести дело об убийстве с множеством подводных камней и тонкостей – это совсем другая история. Добавим сюда бесконечные часы работы, которые могут и не принести результатов. Дело зайдет в тупик, а материалы будут пылиться в коробке с надписью «НЕ РАСКРЫТО».

Резкий гудок клаксона вернул его к реальности. Светофор уже загорелся зеленым, а водитель сзади, похоже, не был готов ждать ни секунды. Включив первую передачу, Андер продолжил спуск по Кастрехане, краем глаза посматривая на отражающееся в зеркале заднего вида насупленное выражение нетерпеливого автомобилиста. Слева, за кронами деревьев, уже виднелась крыша больницы Басурто.

Мужчина сосредоточил внимание на дороге. Асфальт был мокрым от дождя, и нервозность водителей, и без того раздраженных с утра, только усилилась. Многие едва успели проглотить обжигающий кофе или наспех съесть пару тостов, прежде чем оказались в хаосе из машин, света фар и визга шин. Напряжение нарастало стремительно.

Над этим пестрым океаном из огней и автомобилей возвышалась бронзовая статуя Иисуса Христа, давшая название площади Саградо Корасон. Фигура, устремившая взгляд в сторону Гран Виа де Дон Диего Лопес де Аро, стояла на массивном сорокаметровом цоколе из тесаного камня. За ней громоздился невзрачный восьмиэтажный офисный комплекс, который местные жители называли просто «Трафико», – в его стенах располагалось региональное управление Главного департамента дорожного движения.

Поток машин, сопровождаемый раздраженным гулом клаксонов, двигался рывками. Наконец Андeр въехал на просторную кольцевую развязку около здания и повернул в сторону Олабеаги. На съезде его остановила, взмахнув светящимся жезлом, сотрудница муниципальной полиции.

– Простите, сеньор, но вам придется развернуться. Дорога перекрыта, – сообщила она.

Андер задержал на ней взгляд. Молодая, красивая, ростом около метра шестидесяти. Темные волосы собраны в хвост, выбивающийся из-под заднего края форменной фуражки. Ее яркие карие глаза уверенно встретили его снисходительный взгляд.

«Новенькая», – надменно подумал он и потянулся к заднему карману джинсов за удостоверением. Но показать его не успел – вмешался напарник девушки:

– Все в порядке, Мирен, пусть проезжает. Это инспектор Креспо из Эрцайнцы.

Щеки девушки вспыхнули румянцем.

– Простите, инспектор, не узнала, – извинилась она.

– Ничего страшного, агент. Спасибо, Клаудио.

Андер коротко кивнул опытному полицейскому, с которым не раз пересекался по службе. Тот молча качнул головой в ответ и дважды хлопнул ладонью по капоту, давая понять, что можно ехать.

Мужчина припарковался в пятидесяти метрах от ограждения. За оцеплением уже толпились десятки зевак. Некоторые украдкой снимали происходящее на телефон, думая, что никто не заметит. Андер смотрел на них с презрением – он прекрасно знал, что не пройдет и секунды, как эти записи окажутся в соцсетях. На что только не идут люди ради лайков и минутной популярности в интернете. Он поднял воротник пальто повыше, чтобы укрыться от внезапно налетевшего холода, и направился к месту преступления.

Ветер трепал белые полотна, закрепленные по бокам причала, и разносил капли ноябрьского дождя повсюду. Между двумя брезентовыми тентами стоял дежурный, ответственный за журнал посещений места преступления. Туда он внес и данные Андера. Тот пересек пластиковый порог и оказался среди криминалистов и судмедэкспертов, которые усердно трудились, фиксируя детали сцены.

Олабеага – один из тех старых причалов, что когда-то использовались для переправки жителей Бильбао или с одного берега реки на другой, или в соседние поселки по обе стороны эстуария[4]. Чтобы добраться до места, где лежало тело жертвы, сначала нужно было пройти под небольшим бетонным навесом, представлявшим собой белую стену с парой прямых квадратных колонн. На них держался козырек с краями карминного цвета.

Один из сотрудников научно-криминалистической службы, одетый в белый защитный комбинезон, фотографировал надпись на стене с разных ракурсов.

– Девяносто четыре слеш семьсот тридцать два, – негромко прочел Андер.

Полицейский обернулся, держа в руках камеру, и кивнул ему в знак приветствия.

– Да, инспектор. Запах аэрозоля еще не выветрился. Граффити совсем свежее.

Мужчина заметил, что потеки краски на земле еще оставались влажными.

– Креспо!

Всего в пяти метрах от него у подножия ведущей к реке лестницы стоял судмедэксперт Хавьер Гамбоа и жестом звал Андера к себе. Он проводил осмотр тела.

Андера охватило внутреннее напряжение – та самая реакция тела, что иногда предупреждала его о неминуемой опасности или, как сейчас, о присутствии смерти. Она срабатывала каждый раз, когда он ступал на место преступления. Опыт не мог отключить эту биологическую тревогу, но давал инструменты, чтобы сдерживать ее.

