Темная флейта вожатого

Вторая группа состояла из пролетариев умственного труда – работников сферы ИТР. Их было гораздо меньше. Среди них выделялся, сверкая белоснежными кудрями, мужчина (несмотря на жару, он был в вязаной кофте и фланелевых брюках) с хрестоматийной «профессорской» бородкой. Рядом ерзала его супруга – женщина с прической каре в вельветке и джинсах.

Следователь покачал головой и переместил фокус своего внимания в другую половину зала. По правую сторону от прохода в первом секторе у сцены размещались представители совершенно иной социальной группы.

В крайнем кресле в десятом ряду скрючился некто сухой, жилистый, с изборожденным морщинами лицом и пальцами, обильно украшенными наколками в виде перстней. Едва Стаев вошел в зал, как татуированный стрельнул в следователя неприятными цепкими глазами и, растянув губы, сверкнул золотой фиксой. Прямо на перекрестке проходов стоял здоровый, стриженный под расческу «браток» в белой майке. Проследив за направлением его взгляда, Стаев хмыкнул. У самой стены около входа на мягких новых креслах расположилась ухоженная женщина в деловом костюме и с волосами, собранными в ракушку. Она энергично стучала пальцами по клавишам ноутбука, поглядывая в лежавший рядом блокнот.

С другой стороны от входа длинноволосая девушка лет девятнадцати играла в «Тетрис», а поодаль молодой человек в зеленых слаксах и клетчатом пиджаке слушал плеер через наушники.

«И дети этих людей читают такие умные книжки! – усмехнулся Стаев. – Нонсенс просто!»

С полчаса стояла необычайная тишина. Новые люди входили, садились и затихали, присоединяясь к общему молчанию и утыкаясь взглядами в пустой экран. Но вот в дверях возникла женщина в темном, как сажа, одеянии с белым шелковым платком на голове и в солнечных очках. Шлейф кружевной черной юбки со сборками почти доставал до пола, а каблуки выбивали уверенную дробь о разбитый паркет. Браслеты, серьги, ожерелье, все из серебристого металла, тускло сверкали в люминесцентных сумерках. Едва она вошла, как от черноты ее одеяний и от глубокого взгляда в зале стало еще темнее, как после захода солнца.

«Траурница!» – тотчас окрестил ее Стаев.

– Здравствуйте! – улыбнулась Леночка. – Как вас зовут?

– А вы, простите, кто сами? – поинтересовалась женщина, снимая солнечные очки свободной рукой. Браслеты тихо звякнули, скользнув вниз.

В глазах ее жила полярная ночь, а в голосе прятался едва уловимый акцент, будто вносимый специально, чтобы подчеркнуть иное происхождение.

Леночка представилась.

– Есть ли кто еще из администрации?

– Пока нет…

– Будьте добры, позовите, пожалуйста, директора, – попросила женщина, и на бледном лице ярче проступили глаза цвета холодной мглы.

Леночка переступила с ноги на ногу, сделала ныряющее движение головой.

– Он сейчас…

– Занят? – Аккуратные темные брови женщины изогнулись. – Ну конечно! Иначе и быть не может. Прошу вас, приведите его.

– Я… я не могу… Мне дано задание…

Леночка зарделась, как от жары, лицо ее заблестело.

– Девушка, меня не интересуют выданные вам задания, – проговорила дама ровно, но с нажимом. – Я хочу видеть директора лагеря. Немедленно!

Голос женщины в черном повысился лишь чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы расшевелить остальных. Бухнул кашлем мужчина с обожженной щекой, захныкал грудной ребенок на руках у недавно вошедшей мамы – и тотчас же весь зал проснулся, загомонил.

– Слышь, ты… – «Браток» вразвалку приблизился к старшей вожатой, крутнул два раза четки на пальце. – Не, по натуре. Она пральна грит. Долго нам тут зависать, а?

