ПОСЛЕДНИЙ ОТСЧЁТ Полёт Кондора

Количество замков исчислялось сотнями – простенькие навесные замочки соседствовали с эксклюзивными шедеврами дизайнерской мысли, но по выцарапанным на корпусе инициалам я безошибочно определила тот, что своими руками закрывала на ключ. Даже столько лет спустя наш замок выглядел, как новенький, его совершенно не коснулась ржавчина, разве что слегка потускнел некогда глянцевый блеск. Замок неожиданно оказался ничуть не менее прочным, чем наш союз, он надежно скрепил наши судьбы, и у нас обоих так и не хватило духу разрубить этот гордиев узел. Но сегодня я открою дверь тюрьмы, в которую постепенно превратился наш брак, и запоздало выпущу на свободу узника совести.

Ногу я подвернула исключительно неудачно – за считанные минуты пострадавшая конечность нестерпимо разболелась и наполовину потеряла подвижность. Играючи перемахнуть через ограду с такой травмой было теперь довольно затруднительно, но принимая во внимание, что я не ставила себе целью эффектно спикировать в реку, а всего лишь жаждала поскорее оборвать бессмысленное существование, перспектива неуклюже плюхнуться в воду меня вполне устраивала. Высота здесь приличная, течение хорошее, и если я не умру сразу, удар о воду все равно переломает мне все кости и вызовет несовместимые с жизнью повреждения внутренних органов, так что утону я в любом случае. Дело оставалось за малым – преодолеть единственное препятствие, отделяющее меня от финального рубежа, но на поверку это и оказалось самым сложным.

Чертова нога мало того, что ужасно болела, так еще и принципиально не гнулась, и я трижды прокляла все на свете, пока отчаянно пыталась перебраться за ограждение. Непрекращающийся дождь, скользкий бетон и туманная мгла также выступали против меня, и я начала подозревать, что в данных обстоятельствах у меня гораздо больше шансов элементарно расшибить голову. В целом мне было абсолютно безразлично, что напишет патологоанатом в графе «причина смерти», но сам факт моих безуспешных стараний наконец-то отправиться в мир иной, был достоин топовой позиции в рейтинге абсурдных ситуаций. Я еще понимаю, когда человек яростно борется за жизнь, но какого, спрашивается, дьявола, мне даже путь на тот свет приходится прокладывать через сплошные ненависть и боль?

Я нередко слышала, что промедление бывает подобно смерти, но попробовали бы все эти умники подискутировать, оказавшись на моем месте. Время однозначно играло за команду живых, а еще меня подвел неучтенный фактор тотального видеонаблюдения. Как и полагается стратегическому объекту, мост был нашпигован камерами, и пока я под аккомпанемент сдавленных ругательств карабкалась на неуступчивый парапет, информация о происходящем на мосту успела попасть в поле зрения правоохранительных органов. Монотонный шум дождя заполнил собой окружающее пространство, и, будучи всецело поглощенной своей нерешаемой задачей, я не услышала ни шороха шин полицейского автомобиля, ни звука приближающихся шагов. Наверняка, у полиции были четкие инструкции, как вести себя с потенциальными самоубийцами, и если бы мне все же удалось форсировать преграду, явившийся по мою душу сотрудник прибегнул бы к другой тактике: для начала он, по крайней мере, попытался бы установить со мной контакт, а уже потом инициировал бы доверительную беседу, призванную не позволить мне свести счеты с жизни. Но сегодняшнему полицейскому даже толком напрягаться не пришлось, не говоря уже о том, чтобы самозабвенно упражняться в красноречии –всего-то и нужно было, что потихоньку подкрасться ко мне со спины и одним махом сгрести в охапку. Выдающегося профессионализма для этих простейших действий не требовалось, поэтому спасательная операция прошла, что называется, без сучка без задоринки, и уже в следующий миг полицейский поволок меня в припаркованную рядом машину.

В первые секунды я опешила и растерялась, а когда до меня с горем пополам дошло, что мой «гениальный» план стремительно покатился в тартарары, я натуральным образом взвыла от разочарования. Вырваться из стальной хватки бравого сотрудника возможным, однозначно, не представлялось, да и куда бы я побежала с такой-то ногой? В мозгу огненной искрой вспыхнула мысль, что теперь меня точно упекут в психушку, и мой протяжный вой наполнился поистине звериной тоской.

