Мир Дроу. Правящий Дом Миззрим

Боевой костюм Анлуриин, был довольно минималистичный, изящный и максимально облегченный, для лучшего слияния его, с ее весьма округлившейся, особенно в некоторых местах, но оставшейся такой же стройной, хотя и уже не девичьей, а явно женской фигурой.

Боевой вариант лифа, служащего главной цели, а именно – удержать на месте и защитить, ее ощутимо подросшую грудь, даже при самых быстрых движениях во время боя, был выполнен из плетения лазурных, шелковых нитей паука и тончайших проволочен из горного серебра, толщиной буквально с волос. Зачарование лифа, выглядевшего, скорее украшением, чем предметом доспеха, было выбрано на ловкость, что повысило гибкость ее стана еще больше, чем позволялось на то самой природой.

Ее длинную, стройную шею, по крайней мере, большую часть ее высоты, закрывал плетеный, серебряный пластрон. Само собой, проволока его была скорее защитой, чем украшением, хотя последнее утверждение подпортил довольно крупный аквамарин, свисавший на верхнюю часть грудной клетки девушки, как раз между соблазнительными косточками ее ключиц. Данный предмет экипировки, был зачарован на физическую защиту.

Бицепсы Анлуриин охватывали широкие, подпружиненные, кованные все из того же серебра полу браслеты, разрез на которых, позволял ее мышцам свободно работать. С внешней стороны, в них были инкрустированы, крупные аквамарины, а по верхней кромке, сверкала россыпь из более мелких камней. По всей поверхности, браслеты были прочеканены, повторяя узоры плетения ее шейных и нагрудных украшений. Данные предметы были с зачарованием на физическую силу.

Запястные ее браслеты, уже без разреза, свободно надетые и защищающие зону пульса девушки, мало чем отличались по характеристикам зачарования и своему внешнему виду, от своих более крупных собратьев, расположенных на ее бицепсах.

В тон подобранные камни, вставленные в изящные серьги-капельки и тонкую фероньерку, не выбивались по своему виду и плетению их оправ из общего ансамбля ее боевых украшений. Зачарование этих трех предметов было на интеллект, что значительно усиливало ее магическую защиту и силу заклинаний, а также продолжительность их действия.

Талию Анлуриин, охватывал кожаный, с серебряным плетением, также напоминавшим паутину пояс, скрепленный спереди серебряной ромбовидной пряжкой, с крупным аквамарином. Данный предмет, позволял закрепить на себе не только ножны под сики, но и множество иных предметов, с помощью хитроумных, не обошедшихся без специальной магии приспособлений. Он был зачарован на выносливость.

Кроме своего прямого назначения, как источника множественных креплений для оружия и амуниции, он же служил и поясом для спускавшихся на бедра девушки плетеных крупной ячеей бриджей. Данная ажурная конструкция из лазурного шелка и вплетенных в него защитных нитей горного серебра, по цвету и рисунку, гармонировала с ее лифом, делая завершенным не только ювелирный, но и защитный ансамбль ее брони. Зачарование было сделано на силу, придавая ее спортивным икрам и сексуальным бедрам, дополнительную мощь для ударов, заодно повышая скорость ее бега, высоту прыжков, быстроту и резкость боевых уклонений и пируэтов.

Венчали сет высокие, почти до колен сапоги из мягкой кожи. Их голенища были вырезаны с боков клином, а получившиеся разрезы, затягивались кожаной шнуровкой из сыромятной кожи, имеющей хорошие свойства на растяжение и сжатие. Это позволяло не только свободно работать мышцам ее стройных ног, но и максимально плотно прилегать к ним, оставшимся спереди и сзади язычкам кожи верхней части ее сапог, выполняя, защитные функции поножей. Вполне естественно, что в верхнюю треть голенищ, спереди, были вставлены аквамарины, а плетение шнуровки напоминало паутину, служа гармоничным продолжением ячеек надетых на ее бедра бриджей. Сапоги были зачарованы на выносливость, делая прелестные ножки красавицы дроу практически неутомимыми.

Полностью готовая морально и физически к предстоящему Ритуалу, Анлуриин застыла перед высокими, непомерно широкими створками Врат Ритуальной залы, в которой за все десять лет учебы, ни ей, да и никому из учеников, еще не доводилось бывать. Данные Врата, способные легко пропустить через себя два встречных каравана повозок, открывались лишь раз в году и только для тех, кто уже закончил свое обучение и сдал все выпускные экзамены.

