Дуэль с кроликом. Книга Первая

– Вы вызвали меня на дуэль – вы и ищите соответствующее договорённости инвентарь, – равнодушно пожал плечами гигант. – Когда подберёте мечи, можете прислать своего секунданта, и он договорится с моим о месте и времени проведения поединка. Если же Вы не найдёте подходящих клинков, то я, так и быть, соглашусь биться с Вами на боевых шипованных булавах. А пока что прошу Вас покинуть квартиру нашего гостеприимного хозяина, а не то он пропустит повтор сто двадцать пятой серии своего любимого сериала.

Адвокаты недоумённо переглянулись, затем отвесили нам торопливые, короткие поклоны и молчаливо удалились восвояси.

Николай, который всё это время стоял под ходиками, как каменный истукан с острова Пасхи, слегка оттаял и хриплым голосом простонал:

– Я так и не понял, кто здесь кого разыгрывал.

– Не бери дурного в голову, Коля, – добродушно похлопал его по плечу исполин. – Я и сам ещё этого толком не понял. Дуэль – дело нешуточное.

– Погоди-ка, Стёпа! – не смог я сдержать моего бурного негодования. – Какая дуэль?! Мы ведь живём не в средневековье, а в двадцать первом веке! Ты что, не мог выставить за дверь этого зарвавшегося аристократишку?!

– Нет, не мог, – постарался остудить мою горячность рассудительный товарищ. – Этот пожилой, но рыцарственный мужчина, который годится мне в отцы, а может быть и в деды, живёт в своей старомодной реальности. И поверь, обидой для него стало бы вовсе не то, коли бы я попросту «начистил» его благородное рыло. Самое жестокое оскорбление и унижение я нанёс бы ему, если бы с насмешкой отверг его вызов не честную дуэль. Это бы разрушило лелеемый в его сознании благородный, возвышенный Мир и, в конце концов, погубило бы старого мечтателя и романтика. И я не могу поступить с ним так жестоко хотя бы потому, что он оказал мне слишком много неоценимых услуг.

– Тебе-то что?! – не унимался я, раздираемый гневом и возмущением. – Из-за своего идиотского великодушия, ты, в худшем случае, будешь почивать в уютной могиле с простреленной головой или с распоротым брюхом! И видеть сладкие загробные сны! А мне-то как?! Если дело о дуэли всплывёт на поверхность, то имя графа Василия, как непосредственного участника этого безумия, торжественно внесут в «Кадастру криминал». Тогда моя светлость станет персоной нон грата, и мне уже ни за что не продлят в январе португальскую визу! И объясни мне, на кой леший тебе сдался захудалый граф Олешкинский, когда у тебя под рукой был сиятельный князь Николай Конопу́шкин! Тем паче, что он является родичем последнего русского царя Николая Второго по материнской линии!

– Да нет у меня никаких конопушек! – раздражённо забрюзжал хозяин квартиры. – А если они и появляются ранней весной, то не более семи-восьми штук!

– Извини, Коля! Это не тебе было в обиду сказано! – положа руку на сердце, успокоил я друга.

– Да, это было моё непростительное упущение, – покаянно замотал головой виконт Тагенберг и, увидев мои выкатившие из орбит очи, доходчиво растолковал: – Ну, что не додумался возвести тебя в ранг светлейшего или сиятельного князя. Но избрал я тебя моим соратником именно потому, что тебе куда более подходит образ моего доблестного, высокородного секунданта. Во-первых, ты выглядишь намного солиднее, презентабельнее и образованней, чем князь Конопушкин. А во-вторых, ты не станешь ковыряться в носу во время смертельной схватки двух благороднейших рыцарей.

– А черт бы вас побрал с вашими интеллигентскими выдолбонами! – не на шутку рассерчал Николай, вытаскивая указательный палец из левой ноздри с весьма неприглядной добычей на кончике ногтя. – Сами расхлёбывайте заваренную вами топорную кашу!

И подхватив правой рукой портативный телевизор, а левой бутылку пива, он с высоко поднятой головой, направился в свою укромную опочивальню.

– Ну, вот. По твоей милости, мы лишились нашего последнего союзника, – с горечью в голосе заскулил я. – А тебе не кажется, что ты сегодня основательно перегнул палку. Ты тут так кривлялся, зубоскалил и паясничал, что я даже удивляюсь, как дон Жуау не затолкал тебе в зад свою вторую лайковую перчатку.

