Дочь от бывшего. Ты предал нас

Мила Гейбатова

Дочь от бывшего. Ты предал нас

Глава 1

Несколько лет до

Закрываю кофейню посреди рабочего дня. Я знаю, что потеряю клиентов, но я просто не могу усидеть на месте. Сегодня годовщина нашей с Сашей свадьбы, целых три года, кожаная свадьба. Я сделала подарок мужу сама, портмоне ручной работы, вспомнила свое дизайнерское образование и бывшее хобби.

Если бы не родители Саши, я бы, наверное, до сих пор им занималась. Но супруге их сыночка, самого Александра Чернышова, «не пристало» ваять сувениры, пытаясь продать их в интернете, как какой–то дешевой товарке.

Я была готова настоять на своем, подростковый возраст без родителей способствовал моему раннему взрослению. Когда другие девочки учились краситься и самозабвенно строили глазки мальчикам из параллели, на мне был двухэтажный дом тетки, готовка, огород, да еще и стремление заработать на карманные расходы, поскольку лишних денег на меня не тратили.

Не самое веселое время, но зато именно тогда я увлеклась своим хобби. И закалила характер по самое не хочу. Я была уверена, что никто и никогда не сможет меня построить и прогнуть под себя.

До того самого момента, пока не встретила Чернышова…

Наша любовь случилась как ураган.

Он красивый, на пять лет меня старше и ездил на хорошей машине. Мечта любой девушки.

И я, бойкая и считающая каждый рубль студентка пятого курса.

Родителям Саши я не понравилась сразу. Я не желала становиться причиной раздора в их семье и как–то незаметно соглашалась все на большие уступки, кардинально меняющие мою жизнь, но делающие любимого счастливее, а его родителей спокойнее.

Кофейню мне доверили почти сразу после свадьбы. Гордо обставили «подарочек», как приз, за который я должна быть сильно благодарной, а по факту сделали почти бесплатной управляющей и чернорабочей в одном лице.

– Кира, милая, ты пойми, доход идет на развитие бизнеса, это тебе в любой экономической школе расскажут, – увещевала меня маменька Саши, Ульяна Сергеевна, – да и в любом мало–мальски приличном университете. Не уверена насчет ваших курсов дизайнеров, художники – странные люди, возможно, потому ты не понимаешь. Но ты не виновата, деточка, не переживай.

И сколько бы раз «деточка» в моем лице не говорила, что окончила не курсы, а уважаемый университет, ее, то бишь меня, никто не слушал.

«Зря я взялась пытаться понравиться свекрам, чем больше времени проходит, чем на большие уступки я соглашаюсь, тем больше они принимаются мной вертеть. И Саша в последние полгода молчит, совсем не заступается», – думаю с горечью, перебегая дорогу.

Но я всегда боялась, что если не буду уступать, то Чернышов не женится на мне, выберет своих родителей и будет прав. И нашей с ним любви наступит конец.

Правда, какая теперь разница, если в последнее время отношения с Сашей охладели несмотря на все мои старания сделать его жизнь проще и легче. Чернышов все чаще задерживается на работе, а его мать все чаще вздыхает по отсутствующим внукам.

– Кирочка, не пора бы тебе посетить врача? – как–то спросила меня Ульяна Сергеевна на семейном ужине.

– Мама! Разве можно такое обсуждать за столом?! – окоротил ее Саша, но без огонька.

В тот день я впервые задумалась, что я что–то делаю не так в своей жизни. Любимый рядом, а радость от этого я испытываю все реже и реже.

Но сегодня все изменится, сегодня я приготовила сюрприз для Саши, и даже не один.

Чернышов наверняка зарезервировал столик в ресторане, он так всегда делает на важные даты, но я поздравлю его раньше. Верну в нашу рутину элемент неожиданности, и все станет как прежде, я уверена. Это нормально, что люди в браке охладевают друг к другу, нужно просто разжечь костер любви, подкинуть в него дров и дохнуть ветром.

Почти дохожу до нужного места, но останавливаюсь на секунду, чтобы свериться с часами. Саша должен находиться на обеде в кафе через дорогу от офиса, он там постоянно ест в компании своего партнера.

