Спасатель

− Видеть никого из низ не хочу, и сына везти на очную ставку не позволю, − сказала мама. – Вы же хулигана на учёт и так и так поставите?

– Да тут, понимаете какое дело… – замялся, заёрзал на табурете капитан.

– Знать не хочу.

– Стоп! Выслушайте!

– Слушаю, – огрызнулась мама.

– Этот, ну ваш обидчик, он ещё после брёвен… то есть рёбер – милиционер волновался и заговаривался. – Так он ещё кипятком брызгался и у второго пострадавшего – ожог роговицы глаза.

– Ужас! – сказала мама, помолчала и добавила: – Они там и правда включают иногда кипяток, играются так. Игрались… Верно, Вась?

− Верно, − ответил я. – Но там есть горячие души, а есть похолоднее.

– Мне тоже так сказали, всё от смесителя зависит, − сказал капитан. Всё от местоположения душа зависит. Ну вот, – продолжил он. – Слушайте что дальше. Отец этого, у кого ожог роговицы, на этого, вашего, значит, обидчика, наехал, словесно угрожал. И родители хулигана заявление подали на угрозы их ребёнку.

– И что? – испугалась мама.

– Да вот, запутывается всё. Очень пригодились бы ваши показания. Очная ставка крайне желательна. Вы же с ним тоже говорили?

– Говорила.

− На вас тоже встречное заявление родители хулигана писали.

− Да что вы! – рассмеялась мама.

− Да. Сохранилось заявление. Мне предъявил его тренер из тира, седой такой, Николай Николаевич.

− Ну тогда придётся ехать, разбираться. Раз и на меня писали. Только без ребёнка! – поставила условие мама. – Когда и куда подойти?

− Распишитесь здесь, – обрадовался капитан.

Мама расписалась, милиционер торопливо сунул листки в папку, попрощался и долго жал мне и маме руки.

Мама сказала на прощание:

− Надо же! Я думала, моё заявление уничтожили. Мы ж не в милицию, мы ж директору бассейна писульку предъявили.

− Ну что вы, − улыбнулся милиционер, когда мы с мамой вышли проводить его до ворот. – Во-первых – встречная жалоба была. Директор бассейна – он с прежних времён. Он ни одно заявление не выбрасывает. Привычка такая. Партийная.

− А-аа. Ну тогда понятно.

Когда капитан ушёл, мама пожала плечами и сказала:

− Чудеса.

Три раза мама ездила в городское УВД как свидетель, а потом ещё на слушания. Вернулась радостная:

– Поставили на учёт твоего Перелома, а фамилия у него смешная – Белёк. Разжирел-то как, Вась! Я б его и не узнала.

Потом мама замолчала надолго, а когда папа пришёл, продолжила:

– А семья-то интеллигентная.

− Очкарики хреновы.

− Мама плачет, бабушка рыдает. Отца нет, разбился недавно в ДТП, чиновник был в администрации.

− Да знаю. Рассказывали. Пьяный был.

− Дедушка всю семью тянет, он у них директор церковной лавки.

– Торгаш значит, – сказал папа. – Перекупщик.

– Нет, – заспорила мама. – Очень приличный. Седой такой, богообразный, с бородой.

− Ты прям разомлела, смотрю. Нашего Ваську затравили такие богообразные.

− А костюм − в тоненькую полосочку! – продолжила мама мечтательно. Несмотря на грубость, нелюдимость, мама в душе была романтичной. Она обожала папу, всё время за него волновалась. Тётя Белла как-то сказала, что у папы с мамой в молодости была неземная любовь…

− Вот видишь: и костюм в полоску, так что в самый раз на учёт, − усмехнулся папа.

– Чем плохо быть на учёте? – спросил я.

– Я тебе сейчас расскажу, Вась, – серьёзно сказал папа. – Я сам был на учёте, и дядя Ваня тоже. В армию не во всякие войска возьмут, в госструктурах работать нельзя. Ничего хорошего быть на учёте. Но с учёта можно сняться. Его снимут, этого Белька. Ты, Галк, не переживай за них. Если отец был в администрации, дедушка такой церковник, через год-два снимут. У них там всё везде на мази, уродов.

– Семья интеллигентная, − твердила мама как заведённая. − У бабушки – давление, у мамы на нервной почве – разрыв кисты, перитонит случился, поэтому слушания откладывались. Такой выродок, родителей не жалел. Доигрался.