– Всё-всё, успокойтесь! – по-своему истолковал мои горестные завывания полицейский, – не бойтесь, всё хорошо! Я отведу вас в машину, вы обсохнете, выпьете воды и расскажите нам с напарником, что толкнуло вас на этот отчаянный поступок. Вы вся дрожите… Замерзли? Ясное дело, замерзли, столько времени провести под дождем! Ничего, сейчас согреетесь! Вас как зовут?

– Не важно, – мрачно буркнула я, всем видом давая понять, что не нуждаюсь в психологической помощи и участливых сюсюканьях. Я прекрасно понимала, что попытка вывести меня на откровенный разговор – это просто часть отработанной до автоматизма схемы, и полицейский всего лишь добросовестно исполняет возложенные на него обязанности, но не делиться же мне, в самом деле, с двумя здоровенными мужичищами своими репродуктивными проблемами!?

Второй полицейский, облаченный в ярко-зеленый дождевик, дожидался напарника у служебного автомобиля и, по всем признакам, готов был в любой момент подключиться к моему усмирению. Впрочем, я сильно и не буйствовала, а в большей степени паниковала. По идее, если бы все получилось, как и задумывалось, меня бы уже не было в живых, но из-за досадного стечения обстоятельств всё пошло наперекосяк, и вместо освобождения от мирских забот мне отныне предстояло мучительно искать способ не угодить в дурдом.

Полицейский в дождевике молча открыл заднюю дверь, а мой спаситель мягко, но настойчиво затолкал меня в салон, а следом и сам сел в машину. Напарник тут же отрезал мне путь к бегству, заблокировав дверные замки, и я почувствовала себя попавшей в силки птицей. Мокрой курицей, если уж не приукрашивать объективную реальность.

В окно я видела только капли дождя, стекающие по запотевшим стеклам. Нога безостановочно ныла, во рту стоял мерзкий привкус разочарования, а на сердце лежал тяжкий груз безысходности. Если бы не глубинный страх перед принудительной госпитализацией в стационар психиатрической клиники, я бы так и пребывала в оцепенении, но когда полицейский продемонстрировал недвусмысленное намерение связаться с кем-то по рации, меня словно током ударило. Сейчас приедет скорая, дюжие санитары подхватят меня под белы рученьки и всё, пиши пропало – позвонят родственникам, поставят на учет да еще и транквилизаторами напичкают, чтобы медперсоналу хлопот не доставляла. Что я натворила! Ну, не мила тебе жизнь, иди, что ли, в ванной запрись и вены вскрой, зачем выбирать общественные места, где камера на камере сидит и камерой погоняет? Вот и расхлебывай теперь последствия своей непроходимой глупости – сама, дура, виновата! Но ладно бы я в одиночку пожинала плоды своей фатальной неосмотрительности, так нет же, втянула в мутную историю множество безгранично дорогих мне людей, которым с этого дня ни секунды покоя не будет.

– Стойте! – протестующе взмахнула рукой я, – пожалуйста, не сообщайте никому о том, что я была на мосту! Давайте лучше между собой договоримся!

Глава 5

– Что? – неподдельно удивился такому крутому повороту полицейский, и я поняла, что раз уж мне удалось застичь блюстителя порядка врасплох, надо срочно развивать успех.

– Всё просто! –уверенно заявила я, – вы не видели меня, я не видела вас, то есть я не порчу вам статистику, а вы мне – жизнь. По-моему, всё честно, как считаете?

– У нее, наверное, шок, – выразительно переглянулся с напарником полицейский, – давай, звони в скорую, это походу их клиент. Я ее с моста снял, а дальше пусть сами разбираются.

– Нет! – судорожно дернулась я, – я могу отблагодарить вас за молчание! Вот, смотрите, у меня тут хорошая сумма наличными, на двоих хватит… Послушайте, я же не совершила никакого преступления – пьяной за руль не садилась, закон не нарушала, опасности для общества не представляю… Пожалуйста, пойдите мне навстречу, а я со своей стороны обещаю, что в долгу не останусь!

– Вы что, нам взятку предлагаете? – сурово нахмурил брови мой визави и с видом оскорбленной невинности добавил, – за это, между прочим, статья предусмотрена. И вообще, попрошу ваши документы! Надеюсь, они у вас с собой?

– С собой, – вынуждена была неохотно протянуть паспорт я, – только умоляю, не оформляйте меня, я же ничего плохого не сделала!

– А это мы сейчас выясним, – передал документы напарнику полицейский, – пробей-ка ее по базе!

