Девятый

– Да брось, нормальный он ангел, хорошо поболтали, – бросил Эрих. Глаза у Мари округлились. – Слушай, а есть хитрости, как из аппарата кофе покрепче выдоить?

– Конечно! Сейчас! – Мари вскочила и метнулась к раздаче.

Эрих подмигнул мне и одними губами прошептал:

– Моя!

Боря хихикнул. Анна поджала губы.

А Хелен, по-моему, ничего не поняла.

– Надо обживаться, – сообщил Эрих невозмутимо.

Я хотел сказать, что думаю по его поводу. Но под потолком щелкнуло и раздался женский голос.

– Внимание. Просим наших гостей с Каллисто подойти к кабинету командующего базы. Внимание. Эрих, Святослав, Анна, Хелен, Борис, вас вызывает командующий Уотс.

– Позавтракать не дают, – косясь на Мари, сражающуюся с кофе-машиной, пробормотал Эрих.

Но встал и оправил форму. Такой наглости, чтобы задержаться при вызове к командующему, не было даже у него.

У нас на Каллисто с пилотами чаще общался полковник Уильямс. Генерал Хуэй Фэн не то, чтобы не интересовался нами, но в детали лётной работы не лез.

На Титане всё оказалось иначе. Полковник Светлана Трофимова сама была пилотом и предпочитала пилотировать штабной «жук» вблизи районов патрулирования, хоть и не лезла в самые опасные зоны. Высокая, грубоватая, даже чуть мужиковатая, она была для пилотов своей в доску – могла похвалить, могла наорать, а могла и отвесить подзатыльник. Ей это прощалось и её уважали – всем было понятно, что она рискует жизнью в каждом вылете, а как тактик реально хороша. Но, по сути, она являлась самым главным пилотом, а не командующим лётными крыльями.

Зато Роберт Уотс большую часть своей работы посвящал лётной стратегии. Руководство базой он переложил на командующего морпехами Фанг Ву и главного инженера Рудольфа Герстера. Странно, что сам Уотс при этом не был пилотом, а служил раньше в United States Navy.

Вот и нас он принял без Трофимовой, та была на вылете. Зато в кабинете сидел Гиора и отец Илай Фостер.

Кабинет, кстати, был шикарный. Если Хуэй Фан позволил себе лишь китайскую посуду для чайных церемоний и виды Китая в фальш-окне, то Уотс оттянулся по полной. Тут была и целая стена фотографий: вроде как самого Уотса с семьей, но на фоне разных американских достопримечательностей, вроде Белого Дома и памятника самому большому в мире земляному ореху в каком-то крошечном городке, откуда Уотс был родом. На стене висела картина: синее море, красный закат, белая яхта. И вроде никаких флагов или надписей на яхте не было, но при взгляде на картину в голову лез американский флаг. Даже кружка на столе у генерала была хоть простая, землистого цвета с простеньким орнаментом, но наверняка из какой-то местной американской керамики. А уж напоминаний о морской службе Уотса было полным-полно: старинный хронометр под стеклянным колпаком, целая полка настоящих бумажных книг про море, а сама полка была подвешена на толстых такелажных шнурах, завязанных какими-то причудливыми узлами.

– Вольно, – сказал Уотс, едва мы вошли. Голос у него был какой-то странный. – Мы неформально. Правильно, Илай?

– Садитесь, молодые люди, – кивнул священник и похлопал рукой по дивану. – Позвольте помолиться вместе с вами.

Мы уселись. Я поймал на себе взгляд Уотса, но он тут же отвёл глаза. Диван был длиннющий, мы влезли все впятером между Илаем и Гиором. Борька оказался зажат между мной и Илаем, священник замялся, явно пытаясь понять, как реагировать. То, что все мы, даже двенадцатилетние на вид, взрослые люди – это всем было понятно. А вот пятилетний пилот? Как себя с ним вести?