– А тебе не кажется, что это было бы уже сверх всякой меры?! – запротестовал великан. – Две перчатки, да ещё с разных сторон медали?! Да это, почитай, уже двойной вызов на дуэль! Тогда бы я выбрал в качестве оружия не мечи, а зубочистки из африканского железного дерева.

– Прекрати ёрничать! – вырвался из моей груди крик растревоженной души. – Ты ведь буквально стоишь на краю могилы!

Степан обессилено плюхнулся на стул и, пристально рассматривая на своей ладони воображаемый череп, с трагически пафосом произнёс:

– Бедный Йорик! Если бы ты больше ёрничал, то прожил бы куда более яркую, долгую и счастливую жизнь. Но ты так и не смог подняться над нашей мрачной и суетливой мещанской действительностью.

И гигант без всякого сожаления швырнул незримый череп через плечо в направлении переполненного мусорного бака.

– Так вот что я тебе скажу, мой друг Василий! Мне совсем недавно стукнуло тридцать три годика. Да! Пусть я прожил глупую, сумбурную и бестолковую жизнь, но всё-таки весьма яркую и захватывающую. И именно благодаря нашему с тобой близкому общению, я и пришёл к лежащему на самой поверхности очевидному выводу. Если ты воспримешь свалившуюся на тебя проблему как нечто ужасающее, безысходное и катастрофическое, то и получишь в итоге классическую роковую трагедию. А если ты отнесёшься к этой напасти как к весёлому приключению, забавному водевилю или пустячному затруднению, то так оно, в конце концов, и получиться. И все проблемы, осложнения и несчастья развеются и рассосутся как бы сами собой. Мы сами выбираем, что нас ожидает в финале этой жизненной пьесы – сумеречные, заунывные похороны, сдобренные слезами, рыданьями и стенаньями, или же разгульная многолюдная свадьба, где мёд-пиво не только лишь по усам текло, но и в желудок попало!

– Так ты хочешь сказать, что разыгрывал тут шута горохового, чтобы привлечь ветреную удачу на свою сторону?! – озарило меня.

– Как бы не так! – категорично опроверг мой домысел Степан. – Это я сейчас задним умом крепок! А поначалу у меня даже в мыслях не было инсценировать здесь какую-либо ритуальную комедию! Из-за полного непонимания ситуации, я попытался поставить моего негаданного противника в невыгодное положение, запутать его, сбить с толку и выиграть этим бесценное время.

– В вопросах глобальной тактики и стратегии Уинстон Черчилль, по сравненью с тобой, – подслеповатый щенок! – по достоинству оценил я старания моего сотоварища.

– Ты помнишь, как летом мы повстречали нашего адвоката на празднестве Сау Жуау в Гимараинше? – пропустив мою шпильку, спросил гигант.

– Конечно, помню, – обиженно отклонил я голословные подозрения друга в моём старческом склерозе. – Он фланировал тогда в каком-то странном мундире, увешанном начищенными орденами и бряцающими медалями. Я полагаю, что это были его боевые награды за участие в многочисленных колониальных войнах.

– Дон Жуау служил в своё время и в Анголе, и в Мозамбике, и в Гвинее-Бисау, но не очень-то любит распространяться об этом, – отрицательно покачал подбородком Степан. – А тогда на нём был костюм элитного португальского охотничьего клуба, в который далеко не каждый толстосум в состоянии попасть. На его френче красовались жетоны и значки самых именитых охотничьих клубов и сообществ нашей планеты, почётным членом которых дон Жуау и является. Так что я был прекрасно осведомлён, что охота – это жизненная страсть нашего адвоката, которому я насолил каким-то неведомым мне образом. И было бы просто безумием тягаться в меткости стрельбы по живым мишеням с таким многоопытным снайпером как он. Вот потому-то мой выбор вида оружия для дуэли и убил сразу двух зайцев: я лишил моего противника безусловного преимущества и выиграл нужное мне время. Хотя дон Жуау на вид и крепкий мужчина, однако, как мне видится, фехтование на рыцарских мечах – далеко не его излюбленный конёк. Теперь же попробуем разобраться, из-за чего, собственно говоря, и разгорелся весь этот сыр-бор.

