Царь Израиля
Доход, который получал Ахиш в Гате, говорил о том, что Давид был ценным приобретением, но Ахиш спрашивал себя, как может уживаться такая жестокость в этом красивом юноше. Но, в конце концов, Давид – хороший воин, и важно, что он обезглавил этого невыносимого хвастуна Голиафа.
– Я для него как отец, – говорил Ахиш, хлопая Давида по спине. А советникам филистимлянам, обеспокоенным властью этого юнца, он отвечал, что не нужно волноваться, ведь у Давида нет будущего, за исключением предложенного филистимлянами, потому что иудеи его ненавидят, и Саул гоняется за ним, чтобы разбить его войско наголову.
– Если ты доволен моей службой, – сказал Давид Анхусу, – Прошу, позволь мне поселиться в каком–нибудь селении. Зачем твоему слуге жить в царском городе рядом с тобой?
– Я даю тебе Циклаг! – вскричал Ахиш в порыве великодушия.
Это был дар городок на севере Негега. Слишком удаленный от Гата, чтобы филистимляне могли там держать все под контролем. Давид с готовностью согласился на предложение. Он уехал в тот же день и заявил жителям Циклаг, что царь Ахиш сделал его новым правителем города.
– Слышали мы про одного иудея по имени Давид, что убил Голиафа. Не ты ли тот Давид? – удивленно спросили его старцы города.
– Я, и я готов сделать то же самое со всеми своими врагами. Ахиш отныне один из моих друзей, и он меня поддержит.
– Неужели Ахиш заключил мир с иудеями? – выспрашивали они.
– Ахиш заключил мир со мной, и этого вам должно быть достаточно, – ответил Давид.
Циклаг сразу начали перестаивать. Давид построил себе дом и жилища для своих людей, затем укрепил стены города, превратив его в настоящую крепость. К изумлению местных жителей, он приказал соорудить жертвенник, где регулярно приносил жертвы богу.
Давид нападал на те земли и не оставлял в живых ни мужчин, ни женщин. Он забирал овец, быков, ослов, верблюдов и одежду и возвращался к Ахи́шу.
Ахи́ш спрашивал:
– На какие земли вы напали в этот раз?
Давид отвечал:
– На юг Иудеи, или на южные земли иерахмеилитя́н, или на южные земли кене́ев.
Кенеев и иерахмеилитя́н Давид взял себе в союзники и, опираясь на них наступал на амаликетян и других жителей пустынь. Давид никого не оставлял в живых, ни мужчин, ни женщин, чтобы не приводить в Гат. Он говорил: «Они выдадут нас и расскажут, что сделал Давид». (Так он поступал всё время, пока жил в земле филисти́млян.)
Ахи́ш верил Давиду и думал: «Его народ, Израиль, наверняка возненавидел его, поэтому теперь он будет моим слугой».
Амалекитяне, Мадиамитяне и другие жители пустынь испытали на себе его рвение, тем проще Давид добился молчаливого союза с людьми окрестностей кенеями, которые не являлись иудеями, но для Давида они были родичами через Моисея. Иерахмеилитя́не, из иудеев, города и стада которых часто подвергались нападению грабителей встали под защиту Давида. И те и другие поставляли запасы людям Давида в знак благодарности. Каждую неделю Давид выезжал с отрядом, чтобы выследить вражеские лагеря. На врагов Давид нападал без предупреждения. Без пощады! Тех, кто не мог спастись бегством, даже женщин, безжалостно убивали, а трупы зарывали в общий ров. Затем лагерь подвергали грабежу, а все, что оставалось, сжигали.
Давид прожил в Филистии год и четыре месяца. Он почти не имел дел с израильтянами, но одаривал старейшин Иуды, но однажды сами израильские старейшины пришли к нему. Давид стал настолько силен, что уже все понимали, когда придет время Саула его наследникам придется решать вопросы с Давидом.