Борька еще и задумчиво раскачивал пальцем молочный зуб, таращась на хронометр. Выглядел он дитё-дитём. Илай поколебался и погладил Борю по голове. Тот отнесся благодушно, и священник успокоился, возложил ладонь на голову моего альтера и произнёс:

– Друзья мои, юные защитники Земли и веры! Давайте возьмемся за руки и поблагодарим ангелов небесных за этот тёплый и уютный дом среди мрака и холода космоса. Обратим наши сердца и взгляды в едином порыве к далёкой Земле, откуда все мы вышли и куда мечтаем вернуться, исполнив своё служение…

Я закрыл глаза и мрачно подумал, что отец Илай-то, конечно, вернётся. А вот мы – неизвестно. Да и вышли мы, если уж честно, из клеточного материала наших основ и маточных репликаторов клонарей.

Но говорить этого не стал. Зачем обижать человека, он вроде неплохой.

С полминуты мы посидели тихо. Анна и Хелен наверняка всерьёз молились. За Эриха не скажу, а вот мы с Борькой точно нет. Мой альтер ёрзал, пару раз вздохнул и палец изо рта так и не вынул.

– Аминь, – сказал Илай, и все зашевелились, расслабившись.

– Теперь к делу, – Уотс открыл какой-то ящик в столе, достал несколько банок колы. – Будете?

Отказываться мы не стали, конечно. Уотс взял какую-то другую емкость, спрятанную в бумажный пакет, глотнул, встал напротив, прислонившись к столу, изучающе посмотрел на нас. Опять чуть дольше задержал взгляд на мне.

– Я имел беседу с серафимом Иоэлем. Он… она…

– Ангел, – мягко предложил Илай.

– Спасибо, преподобный. Ангел очень положительно отозвался о вас. Просил сделать всё возможное, чтобы вы чувствовали себя как дома. Я уже несколько раз говорил с Хуэй Фаном и Реджи о вас, они также отзываются самым наилучшим образом. Хотя, – Уотс принужденно рассмеялся, – ваш неожиданный отлёт на штабном корабле можно рассматривать как… э… серьёзное нарушение субординации. Но серафим уверила меня, что это было сделано в высших интересах Небесного воинства. Просила беречь и уважать вас.

Он помолчал, будто ожидая, что мы завопим: «Да нет, нет! Мы просто обделались от страха, мы не верили ни командованию, ни Земле, ни ангелам – вот и ломанулись в пространство!»

Но мы не закричали и Роберт, вздохнув, продолжил:

– Я заслушал доклад Гиора, мы разработали план ускоренного доращивания ваших клонов, тренировок. Пожалуй, через три месяца вы могли бы начать первые патрульные вылеты. Вначале в ближней зоне, потом…

Уотс замолчал.

Так. Что-то случилось. Я бросил взгляд на Гиора и вдруг понял, что его улыбка при нашем появлении была вымученной и он ни слова не произнёс. И сам Уотс сейчас держит покерфейс, он всё же человек опытный, но загружен по полной программе.

– Разрешите обратиться? – спросил я. – Неофициально.

– Валяйте, пилот, – будто бы с облегчением сказал Уотс.

– Что случилось, генерал?

Уотс ещё миг колебался.

– Генерал, дерьмо случается, – сказал я. – И если мы его не видим, то запах-то чуем.

– Случилось, – Уотс едва заметно расслабился. – Да. Незадолго до вашего отбытия с Каллисто, к вам прилетал грузовой буксир «Гаргантюа». Европейский экипаж, российская культурная бригада.

Мы закивали. Ну да, мы ведь даже побывали на представлении, пусть и покинули его чуть раньше, отправившись на Юпитер.

– Как вы, полагаю, знаете, буксиры, как и штабные «жуки», используют импульсные термоядерные двигатели. Это даёт им меньшую скорость чем истребителям в боевой обстановке, но за счёт низкого расхода рабочего тела и возможности непрерывной работы позволяют достигать куда более высоких скоростей на дальней дистанции…

– Мы знаем, – прервал его Эрих. Вовремя, как мне кажется, а то Уотс готов был нам целую лекцию прочесть. – На «жуке» стоит один двигатель, на буксире четыре точно таких же. Мы преодолели расстояние до Сатурна за месяц, а «Гаргантюа» тратит на этот путь сорок два дня. Буксир должен прийти… через трое суток?

