Марвин и другие. История в жанре фэнтези

Эльфийские стражи славятся своей особенной силой. Не применяя оружие, они много раз отражали попытки не самых добрых "друзей" герцога отправить его к праотцам. Одного их взгляда достаточно, чтобы заворожить визитера и внушить ему любую мысль.

С Грэмом этого делать не пришлось. Он и без того был настолько обескуражен самим необыкновенным видом стража, что готов был выполнить любое приказание.

– Здесь нельзя стоять, мой друг. – Мягко проговорил эльф, и его голос показался каким-то необычайно успокаивающим или даже усыпляющим.

– Это дворец герцога Монванского. И если у вас нет при себе письма или приглашения, вам придется уйти.

– Я… я… П-п-просто с-с-стоял…

– Понимаю. Вас восхитил вид этого места. Он поистине великолепен. Но все же я должен просить вас уйти. Куда вы держите путь?

– К…м-м-м-астеру…

– Тогда вам направо и все время прямо. Здесь не очень далеко. Отправляйтесь же.

Грэм вздохнул, еще раз взглянул в чудесные глаза эльфийского стража и побрел по направлению к Дому (именно так местные жители называли цитадель Мастера). Повернув направо, как ему и было указано, он вышел к небольшому вишневому саду, где решил немного посидеть в тишине, чтобы переварить все увиденное.

Грэм сел на траву, облокотившись спиной на ствол вишневого дерева. Все его мысли остались там, у герцогского дворца. Было ощущение, что завораживающий взгляд эльфийского стража никак не отпускал его. Тогда парень закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы избавиться от наваждения.

Солнце, хоть и почти совсем осеннее, все еще пригревало и давало тепло, поддаваясь которому, ягоды вишни зрели и наливались соком. Глядя на них, Грэм с тоской подумал о доме и о том, что сбор урожая и подготовка к зиме на их ферме были бы в самом разгаре, не случись того несчастья, которое принесли в его дом чужаки. Внутри все сжималось при одном воспоминании о том, как еще несколько дней назад вся семья сидела за ужином, обсуждая самые простые и, казалось бы, обычные вещи – как прошел день, сколько зерна собрали и сколько овощей заготовили на зиму, как младшие дети бегали на речку купаться, а кошка снова залезла в курятник и утащила цыпленка – и именно в этом была жизнь, такая понятная, предсказуемая и очевидная. Жизнь, в которой было много тепла. А теперь Грэм сидел один в абсолютно чужом городе, без крыши над головой, без дела, которое он так любил, без его маленькой Леи, оставшейся с соседями… Он опустил голову и впервые с момента новости о пожаре дал волю слезам. Повалившись на землю и уткнувшись лицом в траву, он захлебнулся рыданиями, выпустив из себя боль, безысходность и отчание. Он чувствовал, как напряжение, теснившееся в области солнечного сплетения постепенно уходило – казалось, именно слезы методично и упорно выгоняли его наружу.

Он почти пришел в себя, но еще какое-то время лежал ничком, вдыхая запах травы и теплой земли, только сейчас осознав, насколько напряженным было все его существо, пока он пытался быть сильным, не позволяя себе горевать о близких. Все его тело, каждая мышща, наконец, расслабились, дав кратковременное успокоение и возможность дышать глубоко и ровно. Так, Грэм заснул.

Он видел, как идет по лесной тропинке. Где-то вдалеке слышалось журчание ручья, воздух был наполнен ароматами лесных трав и цветов. Идти было легко, и ничто не омрачало его мыслей: казалось, что боль оставила его, а все, что случилось с его домом и семьей, осталось так далеко и как будто произошло не с ним, а с каким-то другим парнем по имени Грэм. Он наслаждался солнечным светом и теплом, впитывая его каждой частичкой тела. Вокруг была та тишина, нарушаемая лишь естественными звуками леса, которая успокаивала и баюкала любое израненное сердце.

Грэм продолжал шагать, не особенно задумываясь о том, куда и зачем идет. Он просто шел, поддаваясь ритмам собственного тела, предоставляя им руководить собой. Вокруг начал виться шмель. Парень беззаботно махнул рукой, и шмель отлетел в сторону, но тут же вернулся назад и продолжил назойливо жужжать и виться вокруг Грэма.

– Ну, чего пристал? Лети по своим цветочным делам, у тебя их должно быть немало. – с раздражением сказал Грэм, но шмель и не думал сдаваться, то приближаясь к лицу путника, то норовя зарыться в его волосах.