– Ты лучше жалей тех, кому он рёбра переломал и глаз травмировал, – жёстко сказал папа. − Очкарики эти – притворщики, они все богатеи сущие твари. Уж я-то их знаю. Пашу на них, хоромы строю говнюкам, терема, тьфу. Напускное всё это, Вась. Лживое. Лицемеры они. А то, что с Васькой в бассейне так обошлись, − обратился папа к маме, − к лучшему. Осиное гнездо, а не спортшкола. Толкового там ничего бы не вышло, не дети, так тренерша Василия его б покалечила. Чтоб им всем.

14. Сами с усами

Если вы думаете, что я бросил плавание, то ошибаетесь. Я бросил только бассейн.

Весь январь после «судьбоносного решения», мы с Михайло Иванычем надеялись: нам перезвонит Максим Владимирович, позовёт обратно. Мишаня не был завистливым, он всегда говорил, что думал:

− У тебя же результаты, первый юношеский на пятьдесят-кроль и на сто на спине у тебя единственного из девяносто пятого года рождения разряд! Повороты доведёшь до автоматизма и третий взрослый в кармане.

− Где я доведу до автоматизма? Максим Владимирович давно мне ничего не объясняет.

− Заметил, у него рожа часто красная и водкой пасёт, − сказал Мишаня.

− Нет! – удивился я.

− У тебя отец не пьёт, а у меня за воротник ещё как закладывает, я нутром чую пьянь, − авторитетно сказал Миха. – Бухальщик Максим Владимирович ещё тот.

Но мне было всё равно. Я скучал по Максиму Владимировичу. Он был спокойный, и кое-кому из группы объяснял долго и обстоятельно, присев у бортика. Но мне – только поначалу раз-два, и всё. Больше всего я скучал не по «спине», а по баттерфляю. В нашей возрастной группе не было дистанций по чистому бату, я выступал в этом виде со старшими и обгонял! Стёпа всегда старался мне что-то неприятное сказать перед стартом, он бат не тянул, делал всё возможное, чтобы я вышел перед стартом из себя. Баттерфляй – удивительный стиль. Все червячные сразу отсекаются. Жаль, что я в нём так и не реализовался. В баттерфляе много от отжиманий и подтягиваний – ты не можешь подтянуться и отжаться больше какого-то количества. Так и в бате – ты не сможешь сделать гребков больше, чем физика8 позволяет. В остальных стилях возможно тянуть на морально-волевых, в баттерфляе никогда не протянуть без силы. Недаром больше двухсот-бат дистанции не бывает и вольным стилем никогда бат не выбирают.

Когда стало ясно, что никто нам не перезвонит и не будет просить вернуться, я впал в угнетённое состояние по новой. С младенчества я тяжело переживал неприятности. Всё, даже мамино плохое настроение, принимал близко к сердцу. Как-то в первом классе, мы поссорились с Михайло Иванычем, подрались. То, что мы по-прежнему ездили в бассейн и плавали на одной дорожке, ничего не меняло. В машине мы переговаривались только по делу и дежурными фразами, чтобы мама ничего не заподозрила. Так продолжалось неделю. Я очень переживал – а Михайло нисколько, Мишане на всё и всех плевать. Я заговорил с ним первый, хотя Мишаня был виноват, променял меня, закадычного друга, на уличную братву со 2-ой Заречной.

Родители мучились: может, не стоило бросать бассейн?

Мама говорила:

− Одна радость. Не надо за вас с Михой волноваться: как вы там, как доехали, никто ли вас не обижает.

А папа как раз в это время во Владимир поехал. Во Владимире у папы друг армейский − Василь Волеватый из Гомеля, в честь его меня и назвали. Папа его после армии погостить пригласил. Дядя Вася женился во Владимире, так и осел. Папа к нему на свадьбу поехал и с мамой познакомился. Так что дядя Василь ещё как бы наш сват. Он классный плотник, можно сказать – виртуоз, а по образованию краснодеревщик, у него и цех во Владимире – там столы резные тачают и другую мебелишку под старину. Папа у него в бригаде и начинал. Всему у него научился. И до сих пор, если проблемы какие по стройке, папа едет к дяде Василю, просит посмотреть, проконсультировать.