– Чисто! –несколько минут спустя отрапортовал второй член патрульного экипажа, – на нее ничего нет!

– Я же говорила! – торжествующе воскликнула я, – вы ничем не рискуете, если отпустите меня…Скажете, ложная тревога.

– Да вы чуть с моста не спрыгнули! – возмущенно напомнил полицейский, но затем окинул цепким взглядом мою сумочку с призывно торчащими купюрами и внезапно сменил гнев на милость, – расскажите нам, что случилось, и мы вместе подумаем, как нам лучше поступить. Ивашов, у нас в термосе чай остался? Налей ей горячего, а то она вся трясется, еще заболеет.

Окрыленная забрезжившей на горизонте надеждой, я с радостью выхлебала из жестяного стаканчика слегка подостывший, но всё еще приятно согревающий чай, и, боясь спугнуть удачу, робко призналась:

– Бытовые неурядицы… Знаете, бывают в жизни такие периоды, когда куда ни кинь, всюду клин! Ничего не клеится, всё из рук валится, и, кажется, что весь мир настроен против тебя.

– Депрессию надо лечить, – назидательно поведал полицейский, – сегодня я вас с моста снял, а завтра вы, не дай бог, в петлю полезете. И вина здесь будет наша, потому что это именно мы должны были передать вас медикам.

– Да никуда я уже не полезу, – многозначительно показала на правую ногу я, – у меня или растяжение, или подвывих, на ногу еле наступаю. Поскользнулась где-то, теперь болит, сил нет. Мне бы до травмпункта доковылять…

– А депрессия, выходит, сама прошла? – недоверчиво уточнил с переднего сиденья второй полицейский, – что вы нам голову морочите?

После пережитого стресса мной овладела ранее не свойственная бесшабашность, как будто у меня в организме произошел колоссальный выброс адреналина, и я отчетливо чувствовала, как бурлящая, клокочущая кровь буквально разрывает мне вены. Поразительно, как из аморфного существа, напрочь лишенного воли к жизни, я на глазах перерождалась в новую личность, и еще более невероятно, что для этой радикальной трансформации мне потребовалось вплотную подойти к точке невозврата. Нужно отметить, что я еще окончательно не решила, так ли уж я хочу жить, но чего я определенно не могла допустить, так это оповещения своего ближайшего круга о моей неудачной попытке суицида. Да и в палату с мягкими стенами я тоже не стремилась…

– Вообразите себе, прошла, -с подкупающей искренностью подтвердила я, – физические страдания вытеснили боль душевную…Ну, подумайте сами, сдадите вы меня врачам, сообщите родственникам, и чего этим добьетесь? Я вам скажу чего – снова вгоните меня в депрессию, а там и до суицидальных мыслей недалеко. А так я вернусь домой с осознанием того, что не стоит опускать руки, пока не испробованы все способы. И это правда, я действительно лишь сейчас поняла, что мне нужно прекратить попытки прошибить лбом стену и пойти альтернативной дорогой. Жаль, что для этого мне пришлось ступить на край бездны, но ведь главное, что вы меня вовремя остановили. Прошу, не отказывайте мне, примите мою скромную благодарность, вы ее заслужили!

– Ивашов, до травмпункта ее подкинем, пока еще себе чего-нибудь не переломала, – страж порядка ловко сцапал деньги, а затем банкноты с такой скоростью исчезли из зоны видимости, что навыкам полицейского позавидовал бы опытный иллюзионист, – и ты это, свяжись с дежуркой, скажи, что на мосту девушка телефон уронила, пыталась достать и чуть в воду не грохнулась. Подвернула ногу, и мы везем ее в травму. А теперь поехали отсюда!

– Спасибо! – только и смогла выдохнуть я, толком не веря, что все чудом обошлось.

Дождь тем временем ощутимо пошел на спад, и когда мы добрались до поликлиники, небо уже начало проясняться. Служебный автомобиль остановился около приемного покоя, и я инстинктивно подалась к двери – буравящий взгляд сотрудника полиции причинял мне острый дискомфорт, и я рвалась поскорее покинуть машину.

– Не хотите позвонить домой? – поинтересовался полицейский, – думаю, ваши родные волнуются.

– Хочу, – не стала отрицать я, – но я и в самом деле телефон потеряла… Только не на мосту, а где-то в другом месте! Тяжелый выдался денек!

– Звоните с моего телефона, – великодушно предложил блюститель закона, но я не оценила его широкого жеста и недвусмысленно подалась к двери.