Парень продолжал идти, неустанно отмахиваясь от насекомого, но тот упрямо преследовал его, не отставая и не желая улетать.

– Да что тебе от меня понадобилось, бестолковое ты создание?! Проваливай давай! – в сердцах закричал Грэм и побежал по лесной тропе, в надежде избавиться от прилипчивого спутника, что не особенно хорошо ему удавалось. Даже наоборот – стало казаться, что шмель гонит его в лесную чащу, зарываясь то и дело в его волосы с противным жужжанием.

Грэм свернул с тропы и бежал, перепрыгивая коряги и выглядывавшие над землей корни старых деревьев, ветки которых больно хлестали его по лицу. Лес становился темнее и гуще, и пробираться по нему было труднее, и Грэму пришлось замедлиться. Он так увлекся, что даже успел позабыть, почему бежал – жужжание как будто бы стихло.

– Ух, отвязался! – с облегчением подумал парень, но не тут-то было: он снова почувствовал шмеля, копошившегося в его волосах и начавшего раздраженно жужжать, как бы говоря:"Ну! Чего остановился?! Неси меня дальше! Или я по-твоему сам должен лететь?"

– Ох, и осточертел же ты мне! Прихлопну тебя и дело с концом! – устало сказал Грэм, но шмель тут же недовольно что-то заворчал.

Лес стал редеть, и можно было разглядеть небольшую поляну, которая, казалось, отвоевала себе местечко у деревьев-исполинов, расположившись у небольшой речушки, уходившей в чащобу.

Грэм, уже почти смирившийся с тем, что шмель решил обустроиться у него в волосах, вышел к реке и устало сел на ствол сухого повалившегося дуба.

Уже смеркалось. Вокруг стали появляться разноцветные светлячки и с каждой минутой их становилось все больше. Парень даже зажмурился от яркого свечения маленьких жучков. И именно в этот момент шмель покинул его.

Открыв глаза, он увидел перед собой деву ослепительной красоты, одетую в платье из мхов и кореньев. Ее волосы – длинная зеленая трава, струящаяся по стройному стану, губы, как спелые ягоды, кожа белее снега, а на ее покатых плечах то появляются, то прячуться вглубь тела полевые цветы. Вокруг нее летают и щебечут маленькие пташки, которым и наступление ночи не помеха, ведь рядом с девой им светло и вольготно.

Она молча смотрит на Грэма. В ее глазах, будто смешались все воды лесных рек и ручьев, и эта глубина затягивает, как в водоворот, не давая очнуться.

Грэм чувствует, как ноги стали ватными, в горле пересохло, и даже кажется, что он забыл, как дышать. Его обуревает страх и в то же время желание остаться здесь навсегда.

В голове он слышит ее голос, такой манящий и в то же время жуткий.

– Время пришло… – говорит она.

Грэм проснулся от того, что кто-то грубо трясет его за плечо:

– Эй! Вставай! Нашел место дрыхнуть! Это сад Мастера, а не приют для убогих! – сказал сгорбленный старик, зло посмотрев на Грэма.

– Я случайно уснул. Думал, это что-то вроде городского сада – смущенно ответил парень.

– Думал он! А ты не думай! Сад принадлежит Мастеру Пужера и то, что он его открывает днем для всех желающих, не значит, что тут ночлежка. Выгоняй вас всех потом отсюда. Давай пошевеливайся, мне закрывать пора!

Грэм молча смотрел на старика. Тот был одет в видавший виды плащ, дырявую шапку и грязные облезлые сапоги. Весь его вид свидетельствовал о непростой жизни, прошедшей не у теплого очага с семьей, а где-то на улицах Пужера со всеми их опасностями и тяготами.

– Я, собственно, и пришел к Мастеру наниматься на службу. Меня Грэм зовут. Позволите остаться до утра?

Как там Марвин?

Марвин стоял за углом кухни в полной растерянности. Дверь черного хода заперта, и как выбраться из харчевни непонятно. Очередное препятствие и очередная неудача. Марвина захлестнула ярость, что непременно возникает у всякого живого существа, когда его загоняют в угол. Ему страшно хотелось выйти из своего укрытия и начать кричать, крушить эту треклятую харчевню и вылить весь свой гнев на каждого, кто подвернется под руку. Пожалуй, никогда раньше он не испытывал подобного чувства. Ему казалось, что оно выжирает его изнутри и заполняет собой все сознание. Он стиснул зубы так, что казалось, они раскрошатся, желваки ходили ходуном, а на сжатых изо всех сил кулаках побелели костяшки. При этом какая-то часть рассудка ушла из-под влияния бешеной ярости и настойчиво стучалась в сознание Марвина одной единственной мыслью:"Успокойся. Просто дыши. Ты не можешь сейчас выдать себя. Не поддавайся гневу." Ему пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы сдержаться и не наломать дров. Он так боролся с собой, что на глазах выступили слезы. Вдох-выдох… Вдох-выдох… Марвин закрыл глаза… Вдох-выдох… Старался дышать, как можно тише, чтобы его не услышала Марта. Постепенно становилось легче, но в груди все еще клокотало, а по коже бегали мурашки.

