Пепел в песочнице

Максим осторожно отдернул занавеску и посмотрел в окно. За окном темнело, но в домах свет не горел. Поселок ка- зался мертвым и брошенным.

Максим вышел во двор, обошел дом, и, выстрелом из

«клена» сбив замок с двери, выволок из подвала лопату.

Где тут церковь или кладбище, Максим не знал. Да и не хотелось одному ходить по мертвому поселку. Он начал рыть прямо перед домом. Рыл неглубоко – темно, да и времени было немного. Выкопав широкую яму с полметра глубиной, подошел к турнику и лопатой перерубил веревки. Он поймал себя на мысли, что избегает смотреть им в лица. Хотелось за- помнить их такими, какими они были на фотографии. Не при- касаясь руками, он лопатой затолкал их в яму и начал забра- сывать землей.

Набросав сверху холмик, он воткнул лопату в ногах. Рас-

пятия в доме он не видел и не знал, верующие ли были эти люди или нет. А если верующие, то кто? Католики? Проте- станты?

Поэтому Максим свел молитву к минимуму – перекре- стился и сказал:

– Упокой, Господи.

– Молодец, мальчик!

От неожиданности Максим подпрыгнул на месте и заози- рался вокруг.

– Да ты не бойся…

Из-за угла дома вышел темный силуэт, и стал медленно приближаться. Пистолет лежал далеко – быстро не допры- гнешь, и Максим не был уверен, что незнакомец позволит ему безнаказанно прыгать за пистолетами. Он стоял, разведя руки в стороны и мучительно соображая, что же сейчас делать.

– Не волнуйся, мальчик. Если бы я хотела тебя застре- лить – давно бы застрелила.

По голосу и по все четче видимым деталям приближа- ющейся фигуры Максим понял, что перед ним старая, очень старая женщина. Вооруженная старая женщина.

– Я хорошо стреляю.

Она, наконец, подошла, оперлась на длинное ружье, как на клюку, и посмотрела Максиму в глаза снизу вверх своими когда-то голубыми, а теперь выцветшими в светло-серый с прожилками голубого, глазами.

– Русский?

– Мэм, я… – Максим растерянно развел руками.

– Не ври, мальчик. – Старуха глянула исподлобья, – Не порть впечатление. Я не глухая. Ты молился по-русски.

– Я русский.

– Мне кажется мальчик, что ты не из местных. Не из местных русских, я имею в виду.

– А тут есть русские? – Максим решил играть в откры- тую. Старуха ему нравилась. Ну, или почти в открытую.

– Были, мальчик. Целая община русских была. Церковь русская. Кого-то увезли, кто-то смог убежать. Но тебя с ними не перепутаешь. Местные русские так не одеваются. Местные лю- бят свою одежду – такие рубашки вышитые… забавные. И ак- цента у них почти нет. Я, когда была молодая, чуть за одного вашего замуж не вышла, – голос старухи стал тихим, ровным, почти распевным. – Сильно его любила. Красивый был. Не сло- жилось у нас. Оно и к лучшему, конечно.

– А почему не сложилось?

– Порядки у нас разные. У них в общине порядки жесто- кие были. И красавец мой этими порядками с детства изувечен был. Любить не умел. Говорил о Боге, о матушке-России, а по- том обязательно о том, что вся Земля в ереси, кругом еретики, и только кровью ересь эту смыть можно. Все о войне с Росси- ей мечтал. Их так всех там учили – не столько любить друг друга, сколько ненавидеть всех, кто не такие, как они. На том и жили. На ненависти. Испугалась я. Вышла замуж за другого. Похоронила его позавчера. Моего Джона.

– Соболезную.

– Верю. Тебе трудно не верить, мальчик. Разве человек, у которого нет сочувствия, стал бы хоронить незнакомых ему людей только из благодарности за кров?

– Я не из благодарности. Старуха махнула рукой:

– Это все равно. Ты куда направляешься?

– Хочу попасть домой.

– Я тоже, мальчик. Я тоже. Мы все хотим домой.

* * *

Маргарет, так звали старуху, пригласила Максима в гости. К дому она ковыляла с трудом, опираясь на свое огромное ру- жье. Дома она поставила его в угол и с помощью Максима добрела до кресла, тяжело опустилась в него. Кресло тихо скрип- нуло под тяжестью ее тела. Маргарет была очень-очень стара.

– Мальчик, если хочешь выпить, то за моей спиной в баре стоит неплохой виски. Еще мой Джон покупал. Мой Джон лю- бил хороший виски. Он становился после него такой шалопай,

– старуха улыбнулась чему-то своему. – Нет, алкоголиком он не был. Он был молодец, мой Джон. Он был настоящим мужчиной. Хочешь есть?

Максим есть не хотел, но отказаться почему-то не по- смел – кивнул.

Откусывая от куска вчерашнего пирога с печенкой и от- хлебывая виски из большого толстодонного стакана, Максим почувствовал, что к нему начинает возвращаться утраченное на время чувство уюта.