Стою за колонной, ищу в рюкзаке телефон, но мои глаза то и дело перебегают на прозрачное стекло, за которым расположен зал любимого кафе моего мужа. Мозг неосознанно пытается сделать два дела – найти мобильник и Чернышова. Проходит пара минут, и мне везет сразу по обоим пунктам – телефон в руке, а Саша на прицеле моих глаз, вот только…

– У него же партнер мужчина, – неверяще произношу, всматриваясь в эффектную рыжую девицу, сидящую за одним столиком с Чернышовым.

«Может, в заведении не было мест, и мой Саша решил побыть джентльменом? Пригласил девушку к себе за стол, чтобы она тоже смогла поесть?» – по привычке пытаюсь найти невинное объяснение, но тут Чернышов кладет свою ладонь на запястье рыжей мадам. Так с чужими людьми не поступают.

«Может, она расстроена чем–то? И Саша решил ее поддержать?» – мое подсознание генерирует новое объяснение происходящему. Оно не сдается, попросту не привыкло сдаваться, ища везде положительные стороны еще со времен жизни с теткой. И тот факт, что в кафе полно свободных мест его не останавливает.

К счастью, или, наоборот, к несчастью, но рыжая девица помогает мне разобраться с моими догадками: она перегибается через стол и что–то интимно сообщает Саше распластав на деревянной поверхности свой выделяющийся на фоне общей субтильности фигуры бюст. А Чернышов вместо того, чтобы откинуться на спинку стула и перестать пялиться в вырез блузки рыжей, как поступил бы любой приличный женатый человек, нагибается к красотке и что–от отвечает ей с хитрой улыбкой на губах, да еще и убирает локон волос рыжей за ушко.

Этот слишком интимный жест окончательно вгоняет меня в ступор, я даже не сразу понимаю, что Саша–таки отклоняется назад на стул и даже берет в руки телефон.

Прихожу в себя только когда в моей руке оживает мобильник.

– Да, слушаю, – отвечаю на автомате.

– Кирочка, котик, здравствуй, – ласково произносит в трубку мой муж. И во мне по новой загорается надежда, которая, впрочем, гасится рекордно быстро. – Мне так стыдно, но у меня сегодня куча работы, прости, милая, ты что–то планировала, а я не могу.

«Он даже не вспомнил о нашей дате», – хладнокровная мысль режет меня без ножа.

– Э, – очень трудно выдавить из себя что–то членораздельное, слова не хотят складываться вербально, так и вертятся безумной нечленораздельной кашей в голове, – а где ты сейчас? На обеде? Может, увидимся хотя бы так?

– Нет–нет, котик, не получится, мы с Костей вышли из офиса буквально на пару минут, сейчас он делает заказ на вынос, а потом мы сразу обратно на работу, будем обедать там, я вообще не знаю, когда смогу вернуться домой и смогу ли. Возможно, придется трудиться ночью, – отвечает мой не такой уж благоверный, как оказывается, муж. В этот момент рыжая вновь наклоняется к нему и бесстыдным образом зарывается пальцами в его шевелюру. У меня дар речи пропадает от увиденной наглости, а Чернышов торопится завершить разговор. – Все, милая, мне пора, Костик зовет.

И Саша отключается. А я так и стою с ошарашенным видом возле колонны. Немного прихожу в себя лишь после того, как Чернышов с красоткой выходят из кафе, и он по–хозяйски приобнимает девушку за плечи и этим словно дает пощечину мне и нашему браку…

Глава 2

Я не знаю, как я добираюсь домой. Помню, стою перед злосчастным кафе, а уже в следующее мгновение я открываю ключом квартиру. Пустую и холодную квартиру…

Поднимаю глаза от пола, наверное, впервые с того момента, как уходила прочь от точки общественного питания, и тут же натыкаюсь на безжизненные бежевые обои, которые я так и не перекрасила.

– Кирочка, не знаю, чему тебя учили на твоих дизайнерских курсах, но мы не плебеи, уважаем строгий и лаконичный стиль, – увещевала меня Ульяна Сергеевна во время ремонта подаренной ими четырехкомнатной квартиры в новостройке. – Не стоит портить хороший интерьер своей безумной тягой ко всему яркому.

– Правда, Кир, – в тот момент Саша, словно почувствовал, что я на пределе, подошел ко мне с другой стороны и принялся ласково убеждать, прижимая к себе, – давай пока все будет бежевым, а позже, когда надоест, обязательно перекрасим. Будет у нас разнообразие.

Выныриваю из воспоминаний и хватаю оставленный с утра на столе недопитый кофе.