Степан подобрал с пола скомканную бумажку, бережно её разгладил и принялся скрупулёзно рассматривать так гневно попранный адвокатом финансовый документ. По его голубым очам я видел, как он прошёлся взглядом по чеку разочек, другой, третий… Гигант нервно тряхнул головой и с такой пристальностью сфокусировал свой взор на чеке, что просто удивительно, как бумага не воспламенилась под его лазерным взглядом.

И тут я заприметил, как его белёсые брови неестественно изогнулись и со стремительностью курьерской улитки по-пластунски уползли под короткую чёлку. Глаза богатыря начали непроизвольно расширяться и увеличились до размера утиных яиц. Внезапно он с досады так хлопнул себя по лбу, что осталось только дивиться, как его очи не вылетели из настежь растворённых глазниц.

– Какой конфуз! Какая срамота! – страдальчески простонал он, роняя фатальный чек на кухонный стол. – А мне-то всё думалось, с чего это вчера так истерически ржал весь банк Ишпи́риту Санту, когда я вечерком проходил мимо этого финансового учреждения!

Степан стыдливо закрыл руками глаза и бессильно обмяк на заскрипевшем под тяжестью его мощного тела стуле. Я схватил чек, пробежался по нему глазами и сразу же приметил убийственную ошибку.

– Ай-я-яй! – невольно айкнул я. – Вот это незадача! В слове «Pica» буква «Сэ» с приписанной седилью!

Весь ужас заключался в том, что в португальском языке сосуществуют две разновидности букв «Се»: одна – обычная, а вторая – с волнистым знаком в нижней части, который и называется «седильей». И если первая может передавать звук «С» или звук «К», в зависимости от сочетания с другими буквами, то вторая, независимо от положения в слове, звучит неизменно как «С». Слово «Pica» переводится на русский язык как пика, копье. Но если в букве «Се» дописать сидилью, то слово «Pica» произносится как «писа» и приобретает значение … Да-да! Именно того, о чём Вы сейчас подумали. Причём имеется в виду конкретно тот орган, которым гордиться сильная половина человечества.

Мои глаза заново внимательно просканировали документ, и, вдруг, я обнаружил никем незамеченную раньше улику.

– Посмотри сюда, Стёпа! Седилья, несомненно, была уже дописана позже, чуть более светлой пастой и более тонким стержнем!

Гигант мгновенно спохватился, метнулся к свой плечевой сумке, лежащей в углу кухни, и вытащил оттуда большое увеличительное стекло. Тщательный осмотр чека полностью подтвердил мои выводы.

– Вражеская диверсия! Форменное вредительство! Коварный удар в спину! – заскрежетал зубами Степан. В Сталинские времена за это бы расстреляли без суда и следствия!

В этот момент дверь в кухню приоткрылась, и появился Коля Маленький, с нескрываемым интересом вытягивая вперёд и немного вверх свою тонковатую шею. Безусловно, он подслушивал за дверью наш эмоциональный разговор, но жгучее любопытство вынудило его выдать своё скрытое присутствие. Лицо хозяина квартиры отражало смутное беспокойство, однако, взглянув на чек, он тут же заметно повеселел:

– Всё правильно! Мне говорили знающие люди, что если буква «Се» имеет аппендикс внизу, то и произносится так же как русская буква «Ка».

– Балбес! Наоборот! Надо не «знающих» неучей слушать, а учебники умные читать! – негодующе взревел великан, и неожиданно глаза его подозревающее сузились: – А это случайно не ты этот хвостик приписал?! Насколько помню, вчера утром я заполнил этот чек и отправился звонить из автомата в Украину, оставив все мои документы на письменном столе.

Коля смущённо отвёл глаза в сторону и, переминаясь с ноги на ногу, с величайшей неохотой сознался:

– Ну, я ненароком взглянул на твой чек и, увидев ошибку, надумал её исправить.

– Так что же ты мне об этом не сообщил, когда я вернулся?!! – в ярости взвился тернополец.

– Тебя долго не было, а я прилёг и соснул, – сконфуженно пролепетал подавленный своей провинностью Коля. – А когда я проснулся, то ни тебя, ни твоих бумаг уже в доме не было.

Нахмуренный гигант медленно, но неотвратимо начал надвигаться на побледневшего как заснеженные вершины Гималаев Николая.

– Прилежно изучайте правила грамматики – и это значительно облегчит и продлит вашу жизнь, – зловеще процедил сквозь зубы Степан.

– Опомнись, Стёпа! – решительно встал я между разъярённым великаном и хозяином квартиры. – Коля ведь сделал для тебя не меньше доброго и хорошего, чем твой заносчивый адвокат-аристократ!