Вокруг было очень тихо, интернат будто вымер или же скорее замер в ожидании. Для всех учеников, кто обучался на первых девяти курсах, уже начались каникулы, а потому во всем этом огромном здании, сейчас было непривычно пусто и практически безлюдно. Готовящиеся к ритуалу выпускники, молчаливо сидели по своим спальням, мелко вибрируя от выброшенного в кровь адреналина, и беззвучно молились Л’лос, чтобы она придала им силы, достойно пройти это крайне важное в их жизни испытание, на право называть себя взрослыми.

С тихим, протяжным скрипом массивных петель, тяжелые, обитые кованым металлом створки сдвинулись и медленно поползли, открываясь внутрь, освобождая девушке проход в круглую залу. Посреди нее, Анлуриин увидела засыпанную крупным, желтым песком, огороженную мелкой, защитной сеткой, огромную арену. Судя по свежим следам, ее недавно програбили, видимо после того, как туда засыпали свежую порцию песка, заменив им тот, что обильно пропитался чьей-то пролитой на предыдущей дуэли кровью.

Вокруг арены, амфитеатром поднимались деревянные трибуны, на которых сидел весь преподавательский состав ее интерната. Отдельной группой, на самом верху трибун, в отдельно выстроенной ложе, расположились жрицы, сверкая в свете магических шаров, висевших над ареной, своими белоснежными мантиями с алой оторочкой. В центре этой группы, на высоком кресле, больше похожим на трон, сидела старшая жрица, отличавшаяся от остальных тем, что ее мантия была шелковой и имела ярко алый, как только что пролитая кровь, подбой. Анлуриин вздрогнула, когда ее взгляд коснулся фигуры старшей жрицы. В ней она тут же узнала свою мать Фаэрил’л…

Эта женщина дроу была очень красива. Четкие, будто искусным скульптором выточенные из обсидиана, абсолютно правильные черты ее лица, поражали гармонией. Ничто, ни одна родинка или морщинка, не портили его гладкость, изыскано подчеркнутую матовым блеском ее идеальной кожи. Три с лишнем сотни прожитых лет никак не отразились ни на ее лице, ни на изящной фигуре, словно вылепленной лучшим скульптором лишь для того, чтобы служить эталоном для всех остальных женщин, великой расы дроу. Черты ее лица унаследовала и дочь, хотя у нее, они пока еще не приняли тот вид аристократической ухоженности и законченного совершенства, присущие лишь зрелой, опытной и знающей себе цену женщине.

Заметив ее взгляд, Фаэрил’л тонко улыбнулась своей дочери, изобразив при этом тень легкого кивка, как будто она сначала хотела произвести это движение, но затем передумала, оставив в итоге не действие, а лишь отображение своего намерения. Анлуриин слишком хорошо знала все эти ее фокусы, которые лишь казались непреднамеренными, а на самом деле, отрабатывались годами, десятилетиями, для придания им этой, якобы легкой непринужденности и отточенной до идеала, скрупулезной точности.

Уже отведя свой взгляд от ухоженного лица своей матери, Анлуриин рывком вновь вернулась к нему, вдруг заметив хищную нотку в этой ее тонкой улыбке, не предвещавшую ей ничего хорошего. Девушка сразу напряглась, ожидая какого-нибудь подвоха, а потому отстреляла глазами всю арену, трибуны и даже только что захлопнувшиеся за ее спиной Врата. На первый взгляд, все шло именно так, как и должно было идти, строго по букве данного Ритуала.

Слегка внутренне расслабившись, но, не потеряв при этом бдительности и боевой концентрации, Анлуриин медленно вышла на середину арены, склонив голову в легком, строго отмеренном поклоне сначала учителям и в чуть более низком кивке – жрицам. Поднявшийся со своего места глава интерната, с легкой заминкой, что так же не укрылось от внимательно наблюдавшей за всем происходящим девушки, торжественно произнес:

– Ритуал «Взросление» для Анлуриин начат!

Из-под трибуны, с противоположной от Врат стороны, распахнулась небольшая дверца, откуда бодрым, пружинящим шагом вышла ее соперница. Дверь захлопнулась и ее тут же закрыла собой, вставшая к двери спиной, следившая за проведением ритуала жрица. Арена оказалась полностью изолированной, потому что проход к закрывшимся Вратам, уже тоже был перекрыт еще одной, вставшей к створкам спиной жрицей. Глава интерната дождался кивка Фаэрил’л, показавшей ему, что все формальности четко соблюдены и можно начинать, после чего он громко объявил:

– Бой!