В это мгновение он услышал, шаги Марты. Вжавшись в свой темный угол и стараясь не издать ни одного лишнего звука, он увидел, как она понесла тяжелый чан с отходами к двери черного хода. Пройдя до конца коридора, она поставила помои на пол, чтобы освободить руки и отпереть замок. Как только она вставила ключ, откуда-то из зала харчевни раздался недовольный крик:

– Эй, Марта! Ты совсем что ли из ума выжила?! Перегрелась на своей кухне? Нам еще долго ждать наше рагу или ты решила, что мы забыли про него?

– Ах, вы черти надоедливые! Принеси да подай им все сразу. – пробурчала кухарка и закричала в ответ:

– Да иду я! Подождать не можешь, боров ты этакий?! Самый голодный что ли?!

Оставив чан на полу, а ключ в замке, женщина поспешила назад в кашеварню. Положила рагу в глиняную плошку и понесла в зал.

"Пора! Давай, беги, а то застрянешь тут надолго." – сказал сам себе Марвин.

Он ринулся на кухню, схватил корзину со съестным, забросил в нее еще несколько картошин и моркови и замер…

Котелок с горячей и такой ароматной похлебкой манил его. Удержаться было невозможно… Поставив корзину обратно на пол, он схватил со стола половник и зачерпнул добрую порцию томившегося на огне супа и с наслаждением отхлебнул.

Ох, как же вкусно было Марвину! Он обжег кончик языка, но приятное тепло, поселившееся в желудке, который, казалось, уже готов был прилипнуть к позвоночнику от голода, полностью сгладило эту маленькую неприятность. Он даже зажмурился от удовольствия.

– Да несу я, несу! Не орите, как безумные! – прокричала Марта, возвращаясь на кухню.

– Помои вылить не дадут, собаки бешеные!

Марвин понял, что влип. От испуга он выронил котелок. Похлебка растеклась по полу. Страх настолько захватил его, что все дальнейшие действия совершались, как будто сами по себе, без его контроля.

Он схватил корзину и ринулся прочь из кухни, сбив с ног опешившую и от того онемевшую Марту. Глиняные плошки с ее подноса упали и покатились по полу. Все это сопровождалось неимоверным грохотом, который услышали даже в зале.

– Эй, кухарка, ты там не убилась часом?

Марвин, оглянувшись на женщину, сидевшую на полу и смотревшую на него совершенно ошалевшими глазами, побежал к заветной двери. В темноте он не заметил тот самый чан с помоями и, попав в него ногой, перевернул его, но не придал этому значения. Быстро провернув ключ в замке и распахнув дверь, он выбежал на улицу. В спину ему полетел страшный крик Марты:

– Вор!!! Вор!!! Ах, ты паскудник!!! А ну, стой!

На ее крик вышел хозяин харчевни. Кухарка продолжала сидеть на полу среди разбитых плошек и истошно орать. Подбежали еще двое мужчин из зала и бросились в распахнутую дверь, чтобы поймать воришку.

Трактирщик помог жене подняться, сказав:

– Ну и чего вопишь, как резаная? Что украл-то? Узнала этого поганца, прикуси ему заяц хвост?!

– Да корзину со снедью, что собрали для твоего старика… Умыкнул, стервец!

– Да черт с этой корзиной сладит! Кто был-то? Углядела?

– Не знаю… Похож на этого рыжего из соседней деревни… Как бишь его… Марли́н, Карли́н… Кретин!

– Марвин что ли? Прикуси ему заяц хвост!

– Может, и Марвин… Вроде похож.

– Ну подождем. Авось, молодцы наши его схватят…

Марвин бежал во весь опор, бережно прижимая к себе корзину. Он слышал, что за ним отрядили погоню, и поэтому спешил, как мог. К этому моменту уже начинало темнеть, что играло ему на руку.