– Да ладно вам, молодой человек. Не связывайтесь вы с ними, – махнула рукой женщина в синем халате. – Сказали ждать – значит, нужно подождать. Все будет, и не раз. Но потом.

– Эк ты сказанула, – включился в разговор усач, у которого не хватало двух пальцев на левой руке. – Потом! Когда потом-то? У меня рыбалка накрывается медным тазом…

– Ой, да ну вас, дядечка, – возмутилась полная женщина в цветастом платье. – Нашелся страдалец. У меня вот мать больная дома осталася.

– Мощет, слущилось шево? – прошепелявила старушка в красной шляпке.

– Тю, да шо могет случиться-то? – возразил лысый громила в джинсовом костюме.

– Ой, можно потише, ради бога! – морщась и не отрываясь от экрана ноутбука, шипела бизнес-леди.

– Ёксель-моксель! Хорош галдеть! Задрали вконец, лагерщики дрянные…

Женщина в черном все жгла старшую вожатую мглой антрацитовых глаз. Она вдруг приблизилась к Леночке и выдохнула ей в лицо какое-то слово. Старшая вожатая отшатнулась, чуть не выронив амбарную книгу, а в следующую же секунду испуганной мухой вылетела из зала, теряя по пути остатки фальшивого самообладания. Варя и оба Симченко проводили Леночку изумленными взглядами.

2

Иван Павлович стоял за приоткрытой дверью служебного выхода и через щель наблюдал за происходящим в зале. Он уже проглотил несколько таблеток успокоительного и был морально готов к выполнению самой неприятной миссии за всю свою педагогическую карьеру. Сделав три глубоких вдоха, он выбрался из своего убежища и вкатился в зал кинотеатра, неестественно улыбаясь.

Стараясь не смотреть по сторонам, Иван Павлович прошел к сцене и развернулся. Улыбка сама сошла с его лица. Наступила нехорошая тишина. Молодой человек в клетчатом пиджаке вытащил наушник из одного уха, девушка с «Тетрисом» оторвалась от игры, а бизнес-леди прекратила печатать. Остальные давно смотрели на директора.

– Дорогие родители, – начал Иван Павлович. – Как вы понимаете, мы не просто так собрали вас в этом зале. К сожалению, у нас не было другого выхода. Хочу сообщить, что десятый отряд, в котором числятся ваши дети…

Стаев вместе со всеми слушал директора «Белочки». Следователь то уважительно хмыкал, то морщился, то усмехался. За свое выступление Иван Павлович заслужил, по крайней мере, аплодисментов, но никто из собравшихся не спешил выражать ему признательность.

– …Уже ведутся поиски, – говорил Иван Павлович. – Привлечены все нужные службы. Мы надеемся, что к концу дня дети будут найдены. Ну вот…

Иван Павлович еще раз повторил свою любимую фразу и развел руками, давая понять, что закончил свое выступление. Родители с минуту молчали. Они переглядывались, пожимали плечами, но понемногу выходили из оцепенения.

– Че за порожняк гонишь?! – выкрикнул мужчина с обожженной щекой, оглядываясь на соседей. – Я не поэл!

– Простите, уважаемый, я не расслышал… Вы сказали «пропали»? – переспросил седовласый «профессор».

– Во дает Серега! – с расстановкой проговорил «зэк». – Так и знал, что че-нить отчебучит. Да ниче ему не будет. Погуляет и вернется.

– А я тут гостинцы принещла внущке, – шамкала старушка в красной шляпке. – Куда их таперища?

– Стойте! – вскочил костистый очкарик с портфелем. – Это, наверное, какая-то шутка!

– Не, в натуре! Я че-то не вкурил. – «Браток» хрустнул шеей и двинулся к сцене. – Ты че такое гонишь, а? Ты ваще рамсы попутал, что ли, а?

– Зачем так говоришь? Плохие слова говоришь! Отдавай мой ребенок! – взорвался старик-азиат в тюбетейке.