Обе девушки, разделенные теперь лишь несколькими футами песка, застыли в полной неподвижности, поедая глазами друг друга, и ловя малейшее движение, отмечая даже вспухание каждой напрягшейся вдруг мышцы на теле, руках или ногах соперницы. Анлуриин испытала настоящий шок, когда увидела, кто именно был выбран ей в качестве оппонентки, понимая, наконец, в чем именно заключался подвох. Загасив в зародыше злость, являющуюся плохим помощником в схватке, она сосредоточилась на предстоящем поединке, внимательно оглядывая амуницию, которую взяла с собой на арену Зарра. Выбор единственной дроу, которую она хоть немного уважала, прежде всего, за схожесть ее характера со своим, пусть и превратившейся в драука два года назад, не мог не взбесить, даже такую холодную и расчетливую, как называли ее за глаза, юноши – «сучку». И она отлично понимала – кто именно была тому виной.

Первой дернулась в попытке достать ее своим тонким и не слишком длинным мечом Зарра, сделав вместе с шагом вперед, без замаха, косой удар снизу вверх и, тут же уйдя в оборонительную стойку. Анлуриин легко пропустила этот выпад сбоку, лишь немного отклонив корпус и даже не сделав попытки ответить. Правая ее сика была нацелена в корпус противницы, а левая, еще пока пустая рука, уже готова была скастовать «Тьму».

В итоге получилось даже забавно, если не принимать во внимание предельную напряженность соперниц, осознающих смертельный характер данного поединка. Обе девушки, практически синхронно, швырнули под ноги между собой одинаковое заклятье, погрузив весь центр арены в кромешную тьму, образовав на пару десятков футов в поперечнике, непроницаемое даже для магов, затемненное пространство. Анлуриин тут же сместилась вправо на пару шагов, уйдя с вектора возможной лобовой атаки, начав осторожно переступать по внешнему диаметру облака тьмы. Одновременно с этим, она спешно кастовала на себя бафы, а в конце, чтобы, наконец, освободить для второй сики свою левую руку, она вызвала магического паука, внешне очень похожего на Лану, но полностью состоящего из магии.

Не теряя из вида, тут же метнувшегося куда-то в центр облака пета, Анлуриин последовала за ним. Пусть уж лучше он станет мишенью для внезапной атаки, чем она сама. Паук, несомненно, гораздо лучше нее ориентировался в кромешном мраке, обладая более чуткими, чем даже у дроу, рецепторами, заточенными на обоняние и малейшие вибрации почвы под ногами. Конечно, песок – это не камень, но даже он, пусть и во сто крат хуже, но все же проводил волны возмущения, вызванные даже самыми осторожными шагами.

Плохо, когда встречаются соперницы, прошедшие идентичное обучение. В этом убедилась Анлуриин, причем уже через пару шагов, буквально наткнувшись на двух сцепившихся пауков, являющихся копией друг друга. Замерев и оглядываясь, она одновременно чутко прислушивалась к окружавшему ее пространству, готовая к появлению своей соперницы с любой из сторон. Звук осыпавшегося чуть слева от нее песка, заставил ее отпрыгнуть и очень вовремя. Параллельно полу, в паре дюймов от ее нового места расположения, просвистело лезвие клинка, подрубающего ее ноги. Тут уже сама Анлуриин, забросив в ножны правую сику, отправила туда, во мрак, откуда к ней пришел удар, всех своих «ос», распуская их веером, чтобы перекрыть даже те места, куда после своей атаки, могла уйти Зарра.

Звук втыкающегося в плоть металла одного из ее метательных ножей, порадовал девушку, и потому она не стала двигаться в сторону раненой соперницы, вернувшись в оборонительную стойку, уже снова с двумя вооруженными сиками руками. Судя по ее внутреннему хронометру, отслеживающего периферийно срок действия «Тьмы», она должна была вот-вот пропасть, а потому Анлуриин предпочла встретить «рассвет» не находясь в движении, могущим привести ее в зону действия меча соперницы, вынужденной двигаться, чтобы выйти из зоны, где она была уже обнаружена «укусившей» ее осой.