– Девяносто один час.

– Но он не придёт? – в лоб спросил Эрих то, что мы уже и сами поняли.

Уотс вздохнул.

– Час назад я получил сообщение. Бруно! Прокрути запись с буксира!

– Выполняю, генерал, – жестким мужским голосом ответил искин.

Главный экран за спиной Уотса засветился.

Видимо, это рубка буксира. Я не так хорошо знаком с их планировкой, но даже на «жуке» таких пространств не бывает. Несколько кресел, довольно основательных, буксиры почти всё время идут на тяге, невесомости там практически не бывает. От экрана пространство метров шесть-семь вглубь, в переборке две высокие овальные двери.

Да, точно рубка.

Потом в поле зрении камеры вплыл человек: в сине-белом комбинезоне и смешной круглой шапочке. Вплыл. Ха! Значит, двигатели отключены? У них что, авария?

Человек выглядел растерянным и цепляющимся за какие-то привычные слова. Он закрепился напротив камеры, медленно развернулся, заговорил:

– Капитан Люк Дюваль, грузопассажирский корабль «Гаргантюа». Двадцать первое декабря две тысячи пятьдесят первого года, четыре часа тринадцать минут по Гринвичу.

Ну да, все их называют буксирами, но формально это «грузопассажирский корабль» – там есть и собственный грузовой трюм, и пассажирские каюты.

– У нас проблемы. У нас серьёзные проблемы, – он бросил взгляд направо и его всего перекосило, дёрнувшись он вернулся взглядом к камере. – Просимприбыть на корабль Святослава Морозова, пилота с базы Каллисто.

Снова взгляд направо и короткая пауза. Француз облизнул губы.

– Для трансфера использовать не более одного истребителя! Это важно. Прошу поспешить. Есть ровно одни земные сутки. Если Святослав Морозов не прибудет на корабль, весь экипаж и пассажиры погибнут.

И экран погас. Очень резко, я не заметил, чтобы Дюваль отдал какой-то приказ или шевельнулся.

– Бруно, анализ сообщения, – сказал генерал. – Без рассуждений, заключение.

– Мятеж на борту, – сообщил искин. – Капитан Дюваль находится под принуждением. Святослава Морозова с большой вероятностью требуют на борт чтобы уничтожить, пользуясь отсутствием у него годных к возрождению тел. Угрозу уничтожения людей на борту капитан Дюваль считает абсолютно реальной.

– Бруно, рекомендации.

– Учитывая число членов экипажа – двенадцать человек, а также гражданских лиц в количестве восемнадцати артистов, было бы разумно подчиниться и отправить Святослава Морозова на корабль. Существуют определенные шансы, что цель мятежников определена ошибочно и он выживет. Однако подчинение требованиям экстремистов противоречит политике Небесного воинства и морально-этическим нормам человечества. Можно попытаться атаковать корабль и высадить десант морских пехотинцев. Можно использовать комбинированную тактику. В любом случае окончательное решение должен принимать летчик Святослав Морозов.

Искин замолчал. Уотс развёл руками.

– Вот такая ситуация, пилоты. А ещё есть слова серафима, которая просила оберегать вас. Поэтому я информирую, но не настаиваю. На принятие решения чуть больше часа.

– Может вы чего-то знаете? – впервые заговорил Гиора. – Или от нас что-то ускользнуло?

– Ух ты, круто! Ровно одни сутки – это не техническая неисправность, – сказал Боря. – Ультиматум! Мятеж! Ха-ха-ха!

Он очень невежливо заржал, и я слегка двинул его локтем.

– Полетишь? – спросил Эрих с любопытством.