Родители все распалялись. Бедный Иван Павлович дрожал под градом выкриков. Он не знал, куда деть свои руки, поэтому то убирал их за спину, то пытался засунуть в карманы, то безвольно опускал. Он обмяк телом и теперь совсем не был похож на грозного июньского хруща, а больше напоминал желеобразную полупрозрачную медузу.

Зал гомонил все громче. Сохраняли спокойствие только двое: женщина в черном и недавно вошедший парень с пронзительными глазами и тонкими усиками, который наблюдал за происходящим с внимательностью игрока в покер, следящего за сдачей карт.

Стаев выждал еще минуту и решил вмешаться. Он широкими шагами прошел к сцене и встал рядом с директором. И тут со стороны входа раздалось мерное и тяжелое бум-бум-бум – как если бы колотили чугунным молотом по дереву. Гомон в зале затих, и головы присутствующих повернулись на звук.

По проходу шел большой человек. Его одеяние – аляповатая красная рубаха-гавайка, белые слаксы и сандалии – выглядело настолько нелепо, что сразу было видно: человек больше привык к форменной одежде, чем к пляжной. Он шел, переваливаясь и топая по паркету так, что из-под деревянных плашек вылетала пыль. Одной рукой гигант прижимал к уху сотовый телефон, а в другой держал черную борсетку. Пройдя к сцене, мужчина остановился напротив директора «Белочки», спрятал мобильник в карман брюк и зыркнул недобрым взглядом из-под бровей.

– Здравия желаю, Олег Иванович! – козырнул Стаев.

Гигант в гавайке усмехнулся.

– Молодец! Узнаешь коллег. Ну, что тут такое?

Стаев вкратце изложил ситуацию. Директор изредка вставлял ненужные фразы. Он беспомощно улыбался и заглядывал в лицо гиганту.

– Я предупреждаю, – прорычал человек в гавайке, выслушав Стаева, – если с моим сыном что-то случится…

Гигант глянул на сжавшегося директора, на невозмутимого следователя и повернулся к залу. Его тяжелый взгляд перемещался слева направо, останавливаясь на некоторых лицах.

– Полковник МВД Олег Раскабойников, – представился гигант. – Начальник управления внутренних дел по городу Бельску.

– Здорово, начальник! – гаркнул татуированный «зэк», сверкнув фиксой.

Переждав возгласы родителей, полковник заговорил:

– Как вы знаете, в лагере случилось ЧП. Пропал целый отряд. Тридцать человек. И в нем находились ваши дети. В том числе и мой сын. – Полковник проглотил комок. – Этот невероятный и вопиющий инцидент будет расследован. Я вам обещаю, что будут выяснены все обстоятельства произошедшего. Виновные будут наказаны.

– Ну спасибо! – крикнули из сектора работяг. – Успокоил!

Полковник, игнорируя колкости, продолжал:

– Кроме того, я буду лично следить за ходом поисков и привлеку все возможные ресурсы. У меня большие полномочия. Обещаю, что мы найдем всех до единого. Чего бы это ни стоило!

Зал притих. Родители снова переглянулись. Раскабойников повернулся к директору:

– Сможете разместить родителей?

Лицо Ивана Павловича будто стекло вниз.

– Да как же так? Это же административное правонарушение, – залепетал директор «Белочки». – А если этот татуированный туберкулезом болеет? А если у его подружки сифилис? Они же всех детей перезаражают!

– Так, хватит! – оборвал полковник, рубанув ребром ладони воздух. – Вам, между прочим, уголовка светит. Вы это понимаете? Как вас там…

– Иван Павлович, – подсказал Стаев.

– Вот-вот. А от сифилиса и туберкулеза сегодня успешно лечат. Так что… Прошу подобрать места для временного размещения людей. Вы меня поняли?

– Угу, – пробормотал Иван Павлович, опуская голову.

– Вот и прекрасно. Пойдем, Стаев, потолкуем.