– Вот тебе разнообразие, скотина! – кричу я и швыряю чашку в стену, по которой тут же растекается черная густообразная жижа, растворимый кофе я не пью, его в квартире даже нет. – На рыжую потянуло тоже от желания разнообразия, да? – вопрошаю воздух уже тише и вдруг опускаюсь прямо на пол.

Ноги не хотят меня держать, и я ударяюсь в банальную истерику, выплакивая все три года брака, когда я словно и не жила, а существовала, пытаясь перекроить себя, лишь бы только быть рядом с любимым.

– Я совершила самую большую ошибку в своей жизни, – шепчу, немного успокоившись, – и плохо то, что у нее есть последствия.

Я не была у врача, Ульяна Сергеевна только обещала записать меня к какому–то крутому специалисту, но не делала этого, лишь в ожидании поглядывала на сына.

Чего она ждала – одной ей известно. Но именно после «невинных» намеков на то, что здоровая девушка уже давно забеременела бы, Саша и отдалялся.

«Вот и окончательно отдалился, а я, дура, ему подарок мастерила», – думаю удрученно.

Достаю из рюкзака портмоне, затем дотягиваюсь до большого ножа, лежащего на кухонном столе, и принимаюсь самозабвенно уродовать собственное изделие. Идет туго, но я упорная, и вскоре передо мной израненное портмоне, которое совершенно точно больше не может быть ни чьим подарком.

Втыкаю в него нож напоследок, прикрепляя к любимому паркету моей свекрови, который, конечно, выбирала тоже она, и осторожно поднимаюсь на ноги.

Я выплеснула обиду и злость, и сейчас чувствую себя опустошенной. Не могу понять, что делать дальше, не могу придумать в голове даже самый плохонький план.

Неохота подходить к холодильнику за стаканом воды, и я переворачиваю над диваном свой рюкзак, где–то в нем была маленькая бутылочка газировки. Все содержимое валится на обивку дивана, и тут я вспоминаю о втором подарке Чернышову, который вместо моей прежней радости и безудержного счастья, теперь взывает лишь ужас.

– Тест на беременность, точно, я хотела показать Саше положительный тест на беременность, обрадовать, что мы наконец–то станем родителями. Но если будет развод, что будет с ребенком?! – шепчу в ужасе, мгновенно представляя свое безрадостное будущее.

Я зачем–то встаю, но мои ноги вновь подкашиваются, на этот раз я присаживаюсь на диван, а не на пол. И тут раздается звонок в дверь, заставляя меня испуганно вздрогнуть и обронить содержимое рюкзака с дивана на паркет.

Глава 3

Глубоко дышу, пытаясь успокоиться и игнорирую пришедшего. У Саши есть ключи от квартиры, а остальные пусть уходят туда, откуда прибыли, я никого не жду. Но звонок в дверь повторяется, на лестничной клетке стоит кто–то настойчивый, и мне приходится подняться на ноги и пройти в прихожую.

Тут я стою несколько секунд в нерешительности, может быть, все же этот кто–то уйдет? Без приглашения в квартиру ни за чем хорошим не могут ломиться. Соседи снизу точно исключены, я воду не открывала, мы никого не топим. Хотя, конечно, все может происходить в ванной комнате или санузле, а я туда так и не дошла.

– Кира, открой! Сколько можно стоять под дверью?! Уснула ты там, что ли? – слышится голос моей дражайшей свекрови. – Я знаю, что ты не работе, была в кофейне.

«Лучше бы я кого–то случайно затопила, общение было бы в сто раз приятнее», – думаю про себя с досадой.

– Иду, – отвечаю женщине и нехотя отпираю замок. – Что–то случилось, Ульяна Сергеевна? – спрашиваю равнодушно, сил быть вежливой и участливой нет.

– У меня? – удивляется мать Саши, и ее лицо, сплошь подправленное подтяжками, некрасиво вытягивается. Эмоции при излишнем вмешательстве в естественное строение мимики противопоказано проявлять, и свекровь обычно это помнит. – Судя по твоему виду, это у тебя случилось.

Только сейчас я задумываюсь о том, что после истерики вряд ли выгляжу красиво, но в зеркало я не додумалась посмотреться.

Плевать.

– Вы что–то хотели? – спрашиваю, игнорируя укол. – Я сейчас не в настроении принимать гостей.

– Я не гость, а член семьи, – недовольно хмыкает Ульяна и заходит внутрь квартиры, я до сих пор держала ее на пороге. – Почему ты закрыла кофейню? У тебя самый разгар рабочего дня!