«Странно, что не предлагает попариться в баньке, – по- думал Максим. – По сюжету самое время. Или это я должен просить в баньку истопить? Как это там было?»

– Чему улыбаешься, мальчик? Кстати, можешь и мне плеснуть немного.

– Да ничего особенного, – Максим резким движением отвинтил пробку и налил в стакан Маргарет. – В русском фольклоре есть такой постоянный сюжет: главный герой, Иван-дурак или Иван-царевич, попадает в izbushku к Babe- Yage с костяной ногой. Она его хочет съесть, но он уговарива- ет ее напоить, накормить его и даже истопить ему баню. А в конце она дарит ему какой-нибудь волшебный предмет.

– Похоже на Элиссон Гросс. Только у нее нет костяной ноги, и она ничего не дарит. Просто ест, – старуха улыбну- лась. – Не бойся, мальчик. Я тебя не съем. А почему у нее костяная нога?

– Считается, что Баба Яга – пережиток культа мерт- вых – страж между миром живых и потусторонним миром. Она сама как бы наполовину жива, а наполовину мертва. Вот одна нога у нее и костяная.

– Какая замечательная женщина. Да… – Маргарет сно- ва улыбнулась. Теперь ее лицо было видно намного лучше.

Белая кожа, светло-голубые водянистые глаза, челюсть, ушедшая чуть назад от долгого использования правильного английского языка. – Очень похоже. Очень похоже на меня.

– Вы работали учителем? Английский язык и английская литература? Да?

– Острый глаз! Молодец! – Маргарет сделала жест ру- кой обозначающий нечто победно-молодцеватое. – Не здесь, конечно. Я работала в университете. В очень хорошем универ- ситете. Теперь его, скорее всего, нет. Ну а ты? – она посмо- трела на Максима неожиданно живыми глазами. – Тот самый русский шпион, которым пугают нас по радио и телевизору уже несколько дней?

– Почти, мэм. Кроме того, что я не шпион, не бандит и все такое. Я просто хочу домой.

– А поскольку очень старательный мальчик, то и до- мой ты идешь очень старательно. – Маргарет повертела стакан в руках, отпила немного. – Никому не удалось тебя остановить или задержать. Из живых, я имею в виду.

– Пока никому, мэм.

– И это их здорово злит. Берегись, Макс. – Маргарет не- ожиданно прекратила называть его «мальчик» и резко перешла на имя. – Ты им нужен, и они будут искать тебя везде. По все- му свету.

– Пусть ищут, Маргарет. Я просто иду домой.

– Молодец. Ты – настоящий мужчина. Как мой Джон, – она тряхнула стаканом. – Макс, останься на эту ночь со мной. Максим поперхнулся, и отличный девятнадцатилетний виски пошел носом. Пока он, прикрывшись рукавом, кашлял, чихал, тряс головой и вытирал слезы, Маргарет смеялась.

– Что? Испугался? – Маргарет, кокетливо стреляя по- молодевшими от алкоголя и смеха глазами, отпила из ста- кана еще глоток. – Вот почему ты все время думаешь обо мне плохо? То я тебя съем, то изнасилую… Нельзя жить с та- ким мировоззрением! – Она еще раз хихикнула. – Я вот о тебе с самого начала думала только хорошее. Ну подумаешь, русский шпион! Шпион – тоже человек. Я имела в виду: не останешься ли ты переночевать в моем доме. Составишь мне компанию? Мне тут чертовски одиноко. Все уехали в город после того, как…

– С удовольствием, Маргарет. Простите меня. Я – кре- тин. – Максим наклонил голову и щелкнул, как мог, каблу- ками. Кроссовками щелкать получалось не очень, но Марга- рет оценила жест.

– Садись, Макс. Ты – настоящий джентльмен. Ска- жи-ка, а у вас любят поэзию? Можешь рассказать мне стихи?

– С удовольствием. Моя жена очень любит эту вещь:

В полях, под снегом и дождем, Мой милый друг, мой бедный друг, Тебя укрыл бы я плащом

От зимних вьюг, от зимних вьюг. А если мука суждена

Тебе судьбой, тебе судьбой, Готов я скорбь твою до дна Делить с тобой, делить с тобой. Пускай сойду я в мрачный дол,

Где ночь кругом, где тьма кругом, – Во тьме я солнце бы нашел

С тобой вдвоем, с тобой вдвоем. И если б дали мне в удел

Весь шар земной, весь шар земной, С каким бы счастьем я владел Тобой одной, тобой одной.

– Какая прелесть. А что это? Звучит, как барокко, но я не припомню русских поэтов в этом стиле.

– Это стихи Роберта Бернса в переводе на русский. Я, к стыду моему, так и не удосужился прочесть оригинал.

Они допили всю бутылку к трем часам ночи. Все это вре- мя Максим развлекал Маргарет, как мог, – пел ей песни, чи- тал стихи, рассказывал анекдоты, а Маргарет много смеялась. Потом они разошлись по спальням.