Вернулся папа на следующий день, посадил меня за стол напротив себя и говорит:

− Значит так, Василь. У вас же там какие-нибудь разминки-упражнения, кроме плавания были?

− Были.

− Ну а бег был?

− Хороший отец, нечего сказать, − съязвила мама.

− Слушай, Галка, не подкалывай! – попросил папа. – Без твоих подколов хреново!

− Был, пап. Мы в лагере много бегали. Там были не только пловцы, но и пятиборцы, и ещё какие-то с великами.

− С великами? Это велоспорт, что ли? Там в лагере треки, что ли, были?

− Нет, они по дороге гоняли. У них на футболках пловец, велосипедист и бегун.

− Странно, − пожал плечами папа. – Непонятные какие-то. Ну вот. Значит бег. Значит, ты можешь зимой – бегать. А летом – плавать. Дядя Василь рассказал, видел по телеку: паренёк из Дагестана сам тренировался без всяких спортшкол. Какие там в Дагестане спортшколы? Бегал по горам, приехал на соревнования и стал чемпионом.

− На какие соревнования? – недоверчиво переспросила мама.

− На какие-то! – закричал папа.

− Что-то я такого по телеку не видела, − сказала мама.

− У Валеватого – тарелка. Спортивные каналы.

− А-аа. Ну тогда нормально, − успокоилась мама.

Я молчал. Бегал я не так чтобы хорошо. Точнее, до бассейна я думал, что бегаю отлично. Но когда я увидел, как бегают Ростик и Стёпа, понял, что бегаю-то хреновенько. Да и Михайло Иваныч иногда меня в школе обгонял рывком на футбике.

− Оборудую тебе площадку и качалку со штангами и турниками. Маму заставим все клумбы ликвидировать.

− Всё-то Валеватый знает, − прошипела мама. – Снова розы пересаживать! А если не приживутся?

− Приживутся твои розы! – раздражённо отмахнулся папа. – У нас с тобой Васька – главная роза… Ну после тебя конечно.

− Убью, если не приживутся!

− В мороз, сынок, будешь заниматься в сарае. И бегай по глубокому снегу. Или на лыжах можешь. Но дядя Василь сказал, лучше бегать.

Лыжи я не любил. Не знаю почему. Много дачников на Новый год приезжали и катались. Но бегать! Как я буду бегать по снегу? Зачем?

Я согласился, чтобы отвязались, а сам решил: не буду бегать зимой, позориться на весь Семенной. Мама стала уговаривать:

− Ты, Василечка, не вешай нос. Тренируйся. Что ж поделать − так вышло. Мы ни в чём не виноваты. У нас целое море под боком.

− Это точно, − сказал и папа. – Всё правильно мы, Васёк, сделали. Не надо прогибаться. Я тебе заявляю со всей ответственностью как самый первый прогибщик по области. Приходится подлаживаться под хозяев – они меня нанимают. Так потом ещё и огребу, начинают меня же соглашательством попрекать: почему не настояли, вы советовали верно, а мы ошибались. А поменять уже ничего нельзя! Меня жизнь заставила, я себя ненавижу. В молодости я не стелился никогда. А мама наша не юлила никогда ни перед кем. Если спортшколе ты не нужен, хреновая спортшкола. Они будут локти кусать, не ты, да будет поздно.

− Кремлёвский ты мечтатель, − сказала мама. – Нет Васьки, им и лучше, сынок подлючей тренерши медальки брать начнёт. И школа преотличная, из Владимира детей возят.

− Ну и пусть возят! − заорал папа. – Мы не из Владимира, мы семенные сами с усами.

Папа достал из борсетки листки в прозрачной папочке (я тогда не знал, что это «файл»).

− Валеватый из интернета распечатал. Тренировки.

У нас в Семенном только разговоров было об интернете, ни у кого ещё не появился. Распечатка цветная, яркая, стопка приличной толщины. Мама внимательно прштудировала, конспектировала, подчёркивала, подытожила:

− У нас было не так.

− Где это у вас, мам?

− Объясни сыну, наконец, − сказал папа маме.

И мама объяснила. В детстве и юности она тренировалась в спортшколе.

− Мам! Почему ты скрывала? – возмутился я. – Почему не рассказывала?