– Чувствовала себя плохо, имею право, – отвечаю равнодушно.

А внутри внезапно злость берет: «Будет мне всякая указывать, я не рабыня ей!»

– Хм, – свекровь вновь окидывает меня презрительны взглядом и выдает, – заметно, очень заметно, – кивает она на сама себе. – Что ж, ладно, я тебя надолго не задержу, сделай нам кофе, я пока расскажу, зачем пришла.

Она проходит вперед и останавливается как вкопанная при виде испорченной мною стены. А еще и нож, держателем которому стал паркет…

– Это новый писк моды, вы еще не слышали? Все богачи в Европе так делают, – невозмутимо произношу, протискиваясь в помещение вслед за свекровью. – Правда, кофе пришлось потратить весь, что был в доме, новый варить не из чего. Ножи остались, конечно.

Ульяна Сергеевна, что удивительно, молчит целых несколько секунд, мне удалось ее обескуражить, это дорогого стоит. За три года брака я ни разу не могла заткнуть ее хоть ненадолго, у этой женщины всегда был готов моментальный ответ на все, о чем бы не шла речь.

– Что ты мне ерунду городишь! – говорит она наконец. – Испортила стену – уберешь. С ножом вообще непонятно, ты не тронулась головой? Надеюсь, ты приняла это непонятное нечто, что проткнуто ножом, за гигантского паука и потому так поступила. В любом случае нечего выдавать собственную неудачу за продуманный план!

– Ну, – пожимаю плечами, – нечего, так нечего. Кофе все равно нет, и варить его я не буду, – произношу, присаживаясь на краешек дивана и принимаюсь обратно засовывать рассыпанное на полу в рюкзак.

– Так и не купила нормальную сумку? – поджимает губы Ульяна Сергеевна. – Все ходишь со своей поделкой?

– Ручная работа ценится везде и всеми, – спокойно отвечаю.

– Ладно, – свекровь тоже присаживается на краешек дивана только с его другого конца, – чаю нам сделай. Потом свои художества уберешь, это терпит.

– Чай я тоже делать не буду, – флегматично произношу, выпрямляясь. Кажется, я собрала все. – Но вы можете сами себе налить, чувствуйте себя как дома, вы же член семьи, а не гость.

Не знаю, почему я вредничаю, видимо, сказывается вечное безропотное подчинение семье Саши, и сейчас, после его предательства, проснулась прежняя я, которую не смогла сломить авторитарная тетка, но которая сама себя окоротила ради любимого. И, как оказалось, зря.

Так что дело не в чае, мне не сложно его налить, дело в принципах.

– Вот ты как заговорила, – тянет свекровь, – а не боишься, что я Саше пожалуюсь?

Конечно, за несколько лет она выучила мои болевые точки, я ведь была перед ней, как на ладони.

– Нет, не боюсь, – качаю головой, – я видела его с другой, мне уже все равно.

Изначально я не собиралась сообщать Ульяне Сергеевне об измене ее сына, но, видимо, мне нужно поделиться хоть с кем–то, чтобы стало легче.

– С Янессой, что ли? Рыжая эффектная девушка, не чета тебе, да? – усмехается свекровь.

Ее реплика как удар под дых. Я не ожидала, что она в курсе измен ее сына, что она даже с девицей знакома.

– Вы ее знаете? – спрашиваю, а у самой кончики пальцев немеют от переизбытка эмоций, ведь предательство Чернышова выходит на новый уровень.

– Конечно, знаю, – кивает Ульяна Сергеевна, кидая на меня псевдо сочувствующий взгляд, – это его подруга с института. Там такая любовь была, такая любовь, – Она качает головой, – но, к сожалению, молодые и горячие они разругались, а потом мой сын встретил тебя и почему–то вцепился. Хотя я ему сто раз говорила, что ты нам не ровня, в отличие от Янессы. Он все уговаривал меня, просил принять тебя в семью, быть ласковее, и я сдалась. Но ты до сих пор даже внука мне не удосужилась подарить. Впрочем, вопрос уже решен, Сашенька вновь начал общаться с девушкой из хорошей семьи, а ты ушла на второй план. Даже если ты была бы беременна, мы бы просто забрали ребенка, а тебя выгнали, – заканчивает моя свекровь свои откровения с настоящим оскалом вместо улыбки. – Сама должна понимать, ты ничего наследнику Саши не смогла бы дать, для тебя этот вариант тоже был бы предпочтителен.