– Эй, сучонок! А ну-ка стой! Мы все равно тебя найдем и отвернем тебе башку!

– Ну вот…, опять погоня, опять надо скрываться… Это уже становится каждодневным вечерним обычаем. – подумал Марвин.

С корзиной бежать было нелегко, но и выпускать ее из рук он не собирался. Уж слишком ценным был груз. Беглец знал, что главное добраться до кромки леса. На ночь глядя в чащу за ним никто не полезет. Невелика, в конце концов, потеря для хозяина харчевни. Подумаешь, корзина со снедью, хотя для Марвина она и была на вес золота.

Преследователи не отставали. Их голоса слышались все ближе и ближе: они кричали и улюлюкали, точно были на охоте.

Марвин продолжал бежать. Пот заливал глаза, в левом башмаке хлюпали помои, в которые он угодил, сбегая из харчевни, руки устали от тяжести корзины, на пути попадались камни, о которые с легкостью можно было споткнуться и растянуться на дороге. Лес близко – осталось всего несколько метров, но и преследователи уже совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.

– Лови его! Вот он, мелкий воришка! Эх, мы навешаем тебе тумаков по самые уши, недомерок!

И тут одному из догонявших под ногу попал камень – он завалился на дороге в тот самый момент, когда его рука почти коснулась спины Марвина. Следом за ним упал и его дружок, споткнувшись о ногу уже лежавшего на земле товарища по погоне.

Марвин слышал, как эти двое пытались встать, браня друг друга на чем свет стоит. И тут он не смог удержаться от шалости – оглянулся и бросил в них картошину, которая аккурат угодила в лоб одному из мужчин. Довольный своей проделкой он скрылся в лесу и был таков.

Светлячки ведут

Забежав в чащу леса, Марвин выдохнул, прислонившись спиной к сухому дереву. Ему еще слышались крики и ругань двух преследователей, но было ясно, что в такое время в лес они не сунутся.

Было уже совсем темно, что не сильно заботило Марвина, ведь главным было то, что он смог оторваться от погони. Лес, конечно, тоже не самое безопасное место, в особенности ночью, но по крайней мере здесь пока никто не стремился его поймать и избить. Он сел на землю и сделал глубокий вдох. Воздух был наполнен ароматом душистых трав, листвы и хвои. Он чувствовал, как тревога и страх остаются позади, хотя сердце все еще бешено колотилось. Найдя наощупь бутылку вина в корзине, он достал ее и вскрыл ножом. Сделав первый глоток, он ощутил, как тепло разливается по всему телу. Сделав второй, он с удовольствием обнаружил, как из тела уходит напряжение. Ему было захотелось сделать и третий, но он вовремя себя остановил – напиваться на голодный желудок ночью в лесу – то еще безрассудство. Стоило ли тогда убегать от преследователей, чтобы потом подвергнуть себя еще большей опасности?

Тут же встал вопрос о том, как выбираться отсюда. И снова, второй раз за последние сутки, Марвин оказался один в полной темноте – он не понимал, в какую сторону двигаться, чтобы найти тропинку до хижины.

– Да когда же это все кончится?! – в сердцах прокричал он. – Неужели я так и буду бесконечно скитаться в поисках ночлега и еды, в страхе быть пойманным и хорошо если только избитым, а не убитым!

Внезапно он увидел странное мерцание где-то у своих стоп. Светящаяся точка начала быстро подниматься вверх по его ноге. Вот она уже доползла до ремня и уверенно продолжила движение. Марвин замер, боясь пошевелиться. Отчего-то он знал, что нужно стоять смирно и дать точке добраться до его плеча. Как только это произошло, беглец пригляделся и понял, что это не просто светящаяся точка, а что-то вроде светлячка.

– Какой ты славный! Конечно, ты вряд ли поймешь мою печаль, но я тебе рад! Мне кажется, что так хотя бы кто-то, пусть и всего лишь маленький жучок, решил составит мне компанию и избавить от одиночества. Спасибо тебе, малыш! – тихо проговорил Марвин.

Светлячок поднял крылышки, и они затрепетали, рассеивая темноту вокруг себя, как будто благодаря человека за добрые слова.

Марв попытался дотронуться до жучка указательным пальцем, но тот тут же взлетел и начал кружить на головой, отлетая немного вперед и снова возвращаясь, как будто приглашая путника следовать за ним. Терять беглецу было нечего – кроме корзины со съестным, да и это невеликое богатство – и он решил попробовать пойти по пути светлячка.