Кроме всего прочего, теперь именно положение Анлуриин было куда как выгодней, ведь кроме раны, пусть даже не значительной, ее соперница заработала отравление, которое даже без помощи Анлуриин, приведет ее к смерти, если, конечно, у той нет с собой сразу двух склянок: с противоядием и лечением. Тьма рассеялась мгновенно, высветив обеих девушек, стоящих в обороне в пяти шагах друг от друга. Но если дроу была на том же месте, то драук, как и предполагалось, прошла несколько шагов в сторону, а затем еще и вперед, стараясь зайти во фланг своей соперницы, которая по ее предположению, пойдет ее добивать.

Пустая склянка на песке, в том месте, где Зарру настигла оса, подсказала Анлуриин, что та подлечилась, но ее форма и оставшиеся внутри капли жидкости, говорили ей и то, что в ней явно было не противоядие. Зарра, судя по легкой хромоте, вызванной не подлеченной уже алхимией раной, а начавшимся проявляться онемением, уже должна была понять, что отравлена, а потому Анлуриин осталась на месте, ожидая соперницу, которой не оставалось ничего иного, кроме как срочно атаковать.

Зарра не заставила себя ждать, ибо время работало сейчас против нее. Налетев как вихрь, пока онемение еще только начинало свое губительное действие в ее левой ноге, в бедро которой пришелся укус «осы», она нанесла сразу два быстрых и слитных комбо, действуя обеими руками, где в левой, у нее был зажат короткий, прямой кинжал.

Легко отбившаяся Анлуриин, которая от большей части ударов, нанесенных ей мечом Зарры просто уворачивалась, а от ее кинжала – отмахивалась левой сикой, даже успела нанести несколько контрударов справа, один из которых, все же прошел, хорошо пропоров правое плечо Зарры, загнутым кончиком клинка.

После еще одного раунда полуминутной яростной рубки, девушки синхронно сделали шаг назад, оценивая повреждения соперницы и приводя в порядок свои мысли. Ни одна из них не была запыхавшейся или хоть немного утомленной, а пауза им скорее требовалась не для отдыха, а для оценки состояния врага и быстрой выработки плана своих дальнейших действий.

Если для Анлуриин пока все складывалось отлично – она уже трижды ранила соперницу отравленными лезвиями сначала осы, а затем и своих обеих сик, добавив в последнем раунде к ране на плече Зарры еще и разрез локтя той же правой ее руки. Именно туда она и планировала направить большую часть своих выпадов, для лишения соперницы мобильности ее основного оружия. Яд, уже явно убавивший прыти в ноге, теперь постепенно лишал Зарру и скорости в ее правой руке, вызывая планомерное и все расширяющееся онемение ее основной боевой конечности.

Зарра же могла похвастаться лишь несколькими легкими порезами, которые она умудрилась нанести ловкой дроу, когда бросалась в губительные для себя отчаянные атаки, прекрасно отдавая себе отчет, что их ценой будут собственные неминуемые ранения, при такой крайне опасной ее тактике. Уже чувствуя начало собственного конца, не имея возможности даже полностью контролировать свой меч из-за проникшего в плоть руки яда, драук снова ринулась вперед, уподобившись берсерку.

Анлуриин все видя и все контролируя, сделала несколько почти гимнастический па, уходя с траектории не только основного, но и кинжального вектора атак Зарры. Увернувшись, она сделала красивое сальто через пронесшуюся под ней соперницу, плотно встав на обе ноги при приземлении. Моментально крутнувшись на месте, взрывая песок под своими ногами, она, практически не глядя, нанесла обеими сиками смертельный, крестообразный, парный удар, попросту отделив голову от туловища соперницы и тем закончив наконец-то этот ритуальный поединок.

– Ритуал «Взросление» пройден. Поздравляю тебя, истинная дроу Анлуриин!!! – Вставший в приветствии глава интерната, произнеся ритуальные слова, совершил предписанный поклон, приличествующий любому мужчине, независимо от занимаемой им должности.

Именно так следовало поступать всей мужской половине расы, когда кто-нибудь из них встречает взрослую женщину дроу, имеющую права именоваться истинной. А Анлуриин, только что завершившая Ритуал «Взросление», теперь получила эту приставку, не только по праву перехода в одноименный с ритуалом, соответствующий возрастной ранг, но и по праву своего высокого рождения.