Последняя фраза особенно сильно впечатляет меня, мои глаза мечутся по полу, и тут я вижу злосчастный тест на беременность, откатившийся дальше остальных вещей, и потому не убранный мною в рюкзак.

И этот тест сейчас преспокойно лежит возле правой ноги моей свекрови. Стоит только ей перестать сверлить меня злорадным взглядом, и она заметит, она увидит, и что будет дальше, она уже озвучила…

Глава 4

Лихорадочно соображаю, что мне делать. Правовая сторона вопроса меня сейчас мало волнует, Чернышовы могут себе позволить ее миновать, организовать так, словно они правы, словно они поступают благородно, а не остальные. Ведь всегда можно выставить меня той, кому нельзя доверить воспитание ребенка. Вариантов много, ведь я всего лишь безработный дизайнер по сравнению с Чернышовыми.

– Знаете что? – произношу громко, только чтобы взгляд Ульяны Сергеевны был по–прежнему прикован ко мне, чтобы не опустился вниз. – А давайте все–таки попьем чай! – подрываюсь на ноги и фамильярно тащу свекровь за руки. – Только за столом, а не на диване, как какие–то плебеи.

– Хм, – мать Александра выгибает бровь, что с ее подтяжкой делать исключено, а потому вновь смотрится комично, – ты вдруг решила перенять правильное поведение, которое я в тебя три года вдалбливала? Поздно, деточка, ничего не изменится.

Ногой толкаю тест на беременность под диван и вздыхаю с облегчением.

– А знаете, вы правы, – отпускаю руки женщины, – как меня не шлифуй, все равно не получится сделать такую, как вы, – «К счастью!» – Не будем тратить ни ваше, ни мое время на чаи, все уже решено.

– Ладно, – Меня окатывает очередной волной презрения, – как скажешь. Даже опасным преступникам перед смертной казнью давали в прошлом право на последнее желание. А ты, пожалуй, не хуже них.

– Спасибо великодушно, никогда бы не подумала, что вы так высоко цените меня, – откровенно ерничаю, но Ульяна Сергеевна, ранее подобного не встречавшая от меня, принимает мои слова за чистую монету.

– Полно, деточка, все в прошлом, – она хлопает меня по плечу. – Я не держу на тебя зла, и ты не держи. Знай, когда мой сын созреет на развод, я позабочусь, чтобы ты не осталась нам должна, не переживай. Все же ты очень плохо управляла кофейней все это время, но мы терпели прежде и сейчас не предъявим.

После этого заявления, а еще и предыдущего, где Чернышовы всенепременно забрали бы моего сына, получись он у нас с Сашей, мне становится по–настоящему дурно. Перед глазами прыгают черные мушки, а кончики пальцев снова холодеют.

Усилием воли заставляю себя держаться на ногах, не оседать на пол ни в коем случае и не падать в обморок. Стоит только этому произойти, и Ульяна Сергеевна не уйдет, вызовет скорую помощь, а те могут догадаться, что причина моего плохого самочувствия не только в нервах, но и в моем интересном положении. И тогда никто меня никуда не отпустит, использует, как инкубатор, во всю развлекаясь с рыжей университетской подругой…

Настолько реалистичная картинка встает у меня перед глазами, что мне становится еще более дурно. Тошнота подкатывает к горлу, и приходится сглотнуть вязкую слюну.

– Д–давайте я вас провожу, мне нужно побыть одной, свыкнуться, – произношу дрогнувшим голосом.

– Конечно–конечно, деточка, умойся обязательно, женщина не должна показываться мужчине в настолько жалком виде, – напутствует меня свекровь, и ее лицемерие лишь прибавляет тошноты.

С трудом переставляя ноги, закрываю–таки дверь на все замки и спиной прислоняюсь к стене.

«Как же так? Как так? Я три года жила не в семье, а в террариуме! – думаю с ужасом. – Как я могла просмотреть, как могла не понять, как именно меня воспринимает Ульяна Сергеевна?»

– Маменькин сынок, – презрительно выплюнула моя тетка, когда я привела Александра познакомиться с единственной родственницей.

Несмотря на не самую радостную совместную жизнь с тетей, другой семьи у меня не было, и я привела жениха к родственнице, считая это правильным поступком.

