ПОСЛЕДНИЙ ОТСЧЁТ Полёт Кондора

Наталья Антарес

ПОСЛЕДНИЙ ОТСЧЁТ Полёт Кондора

Глава 1

Последний месяц лета в нынешнем году выдался на редкость холодным, и это при том, что август в наших широтах, как правило, славился изнурительным зноем и невыносимой духотой. Однако вопреки привычному обыкновению уже в первых числах внезапно зарядили дожди, подули ветра, а солнце практически перестало выглядывать из-за плотных, по-осеннему тяжелых облаков. С одной стороны, в такой погоде, несомненно, присутствовали свои плюсы, и мы, по крайней мере, не изнывали от жары, но я все чаще ловила себя на мысли, что мне физически не хватает солнечного света. Унылые пасмурные пейзажи все глубже вгоняли меня в депрессию, я с трудом просыпалась по утрам и постоянно испытывала ноющую головную боль, от которой не спасали никакие таблетки. Правда иногда упадок сил ненадолго сменялся приступами бурной активности, но в эти краткие периоды я из апатичного существа превращалась в сплошной комок нервов, и еще неизвестно, что было хуже, как для окружающих, так и для меня самой. Разумом я понимала, что дело скорее всего не в климатических изменениях, а в бесконечных скачках гормонов, но, наверное, мне было проще списывать свое состояние на магнитные бури, чем смело взглянуть в глаза беспощадной истине.

Я была замужем шесть лет, и все это время мы безуспешно пытались стать родителями. Мы не предохранялись, начиная с первой брачной ночи, но когда минул год, а долгожданная беременность так и не наступила, в моем сердце поселилась тревога, и я пошла к врачу. Этот момент можно считать стартовой точкой моих дальнейших хождений по мукам, и в последующие пять лет я буквально не вылезала из клиник. Моя жизнь превратилась в череду медицинских манипуляций – неприятных, изматывающих и откровенно болезненных. Анализы, стимуляции, пункции, подсадки – спустя четыре неудачных попытки я успела выучить этот алгоритм наизусть, и зачастую у меня невольно складывалось впечатление, что я знаю больше самих докторов. Менялись клиники, репродуктологи, протоколы, но одно оставалось неизменным – детей у нас по-прежнему не было. Я беременела трижды, но мое выстраданное счастье длилось считаные недели. Как говорили врачи, для прерывания не было объективных причин, но все же это происходило, доводя мне до исступленного отчаяния. С каждым разом я восстанавливалась все медленней – психологическая надломленная, почти потерявшая веру, я еще и не молодела, а огромные дозы гормональных препаратов ничуть не добавляли мне здоровья. И все же я брала передышку, а затем снова отправлялась в клинику, уже в другую, подороже, с репутацией получше, где якобы принимали первоклассные специалисты и откуда еще никто не уходил без результата. Обещания, надежды, разочарования – я делала ЭКО как по государственной квоте, так и платно, но разорвать этот замкнутый круг у меня не получалось. На те деньги, что мы заплатили докторам, можно было бы купить квартиру в центре или, например, поехать в кругосветное путешествие на белоснежном круизном лайнере – мы оставили в клиниках баснословные суммы, но для того чтобы стать родителями, нам было не жаль любых денег. По сути, мы оба работали сначала на обследования, потом на лечение, на процедуры, на реабилитацию после неудач – я заметно подурнела, набрала вес и с ужасом обнаружила в себе истерические черты, а мой муж… он нечеловечески устал. От работы на износ, от бесплодных надежд, от моих регулярных срывов, и я была безгранично благодарна ему за терпение и поддержку, прекрасно сознавая, через какой ад он был вынужден проходить всякий раз, когда во мне обрывалась едва зародившаяся жизнь. «Попробуем еще раз!», – говорил муж, сжимая мою руку, а я беззвучно рыдала в его объятиях, не понимая, что делать – роптать на судьбу за отсутствие детей или благодарить небеса за такую вторую половину.