Следователь и начальник ГУВД Бельска вышли из зала, оставив директора лагеря наедине с возмущенными родителями.

3

После краткого разговора Стаев и начальник Раскабойников выбрались на крыльцо кинотеатра. Вдвоем они смотрелись карикатурно (первый – в дачном наряде, второй – в пляжном) и совершенно не походили на силовиков. Скорее в них можно было заподозрить эксцентричную парочку друзей на отдыхе.

– В Египет завтра собирались, – объяснил полковник. – В кои-то веки выкроил отпуск, накупил всякой дряни, а тут на тебе…

Ленка, Варя, оба Симченко и директор стояли тут же, на крыльце. Они глядели на представителей власти, ожидая дальнейших распоряжений и поглядывая на толпу. На пятачке у входа в кинотеатр было многолюдно.

Родители вывалили на улицу. В правом углу площадки, у пыльных кустов отцветшей сирени, со скучающим видом курили «зэк», «браток» и женщина с волосами, похожими на китайскую вермишель.

Слева от крыльца собрались работяги. Они переговаривались, выкрикивая то и дело «Как так?», «Не могу понять!» и другие фразы возмущения. Мужчина с обожженной щекой хватал за руку то одного, то другого, улыбался, подмигивал, говорил что-то ободряющее, шутил и сам смеялся собственным остротам.

Работники ИТР топтались невдалеке, понурив головы. Седовласый «профессор» с женой уселись на скамью. Рядом стояли человек пять в полном молчании. Какая-то улыбчивая пара – мужичок с жидкой бороденкой и женщина в платке – ходила между людьми, обращаясь к каждому.

Вдруг инертная толпа всколыхнулась, и родители разом взвыли, как от неожиданной боли, будто дантист неосторожным движением задел зубной нерв.

– Шайгин! Шайгин! – пронеслось над площадкой. – Шайги-и-ин!

Люди передавали слово друг другу, словно перекидывали из рук в руки горячую картошку. Родители снова загомонили, только теперь в интонациях проскальзывали самые разнообразные оттенки. Здесь были и злость, и боль, и ярость, и отчаяние. Все это спутывалось в один клубок. То и дело повторялись фразы «увел в лес», «играл на флейте», «в прошлый раз». Выкрики становились громче, и атмосфера за считаные мгновения кардинальным образом поменялась, как меняется погода в горах или на море от внезапно налетевшего ветра.

– Васенька-а-а-а! – прозвенел истеричный вопль. – Сыно-о-ок! Светочка-а-а! Как же я без вас буду-у-у?! Ы-ы-ы!

Женщина в синем халате бухнулась на колени, воздела руки к небу и завыла тонким голосом. Ее бросились поднимать сразу несколько человек. Другая женщина хлопнулась в обморок на асфальт. Улыбчивая пара прекратила улыбаться и остановилась, озираясь в растерянности. А вот итээрщики отреагировали на новость иным образом.

– Мразь! – взвизгнул седовласый «профессор», вскакивая со скамейки. – Мра-а-а-азь! Гнида-а-а-а! Ненавижу-у-у!

Интеллигентное лицо мужчины перекривилось, и он выдал целый поток неуклюжей спотыкающейся матерной брани. Остальные смотрели на него в испуге, некоторые отошли в сторону. Над площадкой продолжали лететь возгласы:

– Беспредел! Беззаконие!

– Да что же такое делается?

– Разнести этот лагерь к чертовой матери!

– Атайди, шайтан!

– И что теперь? Как теперь?

Какофония голосов и возгласов, криков и вскриков нарастала неистовым крещендо. Она достигла наивысшей точки и вдруг оборвалась разом, как если бы невидимый дирижер прекратил звучание всего хора одним мановением палочки.

– Прекрати-и-ить! – взвился над площадкой возглас.

«Жженый» вскочил на бордюр и воздел над головой руки-клешни. Люди повернулись к нему, подняли обеспокоенные бледные лица со сверкающими глазами.