– А ты бы полетел? – огрызнулся я.

– Нет, пожалуй. Никакой гарантии, что заложников пощадят. Да они уже могут быть мертвы! Но я – не ты, вот и спрашиваю.

– Никто не будет осуждать тебя за любое решение, – торжественно сказал Илай. – Я предлагаю всем помолчать и помолиться…

– Тип истребителя не указан, – неожиданно сказала Анна. – Если взять «осу»…

– «Овод», – меланхолично поправил Гиора.

– Если взять «осу», – с напором повторила Анна, – то можно лететь вдвоём. – А если «шершень»…

– «Шмель», – упрямо заметил Гиора.

– …то втроём.

Эрих пожал плечами:

– Да Слава ещё и не ответил!

– А я знаю, как он ответит, – отрезала Анна. – «Осу» или «шершень»?

– «Осу», – сказал я, подумав. – «Шершень» – это словно заорать, что летит группа. «Оса» может и проскочит.

– Кого берёшь? – продолжила Анна.

– Разумеется морпеха! – сказал Уотс. – Кстати, Фанг Ву тоже предложил «овод» и себя как кандидата. Он достаточно молод, в прекрасной форме и не слишком крупный физически, тесно не будет. Вы действительно готовы лететь, Святослав? Это ваше осознанное решение?

Ну что тут скажешь?

– Я не в восторге, – сказал я. – Но да, я лечу. Один. Возьму «пчелу».

Эрих вытаращил глаза.

Глава 6

– Святослав!

Вообще-то так у нас не принято, не говоря уж о том, что неприлично. Когда ты большую часть времени живёшь в ограниченном пространстве, очень важно иметь место, где можно укрыться и тебя никто не побеспокоит!

Я уж не говорю о том, что посетить туалет на взлётной палубе – обязательная часть подготовки к полёту.

– Ты совсем олух, Святослав? Ты чего уши развесил? Какой ещё мятеж?

Это Анна.

– Это же французский экипаж. Французы не умеют в мятеж, только в революцию или беспорядки.

А это Эрих.

Дверь в кабинку недостаточно толстая, чтобы заглушать голоса. Изнутри на ней был написан маркером непристойный стишок и нарисована ещё более неприличная картинка. Хорошо, кстати, нарисована, да и стишок смешной. Я смотрел на картинку и размышлял о том, что на Каллисто у нас нравы построже, да и болваны убирают тщательнее – через сутки бы всё закрасили.

Наши толкались в туалетной комнате, только Хелен застеснялась войти, и ругали меня на все лады.

– Ребята, да вы что? Святик не дурак!

Спасибо, Борька.

– Он наивный, конечно, но не настолько же.

Выйдя из кабинки, я, громко хлопнув дверью, встал к умывальнику – тому, что пониже, для недавно воскресших пилотов. Пустил воду посильнее. Анна и Эрих подошли с двух сторон.

– Ты понимаешь, что это подстава? – спросил Эрих негромко.

– На девяносто девять процентов, – так же тихо ответил я. – Один оставлю на то, что круассаны кончились и экипаж взбунтовался.

– И капитан затребовал тебя испечь новые? – Анна слегка успокоилась.

Я пожал плечами.

– А что мне остаётся? Сказать, пусть на буксире всех убивают? А вдруг и впрямь убьют?

– Зови серафима.

– Не хочу, – отрезал я. Сунул руки под сушку. – Просто убить меня можно куда проще. Тут что-то совсем другое.

– Он прав, – сообщил Боря, оставшийся стоять у дверей. – Мятеж, наверное, возможен, но не по естественным причинам. А вот если падшие перехватили буксир и свели с ума экипаж…

– Никогда такого не было, – сказал Эрих, но задумался.

– Или просто захватили буксир. Разве экипаж справится с падшими? – Боря развёл руками. – Ну или Кассиэль. Решил уединенно поговорить со Святославом, а как это сделать, если Слава на базе заперт? Ну и появился на буксире, зыркнул строго на капитана, велел…

– Давайте не станем гадать, – попросил я. – Я полечу. Пойду на контакт. Надеюсь, всё хорошо будет. В самом крайнем случае – взмолюсь о помощи.