Необходимо сказать, что Степан вместе с коллегами-мостостроевцами жил в строительном вагончике у места возведения виадуков. Двухметровый гигант мучился от жуткой бессонницы на узком и тесном прокрустовом ложе стандартного вагончика. И Николай Маленький, по доброте своей душевной, не только позволил богатырю ночевать на свободной двухместной кровати, но и отдал ему второй ключ от своей просторной квартиры.

Степан с трудом взял себя в руки и медленно попятился назад.

– Извини, Коля. Погорячился, – чуть слышно проронил он.

У Николая заметно отлегло от сердца, лицо его порозовело, и он с облегчением проговорил:

– Я никак не уразумею, чего это дон Жуау так взъерепенился из-за какой-то там «писы»? Если хорошенько разобраться, то все мы вышли оттудова. Или он до сих пор думает, что детей аристократов приносит аист? А может, их находят на огородных грядках, в белокочанной капусте?

– Детей португальских аристократов приносит розовый фламинго, – внёс я и мою лепту в разрядку напряжённости. – А особо одарённых из них находят на плантациях знаменитых мадейровских бананов.

– А знаешь, Василий! – дёрнул меня за рукав Коля. – Португальцы поступают в корне неправильно, ставя эту дурацкую закорючку внизу буквы. Её надо ставить сбоку и не вертикально, а горизонтально! Тогда это уже будет не буква, а букв! И думаю, что этот букв будет смотреться очень даже мужественно и сексуально! Не хуже, чем горячий и неутомимый мексиканский мачо!

– Да-да! Вот тогда бы уже никто не усомнился, что почтенный клиент рассчитывается не агрессивной пикой, а вполне дружелюбной писой – поддакнул я.

– Да что за ахинею вы несёте, херсонские зубоскалы! – грозно прогремел гигант. – Я тут, почитай, стою на краю погибели, а вы беспардонно надо мной насмехаетесь?!

Мы с Колей вздрогнули, и я сделал всё, чтоб не позволить вконец распалиться гиганту:

– Ну, ты же сам говорил, что если отнесёшься к проблеме, как к лёгкому осложнению, потешной ситуации и забавному похождению, – то и получишь в конце happy end!

– Ладно! Обсудим всё это позже! – мгновенно взял себя в руки Степан. – Сейчас мне крайне надобна вся доступная информация о нашем вспыльчивом доне Жуане!

– Сходите к докторше Мо́нике Дуа́рте! – почёсывая левую скулу, порекомендовал Коля. – Я как-то видел её под ручку вместе с вашим психованным адвокатишкой.

– А это что ещё за птичка? – потребовал разъяснений Степан.

– Не птичка, а настоящая синяя птица, – мечтательно промурлыкал я. – Доктор юридических наук! Внучка чернокожего иммигранта из Анголы! Очень красивая, обаятельная и приветливая женщина! Всего в своей жизни добилась своим трудом. Читала у нас в Фафи лекции по португальскому праву на специальных курсах для иммигрантов с Востока. Ваш «Мострострой» тогда ещё строил виадуки за Гимараиншем.

– А почему не птичка, а птица? И почему синяя? – настаивал на подробностях докучливый исполин. – Она что, любительница заложить за воротничок?

– Нет-нет! – развеял я его беспочвенные подозрения. – Птица, потому что ростом Моника где-то с меня, и тело у неё крепкое и налитое. А синяя, оттого что на лекции она ходила в элегантном тёмно-синем костюме. Не беспокойся, кожа у неё нежная, шелковистая и довольно приятного оливкового оттенка. Короче, сам увидишь. Надо поспешить, а то её конторка через полчаса закроется.

– И я с вами! – с энтузиазмом вскочил со стула Николай.

– Нет! Ты останешься в штабе! – лёгким движением руки возвратил его гигант на прежнее место. – Назначаю тебя старшим заместителем моего секунданта. Вдруг появятся с мечами наши противники, и им нужно будит удостовериться, насколько остры их клинки. И захлопни челюсти. Не стоит зазря дискредитировать искусность украинских зубных протезистов.

И мы стремительно покинули квартиру, оставив её хозяина в недоумении и с широко распахнутым от изумления ртом.

3. Кролик из «Плейбоя».