Поспеть за новым другом было не так-то просто – двигался он быстро и к тому же недовольно жужжал, если Марвин отставал. Под ногами то и дело возникали то ямы, то кочки, и путник спотыкался, а иной раз и падал. После каждого падения он вставал и продолжал следовать за своим проводником, к которому внезапно присоединился еще один светящийся жучок. Они были слишком малы, чтобы рассеять темноту, но, глядя на них, на душе становилось светлее.

Через несколько минут к этим двоим присоединились три жучка, а потом еще пять… По мере того, как Марвин следовал за своими провожатыми, их число росло с какой-то невообразимой скоростью, и лесная чаща становилась светлее и светлее. Казалось, что они способны изменить время суток и превратить ночь в день, что не могло не дарить надежду, хотя и смешанную с тревогой. Беглец шел по лесу, как будто помещенный в светящийся шар, и окружающая его темнота виделась далекой и ненастоящей. Он перестал спотыкаться, тропинка стала прямой и ровной, воздух наполнился запахами мхов, листвы и каких-то неизвестных Марву растений. Его шаги были легкими, почти невесомыми, и даже корзина со снедью перестала быть тяжелой.

– Неужто это вино так ударило мне в голову, что я стал видеть такие чудеса? Или, может, Марта в похлебку добавила неведомую дурман-траву, и мне все это мерещится? – подумал путник, наслаждавшийся покоем, который дарило свечение.

Он был бы рад идти вот так в световом шаре бесконечно долго – настолько ему стало хорошо и спокойно. Усталость куда-то исчезла, голода, как не бывало, и внутри он чувствовал невероятное умиротворение, какого не испытывал никогда.

Все же даже такие благостные минуты – а после пережитых испытаний они кажутся еще более благостными – тоже не вечны. Жучки привели Марвина к берегу реки и рассыпались в разные стороны, перестав держать шар света вокруг него. Теперь они сели на кусты и траву, продолжая светиться в темноте, точно мириады маленьких звездочек.

– Эй, куда же вы? Мы что, останемся здесь? И вы не проводите меня до хижины? – немного обиженно спросил Марвин.

Ответом ему была звенящая тишина.

Он чувствовал, как внутри растет напряжение, а тревога снова начинает заполнять все его существо.

Марвин уже знал, что за ним кто-то наблюдает, но не мог понять, где именно находится тот, кто на него так пристально смотрит. Ему казалось, что взгляд, устремленный на него, был холодным и равнодушным. За ним наблюдали со всех сторон одновременно.

– Кто здесь? И чего ты хочешь? – со страхом прокричал он.

– Неужели ты забыл меня, человек? – спросил мягкий женский голос.

– Кто ты? Я тебя не знаю. Появись и говори открыто!

Мгновение спустя, он увидел перед собой деву из своего сна. Так же, как и в прошлый раз, она была одета в платье из мхов и кореньев. Ее травяные волосы струились по стройному стану, а в глазах смешались все потоки рек и ручьев, окрасив их зеленью свежей весенней листвы. Вокруг нее летали жучки, создавая волшебное свечение, на ее волосы садились яркие бабочки, а на плечах, то вырастали, то прятались полевые цветы.

Марвин стоял завороженный ее красотой и не мог вымолвить ни слова.

– Я уже приходила к тебе во сне. Ты не помнишь?

– П..п..помню – заикаясь побормотал он.

– Время пришло. Я выбрала тебя давно, еще когда ты был в колыбели. Твои родители не смогли отказать мне, хотя и знали, что жизнь твоя не будет простой. Тетка вот только… Хотя, что о ней толковать!

– Ты – Зеленая Богиня? – испуганно спросил Марв.

– У меня много имен. Меня кличут и Лесовицей, и Форрестиной, и Зеленой Богиней, если хочешь. – спокойно проговорила она.

Марвин побледнел от ужаса. В желудке поселился комок ледяного страха, руки дрожали, а ноги стали ватными. Он смотрел на нее и не мог поверить, что это не сон. Ему хотелось бежать, куда глаза глядят, да хотя бы даже к тем мужикам, что еще недавно хотели его избить и отнять еду, или даже снова встретиться с Бартом и Грэмом, но ноги не слушались, и он не мог сдвинуться с места.

– Даже не думай. Пока я не позволю, ты не сможешь уйти.

– А я и н..н…не п…пытаюсь…

– Я тебя выбрала, и тебе предстоит выполнить, что должно. Ты скоро встретишься с тем, кто не так давно тебя преследовал, и все еще продолжает охоту за тобой. Он еще не знает, что вам суждено стать союзниками. И свой путь вы будете продолжать вместе.