– И всё-таки глупо, – сказал Эрих, но уже спокойнее.

– Позволь мне быть с тобой, – попросила Анна. – Поместимся в «пчеле».

Я чуть-чуть об этом подумал, потому что представить нас с Анной, поделивших один комбинезон, было интересно. Потом сказал:

– Зачем? Тех, кто требует меня, это насторожит и разозлит. А бойцы из нас всё равно никакие.

– Ну и дурак, – только и сказала Анна. Развернулась и вышла – за дверью мелькнула встревоженная Хелен.

Эрих стоял, размышляя. Мы больше не пытались скрыть наши голоса. Да и вряд ли шум воды заглушит их для современных микрофонов, такое только в старом кино бывает.

– Цугцванг. Безвыходная ситуация, – решил, наконец, Эрих. – Если ты отказываешься – на тебе клеймо трусости и бесчестия. Если ещё убьют хотя бы одного-другого пассажира, то всё… никто с тобой и не заговорит. С другой стороны тебя могут убить в полёте или на борту буксира. Ну или сделать какую-нибудь гадость. Хорошего не жди.

– Я и не жду, – признался я. – Потому никого и не тащу с собой.

Титан по сравнению с Каллисто живой и шумный. Оба спутника пойманы в приливном захвате своих гигантских планет-хозяев, оба огромные, больше Меркурия, оба выморожены дыханием космоса. Но на этом сходство кончается, потому что Титан покрыт густой азотной атмосферой с хорошей примесью метана и этана. Будь Титан ещё чуть похолоднее, азот бы загустел и покрыл его сплошным океаном.

Но Титан всё же теплее, там в жидкость превращается метан. В небе плывут метановые облака, из них идут метановые дожди, метановые реки текут и впадают в метановые озёра – чтобы чуть-чуть согреться, испариться и вознестись в густую азотную атмосферу.

В общем углеводороды на Титане как вода на Земле. Всякие газовые корпорации рыдать должны – тут природный газ можно вёдрами черпать.

Люк первой взлётной полосы распахнулся перед истребителем. На Каллисто остатки воздуха выдувает наружу, и они опадают сверкающими снежинками. На Титане давление в шлюзовой нагнетают почти в два раза выше земного, заменяя воздух азотом, так что выкатываемся без спецэффектов.

Фонарь «стрекозы» замазали таким густым слоем защитной пены, что я ориентировался лишь по экранам. Колёса запрыгали по источенной метановыми дождями взлётной полосе. Двигатель ревел непривычно, всё-таки режим атмосферного полёта для космоистребителя не основной. Но мощности у «стрекозы» с избытком, так что едва я потянул руки на себя – корабль взмыл в небо и стремительно начал набирать высоту.

Пронеслась на экранах горчично-жёлтая равнина. Справа виднелась невысокая гора Эрибор, я шёл от неё на северо-запад, под истребителем замелькали холмы Бильбо, потом «стрекоза» вошла в облачный слой и её затрясло.

Географические названия тут странные, да. Я когда-то старое кино смотрел, так этот Бильбо был мелким воришкой, который у всяких сказочных персонажей драгоценности тырил. И вот скажите, почему в его честь назвали холмы на Титане, а?

В облачном слое истребитель швыряло во все стороны. Искин невозмутимо держал его на курсе, выводя из атмосферы. Ну ладно, ещё немного и будут звёзды.

Я люблю звёзды. Они такие далёкие, что, когда на них смотришь – понимаешь, что все проблемы и горести не стоят выеденного яйца.

– Сигма один, доложите, – раздалось в кабине.

Да, я получил персональный разовый позывной.

Сигма один, неплохо? Я бы предпочёл «омегу один», но оказалось, что это персональный позывной Светланы Трофимовой.