Старейшины племен Манассии и Гада говорили:
– У нас проблемы с Гешуром. Постоянный спор из–за колодцев и пастбищ. Доходит дело до прямых столкновений, и мы опасаемся нападения их него царя.
Давид вспомнил, что здесь на юге тоже много гешуритов и решил, что проблема назрела и очень большая. Арамеи сильно размножились, и необходимо было их усмирить. Но поскольку он не царь для начала можно было встретиться.
… Они претендуют даже на наши фруктовые сады, которые якобы растут на их земле, – жаловались старейшины. – Освободи нас от этих людей, ведь ты такой сильный!
Давид кивнул и отправился в разведку со своими братьями, Авишаем и Авимелехом. Они три дня обследовали города и деревни гешуритов. И пришли к выводу, что те хорошо устроились, и их было много.
Поэтому Давид решил нанести официальный визит и послал вначале своих людей, а потом поехал сам. По городу прошел слух, что прибыл царь Циклага. Царский этикет требовал гостеприимства, поэтому прием оказался очень теплым, в особенности, когда крепкий сорокалетний, с окрашенной бородой царь узнал, что его гость сам Давид, гроза пустынь и победитель Голиафа. Ужин превратился в маленькое пиршество.
– Как много врагов в окрестностях, но хорошо когда цари могут встречаться ради доброго соседства? – спросил Давид.
Талмай ответил вопросом:
– Саул наш главный враг, но придет время, когда мы его потесним?
– Да, – ответил Давид. – так получилось что мы с ним враги.
– Саул жаден до земель и захватывает земли хананеев и арамеев?
– Да, это так, – сказал Давид.
– Но ты имеешь право на наследование престола также как и его сыновья? – спросил Талмай.
– Пока есть у Саула сыновья я не могу быть наследником, – осторожно ответил Давид.
– Слышали мы от иудеев, что народ видит в тебе достойного наследника, – настаивал Талмай.
Эти люди определенно были хорошо информированы.
– Если так обстоят дела, – ответил Давид, – то у нас есть причины установить с тобой дружеские отношения?
Талмай качнул головой, улыбнулся и поднял чашу за здоровье своего гостя.
– Мы можем подумать о нашем будущем, – сказал он, – и, мы можем заключить договор и закрепить его брачным союзом?
– Я готов вступить с тобой в союз, – ответил Давид.
– Я отдам тебе мою дочь Маану.
– Я стану твоим родичем.
Талмай встал и объявил присутствующим, что Давид, царь Циклага и будущий царь Израиля, женится на его дочери и будет его зятем. Все присутствующие с радостью выпили за счастливый союз. Радость не была притворной. Арамейцы надеялись, что Израиль скоро перестанет быть их врагом. Посыпались пожелания относительно скорейшего ухода Саула.
Талмай послал слуг за дочерью. Она вышла одетая в льняное платье, украшенное вышивкой из жемчуга, и в плащ, окаймленный золотыми нитями, в сопровождении своей кормилицы и трех служанок. Лицо ее было скрыто белой вуалью, тонкой, как паутина, из ткани, похожей на туман, Давид раньше никогда не видел такой.
Отец подозвал ее. Она подошла, ступая так легко, что ее ноги едва касались пола.
– Я отдаю тебя этому мужчине, Давиду, царю Циклага, и отныне он будет твоим супругом, – сказал Талмай.
За вуалью сверкнули мерцающие глаза. Давид отодвинул белую «дымку» и увидел, наконец, лицо этой миниатюрной женщины, серьезное и спокойное. Давид по договору должен был забрать невесту после воцарения в Израиля.
Девятнадцатая глава Погоня
По прибытии в Циклаг застали гонцов из Гата с повелением явиться Давиду со всеми своими людьми.
– Что могло случиться? – забеспокоился Давид.
– Филистимляне готовят большое выступление против Саула и его отрядов, которые находятся в Изрееле. Царь требует, чтобы ты присоединился к нему в Афеке.