– Ребят, это же Шайгин! Понимаете? – гаркнул лидер рабочих, оглядывая толпу, заглядывая в лицо каждому. – Это же Антон!

«Жженый» выдержал паузу и снова заговорил, но уже тише. Он говорил быстро и негромко, но эмоционально и убедительно. Руки-клешни так и мелькали в воздухе, глаза сверкали. До крыльца кинотеатра долетали фразы:

– Как в прошлый раз… Не помогут… Поплохеет… Вы этого хотите? Не надо гоношиться… Ради наших детей… Ничего не поделаешь…

Слова «жженого» произвели на рабочих волшебное действие, как будто тот прочитал какое-то заклинание. Понемногу затихли недовольные возгласы, хмурые лица просветлели, кислые гримасы пропали. Через несколько минут на площадке перед кинотеатром вдруг установилось неестественное спокойствие.

Утерла лицо и заулыбалась женщина в синем халате, довольно загэкал лысый громила, а улыбчивая пара снова залучилась искусственным весельем. Объемная дама в цветастом платье крякнула и шлепнулась большим задом на скамейку. Взвизгнула «молния» на сумке, из которой вывалились свертки и сверточки. Хватая первое попавшееся, женщина разрывала пакеты, вынимала их содержимое и заталкивала в себя все подряд: фрукты и сладости, бутерброды и пирожки, печенье и пирожные, запивая все это газировкой. Старушка в красной шляпке подошла к мусорной урне и разом вывалила из сумки все пакеты, свертки и кулечки.

– Ихи-хи, ихи-хи, – бормотала она, то ли плача, то ли посмеиваясь. – Вот вам и учитель! Вот вам и вожатый! Ихи-хи…

Все это время итээрщики, стоявшие в стороне, наблюдали за рабочими с недоверием и удивлением. Наконец «профессор» издал раздраженное «Ай!», повернулся и решительно двинулся к крыльцу кинотеатра, где стояли Стаев и Раскабойников. Дойти до них он не успел.

– Э, ты куда?

Лидер рабочих в два прыжка догнал «профессора» и схватил его красной клешней повыше локтя. Глядя в лицо седовласому, он что-то сказал ему, скаля зубы и энергично двигая губами.

– Как же это? – промямлил «профессор», поправляя очки. – Почему это?

– Послушайте, уважаемый! – перебил его «жженый», щуря глаза без ресниц. – Вы полегче. В последний раз прошу проявить благоразумие и терпение. Дело на мази. Ясно вам? Все ровно. Четко.

Седовласый «профессор» молчал с минуту. Глаза его потемнели за очками. И тут он вдруг издал нервный смешок и запел скрипучим дискантом, неумело дирижируя в такт:

– По ра-а-азным стра-а-анам я-а броди-и-ил…

Все рабочие развернулись как по сигналу. Несколько женщин вскрикнули. Лысый громила издал испуганно-удивленный возглас. Объемная дама в цветастом платье поперхнулась и закашлялась, выплевывая непрожеванные куски. Старушка в красной шляпке произнесла пронзительное «Ой!» и выронила пустую сумку. Остальные глядели на «профессора» так, как будто тот только что отколол жуткую непристойность.

А лидер рабочих крепкой клешней схватил «профессора» за горло и сжал пальцы. Седовласый захрипел. Женщина в вельветке бросилась к мужу. Еще несколько итээрщиков протестующе закричали, а Симченко тотчас бросились на помощь. Им не пришлось вмешиваться. К двоим смутьянам бросился появившийся минуту назад офицер-танкист, что-то сказал, и «жженый» тотчас же выпустил жертву. Напоследок он кинул «профессору» какую-то фразу и отошел довольный.