− А чего тут говорить? – сказала мама. – Надо мной пацаны издевались.

− Ты же говорила, что в ваше время не издевались!

− Я такое говорила? – удивилась мама. – По-разному случалось, Вась. Я эту атлетику ненавидела, сдуру припёрлась на стадион. И − уговорили копьё метать, тренер там мне понравилась и я согласилась. Тренировки прогуливала, но результаты были. Когда выполнила третий, стали платить стипендию от спортшколы, два-тридцать, а когда первый разряд отработала, так семнадцать рублей. На семнадцать рублей жить можно было припеваючи. Вот и мучилась. До сих пор спорт ненавижу. Бесполезное времяпровождение.

− Да-да, − передразнил папа. – Это ж сколько грядок вскопать можно!

Надо тут заметить, что моя мама обожала огородничать и делать заготовки. Папа оборудовал маме три теплицы. Мама и селекцией немного занималась. Скрещивала яблони, сливы и достаточно удачно. К маме весь посёлок ходил за семенами, корешками, отростками, саженцами и рассадой.

− Твоя мать даже в Первенстве СССР участие принимала, − папа обожал маму. Она у нас с папой красавица. Стройная как лань и высокая!

− Ага. И молот и копьё, от области никого кроме меня. Приходилось защищать честь, − морщилась мама.

− Ну ты признайся сыну-то, что бронзовый призёр первенства Советского Союза.

− Мам! И медаль есть?

− Да там год был провальный, повезло, уникальный был год, и до и после ничего такого не светило. А медаль у меня дома, у бабушки.

− И кубок?

− Нет. Ваза разбилась. Расписная под гжель была, огромная такая, бесполезная, вот и… − мама всхлипнула и смахнула слезу. – До сих пор жалко вазу. Таких сейчас нет!

Площадку на улице мы отложили до весны. В мамином сарае для рассады папа повесил турник, соорудил шведскую стенку. Мама заставила папу всё переделать «чтоб и кабана выдержало» и стала мне советовать, подсказывать, ну и контролировать. Я подтягивался, махал руками, прицепившись резиновым бинтом к турнику, приседал, держась с бревном − что-то вроде штанги. Цепляясь за нижнюю перекладину шведской стенки, я стал качать пресс и тянуться. Этих упражнений не было в распечатке, но мама «на своей тупой атлетике» всегда так «закачивалась». Как маму пригласили на атлетику, я узнал намного позже. Оказывается, первоначально мама играла в школьной футбольной команде. Женского футбола тогда не было. Тренеры «с метательных видов спорта» выискивали себе детей повсюду, переманивали без зазрения совести – вид не популярный. На каком-то великом футбольном финале маму заметили и переманили в атлетику, наобещав сытой жизни и бесплатную форму «адидас».

− Футбол – моя любовь с рождения. На серьёзных соревнованиях девочкам вход был закрыт. Я очень переживала, когда обман вскрылся – кто-то настучал из команды соперников, что девочка играет. Хотя груди у меня до замужества и не было, не то что в детстве, я была пацан пацаном. Да, Толь?

Папа смущался, краснел и кивал.

− Меня так и дразнили – плоскодонкой. Никогда не дразни девочек за внешность. Лады?

− Ну мам! – сказал я. – Какие девочки!

Но это случилось много позже, в смысле мамино признание про футбол. А тогда мама стала заниматься со мной дома. Маме пришлось и бегать со мной. Каждый день, в любую погоду, проваливаясь в снег!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Считать бассейны – на тренировке пловцы меряют расстояние бассейнами. Один бассейн – длина бассейна, в конце занятия бассейны переводятся в метры. Иногда, когда бассейнов много, пловец может сбиться со счёта, ошибиться.

2

Бат (спорт. сленг) − баттерфляй

3

Вторая вода – вторая за день тренировка в бассейне

4

Возрастные группы на детских соревнованиях объединяют два года рождения. Смежные года рождения то оказываются в одной группе, то в разных

5

Комплекс – баттерфляй, спина, брасс, кроль

6

Дисканули (сленг) – дисквалифицировали. Дисквалифицируют как правило за неправильное прохождение поворота и отсутствия касания о бортик

7

На соревнованиях по плаванию заранее готовятся списки по заплывам: фамилия, номер заплыва, номер дорожки.

8

Физика – здесь физическая сила