Давид хорошо знал источник Харод, место где Гедеон разбил Мадианитян, между равниной Изреель и долиной Иордан, к северу от гор Гелбоа и густых лесов. Афек располагался с другой стороны от Иордана. Пробил час для того, чтобы столкнуться с Саулом. А с ним ли Ионафан? Лишь один Господь мог знать это! Он прошел в дом, взял свое оружие и приказал собрать отряды.
Ахиш подождал Давида в Гате и при встрече крепко его обнял и сказал:
– Ты же понимаешь, что ты со своими людьми должен пойти вместе с нами.
На это Давид сказал Ахи́шу:
– Тебе виднее, что делать твоему слуге.
Ахи́ш сказал Давиду:
– Тогда я назначу тебя своим телохранителем.
Они шли до Галилеи несколько дней в походном порядке, и у всех на сердце была тревога, придется ли им поднять оружие против своих братьев. По прибытии в Шунем Давид узнал, что Саул стоит лагерем на горе Гилбоа. Осмотрев колесницы филистимлян он пришел к выводу, что позиция выбрана очень правильно. Если Саул спустится в долину, то не устоит против такого войска.
По прибытии Ахиш отбыл на совещание с царями других филистимских городов. Между тем о появлении евреев стало известно всем и дошло до царей филистимских. Повсюду он видел недоброжелательность в глазах тех, кто его окружал.
По встревоженному выражению лица Ахиша Давид понял, что их отношения изменились. Царь был окружен князьями филистимлян, лица которых были лишены приветливости.
– Что здесь делают эти евреи? – спросил один князь.
– Это Давид, слуга израильского царя Сау́ла. Он со мной уже больше года, и мне не в чем его упрекнуть с тех пор, как он оставил Сау́ла и пришёл ко мне.
– Этот хебреец – старый лейтенант Саула. Он убил сотни филистимлян. Мы будем иметь врага в своих рядах? Он предаст нас в разгар сражения, чтобы услужить своему господину.
– Саул не его господин, – объяснил Анхус.
– Отправь его назад, – возмутился другой князь. – Пусть он возвращается в город, который ты ему дал. Он не пойдёт с нами, иначе в сражении он станет воевать против нас. Чем ещё ему вернуть расположение своего господина, как не головами наших людей? Разве не этого Давида встречали с танцами и пели:
– Сау́л убил тысячи,
А Давид – десятки тысяч?
Воцарилось долгое молчание, потом Ахиш повернулся к Давиду:
– Клянусь Господом, живым Богом, ты честный человек, и я бы хотел взять тебя с собой на войну. Мне не в чем тебя упрекнуть с тех пор, как ты пришёл ко мне. Но филистимские правители не доверяют тебе. Поэтому иди назад, не раздражай их.
Давид сказал Ахи́шу:
– А что я сделал? Разве я в чём–то провинился с тех пор, как пришёл к тебе? Почему я не могу пойти и сразиться с врагами моего господина, царя?
Ахи́ш ответил Давиду:
– Для меня ты как ангел Бога, но филистимские князья сказали, чтобы ты не шёл с нами в сражение. Поэтому завтра утром, как только рассветёт, ты со своими людьми встань и уходи.
Давид понимающе кивнул. Нельзя вечно играть на двух досках. Они крепко обнялись. Рано утром Давид и его люди встали и пошли обратно в землю филисти́млян, а филисти́мляне направились к Изрее́лю. Они потеряли своего единственного защитника. Сознавать это было достаточно горько.
Но это было не последнее испытание, ожидавшее их сегодня. Когда к концу дня они наконец увидели Циклаг, то остановились от потрясения: за крепостными стенами чернели только руины. Вблизи все выглядело еще страшней. Они разрывали развалины домов в поисках своих близких или их трупов и не находили ничего, кроме еще теплой золы.
– В то время как царь искал себе невесту и вел переговоры с нашими врагами, наш город разрушили! – кричали некоторые.