Мы застали доктора Монику как раз в тот момент, когда она, подхватив свою изящную сумочку, торопливо направилась к выходу. К величайшему несчастью, мы всё-таки опоздали и утратили возможность безотлагательно добыть такую нужную нам информацию. Моника весьма радушно, но с едва уловимым оттенком нервозности, очаровательно улыбнулась нам. Мы обменяли церемонными гигиеническими поцелуями, едва коснувшись сначала правыми, а потом левыми щёчками. Мне всегда было невдомёк: то ли таким образом португальские дамы экономят на губной помаде, то ли предохраняются от каких-то инфекционных заболеваний.

– Степан Тягнибеда, мой друг и соотечественник, – представил я моего компаньона доктору.

Гигант выступил вперёд и простодушно высказался:

– А у нас в Украине принято приветствовать друг друга куда более дружелюбным способом.

И он трижды поцеловал ошеломлённого адвоката в её пухлые пунцовые губки. Я в ужасе обомлел, отчётливо понимая, что лишился не только возможности узнать хоть что-то о докторе Жуау, но и потерял надёжного друга, безвозмездно консультирующего меня в юридических вопросах. Мне осталось только гадать, кто же из нас первым получит оплеуху: или сверх меры обнаглевший детина, или безмозглый олух, который имел неосторожность притащить его сюда.

Моника зарделась так, что румянец всплыл поверх её смуглой, оливковой кожи. Однако взрыва ярости, которого я с трепетом ожидал, к моему величайшему изумлению, так и не последовало. Какое-то время она стояла недвижно и лишь глаза её смущённым маятником косились то на меня, то на моего беспардонного товарища.

В конце концов, адвокатесса обрела дар речи и осведомилась срывающимся, дрожащим голосом:

– И какое же дело привело Вас в моё скромное агентство?

– Нам жизненно необходима полная информация о докторе Жуау Мартинш Куэлью да Пика, которого Вы, вероятно, хорошо знаете, – стыдливо отворачивая глаза, обозначил я область наших интересов.

Реакция Моники на мой запрос буквально ошеломила меня. Несмотря на неурочное время, она безропотно, я бы даже сказал, охотно вернулась в свой кабинет и гостеприимно пригласила нас присесть в комфортные полукресла. Доктор проявила необычайную выдержку и тактичность, не полюбопытствовав о причинах нашей заинтересованности в столь конфиденциальных сведениях. И у меня возникло смутное ощущение, что у неё есть свои профессиональные методы и приёмы выведать истинные цели нашего неожиданного визита. Во всяком случае, она без особых предисловий и церемоний перешла к занимающему нас делу. И хотя лицо Моники было обращено непосредственно ко мне, но её тёмно-карие очи исподволь смещались к притягательному облику белокурого великана.

– Доктор Жуау – весьма предприимчивый, влиятельный и состоятельный человек. Он хозяин крупного адвокатского агентства, филиалы которого разбросаны по всей Португалии. Говорят, что у него солидные счета в иностранных банках, но большая часть капиталов вложена в ценные бумаги и прибыльные предприятия. Он адвокат наивысшей категории и знает не только португальское законодательство, но и своды законов самых развитых европейских держав.

После окончания университета я практиковалась в его фирме и лично ему обязана моему быстрому профессиональному росту. Ушла я из-под опеки доктора Жуау чисто из этических соображений. Он – страстный, заядлый охотник, а я – непримиримый противник умерщвления как диких, так и домашних животных. И к тому же мэтр чересчур уж кичится своим замшелым дворянским происхождением.

– А он истинный дворянин, или из тех, которые купили свою родословную за солидную сумму? – задал наводящий вопрос Степан.

– Судя по его благородному воспитанию и изысканным манерам, он подлинный дворянин, – выразила свою точку зрения Моника. – Мне приходилось бывать в его родовом поместье «Кинта да Пика», которое находится в небольшой плодородной долине у самой границы с Испанией. Когда-то, неподалёку от усадьбы находилось многолюдное, процветающее село, но сейчас там полнейшее запустение. В общем-то, его усадьба больше напоминает приватный исторический музей, чем уютное гнёздышко потомственного аристократа. В одном из залов особняка под пуленепробиваемым стеклом хранится выцветшая грамота о пожаловании дворянства дону Андре Мартиншу Куэлю да Пика ду Кумулу. Грамота заверена не только подписью и печатью короля Жуау Первого, но также и коннетабля Ну́ну Алва́реша. Конечно, документ сильно подпорчен временем, и некоторые его места пострадали от влаги и сырости. А нижний край листа даже немного обгорел во время пожара в семнадцатом веке. Но в принципе, смысл текста вполне возможно воссоздать, несмотря на некоторые повреждённые водой и плесенью места. В том же зале под стеклом содержится и герб, пожалованный королём славному предку дона Жуау. На геральдическом щите в верхней части стилизованно изображена крепостная башня на возвышенности. Внизу нарисованы военный барабан, два скрещенных меча и кулеврина. По краям щита, на равных расстояниях друг от друга, размещены двенадцать головок кроликов.