Я ощущала за собой колоссальную вину, меня пожирало изнутри гнетущее чувство неполноценности, и я неоднократно задумывалась о том, чтобы отпустить не только ситуацию, но и мужа. Возможно, с другой женщиной они могли бы зачать ребенка естественным путем, но я, сама будучи несчастной, обрекала на несчастье любимого человека. И это видели все вокруг – наши родственники, друзья, коллеги, но в большинстве своем предпочитали деликатно помалкивать, дабы не травмировать меня еще сильнее. Хотя я не исключала, что это муж лично заткнул рот особо настойчивым «доброхотам», так и норовящим влезть с непрошенными советами. Он считал своим святым долгом оберегать меня от злых языков, но я догадывалась, что все пять лет жизни от протокола от протокола наш брак регулярно подвергался жесточайшей критике. И честно говоря, у меня язык не поворачивался назвать эту критику необоснованной.

Я уже и забыла те далекие времена, когда у нас была нормальная семья. Тогда нас объединяла любовь, а не проблемы с зачатием, мы много гуляли, путешествовали, не пропускали ни одного мало-мальски значимого культурного мероприятия и с оптимизмом смотрели в будущее. У меня была стройная, подтянутая фигура, я занималась фитнессом, обожала яркий макияж и модную одежду, мне нравилось быть в центре внимания, и я бы никогда не поверила, скажи мне кто-нибудь, что всего через полтора года я увижу в зеркале совсем иное отражение. Удивительно, но до эпопеи с беременностью, я толком ничем и не болела, зато после первой же стимуляции вдруг «посыпалась», как старая бабка, хотя мне лишь недавно исполнилось двадцать пять. На голове волосы выпадали, зато в неположенных местах яростно росли, кожа то жирнилась, как у подростка, то высыхала, будто пергаментная бумага, я покрывалась сыпью, набирала лишние килограммы и стремительно теряла самооценку. Нестабильный эмоциональный фон делал из меня то плаксу, то мегеру, а необходимость временно уйти с любимой работы, убивала наповал. Но я утешала себя тем, что все эти жертвы не напрасны, и с появлением на свет малыша я о них даже не вспомню. Вероятно, так бы оно и было, но уже после второй неудачи у меня начали опускаться руки. Если с первой попытки подсаженный мне эмбрион вообще не прижился, то в следующий раз я реально забеременела, впрочем, как и в следующий, и в следующий…

Сегодня я приехала в клинику раньше назначенного часа – приехала одна, чтобы опять не дергать мужа с работы, села под дверью кабинета и сидела в окаменевшей позе, пока медсестра не пригласила меня войти. После имплантации эмбриона прошли положенные десять дней, и утром я с замиранием сердца сдала тест на ХГЧ, а ближе к обеду пришла к врачу, чтобы узнать результаты.

Глава 2

– С вашим-то опытом вы должны понимать, что это далеко не самый худший сценарий. Одно дело, когда речь идет об неприжившемся эмбрионе, и совсем другое, когда беременность замирает, или у плода выявляются серьезные генетические отклонения. Простите меня за граничащую с цинизмом прямоту, но, согласитесь, что идти на чистку после того, как вы уже слышали сердцебиение ребенка, гораздо страшнее неудачной подсадки. Вы спросили, что дальше? Вариантов несколько, и решать, конечно же, вам с супругом, но я буду с вами предельно откровенна. На вашем месте я бы не рисковала оставшимися эмбрионами – ваши яичники практически истощены, и не факт, что в следующий раз нам удастся получить зрелые ооциты. Есть вероятность, что эти эмбрионы – ваш последний шанс, и если подсадка опять не приведет к беременности, вашей паре придется прибегнуть к использованию донорского материала. Поэтому вот вам совет – не мучать больше себя, а если позволяют финансовые возможности, задуматься о суррогатном материнстве. Найдите здоровую, молодую женщину, которая сможет выносить ребенка, но при этом генетически он все равно будет вашим. Если и в этом случае ничего не выйдет, тогда имеет смысл посмотреть в сторону усыновления. Сейчас вас обуревают эмоции, вы расстроены, и это совершенно естественно. Отдохните, придите в себя, спокойно обсудите всё с мужем и сделайте правильный выбор, а пока вам просто нужно будет оплатить хранение эмбрионов в нашем криобанке.