– Чего ты хочешь от меня? – жалобно проскулил Марвин. – Я обычный деревенский дурачок, и я ничем не могу бы тебе полезен!

Она мягко рассмеялась и протянула к нему руку. Он отшатнулся, как будто боялся, что его обожжет ее прикосновение.

– Не страшись меня. Я не принесу тебе зла. Ты многого не помнишь, и тебе предстоит это вспомнить, а еще больше тебе предстоит узнать и выучить. У нас пока есть время, но его не так много, как хотелось бы.

– Отпусти меня и оставь в покое! Я не тот, кто тебе нужен.

– Ошибаешься.

– Но что я могу сделать для такой, как ты?

– Не для меня. Для многих. Мастер из города Пужер, что в Монване, набирает силу. Он ищет ключ, и вполне может статься, что с его умом, силами и армией соглядатаев он доберется до него быстрее, чем мы думаем.

– Опять какой-то Мастер… Я ничего не понимаю…

– Да-да. – задумчиво проговорила она. – Опять Мастер… И он тоже тебя ищет, но я оказалась быстрее. – сказав это, она загадочно улыбнулась.

– Да что же такое происходит-то? Отпусти меня, прошу! Или же убей прямо сейчас, только прекрати это все.

– О нет, мой дорогой Марвин! Не бойся. Скоро ты все узнаешь. Время пришло. А сейчас мне пора. Нужно собрать совет. Я вернусь через сутки. Приду в твою хижину, и не вздумай сбегать оттуда. Я не Барт и Грэм, от меня в кустах не спрячешься. Но если вдруг почуешь опасность, и тебе понадобится помощь, возьми вот это. – Она протянула ему ягоду шиповника. – Сохрани ее. Чтобы вызвать меня, достаточно будет бросить ее на землю и произнести мое имя – «Форрестина». Я явлюсь на твой зов. Помни: я тебе не враг.

Марвин дрожащей рукой взял ягоду и сунул в карман штанов.

– Во что я влип… – грустно проговорил Марвин.

– Как ты сказал? – переспросила она. – Влип? Что это значит?

– Ты слова такого что ли не знаешь? Ха! А еще богиня называется! Влип – это значит вступил в д… Ой, это еще хуже… как это на твоем языке?.. В болоте я увяз. Вот. По самые… помидоры… точнее уши.

– Кажется, я понимаю. И отвечу тебе так: мы все влипли, вступили и увязли.

– Еще чище…

– Так, с этим твоим выражением разберемся позже. Мне пора. Мои светлячки проводят тебя в хижину. Следуй за ними и ничего не бойся.

Она отвернулась и пошла к реке. Марвин смотрел, как она медленно заходит в воду, как будто растворяясь в ней. Как только она пропала из виду, оцепенение стало постепенно спадать. Жучки начали собираться вокруг него, снова образуя шар света. Несколько из них даже подняли его корзину с припасами и понесли ее вперед.

– Что теперь будет? Не зря тетка мне говорила, чтобы я не совался в эту хижину. Вот, Марвин, получи! Расхлебывай теперь! Ложку еще побольше возьми… Как бы за лопатой бежать не пришлось.

Он двинулся в путь, окруженный роем светлячков. Настроение было паршивым, на душе и кошки скребли, и камни давили. Шел он медленно, понуро свесив голову. Жучки, будто жалея его, в этот раз не торопились и медленно летели рядом, поддерживая свечение вокруг него.

Казалось, что путь до хижины занял целую вечность, хотя на самом деле не так уж и далеко она была.

Постепенно светало, и спинки светлячков медленно блекли. На небе появились первые предвестники зари. Птицы начинали просыпаться и петь. Легкий ветерок играл листвой в кронах деревьев, и ощущалось, как весь мир, радуясь небу, солнцу и теплу, оживает после ночной темноты. Марвину же казалось, что он пропал, ведь его, против воли, втянули в хитрую и сложную игру сильных и мудрых, в которой ему точно не выстоять. Он шел и думал о том, как это все могло случиться именно с ним. Еще вчера он сидел в трактире, рассказывал небылицы, накачивался элем, и был абсолютно рад такой жизни. Было непонятно, зачем выбрали такого, как он… Его нельзя было назвать ни славным воином, ни тем более героем – при любой опасности он извивался ужом, а природная трусость тем и помогала, что рождала идеи по избеганию проблем.