Рабочие понемногу успокаивались. Дама в тесном платье прокашлялась, вытерла губы и достала зеркальце. Женщина в синем халате разговаривала с сидевшими рядом товарками. Старушка в красной шляпе вздыхала, поднимая глаза к небу. Улыбчивая пара совершала уже, наверное, десятый круг по площадке. Туда-сюда сновал прыткий молодой человек с усиками. Глаза его блестели. Через минуту из толпы родителей выскочил беспалый усач-рыбак и вприпрыжку двинулся по дорожке в сторону ворот, словно вспомнив о каком-то неотложном деле.

«На рыбалку пошел», – пронеслось в голове у следователя.

Стаев хотел подойти к рабочим, поинтересоваться причиной конфликта, но не успел. Когда прозвучала фамилия вожатого, на тяжелом лице Раскабойникова возникло непривычное для него выражение недоумения. Он отстраненно наблюдал за стычкой «жженого» и «профессора» и откликнулся на зов следователя только после второго раза.

– Вожатого зовут Антон Шайгин? – просипел полковник.

– Ну да. А что?

Лицо Раскабойникова – так могло показаться – точно покрылось трещинами, какие можно увидеть на ломающемся льду. Полковник вскрикнул и прижал большой кулак к покатому лбу.

– Ничего-ничего, – с усилием выдавил полковник, резкими жестами поправляя аляповатую гавайку. – Просто так. Уточнил.

Стаев не успел продолжить расспросы, потому что к ним подошел тот самый майор в форме офицера танковых войск.

– Привет доблестной милиции! – врастяжку поздоровался он и протянул руку Раскабойникову.

– И ты тут? – хмыкнул полковник.

– Как видишь. Опоздал чуток. Но уже в курсе. У самого пацан в «десятке».

Раскабойников бросил на танкиста злой взгляд.

– Знакомые все хари, а? – продолжил майор, кивая на толпу родителей. – Почти вся компания в сборе. Как тринадцать лет назад.

– М-м-м? – Стаев наклонил голову. – Что повторяется?

– Водочный бунт, – сказал танкист.

– И что? – Стаев развел руками.

– Ты не знаешь эту историю? – Раскабойников повернулся к следователю. – Ну, ты даешь, прокурорский! Август девяностого. Вспоминай!

– Тогда такой замес был, – продолжил танкист. – И эти на площади были.

Майор кивнул на толпу родителей.

– Почти все, – подтвердил Раскабойников.

– Ни малейшего понятия, – ответил Стаев.

Танкист и начальник ГУВД посмотрели на следователя с недоверием. Полковник хотел что-то сказать, но тут к ним подбежал опер в кожаном пиджаке.

– Вернулся кинолог, – сообщил он. – Говорит, след теряется в лощине. Дети зашли в реку, а на другом берегу не вышли. Нужна подмога.

– Понятно, – пророкотал Раскабойников, двигая челюстью. – С ходу, значит, не получилось. Тогда не будем терять времени.

Раскабойников достал сотовый и отошел в сторону. Пока он разговаривал, Стаев подозвал опера в кожаном пиджаке.

– Видишь того седого, с бородкой? Отведи его в сторону незаметно и доставь в кабинет к директору. Держи его там до моего прихода. Да вообще начинай потихоньку опрашивать всех родителей. Кто где вчера был, что делал. Есть ли у кого какие-нибудь догадки, куда могли подеваться дети.

Опер тотчас вклинился в толпу родителей. Стаев окинул взглядом сборище перед кинотеатром. Он уже хотел отвернуться, как снова заметил за деревьями неуклюжую приземистую фигуру майора Кима. Тот беседовал с хорошо одетой высокой парой. Рядом стоял тот самый мальчик в круглых очках, с которым следователь видел Кима полчаса назад.

– Вот жук, – пробормотал Стаев. – Я ж ему говорил. Что он там мутит?

Раскабойников вернулся через две минуты.

– Вызвал неплохого поисковика, – сообщил он. – Подъедет в течение часа. И с ним еще несколько ребят.