Полицейский глубоко вдохнул, кивнул Гамбоа и, преодолев мостки, спустился на пару ступенек ниже. У основания неработающего зеленого фонарного столба лежал обнаженный от пояса и выше труп женщины. Чудовищным образом изуродованное тело, обращенное в сторону Сорросы, было залито кровью.

– Убита просто со зверской жестокостью, – сказал эксперт, настраивая зонд, чтобы измерить температуру печени жертвы.

– Это точно. – Андер присел на корточки у ног убитой, достал карманный фонарик и посветил на раны жертвы. Кровь уже засохла и почернела. – Кто-то постарался на славу. Есть данные о времени смерти?

– Навскидку я бы сказал, что жертва скончалась примерно сутки назад, – произнес Гамбоа, почесав подбородок костяшкой пальца в перчатке. – Трупное охлаждение это подтверждает. И смотри сюда. – Он слегка наклонил тело, чтобы показать спину. – Трупные пятна. Первые часы после убийства она пролежала на спине. Смерть наступила вчера, где-то между четырьмя и шестью часами утра.

– Есть предположения, от чего она умерла?

Креспо поднялся и бегло записал в блокнот информацию, которой поделился судмедэксперт. Тот лишь пожал плечами.

– Придется дождаться результатов вскрытия. Взгляни сюда. – Он коснулся шеи жертвы. – Есть следы удушения, но не могу утверждать, что оно стало причиной смерти. По крайней мере, пока не проведу полную экспертизу.

Андер обрадовался, что судмедэкспертом по этому делу выбрали Хавьера Гамбоа. В Бискайе в Институте судебной медицины Страны Басков дежурили трое специалистов, однако он точно знал, что назначение Гамбоа не было случайностью – за ним стояло взвешенное решение руководства. Он считался главной звездой института, человеком с огромным опытом в расследовании убийств. По той же причине Торрес обошел остальных инспекторов и поручил вести уголовное дело именно ему, Андеру.

– Кровь жертвы свернулась. Вокруг ни следа брызг. – Креспо указал на бетонный пол причала.

Куртка, которая все сильнее промокала под непрекращающимся дождем, прилипла к телу, но он почти этого не ощущал. Его зеленые глаза были прикованы к месту преступления, дыхание сбилось от напряжения. До прихода судьи ему предстояло зафиксировать каждую мелочь. Именно детали – порой самые незначительные – часто становились ключом к разгадке преступления.

– Похоже, по какой-то причине труп привезли сюда и оставили, – сказал Андер.

Хавьер снял очки и вытер их маленькой салфеткой, которую достал из кармана комбинезона. Однако через секунду они снова были все в воде.

– Согласен с этой гипотезой. Помнишь о трупных пятнах? Так вот, эта женщина умерла не в Олабеаге. – Гамбоа посмотрел на инспектора сквозь мокрые линзы.

– По крайней мере, не на этом причале, – кивнул тот.

На пасмурном небо Бильбао изредка появлялись небольшие ясные пятна, которые с рассветом превратились в голубоватые оазисы, готовые вот-вот раствориться в черноте небосвода. Северный ветер задул с новой силой, заставляя всех находившихся на причале ежиться от холода.

– Когда примерно будут готовы предварительные результаты вскрытия?

– Скорее всего, завтра или послезавтра, – подумав, ответил Гамбоа. – Но полный отчет все равно будет не раньше субботы. Мне самому надо дождаться результатов токсикологического анализа жидкостей и тканей. Зайди ко мне через пару дней.

Эксперт склонился над телом и заглянул в рот жертвы. У женщины отсутствовали нос и губы, из-за чего ее лицо приобрело жуткое, гротескное выражение и напоминало обнаженный череп, лишенный человеческих черт.

– Здесь что-то есть. – Он осторожно раздвинул челюсти и пинцетом извлек нечто, на первый взгляд показавшееся свернутым листком бумаги. Отложив его в сторону, Гамбоа продолжил осмотр. – Боже мой! – Он в ужасе повернулся к инспектору. – Ей еще и язык отрезали.

Андер нахмурился, записывая новую информацию. Он взял листок, который протянул ему судмедэксперт, развернул его и поместил в пластиковый пакет для улик.

– «Так скверно и презрительно мы друг с другом обращаемся. Н9».

Креспо перевернул пакет, чтобы повнимательнее изучить записку.

– На бумаге нет следов крови – положили уже после смерти. Похоже, текст просто напечатали. – Он сунул пакет в карман куртки. – Отправлю на экспертизу.

– Хорошо, – ответил Хавьер, поднимаясь. Несмотря на внушительную комплекцию (его рост составлял метр девяносто, почти на десять сантиметров больше, чем у Андера), его движения были плавны, а манеры деликатны. Ни грамма неуклюжести.