Следом за главой интерната, подобные поклоны она увидела и в исполнении всех остальных, вставших со своих мест, теперь уже бывших ее учителей, причем мастер оружия при этом еще и аплодировал. Следом, кивками, ей выразили свое одобрение и все сидящие на своих местах жрицы. Лишь ее мать, грациозно раскинувшаяся в свободной позе на своем «троне», хоть и глядела, слегка затуманенным взором на свою дочь, но так и оставалась недвижимой, явно в этот момент, не видя и не слыша вообще ничего.

Глава 6. Присяга Дому Миззрим.

Впервые Анлуриин шла по коридорам своего Дома, в качестве полноправной дроу. После завершения Ритуала, она сразу посетила мастера татуировщика, при магической гильдии, который украсил ее тело очередным своим шедевром, означавшим ее победу. Теперь, как бы она не была одета, при встрече, любой, кто бросит на ее лицо даже мимолетный взгляд, сразу увидит характерный рисунок, поднимающийся от верхней части ее левой щеки, а затем дугой огибая глаз, забираясь виноградной лозой, на ее висок.

На ее теле подобных художеств было уже достаточно много. Каждая из подобных татуировок, давала определенные бонусы к характеристикам ее тела. Руки, ноги, поясница, шея, спина – были теми местами, которые Анлуриин просила сделать, за счет магических тату, более гибкими, сильными или выносливыми. Татуировки, предназначенные для нанесения на лицо, чаще всего давали прибавку к магической силе. Каждый рисунок, за исключением тех, что наносились всем дроу за прохождение Ритуалов, были весьма недешевыми, особенно те из них, что давали действительно хорошую прибавку к какому-нибудь параметру. Уровень бонусов зависел, прежде всего, от качества нанесенного рисунка, его точности, наполненности и, конечно, от мастерства того, кто его наносил.

Вернувшись к себе, Анлуриин прошла холл, заглянула в спальню, где потрепала по голове спящую Лану и совсем уже собралась завернуть в гигиеническую комнату, где давно мечтала погрузить свое вымотанное Ритуалом тело в горячую ванну, когда через открытую дверь гостиной увидела, что в ее любимом кресле у камина кто-то сидит. Кресло было развернуто к пылающему огню, а потому Анлуриин видела сейчас только его высокую спинку и подлокотник, на котором сейчас лежала изящная, благородно подсвеченная пламенем огня камина, тонкая рука, с большим перстнем в форме паука, на указательном пальце ее аристократичной кисти.

– Мама? – Спросила она, практически не сомневаясь, что угадала.

– Сядь, дочь! – Рука Фаэрил’л едва заметно приподнялась от локтя, а указательный палец при этом, чуть дрогнул в сторону второго кресла, стоящего рядом, блеснув при этом россыпью огней, побежавших по стенам от драгоценных камней ее перстня.

Анлуриин с печалью во взоре посмотрела в сторону своей ванны, захлопнула дверь этой комнаты и прошла в гостиную, где, обогнув спинку кресла, в котором расположилась Фаэрил’л, опустилась в указанное ей старшей жрицей, точно такое же. Между их креслами стоял низкий, круглый столик из темного дерева, на котором она с удивлением обнаружила многочисленные кувшинчики, баночки, высокий пинтовый графин и два искусно сделанных из хрусталя фужера на высокой, тонкой ножке. На краю ее стола, высилась горка фруктов в красивой, плетеной из лозы корзинке. Ее мать знала толк в удобствах.

– Без церемоний? – Спросила ее Анлуриин.

– Ну что же, давай попробуем поговорить, как мать с дочерью. – Губы Фаэрил’л лишь слегка дрогнули в попытке улыбнуться.

– Скажи, зачем ты это сделала? – Анлуриин вопросительно приподняла свою правую бровь, потому что двигать левой стороной лица, только что утыканной иглами с магической краской, ей пока было уж слишком неприятно.

– А что я сделала? – Фаэрил’л показала, как это правильно делать, мягко дернув своей тонкой, идеально очерченной бровью, лишь слегка поколебав кожу над ней, не позволяя ей сложиться в складку или, упаси Л’лос, в морщинку.

– Я про Зарру.

– Ах вот значит, как звали эту драук…

– Мама! – Анлуриин, судя по всему, зря повысила тон, потому что брови матери тотчас поползли друг к другу, но не успев образовать между собой складку, вернулись назад, а вот льдинки, образовавшиеся в ее, таких же как и у нее самой, фиалковых глазах, даже и не подумали таять.