– Что ты такое говоришь! Саша нормальный, любит меня. И маму свою тоже любит. Но разве это плохо? – обиделась я тогда на слова тетки.

– Очень плохо, ты никогда не будешь первой в его жизни. Он старше тебя, а все еще ведомый матерью, как телок, – тетя продолжила говорить неприятные слова.

– Да с чего ты это взяла? Ты его рядом с матерью не видела, а уже делаешь такие выводы!

– Мне не нужно видеть, чтобы распознать натуру мужика. Ты, деточка, отрастила себе зубки, я постаралась, но с парнями никогда не общалась близко, опять же я перегнула палку, не хотела, чтобы ты рано забеременела, не доучившись. Но в итоге ты слишком наивна в отношениях, – принялась назидательно увещевать меня тетя.

А я… А что я?

Я обиделась настолько сильно, что произнесла неприятные слова. Сказала, что тетя просто любовь никогда не видела и не дарила ее, родные дети потому от нее и сбежали, а я ухожу жить в полноценную семью, полную любви.

В общем, очень жестоко я поступила. Нельзя было напоминать про личную драму тети, ведь она наверняка страдала, осознала, что надо быть мягче, со мной ведь она была мягче, не такой, как с собственными детьми. Но осознаю я это только сейчас.

Как и то, что тетя, бывшая лишь один раз замужем да и то неудачно, распознала натуру Чернышова лучше меня. Ведь и впрямь он оказался маменькиным сынком, и никогда я не была у него на первом месте. Получала совершенно неискренние комплименты от свекрови, завуалированные оскорбления и радовалась вниманию, как дурочка.

– Я попала в семью чудовищ, и принц меня не спасет, он сдался и стал таким же, как они, – шепчу потерянно и таки оседаю на пол, теряя сознание…

Глава 5

Прихожу в себя как будто скоро, но ощущения в теле такие, словно я просидела всю ночь на холодном полу и застудила все на свете.

Покряхтывая, исключительно на силе воли, поднимаюсь на ноги. Если выберусь из этой глубокой ямы, в которую сама же себя и загнала, обязательно позвоню тете и попрошу прощения. Какая бы она не была, а волю к жизни привила.

Осторожно доползаю до кухни, где с жадностью припадаю к стакану воды. Живот сжимается от голода и приходится отвлечься еще и на это.

«Я беремена, я справлюсь, и, главное, никто об этом не знает», – повторяю, как мантру.

За окном солнце все еще радует глаз и спешащих по своим делам прохожих, а я стою и не знаю, куда мне деваться и что делать.

– Тест! Нужно вытащить из–под дивана тест, чтобы они его ни в коем случае не увидели! – испуганно восклицаю.

Слова свекрови о том, что они заберут моего сына, накрепко поселились в моей голове. Пусть ее угроза неправомерна, да и Чернышовы не всемогущи, как бы Ульяна Сергеевна не хотела показать, но все же риск имеется, и большой.

Меня угроза свекрови проняла настолько, что здравый смысл отключился полностью.

– Вот ты где, мой хороший, – достаю рукой до объемной пластмасски и тут же сую ту в потайной кармашек рюкзака, туда, где лежит паспорт.

«Самое ценное – паспорт и положительный тест на беременность», – со слабой улыбкой иронизирую про себя.

Это хорошо, вот что еда с человеком делает, он даже в безвыходной ситуации начинает шутить.

А что делать дальше – я снова не знаю. Только молюсь, чтобы Чернышов не пришел сегодня ночевать. Я не выдержу, если услышу от него то же самое, что сказала мне Ульяна Сергеевна, и тогда без помощи врачей мне не обойтись.

– Я просто уйду, молча уйду и не вернусь, – произношу, глядя на собственное отражение на глянцевой поверхности кофемашины, которой я так ни разу и не воспользовалась, всегда варила кофе в турке. – Пусть трусливо, но это лучше, чем испытывать унижение теперь уже от Чернышова. Гораздо лучше, нежели разговаривая с ним, раз за разом видеть перед глазами его вместе с рыжей, как будто насмехающихся надо мной.

Выдыхаю, прогоняя напряжение, я ведь беремена, я должна беречься. А не получается.

«Назло всем рожу дочку», – думаю со злостью и захожу в супружескую спальню, чтобы собрать чемодан.

Ни о каком разделе совместного имущества речи не будет идти, потому что его попросту нет. Эта квартира дарилась Саше, именно дарилась, я к ней никакого отношения не имею.