* * *

Проснулся Макс поздно – около полудня. Он вышел из комнаты и позвал Маргарет.

– Маргарет! Маргарет!

Ему никто не ответил. Уже предчувствуя разгадку тиши- ны, он постучал в дверь спальни Маргарет. Ему и на этот раз никто не ответил. Он вошел.

Маргарет лежала на постели, полуприкрыв глаза. Рядом с кроватью лежала фотография в деревянной рамке и маленькая баночка. Пустая баночка из-под снотворного.

Максим подошел ближе, присел, поднял фотографию и по- ставил ее на трюмо. С фотографии улыбались молодые Марга- рет и Джон – широкоплечий черноволосый мужчина с весе- лыми серыми глазами и черной кудрявой бородой.

В уголок рамки был вставлен свернутый вчетверо клетча- тый листок, на котором сверху учительским почерком Марга- рет была сделана надпись: «Максу».

Он развернул и прочел.

«Мой дорогой Макс!

Мальчик, прости, что я так поступила. Не обижайся на меня. Выполни мою последнюю просьбу: закопай меня радом с Джоном. Он лежит за домом. Ты увидишь там свежий холм. Я надеюсь, что Бог не обидится на меня за то, что я сде- лала. Я не отчаялась. Просто ты — слишком добрый мальчик, чтобы уйти и бросить меня одну. Ты бы обязательно пота- щил бы меня с собой. И обязательно попался бы. А я бы умерла вдалеке от моего Джона, и никто бы не догадался привезти меня сюда. К нему. Я не очень-то верила в Бога, но надеюсь, что Он есть и что Он есть Любовь. Сам посуди — на что мне еще надеяться? Так что, если тебя не затруднит, прочи- тай надо мной какую-нибудь молитву. Мне всегда нравились службы в русской церкви, а ты умный мальчик, ты сможешь. Завещаю тебе все мое имущество в благодарность за все,

что ты для меня сделал.

Прощай.

Твоя Маргарет Пенн.

P.S. Спасибо, что похоронил нашего с Джоном сына. Я сама так и не смогла».

* * *

Макс выкопал для Маргарет настоящую глубокую моги- лу. Потом он отнес ее на руках – в отличие от вчерашних покойников, он не боялся и не брезговал к ней прикоснуться. Крест он сделал, выдернув и сколотив друг с другом доски забора. Прочитал «Отче наш» – других молитв не знал.

Поселок он покинул через два часа, забрав с собой письмо и фотографию Маргарет. Нужно было спешить в Игл.

* * *

…На первый взгляд, война совершенно не коснулась Игла. Жизнь шла своим чередом – кипела на рынке, ленилась по окраинам, ездила на автомобилях, ходила пешком. Напивалась в салунах и барах, затаривалась в супермаркетах. Жизнь хо- тела плевать на смерть и войну и плевала, пока могла. Но это было так только на первый взгляд. Если присмотреться, то ста- новилось видно, что за бензин и продукты расплачивались не привычными «зелеными», а какими-то бумагами с печатями, очереди были длиннее, машин меньше, а оружия в руках – больше.

Подвозившего Макса парня дважды проверили патрули народной милиции. Проверили своеобразно: попросили доку- менты на машину, осмотрели груз – нет ли продуктов пи- тания и бензина. Обнаружив и то, и другое – забрали часть, после чего выдали бумагу с печатью городского совета, разре- шающую въезд в город.

На Макса никто внимания не обратил – сидит себе че- ловек в машине, значит, хозяин машины так хочет: право собственности священно и нерушимо. Только плати налоги. Сидит себе какой-то парень и сидит – налоги взяты, можете ехать.

Второй патруль проверил бумагу, выданную первым патрулем, на подлинность, и, в отличие от первого, задал

вопросы о цели посещения города. Узнав, что имеют дело с бе- женцами, сообщил, что все новоприбывшие обязаны встать на учет в городском совете, и показали дорогу. Показали весьма настойчиво: не сверни, мол, туда – может получиться плохо. При этом патрульный плечом повел – показал, что ствол на месте.

«Спасибо, ребята, я понял», ― подумал Макс и спросил:

– Ребята, вы не знаете, где тут можно найти Стива Арче- ра? Он ― друг моего папаши и будет рад известиям.

– Стива Арчера, говоришь? Друга папаши, говоришь? – мужчина лет сорока–сорока пяти вышел из-за спины проверя- ющего и, взявшись за козырек кепи, постарался глянуть Максу в глаза. – Видно, ты поздний ребенок у своего папаши. По- тому как времена, когда полоумный Арчер с кем-то мог под- ружиться, миновали очень давно. Думаю, что еще в Средние века. Он не очень-то милый человек. Но если тебе не дорога жизнь, можешь после того, как зарегистрируешься, поискать его во-о-он там! – приподнявшись на цыпочки, он показал Максиму на дальний домишко, стоящий на холме. – Он жи- вет там. Если он еще не успел надраться, то у тебя есть шанс, что он тебя не пристрелит.

– Ну может быть, мне удастся найти с ним общий язык?