Из клиники я вышла на ватных ногах, полностью дезориентированная в пространстве и времени и с трудом соображающая, кто я и где нахожусь. Слова доктора звучали как не подлежащий обжалованию приговор, но даже в минуты душевного разлада я понимала, что эта немолодая, умудренная жизнью женщина искренне желает мне добра. Он действительно хотела, чтобы у нас с мужем появился ребенок, и потому без лишних сантиментов предложила наиболее рациональный способ распорядиться оставшимися эмбрионами. Доктор была права на тысячу процентов, но в настоящий момент я оказалась абсолютно не готова признать ее безоговорочную правоту. Я привыкла, что мой мир рушится с пугающей регулярностью, но никогда прежде я не ощущала настолько жуткой безысходности. «Попробуем еще раз!» – неизменно повторял мой муж, и я точно знала, что борьба еще не окончена, а значит, надо вытереть слезы, собраться с духом и начинать все сначала. Все мои предыдущие врачи наперебой убеждали меня, что неудачи бывают со всеми, и нужно продолжать попытки, но доктор Маричева была первой, кто заставил мне взглянуть на ситуацию под другим углом. Можно было сколько угодно вести дискуссии по поводу этичности сказанного, но порой такого рода шоковая терапия была единственным способом избавить человека от розовых очков. Покидая клинику, я чувствовала себя оглушенной и контуженной, меня штормило и заносило на поворотах, но с каждым мгновением я все отчетливее понимала, как сильно мне была нужда подобная встряска.

Я не знала, как сказать мужу, что это конец, и в какие фразы облечь свое отчаяние, поэтому когда в сумке вдруг зазвонил телефон, настолько разволновалась, что у меня мелко задрожали руки. С довольно приличной высоты я уронила надрывающийся мобильник на мраморное крыльцо и теперь в панике созерцала разбитый вдребезги экран. Я присела на корточки, схватила резко замолчавший аппарат и горько заплакала, не стесняясь ни посетителей клиники, ни случайных прохожих.

– Вам помочь? Что-то случилось? – раздался прямо у меня над ухом участливый женский голос. Я машинально вскинулась, яростно потерла воспаленные от слез глаза и едва не разрыдалась с новой силой, буквально уткнувшись в округлившийся живот незнакомки. Все вокруг были беременны, все, но только не я!

– Все в порядке, спасибо! – я распрямившейся пружиной подскочила на ноги и без оглядки побежала вниз по ступенькам. Я больше не могла оставаться рядом с местом, где все кричало о моих неудачах, где каждая встречная могла оказаться счастливой будущей мамой, где мне снова не смогли помочь ничем, кроме совета.

Если бы результат теста оказался положительным, я бы непременно вызвала такси и поехала домой с максимальным комфортом, однако, сейчас мне было незачем беречься. Какая разница, промокну я под моросящим дождем, простужусь, пока буду стоять на остановке в ожидании общественного транспорта, или мне оттопчут ноги в автобусной давке – хуже, чем есть, мне уже точно не станет.

Дорогу я переходила в отрешенном полузабытьи, и только чудом не угодила под колеса несущихся сплошным потоком автомобилей. Я проигнорировала запрещающий сигнал светофора и уже почти ступила на оживленную проезжую часть, однако, за миг до рокового шага меня успел оттеснить назад кто-то их пешеходов.

– Вы совсем с ума сошли? Не видите, красный горит? – напустилась на меня пожилая дама со старомодными седыми буклями, – осторожней надо быть, машины одна за другой летят. Еще секунда и вас бы по асфальту размазало!

По-хорошему, мне следовало сердечно поблагодарить свою спасительницу, но я, казалось, услышала только последнюю фразу, и, к своему ужасу, вдруг почувствовала разочарование в разы более глубокое, чем то, что я недавно испытала в клинике. Если бы меня и правду сбила машина, все от этого бы только выиграли. С моей смертью муж получил бы свободу от добровольно взятых на себя обязательств и, погоревав обо мне положенный срок, создал бы полноценную семью, а я бы избавилась от непреходящей боли, хронической зависти и мучительной обиды на вселенскую несправедливость, ибо в лучшем из миров мои страдания, наконец, сменились бы вечным покоем. До чего прекрасно все могло бы сложиться, если бы у этой бабки не хватило прыти меня остановить!

– Точно ненормальная! – в упор столкнувшись с моим безумным взглядом, резюмировала старуха, и я бы даже не удивилась, если бы в довершение ко всему она еще и троекратно осенила себя крестным знамением.