– Не стоит за меня беспокоиться, из травмпункта я сразу же поеду домой – взялась за ручку я, – еще раз большое спасибо! Считайте, что сегодня вы стали свидетелями, начала моей новой жизни!

Я до последнего боялась, что полицейский на ходу придумает предлог, чтобы не разблокировать двери, но характерный щелчок открывающегося замка прозвучал, как мелодия для моих ушей. Я изобразила на лице самую лучезарную из всех доступных мне улыбок, без особой грации вывалилась наружу и, приволакивая многострадальную ногу, побрела ко входу в приемный покой. Кожей я ощущала, что оба полицейских непрерывно держат мою спину под прицелом подозрительных взглядов, поэтому инстинктивно старалась ускорить шаг и побыстрей исчезнуть из поля зрения, но получалось у меня это, скажем так, на слабую троечку. В черепашьем темпе я кое-как преодолела несчастный десяток метров, толкнула плечом жалобно скрипнувшую дверь и сразу же за порогом обнаружила длинную очередь из страждущих и жаждущих. Пациенты оккупировали все свободные скамейки, и мне ничего не оставалось, кроме как скромно притулиться у стеночки и стоя ждать, пока наступит мой черед. Народу передо мной было столько, что меня посетила крамольная мысль сходить в ближайшую аптеку, от души закинуться таблетками и отложить визит к врачу на завтрашнее утро. Я уже готова была воплотить свое намерение в явь, но тут вдруг вспомнила о полицейском автомобиле, возможно, до сих поджидающем меня на улице, и решила не будить лихо. Мне лишь чудом удалось избежать наихудшего расклада, а второго шанса капризная Фортуна в подобных случаях, как правило, не давала.

Врач принял меня минут примерно через сорок. За все это время я так и не присела, зато кого только не насмотрелась. Манерную даму с собачкой, оной собачкой же и покусанную. Жертву бытового насилия с разукрашенной кулаками физиономией и самого же кухонного боксера, которому прилетела справедливая ответка в виде удара сковородкой. А также нервного юношу, пострадавшего при падении с электросамоката, незадачливую домохозяйку, едва не отрубившую себе палец топориком для рубки мяса и нетрезвого мужичка, средь бела дня провалившегося в канализационный колодец… Казалось, поток травмированных граждан никогда не иссякнет, и я даже не сразу поверила, что это меня, наконец, приглашают в кабинет.

На основании рентгеновского снимка усталый доктор диагностировал мне растяжение связок, выписал рецепт на обезболивающее и посоветовал обратиться в поликлинику по месту жительства. В регистратуре мне помогли вызвать такси, но уже в ходе поездки внезапно выяснилось, что у меня совершенно нет наличных денег. Банковского терминала в машине почему-то не было, а вести меня бесплатно водитель, естественно, не подписывался, равно как и не соглашался подождать у подъезда, пока я схожу за деньгами. Ситуация складывалась тупиковая, и я вынуждена была просить у недовольного таксиста разрешения воспользоваться телефоном.

– Алло! – голос в трубке был таким взволнованным, как будто его обладатель уже давно не находил себе места, и меня девятым валом захлестнули угрызения совести. От жгучего стыда за свой махровый эгоизм у меня на мгновение пропал дар речи, и если бы не хмуро зыркающий в зеркало таксист, я бы, наверное, и вовсе не вымолвила ни слова.

– Захар, это я! – застрявший в горле комок мешал мне говорить, я жадно хватала воздух ртом и никак не могла членораздельно сформулировать свои безудержные эмоции.

Из груди мужа вырвался шумный вздох облегчения, и на долю секунды пространство наполнилось звенящей тишиной. Стерлось отделявшее нас друг от друга расстояние, и мы остались вдвоем. Вселенная нам улыбнулась, и мы все-таки встретились на крохотном пятачке мироздания, но на этот раз я сделаю все, что от меня зависит, только бы не потерять свое заново обретенное счастье.

– Ты где? – первым пришел в себя муж, когда повисшее между нами наваждение развеялось так же внезапно, как и возникло.

– Домой еду, на такси, – с пересохших губ слетал невнятный шепот, сердце бешено колотилось, но я тараторила без остановки, инстинктивно опасаясь, что муж повесит трубку, – ты главное не волнуйся, со мной все хорошо. Я телефон разбила, потом кошелек потеряла… Ты дома?