Он провел рукой по аккуратно подстриженной бороде, чтобы стряхнуть воду.

– Я здесь закончил. Как только прибудет дежурный судья и разрешит убрать тело, я упакую его и отправлю в морг.

Инспектор кивнул. Это была стандартная процедура. Ему слишком часто приходилось бывать свидетелем этой зловещей карусели событий, которая тем не менее не переставала вызывать в нем тревогу и сдерживаемую ярость. Убийцы обрывали жизни, а сами продолжали жить как ни в чем не бывало. Они превращались в безжалостных палачей, уверовавших, что они боги, которым дано решать, кому ходить по этой земле, а кому нет. Кто-то должен был восстановить честь жертв, выяснить правду и добиться справедливости для каждой угасшей души.

Стоя у фонаря, Андер взглянул на противоположный берег реки. По ту сторону острова Сорросаурре, в районе Ибарреколанды, находился его участок.

Дождь и ветер усилились. Несколько сотрудников поспешили натянуть небольшой тент над телом. Андер отошел в сторону и вместе с Гамбоа направился под навес причала. Специалисты научно-криминалистической службы сосредоточились у стены: искали отпечатки и собирали образцы аэрозольной краски. Их работа была кропотливой, они продвигались медленно, стараясь не упустить ни одной детали. Каждый сантиметр места преступления находился под пристальным вниманием опытных глаз.

– Будет нелегко найти здесь что-то существенное, – заметил Гамбоа, угадывая ход мыслей инспектора.

– Пожалуй, – вздохнул Андер.

В этот самый момент двое мужчин зашли за полицейское ограждение. Креспо сразу узнал более высокого из них – это был судья Серрано, магистрат Следственного суда № 2 Бильбао. Его спутник – должно быть, секретарь – держал зонт.

Через четверть часа судья завершил все необходимые формальности и отдал распоряжение о транспортировке погибшей, без лица и имени.

Место преступления постепенно опустело. Исчезло тело, исчезла команда судмедэкспертов, полиция, разошлись даже зеваки, подхваченные неумолимым течением повседневности. Город продолжал задавать ритм жизни, под который убийство превращалось в событие, способное лишь на мгновение приостановить привычный ход вещей, но не изменить его.

На причале остался только Андер Креспо, который, сидя в машине, пристально смотрел на фонарный столб. Инспектор опустил стекло и закурил. Представлял безжизненное тело той женщины и с грустной усмешкой думал о наивности людей, упорно живущих так, словно смерти не существует, будто одно лишь нежелание думать о ней способно сделать их бессмертными.

Он знал, что это не так. Что за все рано или поздно приходится платить. Никто не уходит безнаказанным, и даже самые могущественные не могут купить себе вечность. А эта несчастная женщина покинула мир живых чудовищнейшим образом.

Андер выбросил сигарету в окно. Он не остановится, пока не найдет убийцу. Повернув ключ в замке зажигания, он завел машину и выехал на дорогу.

– Если мы в чем-то и уверены полностью, так это в том, что имеем дело с жестоким и безжалостным убийцей, настоящим монстром.

Креспо разложил на столе в конференц-зале распечатки фотографий, присланных научно-криминалистической службой. На собрании присутствовала вся его команда – знаменитая Четвертая группа по расследованию убийств Эрцайнцы. В нее входили опытный инспектор Педро Гардеасабаль и агенты Микель Альдай и Иван Арреги. Также присутствовал субкомиссар Мигель Торрес, его непосредственный начальник.

– Бедная женщина! – воскликнул Арреги, беря в руки фронтальный снимок, на котором четко были видны увечья на туловище и лице жертвы.

– Личность убитой установлена? – спросил Торрес, стоявший перед большим окном переговорной. За стеклом раскинулся парк Бидарте, на окраине которого расположился изящный особняк XIX века, давший ему свое имя.

С того момента, как улики появились на столе, субкомиссар лишь изредка бросал на них мимолетные взгляды. Остальное его внимание, казалось, было сосредоточено на какой-то далекой точке, которую Андер со своего места не мог разглядеть. Он хорошо знал эту позу начальника, означавшую, что тот перешел в состояние повышенной готовности.

Мужчина покачал головой.

– Мы не обнаружили никаких личных вещей жертвы, и, как видите, – он указал на фотографию, которую держал Арреги, – на ней были только брюки. Мы обыскали карманы, но ничего не нашли: ни ключей, ни кошелька… ничего.

Пока Торрес медленно перебирал фотографии, мышцы его челюсти все сильнее напрягались. Субкомиссар был невысоким, но крепким, с широкими плечами и мускулистыми руками. Он коротко стригся, стараясь замаскировать лысину, ползущую от макушки, словно тонзура[5]. Ему было пятьдесят три, и когда-то он был никем, но за годы службы продвинулся по карьерной лестнице исключительно благодаря собственным заслугам. Торрес, без сомнения, был человеком действия, строгим, но справедливым, и Андер глубоко его уважал.