Возмущенные крики усиливались. Послышались крики побить Давида камнями.
– Мои две жены тоже исчезли, – напомнил он. – Я оплакиваю их вместе с вами.
Авиафар разрывал руины своего дома; он нашел тайник где лежал спрятанный ефод; и сейчас он держал в его руке, завернутый в белую ткань.
Град проклятий наполнил воздух. Но никто не мог сказать, против кого. Можно было назвать двадцать возможных виновников этого разбоя: все, кого преследовал и побеждал Давид, могли вернуться и отомстить. Увели ли с собой грабители все население Циклага, женщин и детей, или они обрекли их на смерть в пустыне?
– Принеси ефод, – сказал Давид Авиафару. – Нужно спросить у Господа, должен ли я преследовать нападавших? Даст ли над ними Господь победу?
Авиафар качнул головой, развернул ткань и вынул нагрудник. Вытащив спрятанный мешочек с Урим и Тумим, Авиафар стал кидать жребий.
– Господи, мы умоляем тебя выслушать нас, – начал он, держа ефод перед собой. – Мы умоляем тебя направить нас. Гнаться ли мне за грабителями? Догоню ли я их?
Авиафар кидал жребий и каждый раз отвечал.
– Преследуй их, ты догонишь их и освободишь пленных!
Люди пришли в волнение.
– Но кого мы будем преследовать? – спросил воин.
– Господь нам это скажет! – крикнул Авиафар.
Давид и 600 человек, которые были с ним, бросились в погоню. Когда они пришли к реке Бесо́р, часть людей осталась там. Давид и 400 человек продолжили погоню, а 200 человек остались. Они сильно устали и не могли перейти реку Бесо́р.
Но остальные, жаждавшие мести, отправились в путь.
В поле воины Давида встретили одного египтянина и привели его к Давиду. Они накормили и напоили его, а также дали ему сушёного инжира и две лепёшки изюма, ведь он ничего не ел и не пил три дня и три ночи. Он поел, и к нему вернулись силы. Давид спросил его:
– Кто ты и откуда?
Тот ответил:
– Я египтянин, раб одного амаликитя́нина, но три дня назад я заболел, и мой хозяин бросил меня. Мы совершили набег на юг земли керете́ев, на Иудею и на юг Хале́ва и сожгли Цикла́г.
Давид спросил его:
– Отведёшь меня к этим грабителям?
Тот ответил:
– Отведу, если поклянёшься Богом, что не убьёшь меня и не отдашь в руки моего хозяина.
Итак, это были амаликитяне, и они пришли в Циклаг почти сразу же после отъезда Давида и его отрядов.
Отряд отправился в дорогу. Был прекрасный, спокойный, почти безветренный день. В песках пустыни воздух был удивительно чист.
Солнце клонилось к закату, когда египтянин крикнул и показал пальцем:
– Вот там! Дым! Это, должно быть, они!
Давид отдал приказ остановиться и поехал в разведку вместе с Авимелехом и египтянином.
Прячась за камни, они почти вплотную подошли к тому месту, откуда поднимался дым. Обширный лагерь освещал свет заходящего солнца. Было зажжено около тридцати костров, и дым от них почти вертикально поднимался в небо. А те разбрелись по округе, ели, пили и веселились, потому что захватили большую добычу в земле филисти́млян и в Иудее.
Амаликитян приблизительно должно быть две тысячи, как говорил египтянин. Нельзя было сосчитать все палатки, но примерно несколько сотен. Слишком много, значит, там находятся и пленные, Авигея, Ахиноам…
Давид скрипнул зубами. Сбоку стояли почти пятьдесят верблюдов, лошадей и мулов. Трое солдат Давида изучили месторасположение, потом вернулись, определив место, где река была менее глубокой.
– Мы останемся здесь на ночь, – сказал Давид. – сейчас они пьют и веселятся а на утро будут в очень тяжелом состоянии. Пусть никто не разжигает костров. Враги не должны даже предполагать, что мы здесь. Мы нападем внезапно и с божьей помощью одолеем их.