– Сигма один, прохожу облачный слой, всё в порядке, – ответил я. И добавил: – Не волнуйтесь. Я думаю, всё это какое-то сплошное недоразумение.

– Молодец, сигма один! – в разговор влез Уотс. – Вот так и надо подходить к заданию, с оптимизмом и верой в себя!

Вера в себя у меня была, а вот оптимизма не много. На буксире что-то случилось и хорошо бы понять, что именно.

Итак, первый вариант – мятеж… Я не считаю французов болтунами, как Эрих, но с чего бы экипажу бунтовать? Девятимесячный полёт Земля-Марс-Юпитер-Сатурн (в этот раз расположение планет позволяло буксиру пройти все три базы внешнего космоса) – это тяжелая работа. Но экипаж опытный, буксир большой, всё исправно, много весёлых пассажиров, финальная точка и поворот домой уже совсем рядом – с какой стати бунтовать? Два-три таких рейса и астронавт обеспечивал себе безбедную старость. А мятеж – путь в никуда.

Второй вариант – захват корабля ангелом или падшим. Куда вероятнее, как по мне. Боря, наверное, подсчитал бы в процентах, мне достаточно понимать, что это вероятно. И те, и другие могли желать меня допросить или прикончить. Ну ладно, ангелы людей не убивают. Просто допросить…

Третий вариант, совсем уж странный, но возможный – вонючки. Всё-таки я побывал на их базе, у меня был короткий разговор с переводчиком по имени Харгунт Муг’ур, что переводится как «говорящий на многих языках». Интересная, кстати, деталь! То ли его с самого детства растили как переводчика, то ли вонючки меняют имена под профессию. Повод поразмыслить об устройстве их общества…

Ну и четвертый вариант, который мне казался вполне вероятным. Приказ вытащить меня с базы отдан с Земли, главным штабом Небесного Воинства. Либо чтобы допросить, либо чтобы убить, либо чтобы запереть в какой-то каюте и тихонечко доставить на Землю.

Думать вот так, совсем по-взрослому, было трудно. Мои детские мозги к таким серьезным размышлениям плохо приспособлены. Но я старался. Может быть потому, что ощущал себя не только недавно воскресшим Святиком Морозовым, но и немолодым лётчиком Святом.

Истребитель тем временем прорвал пелену облаков. Скорость начала стремительно нарастать, искин выводил меня в точку разгона. Внизу подо мной сернисто-жёлтая равнина облаков медленно вспучивалась, превращаясь в холм.

Странные ощущения, лететь и знать, что, погибнув ты не вернёшься. Конечно, в детстве на тренировках мы именно так и летали. И если хорошенько повспоминать, то можно предположить, что некоторые пилоты, исчезавшие из группы, вовсе не отправлялись на лечение в госпиталь и не переводились в другое крыло.

Они погибали. Насовсем.

Нет, наверное, генетическим материалом пилотов не разбрасывались. Скорее всего их начинали растить и тренировать заново. Может быть, часть их попала на Сатурн. Или они сейчас заканчивают подготовку, чтобы заменить тех, кто выбыл несмотря на квантовую запутанность.

Но в детстве я был слишком мал и глуп, чтобы осознать и чужую смерть, и опасность для себя.

Пугает ли меня перспектива погибнуть насовсем, или воплотиться криво и косо, безумцем или овощем в слишком мелком теле?

Конечно же пугает.

Но Эрих прав, у меня цугцванг.

Пока истребитель набирал вторую космическую, я придумал ещё один вариант происходящего.

Никакого терпящего бедствия буксира просто-напросто нет! «Гаргантюа» летит по курсу, тормозит, музыканты глазеют в иллюминаторы на Сатурн и шлют видосики в сеть, демонстрируя фанатам свою крутость и популярность. А генерал Уотс скормил нашей группе дикую лажу, чтобы я полетел в космос и погиб. Допустим, у меня перепрограммирован искин или контрольные цепи запаса рабочего тела, даже взрывать истребитель не надо, я унесусь в пространство и исчезну навсегда…

Но тогда выходит, что Эля не замолвила за нас добрые слова, а санкционировала такую акцию. Разве Уотс посмел бы пойти против воли серафима? И не верю я в такой поступок Эли, никак не верю!