К счастью, в следующее мгновение загорелся зеленый свет, и я поспешно влилась в толпу пешеходов, но навязчивая мысль о потенциально возможном исходе всецело завладела моим сознанием, а взбудораженный мозг лихорадочно принялся перебирать варианты – все, как на подбор, в равной мере жуткие и притягательные. Вероятно, на нервной почве я действительно повредилась рассудком, потому что меня непреодолимо влекли заманчивые перспективы просто взять и раствориться в небытие, будто бы я изначальна была неудачным творением создателя. Конечно, было бы замечательно, если бы меня вообще никогда не существовало, но раз уж я по ошибке воплотилась в этом ущербном теле, не пора ли выпустить на волю истомившуюся в клетке душу? Инцидент на пешеходном переходе показался мне своего рода знамением, знаком свыше, как если бы некий указующий перст внезапно направил меня по верному пути. Телефон разбит, и значит, никто ко мне не дозвонится. Вышла из клиники и пропала без вести. Домой не вернулась, на звонки не отвечает, исчезла, как в воду канула. У родственников и друзей не объявлялась, на связь ни с кем не выходила. Самостоятельные поиски ни к чему не привели, супруг был вынужден обратиться в полицию. Сколько у меня времени, чтобы реализовать свой замысел? Скорее всего муж уже заподозрил неладное, но так как сейчас разгар рабочего дня, искать меня по всему городу он вряд ли сразу побежит. Первым делом позвонит в клинику, узнает результаты теста на беременность, и вот тогда уже забеспокоится всерьез. Как там ни было, мне стоило поторопиться, чтобы недремлющий ангел-хранитель в лице очередной чересчур бдительной пенсионерки снова не учинил мне препон на пути к освобождению от тяжкого груза собственной никчемности.

Глава 3

Если до сего момента дождь мелко накрапывал, то сейчас он стремительно усилился в разы. Я на постоянной основе носила в сумке зонт, но мне даже в голову не пришло защититься от холодных капель. Безразличие к своему будущему полностью подавило во мне базовый инстинкт самосохранения, и за считаные минуты я насквозь вымокла под проливным дождем, но при этом не ощущала равным счетом никакого дискомфорта. Наоборот, в преддверии неизбежного финала меня охватило странное, патологическое воодушевление, и на этом фоне дождь выглядел даже символично. Он словно встал невидимой стеной между мной и этим миром, разом смыв все плохое, что накопилось за те нескончаемо долгие годы, на протяжении которых мы с мужем безуспешно пытались зачать ребенка. В то время как остальные пешеходы дружно ускорили шаг, я продолжала медленно идти по мокрому тротуару, и даже когда меня сверху донизу окатил грязной водой проезжавший мимо автомобиль, я лишь машинально отряхнулась. Всё это было внешним, напускным и, соответственно, более не имеющим для меня значения. Судьба моего бренного тела отныне заботила меня в последнюю очередь, хотя если бы сегодня тест подтвердил, что во мне зародилась новая жизнь, я бы воспринимала свою физическую оболочку как священный сосуд и делала бы все возможное и невозможное, только бы не допустить повреждений. Впрочем, в те разы, когда мне все же удавалось забеременеть, и все вокруг круглосуточно сдували с меня пылинки, итог был столь же плачевным: у меня было три удачных подсадки, но первые две из них закончилась выкидышем, а третья – замершей беременностью. Мой организм отказывался вынашивать ребенка, отторгая эмбрионы и убивая плод в утробе, а все передовые достижения в области репродуктивных технологий были бессильны как-то изменить этот страшный расклад.

Сегодня я возненавидела себя, как никогда прежде, возненавидела до такой степени, что во мне внезапно пробудилась неведомая ранее тяга к самоуничтожению. Я страстно жаждала выпорхнуть из клетки, расправить крылья и взмыть к небу, чтобы с высоты птичьего полета с мстительным удовлетворением созерцать свое изувеченное тело. По сути, мне было не важно, как умереть – погибнуть под колесами, прыгнуть с моста, наглотаться таблеток. Удивительно, но я не искала легких способов – это убогое, бракованное тело отняло у меня шанс на счастье и потому заслужило самой лютой и мучительной смерти.