С первым лучом солнца они бросились в атаку. Давид помнил атаку Гедеона и решил также действовать. Он напали на лагерь несколькими отрядами, поджигали палатки и стрелами убивали выбегающих людей.
Амаликитяне кинулись навстречу отряду Давида, но тут с других сторон полетели стрелы, и началась паника. Здесь были пленные женщины, но не было ни Авигеи, ни Ахиноам. Однако эти женщины, узнав Давида, показали ему, где находились его жены. Он бросился туда. Амаликитяне охранники набросились на него, но его люди помогли ему справиться с охраной.
– Давид! – крикнула она. – Слава Богу!
Давид убивал их с рассвета до вечера. Никто не спасся, кроме 400 человек, которые сели на верблюдов и убежали.
Давид приказал трубить в рог. Битва закончилась. Люди опустили оружие. Измученное солнце садилось.
Посчитали пленных. Их было больше трех сотен. Молодые девушки, сильные юноши, мальчики. Амаликитяне сделали бы их рабами. И иудеи поступили так же.
Когда Давид вернулся к Авигеи и Ахиноам, они с радостью бросились к нему.
– Я не боялась, – сказала Авигея. – Я знала, что ты придешь освободить меня.
День был тяжелый, и Давид почувствовал ужасный голод. Но, вспомнив о своем долге перед Господом, он попросил Авиафара приготовить жертвоприношение. По указанию священника воины возвели жертвенник, и Давид принес в жертву барашка, потом Авиафар разжег огонь. Дым поднимался, словно бесконечный кинжал, в лазурное небо.
– Твое слово, Господи, исполнилось, – сказал Давид в присутствии окружавших его людей. – Твоя рука вооружила нашу руку. Пусть наши сердца и сердца наших потомков вечно славят твое могущество!
На заре собрали добычу: оружие, серебряную и бронзовую посуду, украшения, меха, одежду, съестные припасы. Все это погрузили на верховых животных, оставленных амаликитянами. Воины сожгли остатки лагеря, и, окутанные этой дымовой завесой, отряды возвращались… но куда? Рекруты, мобилизованные накануне в деревнях Иудеи, могли вернуться к своим очагам. Циклаг превращен в руины; с завтрашнего дня нужно было начинать заново отстраивать разоренный город.
Давид вернулся к реке Бесо́р, где остались 200 человек, которые не пошли с ним, потому что сильно устали. Они вышли навстречу Давиду и его отряду. Давид подошёл и поприветствовал их. Но злые, скверные люди из тех, кто ходил с Давидом, сказали:
– Они не пошли с нами, поэтому ничего не получат из нашей добычи. Пусть забирают только своих жён и детей и уходят.
Но Давид сказал:
– Братья, нельзя так поступать! Всё это дал нам Господь. Он охранял нас и отдал в наши руки грабителей, которые напали на нас. Кто станет вас слушать? Доля того, кто ходил в сражение, будет такой же, как и доля того, кто остался с вещами. Все получат поровну.
В эту ночь Давид спал как убитый в своем разоренном доме. Потный, тяжелый, грязный. Он проснулся лишь один раз, чтобы напиться. Беспорядочные мысли. Бились ли уже на Гилбоа? Каков исход битвы? Авигея уже беременна, возможно, и Ахиноам. Его дерево пускало ветви; опасен ли для него меч Саула? Он также спрашивал себя, что стало с Мелхолой.
Из всего хлеба, который можно было съесть, вспоминался именно тот кусок, который не попал в рот. Авигея, которая тоже проснулась, кажется, угадала его мысли. Она повернула к нему свое немного полноватое, как у всех беременных женщин, лицо и сказала внезапно: «Ты станешь царем Израиля, не сомневайся в этом».
Давид послал часть добычи иудейским старейшинам, своим друзьям, и передал им:
– Это вам подарок из добычи, захваченной у врагов Господа.