Собственно говоря, зачем я вам всё это рассказываю. Я тайком сфотографировала эти весьма чтимые доктором реликвии.

Моника развернула к нам монитор компьютера и энергично защёлкала пальчиками по клавиатуре. Грамота меня не очень-то и впечатлила, так как там действительно трудно было что-либо разобрать. А вот герб поразил меня необычной чудаковатостью своей композиции. Во всяком случае, стилизованные кроличьи головки в профиль здесь были явно некстати и не к месту.

– Мне думается, что тушки кроликов скушали на банкете в честь присвоения рыцарского звания прародителю доктора, – глубокомысленно растирая подбородок пальцами, подметил Степан. – А отсечённые головы, чтобы не пропадать добру понапрасну, пришпандорили к щиту новоиспечённого дворянина.

– Вы даже себе не представляете, насколько оказались близки к истине, сеньор Степан! – от всей души развеселилась Моника.

Теперь не только её внимание, но и тёмно-карие очи были неотрывно прикованы к моему товарищу. И это подспудно начало меня раздражать и нервировать. Совестно признаться, но я тайно испытывал к Монике не только искреннюю симпатию, но и гораздо более яркие чувства. На курсах для иммигрантов с Востока мне удавалось создавать образ спокойного, уравновешенного, но решительного и несгибаемого в критических ситуациях мужчины. И казалось, это производило благотворное впечатление на моего эрудированного и привлекательного преподавателя. Я потому-то так часто и приходил к ней консультироваться по юридическим вопросам, чтобы способствовать развитию наших дальнейших взаимоотношений. Но тут между нами появился сумасбродный Степан и решительно всё прочь-напрочь испортил.

– И кого же мне напоминает в профиль этот двенадцатикратно клонированный кролик? – продолжал размышлять вслух тернопольский балагур.

– Героя мультсериала «Ну, погоди!» – мрачно выдавил я из себя, с подозрением поглядывая то на Монику, то на Степана.

– Не-е-ет! – не согласился со мной весельчак. – Того милого симпатягу так и хотелось угостить сочной морковкой или свежевыращенной капусточкой. А облик этого холёного зайчища – наглый, пошлый и бесцеремонный! И такого прожженного пройдоху даже брюссельской или цветной капустой навряд ли соблазнишь! Ему только американскую банковскую «зелень» в аккуратненьких пачечках подавай!

И тут меня озарило:

– Да это же эмблема эротического журнала «Плейбой»!

– Точно! А я-то всё думал, где же я видел эту хитрую, похотливую мордочку! – просиял Степан и с нескрываемым уважением взглянул на меня. – У тебя прекрасная память, Василий! Если, конечно, ты не являлся постоянным подписчиком этого издания для сексуально озабоченных самцов. Однако, в любом случае, ты просто молодчина!

И он по-дружески хлопнул меня по плечу. От неожиданности я слетел со стула и чуть было не нырнул головой в урну для использованных бумаг.

– Да ты что, сдурел!!! – в негодовании взревел я, выплёвывая изо рта обрезки бумаги и пытаясь встать на дрожащие и непослушные коленки. Неведомая мне сила оторвала меня от пола и, даже не позволив коснуться подошвами пола, аккуратно усадила на прежнее место.

– Ну, вот и всё с моим имиджем уравновешенного, но крутого и несгибаемого джентльмена, который я так искусно создавал для Моники, – с отчаянием, переходящим в ярость, подумал я.

– Извини, дружище. Не рассчитал силы, – успокаивающе промурлыкал над ухом знакомый голос, от которого я и вовсе взбесился:

– Ну, вс-с-с-ё-о! Ты меня дос-с-с-тал, С-с-стёпа! – по-змеиному прошипел я, сжимая кулаки и, наконец-то, приобретая вертикальное положение. – Сейчас и я, совсем случайно, не рассчитаю силы!