– Телефон разбила…? – эхом откликнулся Захар, словно у него лишь сейчас начала постепенно складываться картина произошедшего, и только потом запоздало осознал, что я задала ему вопрос, – да, я дома, пять минут назад зашел.

– Пожалуйста, встреть меня у подъезда и рассчитайся с водителем, – с неимоверным трудом сформулировала свою просьбу я, и свозь подступающие к горлу слезы невнятно пробормотала, – я тебе чуть позже все объясняю, обещаю.

– Всё в порядке? – осведомился таксист, когда я с отсутствующим видом вернула ему мобильник и после краткого всплеска активности вновь погрузилась в безразличное оцепенение.

– Муж всё оплатит, – в полном изнеможении растеклась по сиденью я, – вам не о чем беспокоится. И если можно, езжайте быстрее, я очень хочу домой.

Глава 6

Я прекрасно догадывалась о том, что после всего пережитого за сегодняшний безумный день я выгляжу не просто страшно, а скорее ужасающе, и потому была готова к соответствующей реакции мужа на мое появление из такси, но изменившееся лицо Захара заставило меня всерьез испугаться. На обезболивающих нога чувствовала себя гораздо лучше, и из машины я выбралась довольно легко, но при первой же попытке сделать шаг, у меня резко закружилась голова, в глазах потемнело, и чтобы избежать новых травм, я рефлекторно застыла в неподвижности. Муж торопливо сунул водителю смятые в приступе волнения купюры и неожиданно подхватил меня на руки. Я даже сказать ничего не успела, а Захар уже нес меня к подъезду, на ходу пытаясь достать из кармана ключи. На гормональной стимуляции я прилично поправилась, и в нынешнем весе меня было сложно назвать Дюймовочкой, однако, Захар, казалось, и вовсе не ощущал тяжести своей ноши. Без передышек он поднялся вместе со мной на четвертый этаж, открыл дверь квартиры и лишь потом осторожно опустил меня на пол, но тут же об этом пожалел. На мгновение оставшись без поддержки, я так быстро сползла по стенке, что у вымотанного подъемом по лестнице мужа не хватило скорости реакции, чтобы предотвратить мое неуправляемое падение.

– Я звоню в скорую! – на лбу у Захара выступили мелкие бисеринки пота, он хрипло дышал ртом и, похоже, сам едва стоял на ногах, но о себе мой муж думал в самую последнюю очередь, а его основным приоритетом по-прежнему была я. И это было чертовски неправильно, особенно, если вспомнить, как подло я поступила, когда в бредовой одержимости смертью полезла на мост. Я пыталась оправдать свой эгоизм заботой об общем благе, но, по сути, я думала лишь о том, как унять возведенную в Абсолют боль. Я помешалась от страданий и забыла, что дома меня ждал человек, который много лет стоял со мной спина к спине и помогал держать круговую оборону от беспощадной несправедливости пропитанного жестокостью мира. Если бы я все-таки спрыгнула в реку, Захар до конца своих дней ощущал бы себя виноватым – мучился, терзался, укорял себя, искал причины и ответы, хотя именно он годами делал всё возможное и невозможное, чтобы я ни при каких обстоятельствах не теряла смысл жизни.

– Не надо! – жестом остановила мужа я, – в травмпункте мне уже оказали помощь.

– Где? – Захар присел рядом со мной на корточки, и я вдруг заметила, что он побледнел, как полотно, – что случилось?

– Пустяки, – заставила себя улыбнуться я, – обычное растяжение! Неудачно поскользнулась, подвернула ногу… Послушай, я должна тебе столько всего сказать…

– Я знаю, – окончательно спал с лица муж, – я говорил с доктором Маричевой.

– Вот и хорошо, что ты уже в курсе нашей ситуации, значит, мне ничего не надо тебе объяснять, – искренне обрадовалась я, – Захар, мне нужно срочно найти себе работу!

– Работу? – в недоумении нахмурился муж, – зачем?

– Как зачем? – удивилась такой непонятной постановке вопроса я, – если я тоже буду вносить вклад в семейный бюджет, мы куда быстрее накопим деньги на оплату суррогатного материнства. Я пока не знаю, какая сумма нам потребуется, но явно не маленькая, поэтому любая копейка пригодится.