Сверкнула молния, вдали грохотнуло, и через мгновение дождь превратился в настоящий ливень. Из разверзшихся над головой хлябей хлынула вода, резко поднялся ветер, лужи вспенились и забурлили, а улицы опустели, будто по мановению волшебной палочки – застигнутые стихией прохожие нашли укрытия в остановочных павильонах, под карнизами зданий и в переходах метро, но мне нравилось чувствовать себя частью этого апокалиптического действа, так похожего на мой внутренний ад. На моих губах играла злая, саркастичная усмешка, а руки были сжаты в кулаки. При всем желании я не могла сообразить, куда девался многострадальный телефон – очевидно, я его снова уронила, но на этот раз даже не удосужилась поднять. Ну, и к черту, на том свете в любом случае нет мобильной связи!

Ветер неумолимо перерастал в ураган, над городом плыли тяжелые грозовые облака – такие же черные, как и мои мысли, а небо опускалось все ниже, будто бы грозясь меня раздавить, но напрасно я надеялась, что на меня упадет дерево или какая-нибудь громоздкая рекламная конструкция и тем самым избавит от необходимости самостоятельно сводить счеты с жизнью. Пару раз я была уверена, что штормовой порыв снесет меня на дорогу, но проклятый ветер явно дул не в том направлении. Меня упорно швыряло в сторону модных кофеен, дорогих бутиков и элитных салонов красоты, и хотя я, грешным делом, подумывала броситься под машину, совесть не позволила мне так гнусно поступить с ни в чем не повинным водителем. Попробуй потом еще докажи, что я сама выбежала навстречу смерти, а человеку из-за меня придется срок отбывать… Я планировать решить проблему, а не создать, поэтому, когда сквозь сплошную пелену дождя проступили размытые очертания приближающегося автобуса, я метнулась к обочине и, как только передо мной распахнулись двери, без промедления вскочила на подножку и мокрой курицей влетела в переполненный салон.

Второпях я не разглядела номер автобуса, но учитывая, что у меня изначально не было четкого пункта назначения, я готова была ехать, куда угодно. Домой я в любом случае не вернусь, к родителям тоже не поеду, а значит, буду покорно плыть по течению, и пусть судьба сама приведет меня к последнему пристанищу.

Механическим движением я приложила транспортную карту к валидатору и в изнеможении привалилась к окну. Снаружи по-прежнему хлестал дождь, пассажиры локтями и коленями пробивали себе путь к выходу, зажатые в толпе люди толкались, пихались и громко переругивались, спертый воздух пропитался влажными испарениями и характерным запахом взмокших тел, но я толком не замечала происходящего вокруг. Я не обращала внимания на чувствительные тычки, не реагировала на оскорбительные реплики – лишь молча стояла у окна и остекленевшими глазами смотрела, как остается позади мое прошлое. Я силилась вспомнить хоть что-то хорошее – беззаботное детство, веселое студенчество, медовый месяц на море, но в памяти настойчиво всплывали больничные стены, ампулы с гормональными препаратами, тяжелые пробуждения после наркоза и лихорадочное ожидание заветных двух полосок. Расцвет моей молодости, мои без преувеличения лучшие годы прошли в сплошных ограничениях и запретах, я подчинила всю свою жизнь одной единственной цели, и внезапно поняла, что все это время я и не жила вовсе. Я ни от чего не получала удовольствия, а все мои мысли вращались исключительно вокруг беременности. Завершив один провальный протокол, я почти сразу же вступала в следующий, а это опять минус физические нагрузки, инъекции строго по графику, неприятные ощущения внизу живота, отсутствие супружеской близости, невкусная «здоровая» еда, никакого алкоголя, да и банальные кофе с чаем в посттрансферный период тоже особого не приветствовались. Мало того, что мы с мужем вынуждены были жить, как брат и сестра, так еще и никуда не могли съездить, расслабиться и отдохнуть на полную катушку вместе с веселой компанией общих знакомых. Постепенно нас просто-напросто перестали звать на тусовки – без меня муж категорически отказывался принимать участие в дружеских попойках, а я не хотела, чтобы он стыдился располневшей и постаревшей жены, и довольно быстро превратилась в настоящую затворницу. К нам в гости тоже по понятным причинам никто не рвался, и даже ближайшие родственники старательно искали благовидные предлоги, чтобы лишний раз не посещать нашу «скорбную обитель». О корпоративах и тимбилдингах также пришлось забыть – я с работы уволилась, а муж прекрасно сознавал, что мне будет крайне неуютно рядом с его энергичными коллегами. Несомненно, это была даже не жизнь, а ее жалкое подобие, но я была уверена, что с рождением ребенка мы сполна наверстаем упущенное. Слабая, но все еще теплившаяся надежда на светлое будущее согревала мне душу и не давала провалиться в депрессию, но сегодня погас и этот едва тлеющий огонек.