Да и Гиора с Илаем в таком случае должны поддержать позицию Уотса. А ещё они, все трое, гениальные актёры, непонятно, что вообще делают на базе, им кинозвёздами впору быть.

– Сигма один, – вновь услышал я голос Уотса. – Гиора и еще десяток ребят передают тебе привет и желают удачи.

Понятно. Значит, вслед за мной стартовали две эскадрильи «стрекоз» и три «овода». Блин, да как же коробят эти названия! Восемь «пчел» и три «осы»!

Это моя поддержка. Они будут ждать в стороне, но в любой момент готовы прийти на помощь. Неужели Уотс мог бы солгать таким уверенным тоном?

– Сигма один, слышу вас, – ответил я. – Спасибо. Ребятам привет. Конец связи. Посплю пока.

Не люблю я такие ситуации. Куда проще воевать, чем участвовать в каких-то странных межпланетных интригах.

О! Межпланетные интриги! А вдруг вслед за нами с Каллисто отправили ещё одного «жука» с группой захвата? Догнать нас не получилось, и вот тогда морпехи перехватили «Гаргантюа» и выманили меня. Сейчас я прилетаю, меня вяжут и тащат обратно в систему Юпитера, разбираться что и как?

Я даже рот раскрыл, представив себе такую картину.

А потом захохотал.

Хорошая у меня фантазия, верно?

Могу ещё и не такое придумать!

Жалко, что нет Бори. Что я не могу с ним поделиться.

– И обсудить не с кем… – произнёс я вслух.

– Вы всегда можете обсудить ситуацию со мной, – вежливо сообщил искин. Голос у него был нейтральный, достаточно молодой, но пол явно не угадывается. С такими голосами выходят базовые прошивки нейросетей.

– О, спасибо, – я рассмеялся.

Корабельный искин – он хороший помощник. Пока не начинает глючить от радиации, конечно. Но кто будет с ним что-то обсуждать, у нас есть альтеры…

Впрочем, у меня-то сейчас его нет.

Я отрубил связь и, на всякий случай, аккуратно развернул истребитель, чтобы антенна была направлена не в сторону Титана. Все разговоры в кабине пишутся, но по крайней мере за мной не будут следить в прямом эфире.

– Давай обсудим, – сказал я. – А то у меня настоящий цугцванг. Мы направляемся к космическому буксиру «Гаргантюа»…

– Вы имеете в виду грузопассажирский межпланетный корабль «Гаргантюа»? – вежливо поправил искин.

– Верно, – не стал я спорить. – Причина полёта заключается в следующем…

Далее я с удовольствием стал излагать все свои гипотезы. По крайней мере они сразу как-то хорошо уложились в голове. Закончив, я спросил:

– И каково твоё мнение?

– Вы нуждаетесь в контроле моих логических построений или готовы принять выводы?

– Да как угодно, – ответил я.

– Хорошо, – сказал искин. – Ваши ключевые версии: мятеж экипажа, что маловероятно, захват ангелами или падшими, что возможно; вмешательство ксеносов, которое сомнительно; заговор командования с Земли, Юпитера или Сатурна – параноидально, но возможно; неуместная шутка со стороны экипажа, вероятность которой вы сами оцениваете как низкую. Разбираю все версии. Первая, мятеж. Вероятность восемь целых три десятых процента. В моей базе данных есть сигнал, принятый с Гаргантюа. Микромоторика мимических мышц капитана Дюваля, паузы в речи подтверждают версию о принуждении. Однако статистика о космических мятежах нулевая, мотивация для экипажа отсутствует. Вывод: капитан находится под принуждением, но причина требует уточнения. Рекомендация: исключить как первичный сценарий.