Выбежавший из кинотеатра Иван Павлович остановился, глядя искоса на представителей власти, и слегка склонился по-лакейски, словно говоря всем своим видом: «Не угодно ли чего?» Раскабойников махнул рукой, и директор присоединился к Леночке и Варе, которые распределяли гостей по корпусам, раздавали ключи. Симченко, привалившись к колоннам, следили за передвижениями родителей.

– Вам ничего не кажется странным? – Следователь повернулся к Раскабойникову. – Никто не подошел к нам. Не поинтересовался, что произошло. А этим курякам так вообще до лампочки. Как будто не дети пропали, а хомячок сбежал.

– Ну есть такое, – недовольно согласился полковник.

– Ничего странного, – сказал майор-танкист. – Дело в том, что…

– Оставь! – оборвал его Раскабойников.

В этот момент напротив кинотеатра притормозил синий «Мерседес-600». Задняя дверь машины распахнулась, и из салона вывалился невысокий рыхлый человечек в сером костюме, в круглых очках и с большой стриженной ежиком головой. Он споткнулся о бордюр, чуть не упал и опрометью бросился по дорожке к крыльцу.

– Ну? Что?! – закричал он, подбегая к Ивану Павловичу. – Пропали? Потерялись? Ах, ну как же вы такое допустили?! Куда ж это годится!

– Вот и директор «Прибора» пожаловал, – усмехнулся полковник. – Морокин, кажется.

Иван Павлович принялся что-то объяснять, но тут гость из «Мерседеса» глянул за спину директору «Белочки» и тотчас сжался. По дорожке по направлению к нему широким шагом цокала на каблуках великолепная бизнес-леди.

– Привет, братишка! – с неожиданной развязностью гаркнула она и отвесила Морокину такую пощечину, что голова директора завода мотнулась в сторону, а очки полетели в траву.

Сразу несколько работяг вытянули хором длинное: «У-у-ух!»

– Подонок! – выкрикнула бизнес-леди. – Жадюга! Сэкономил? Устроил племянницу в лучший на свете лагерь? Тварь поганая! Ненавижу тебя!

При каждой фразе на голову бедного директора обрушивалась очередная оплеуха.

– Э, господа хорошие! – крикнул Раскабойников. – Выясняйте ваши семейные дела в другом месте.

Бизнес-леди повернулась, сдула со лба выбившуюся прядь и медленно подошла к крыльцу.

– Здравствуйте! Мы, кажется, знакомы.

– Как будто да, – кивнул Раскабойников.

– Меня зовут Светлана Лонина. Наши дети учатся в одной школе. – Бизнес-леди поправила «ракушку» на затылке. – Можно поинтересоваться…

– Нельзя! – оборвал ее полковник.

Лонина прищурила глаза и по очереди устремила свой острый лисий нос на Раскабойникова и на Стаева. Она изучала силовиков большими голубыми глазами с минуту, а потом покивала с понимающим видом.

– Ладно. Давайте заключим сделку, – наконец сказала она. – Вы мне подробно рассказываете, что именно произошло, а я…

– А вы будете молчать! – снова отрезал Раскабойников.

Они смотрели друг на друга с полминуты. Казалось, начальник ГУВД и бизнес-леди вели безмолвный диалог и прекрасно понимали друг друга без слов. Наконец Лонина пригладила волосы и улыбнулась тонкими губами.

– Вот как? Вы считаете, взаимодействуя таким образом с родителями, можно многого добиться? Вы же хотите успешно завершить расследование и раскрыть дело.

Снова острый нос указал сначала на Стаева, а потом на Раскабойникова. Полковник кашлянул, издал глубокое «хэх».

– Могу предложить вам организовать поисковые группы, – ответил начальник ГУВД. – Тем самым вы окажете необыкновенную услугу и сэкономите время. Примете непосредственное участие в поисках своих детей. Идет?

– Что ж, почему бы нет, – бизнес-леди поправила воротник блузки. – И на том спасибо. Тогда я пойду организовывать народ?