Он послал его тем, кто был в Вефи́ле, в Рамо́те, что в Неге́ве, в Ятти́ре, в Ароэ́ре, в Сифмо́те, в Эштемо́а, в Раха́ле, в городах иерахмеилитя́н, в городах кене́ев, в Хо́рме, в Бораша́не, в Ата́хе, в Хевро́не и в тех местах, где Давид и его люди часто бывали.
Потом Давид отдал приказ вновь начинать строительство города. Необходимо было быстрее укрепить крепостные стены. Саул, возможно, победил филистимлян, как неоднократно это делал. Опасность могла возникнуть со дня на день.
Двадцатая глава Эн–Дор
В тот вечер, когда Давид обратил в бегство амаликитян, а войско Саула стояло на горе Гилбоа и смотрели на лагерь филистимлян близ Афека, и было их столь много, что он испугался, Саул обратился к курильнице в своей комнате:
– Господи, каким будет исход сражения? Их много как саранчи. Нас лишь горстка. Неужели ты позволишь победить твоего слугу и твой народ?
Во время этих вопросов священники воскуряли фимиам и кидали жребий и изрекали:
– Делай. Не делай. Это хорошо. Это плохо. Предзнаменования хорошие, Бог защищает тебя. Это не нравится Богу, это потерпит неудачу.
На этот раз они молчали. Жребий падал третьей стороной, и это означало, что Господь оставил старого царя.
Саул вздохнул. Много ночей ему не спалось, и Бог оставался глухим к его молитвам. Он спрашивал Господа, но Господь не отвечал ему ни через сны, ни через ури́м, ни через пророков.
Тогда Сау́л приказал слугам:
– Найдите женщину, вызывающую духов. Я пойду и спрошу её.
Слуги сказали ему:
– Такая женщина есть в Эн–До́ре.
Он вышел из своей комнаты и сказал воину:
– Принеси мне свой плащ.
– Он недостоин тебя, – ответил тот.
– Иди, принеси, говорю тебе.
Слуга выполнил приказание. Саул переоделся, опустил капюшон и вышел, горбясь, и выглядел на все свои 80 лет.
Саул поехал на осле ночью в Эн–Дор и, найдя дом, постучал в дверь, приказав своим спутникам ждать его. Спустя долгое время женщина отодвинула засов и открыла дверь, держа лампу на уровне лица посетителя.
– Чего ты хочешь в столь поздний час? – спросила она.
– Погадай мне, пожалуйста, и вызови того, кого я назову.
– Ты же знаешь, что сделал Сау́л: он очистил страну от тех, кто вызывал духов, и от предсказателей. Зачем ты ставишь мне ловушку? Хочешь погубить меня?
Саул вытащил из кармана золотую пряжку, украшенную рубином, который заискрился в свете лампы, и сказал:
– Клянусь Господом, живым Богом, тебе за это ничего не будет!
Женщина впустила его под смущенными взглядами его слуг и показала ему на ложе. Она принесла жаровню, установленный на ножках, бросила туда веточки, разожгла огонь, добавила щепотку сухих листьев, которые наполнили комнату пахучим ароматом.
– Кого я должна призвать?
– Самуила.
Присев на корточки перед огнем, она казалась комом одежды, полым внутри. Комната наполнилась дымом, и теперь были видны лишь его вздрагивающие завитки. Старуха закричала, словно ребенок.
– Зачем ты обманул меня? Ты же Сау́л! – воскликнула она.
И она издала длинный ужасающий хрип.
– Не бойся. Скажи, что ты видишь?
– Я вижу, как из земли поднимается кто–то похожий на бога…
Сау́л спросил:
– Как он выглядит?
Она ответила:
– Поднимается старик в безрукавном халате.
Сау́л понял, что это «Самуил», упал на колени и поклонился до земли.
– Зачем ты потревожил меня? Зачем позвал?