– Девушка, подвиньтесь! Встала тут, ни проехать, ни пройти! – вывел меня из оцепенения возмущенный женский голос, принадлежащий, как вскоре обнаружилось, неряшливой, растрепанной тетке неопределенного возраста. От тетки исходил целый набор весьма специфичных ароматов – крепкого табака, дешевых духов и, по-моему, пива, а глаза у нее были осоловелые и мутные, и будь я беременна, меня бы неминуемо скрутил приступ токсикоза. Но мне доктор Маричева посоветовала найти суррогатную мать, а эта маргинальная особа должна была на днях родить. Я привыкла, что мироздание ко мне жестоко, но такой изощренной издевки я еще не видела – тетка грубо тащила за руку белобрысого мальчугана лет пяти, и когда автобус затормозил, фактически выдернула малыша из салона и поволокла за собой под проливным дождем. Возможно, у нее были и другие дети – столь же запущенные и недолюбленные, как это несчастный малыш, а нашей образцовой по всем критериям семье так и не суждено было дождаться пополнения.

В этот момент во мне что-то оборвалось. Я протерла запотевшее стекло, проводила взглядом шлепающую по лужам мамашу и до крови закусила губу. На следующей остановке я выскочила из автобуса и, не разбирая дороги, побежала по скользкой брусчатке. Споткнулась, упала в грязь, встала и побежала дальше. Кажется, при падении я ушиблась, или потянула мышцу, и теперь прихрамывала на правую ногу. Редкие прохожие подозрительно на меня косились, но задавать вопросы не рисковали, и пусть скорость передвижения у меня ощутимо снизилось, я не останавливалась ни на секунду. На улице успело похолодать, мокрая одежда противно липла к телу, я покрылась гусиной кожей, в обуви хлюпала ледяная вода, но я всё шла и шла, пока вдруг не осознала, что уже и так нахожусь в нужном месте.

Глава 4

Всё совпало идеальнейшим образом: в такую мерзкую погоду на улицу почти никого не было, и шансы, что меня кто-то остановит, уверенно стремились к нулю. Дождь будто бы специально расчистил мне путь и избавил от свидетелей, он выступал моим главным союзником и надежно скрывал от любопытных глаз. Несмотря на достаточно ранний час, я стояла на пешеходном мосту одна и была вольна поступать, как мне угодно, не опасаясь, что в самый последний момент за спиной внезапно материализуется очередной спаситель. Обрушившиеся на город осадки не располагали к прогулкам на свежем воздухе, и когда стало очевидно, что дождь даже не думает прекращаться, даже самые закоренелые оптимисты неохотно разбежались по домам. Ливень образовал плотную завесу, под покровом которой я могла спокойно перелезть через ограждение и с обреченной решимостью прыгнуть в воду. Я облокотилась на перила, опустила голову и несколько минут задумчиво наблюдала, как перекатываются подгоняемые ветром волны. В тусклом свете окутанного тучами солнца река внизу казалось практически черной, и в этой мистической глубине мне чудилось собственное отражение – жуткий призрак, готовый навсегда проститься с миром живых.

Я неоднократно гуляла по этому мосту – и в студенчестве, и уже после свадьбы, но почему-то никогда не обращала внимания на изящную красоту тонких кованых деталей, украшающих металлическое ограждение. В народе переход через реку прозвали «Мостом Влюбленных» – неподалеку как раз располагался Дворец Бракосочетаний, и среди молодоженов издавна бытовала традиция обязательно повесить на перила символический замочек, а затем выбросить ключ в воду. Мы с мужем тоже так сделали, и сейчас я вдруг вспомнила, какой счастливой я была в тот знаменательный день. По обоюдной договоренности мы не стали закатывать пышных торжеств, но вся классическая свадебная атрибутика вроде белого платья, кружевной подвязки и катания по городу на лимузине у нас присутствовала. Мы много смеялись, пили шампанское из длинноногих хрустальных фужеров и свято верили, что наша семейная жизнь будет долгой и благополучной. Но разве без детей это вообще семья?