– Постой, ты что, решила больше не пробовать!? – бесконтрольно воскликнул и сразу же осекся Захар, но я отчетливо уловил тот незримый миг, когда в его глазах мелькнуло облегчение. Только сейчас я поняла, как же он устал. Устал ничуть не меньше меня, а возможно даже и в разы больше. Не исключено, что он уже вообще не хотел детей, но видя мою фанатичную целеустремленность, не осмеливался напрямую об этом сказать. Я же день за днем продолжала изводить его маниакальной настойчивостью и мне даже в голову не приходило, что я довела мужа до такого состояния, когда он втайне мечтает не о ребенке, а хотя бы о кратком периоде нормальной жизни. Мечтает, чтобы в наш брак вернулся регулярный супружеский секс – для удовольствия, я не ради зачатия, чтобы мы снова путешествовали, а не экономили деньги для будущего протокола, чтобы я, как прежде, смеялась и ластилась, а не гавкала озлобленной собакой под воздействием ударной дозы гормонов, чтобы я занялась спортом и сбросила намертво прилипшие килограммы, чтобы заново полюбила проводить вечера в дружеской компании, чтобы наши разговоры крутились не только вокруг беременности, чтобы я пусть ненадолго, но стала той, на ком он женился по очень большой любви…

– Да, довольно с нас этого кошмара, – кивнула я и обеими руками сжала обжигающе горячие руки мужа, – клянусь, больше ни одной подсадки! Эмбрионы будет храниться в криобанке, пока мы не заработаем на суррогатную мать.

– Ты уверена? – крепко стиснул в ответ мои ладони Захар.

– С этого момента все будет иначе! – торжественно пообещала я, – я выйду на работу, приведу себя в порядок и опять стану образцовой женой, дочерью и невесткой. Даю слово, тебе больше никогда не придется за меня краснеть. Сейчас у нас что, август? Август! К Новому Году ты меня не узнаешь! Я похудею, куплю себе самое облегающее на свете платье, мы вместе пойдем на корпоратив, и все вокруг будут тебе завидовать. И ребенок у нас обязательно будет, вот увидишь. Пусть нашего малыша лучше выносит и родит другая женщина, зато у него будут счастливые, здоровые, любящие родители. Прости, что я так долго шла к этому решению, что цеплялась за соломинку и упрямо пыталась обмануть природу. Я сошла с ума и чуть было тебя с ума не свела! Всё, у нас есть эмбрионы, их мало, но они качественные, и я больше не буду ставить эти проклятые уколы, от которых я превратилась в настоящую психопатку. Если ты дашь мне шанс, мы начнем все сначала и устроим себе второй медовый месяц! Как ты на это смотришь?

Судя по одновременно изумленному, потрясенному и растерянному взгляду Захара, мои слова произвели на него неизгладимое впечатление, и сейчас он изо всех сил пытался найти рациональное объяснение столь внезапным и разительным переменам. Мой муж безуспешно силился понять, какие события вызвали кардинальную трансформацию сознания, заставив меня в корне пересмотреть свои планы и отказаться от идеи фикс, но в глубине души он боялся, что отныне все может стать еще хуже, и вслед за бурным всплеском активности неизбежно наступит затяжная апатия. В глазах Захара читалась откровенная, нескрываемая тревога, но я не сомневалась, что мне удастся реанимировать наш брак и разжечь былой огонь. Я была полна энергии и твердо намеревалась построить семью мечты, но на этот раз я должна была начать с себя, а не с ребенка. Я соберу себя по кусочкам, восстановлю расшатанные нервы и выйду на работу, а когда наше финансовое положение стабилизируется, мы снова задумаемся о пополнении в семье, но только теперь подойдем к вопросу сугубо прагматично, без истерик на тему, кто полноценная женщина, а кто нет. И все у нас троих будет замечательно!

Мы с Захаром через многое прошли – неудачные подсадки, выкидыши, чистки, но я никогда раньше не видела, чтобы мой муж плакал. Захар привык скрывать эмоции, он с детства был так воспитан и считал недостойным любые проявления слабости, но сегодня на его ресницах впервые блеснула скупая мужская слеза. Почти весь вечер мы молча просидели на полу в обнимку, я уткнулась Захару в грудь и старалась лишний раз не шевелиться, чтобы ненароком не нарушить наше волшебное единение. Мы были охвачены сладостным предвкушением счастья, перед нами словно открылись врата рая, а на сердце воцарилась невероятная легкость. Переломный этап был преодолен, внутренний кризис миновал, и пока Захар нежно гладил меня по волосам, я в немой молитве благодарила небеса, удержавшие меня от роковой ошибки за считанные секунды до падения в бездну.