– Я в беде, – ответил Сау́л, – филисти́мляне воюют со мной, а Бог отвернулся от меня и не отвечает мне ни через пророков, ни через сны. Поэтому я и позвал тебя, чтобы ты сказал, что мне делать.
– Что же ты спрашиваешь меня, если Господь отвернулся от тебя и стал твоим врагом? Господь сделает то, что предсказал через меня: Бог вырвет царство из твоей руки и отдаст другому человеку – Давиду. Господь сделает это, потому что ты не послушался Его и не дал амаликитя́нам ощутить всю силу его гнева. Господь отдаст тебя и Израиль в руки филисти́млян. Завтра ты и твои сыновья будете со мной. Господь отдаст в руки филисти́млян и израильское войско.
Сау́л очень испугался слов «Самуила» и упал на землю. Силы оставили его, потому что он ничего не ел весь тот день и всю ночь. Женщина подошла к Сау́лу и, увидев, как сильно он потрясён, сказала ему:
– Твоя служанка послушалась тебя и, рискуя жизнью, выполнила твою просьбу. Прошу, послушайся и ты свою служанку. Я дам тебе кусок хлеба, поешь, и у тебя будут силы на обратную дорогу.
Он отказался:
– Я не буду, есть, – но его слуги и женщина стали уговаривать его. Саул послушался их, поднялся с земли и сел на лавку. У той женщины был откормленный телёнок. Она тут же зарезала его, взяла муки, замесила тесто и испекла пресный хлеб. Затем она подала это Сау́лу и его слугам. Они поели и той же ночью ушли.
Потом они пустились в дорогу, чтобы присоединиться к войскам на Гилбоа.
Эпилог
Царь Газы Бел поделил войско между царем Экрона и царем Гата. Брат Ахиша Агид вел лучших копейщиков Газы.
Воины были одеты в медные панцири, на руках и ногах были медные щитки. Они несли медные щиты, а в руках длинные копья, на поясе у каждого висел бронзовый меч. Голову защищал медный шлем украшенный перьями. Это были лучшие воины среди филистимлян. Впереди шли стрелки и были они самыми меткими из всех филистимлян.
Саул вышел из палатки уверенным в своей победе. Он отдал правое крыло Авнеру и Иш–Бошету. Ионафану и его братьям левое крыло. Сам он стоял напротив спуска в долину и готовился дать последний бой.
После нескольких атак филистимляне поняли, что строй копейщиков не проломить. Агид увидев такую силу разделил войско на множество отрядов. Филистимляне нападали с разных сторон и постоянно вели обстрел стрелами поверх щитов.
Агид видя много павших, послал большой отряд копейщиков, надеясь проломить ряды. Но Саул показал, что еще не сломлен. Копейщики присели на землю и в упор по наступающим полетели стрелы. Филистимляне с большим уроном отступили.
Саул увидел, что филистимляне заходят в глубокий тыл. Он бросился с большим отрядом туда и успел. В сильнейшей схватке он обратил в бегство лучших воинов филистимлян. В это время воодушевленные бегством филистимлян передовые части израильтян спустились в долину и столкнулись с отрядами Агида. Он быстро сообразил и, взяв в окружение израильтян начал их истреблять.
Саул не мог бросить своих воинов и, увидев как Ионафан со своими братьями спускаются в долину сделал тоже самое. Им удалось сильным натиском отбросить филистимлян, но спасенных было мало.
Филистимляне, увидев, что от войска Саула осталась едва половина построились и бросились штурмовать гору. Глубокий вздох вырвался из груди Саула, но он постарался подавить волнение и кинулся вперед. Очутиться около врага, сразить его было для царя делом одного мгновения, но шлем возникал за шлемом, неприятель шел один за другим, как стая голодных волков. Туча стрел пронеслась по воздуху и поразила евреев. Напрасно они совершали чудеса храбрости! Напрасны были их усилия! Филистимляне мужественно продвигались вперед. На место павших являлись новые тысячи.