– Дочь, ты должна понимать, что нет смысла сожалеть о тех, кто скатился вниз. Их просто больше нет для нас, дроу, – сделав паузу, она быстро глянула на свою дочь, но та сидела абсолютно бесстрастно. – А если вдруг какой-то драук, хоть как-то может помочь дроу, то грешно этим не воспользоваться. Ты что, жалеешь о ней?

– Нет. – Анлуриин не стала отвечать слишком быстро, зная как это будет выглядеть, но и затягивать паузу тоже было не нужно, чтобы не вызвать подозрение матери в том, что ей пришлось думать и взвешивать категоричность своего ответа.

– Правильный ответ, и с весьма неплохо выдержанной паузой. Ты что его репетировала? – Фаэрил’л наконец соизволила сделать плавный поворот головой, чтобы посмотреть на дочь прямо.

«Ох, лучше бы она так и сидела ко мне в пол оборота!» – Пронеслось в голове молодой дроу.

– Да, но не ответ на этот конкретный вопрос, скорее я отрабатывала принцип использования пауз в диалогах. – Ответила она уже вслух.

Фаэрил’л сдержанно кивнула, и льдинки наконец-то растаяли, оставив в глазах старшей жрицы лишь стылую, темную воду. Пытка прямым взглядом длилась недолго и вскоре мать снова вернула свою голову в исходное положение, оставив направление своего холодного взгляда точно посередине, аккурат между креслом дочери и огнем полыхающих дров за каминной решеткой. Рука ее при этом чуть сместилась и рубиновые глаза паучьего перстня, ярко запылали отраженным светом.

– Когда тебя ждать в храме, Анлуриин? Если ты решилась идти дорогой служения нашей верховной богини, то с Ритуалом «Посвящение Л’лос» не стоит тянуть слишком долго.

– Сначала мне предстоит принести присягу! – Попыталась увильнуть от прямого ответа молодая дроу, но тут был явно не тот случай, чтобы надеяться так легко переключить, явно очень важную для старшей жрицы тему.

– О! Это всего лишь формальности! Верховная жрица готова будет выслушать твои слова клятвы прямо перед Ритуалом, тебе даже не придется два раза подниматься наверх, по дороге к нашему храму.

Анлуриин судорожно пыталась придумать хоть что-то, но как на грех, ничего путного не приходило в ее прелестную головку. Мать тем временем, тут же отметив заминку дочери, стрельнула глазами в ее сторону, намекая этим, что все еще ждет от нее ответа. А та никак не могла решить, в каких словах выразить свое нежелание спешить с этим, весьма важным, если не сказать – основополагающим решением. Она слишком хорошо понимала, что данным Ритуалом, навсегда, бесповоротно, изменит всю свою дальнейшую жизнь.

– Я подумаю и скажу тебе. – Чуть вздернув вверх подбородок, наконец, произнесла она.

– Не думай слишком долго, дочь! – Фаэрил’л щелкнула пальцами, не сдвинув при этом ни на дюйм все так же свободно лежавшую на подлокотнике кресла руку и ее изящную кисть.

Словно бы из-под земли, перед ней тут же вырос Орлиит, склоненный в глубоком поклоне. Фаэрил’л плавно повела пальчиком, указывая на графин и слуга тут же налил из него в бокал темно-янтарную жидкость. Протягивая напиток, он снова сделал поклон, застыв в нем с вытянутой рукой, не поднимая глаз перед старшей жрицей. С явно чувствовавшейся ленцой, тем не менее никак не выраженной не вербально, Фаэрил’л приняла хрустальное произведение искусства, и немного покатав содержимое внутри, а затем и посмотрев сквозь него на огонь, сделала небольшой глоток.

Орлиит, не забыв отвесить и Анлуриин чуть менее глубокий, но вполне достаточный по церемониалу поклон, вопросительно посмотрел на нее, лишь кончиками чуть покрасневших при этом ушей, выразив то, что он еще слишком хорошо помнит, тот сравнительно недавний казус, приключившийся с ним в ее покоях. Молодая дроу согласно кивнула, отвечая на его немой вопрос, попытавшись скопировать минималистичность, жеста матери, которые при этом совершенно не теряют в своей информативности и однозначности, в их понимании теми, для кого они предназначены. Налив второй фужер, он снова склонился, протягивая и ей, заключенный в горный хрусталь янтарный напиток.