Пробуждение

Владарг Дельсат

Пробуждение

Последняя Надежда. Ваал

Мне страшно. На самом деле страшно, ведь сегодня умер Старейший, и мы остались одни. Материнская планета давно перестала отвечать, да и отвечала ли она? Здесь только мы. Старейший, чьего имени никто не знал, и почти два десятка внезапно оказавшихся ненужными… нас.

Если верить рассказам Старейшего, нас как раз спасли. И меня, и двоих младших, и полтора десятка замороженных пока малышей. Мой саркофаг пришел в негодность, а зачем разбудили младших, я не понимаю до сих пор. Старейший говорил: мы – всё, что осталось от нашей расы. Но что случилось, мы не знаем. Ведомо ли было ему?

Мы все находимся на звездолете, зовущемся «Последней Надеждой». Теперь, когда Старейший отправился в свой последний путь, я могу воспользоваться базами знаний корабля, чтобы узнать нашу историю. Вот сейчас посмотрю, как там младшие, и пойду в центральный пост управления. Так как я самый старший на звездолете, мне, наверное, будет позволено прикоснуться к крупицам знаний, и я наконец узнаю, почему я помню мягкие руки мамы, но здесь ее нет.

Младшим страшно, конечно, потому что Старейший… Умер и умер. Зато теперь совершенно точно не будет больно, а страх… Я что-нибудь придумаю. Обязательно, потому что мы должны успеть многому научиться, прежде чем выйдут из строя остальные саркофаги. А они совершенно точно выйдут, потому что время никому хорошо не делает.

Старейший сказал, что мы попали во временную флуктуацию, поэтому, несмотря на то, что для всех минул какой-то десяток лет, для нас прошли сотни. Не знаю, так ли это на самом деле, но тогда хотя бы объясняются ломающиеся саркофаги, в которых спят совсем малыши. Каково им будет проснуться и узнать, что мамы больше не будет? Интересно, а они хотя бы помнят тех, кто их породил?

Я встаю с пола шлюза, в последний раз взглянув на черную пустоту, испещренную звездами, сквозь туманное марево силового поля, и даю команду на закрытие люков. Тут и уметь нечего – рычаг всего один. Тяжело вздохнув, поворачиваюсь спиной к закрывающемуся серому люку главного шлюза. Пора идти, причем пешком, потому что энергию следует поберечь.

Коридоры тянутся перед глазами. Едва освещенные серые помещения, большинство из которых закрыто, а меньшинство неинтересно. Механизмы и пульты, стоящие там, мне незнакомы. Точнее, визуально я их узнаю, но как пользоваться, не знаю. Надо хотя бы связь попытаться оживить – вдруг наша раса еще хоть где-нибудь сохранилась? Ну или просто на помощь позвать…

Я помню, в детстве мама говорила, что нет ничего важнее ребенка, но вот что случилось затем, я не помню. Сколько ни пытался вспомнить с того момента, как поднялся из мигающего красным саркофага, так и не смог. Старейший, кстати, был очень недоволен тем фактом, что я проснулся, но убить не посмел. Хотя, по-моему, хотел… Но или нельзя нас убивать, или еще что-то, первым к Звездам ушел он. И теперь мы совсем одни.

Поднимаясь по лесенке вверх, чувствую облегчение – мы друг с другом точно разберемся, не зря же младшие Старейшего так боялись. Сестренки мои, не по крови, а по сути своей, ведь нет больше никого. Сейчас, тяжело уже дыша, заберусь на последнюю ступеньку, переведу дух и пойду в нашу каюту. Она одна на нас троих, потому что ресурсы надо беречь. По крайней мере, так говорил Старейший.

Вот и забрался… Теперь надо перевести дух, прогнать дурноту и черные мушки перед глазами, а потом можно будет идти дальше, хотя хочется просто упасть и не шевелиться. Или ползком двигаться… От этой мысли я вздрагиваю, сразу же оглянувшись – не идет ли он, но память подсказывает мне, что Старейшего больше не будет, отчего я выдыхаю с облегчением. Как так вышло, что мы оказались в руках причиняющего боль старика? Нужно обязательно добраться до библиотеки, а сейчас надо встать. Я смогу, я сильный!

Держась за стенку, прохожу еще немного до поворота, затем прикладываю ладонь к двери, моментально распавшейся надвое, чтобы пропустить меня. Младшие сразу же вскакивают с кровати, их лица выражают панику, но увидев меня, они облегченно усаживаются обратно.

– Он сдох, – коротко объясняю я. – Отправился к звездам.

– Значит… Все закончилось? – тоненьким голосочком спрашивает меня Иала, а Еия просто плачет.

– Старейшего больше не будет, а я вам больно делать не буду, – твердо произношу я. – Импульс-наказующий тоже отправился к звездам.

Она визжит, радостно бросаясь ко мне. Верит мне сразу, что хорошо, значит, доверяет и бояться не будет. Я обнимаю малышку, двинувшись вперед, чтобы погладить и Еию, потому что ей поплакать хочется. Сейчас уже плакать можно, больно за это не сделают.

Откуда взялся импульс-наказующий, я не знаю. В том прошлом, что помню, никому не пришло бы в голову причинять боль ребенку. А тут вполне заводская, насколько я могу судить, вещь, вызывающая пульсирующую боль с долгим периодом затухания в той области, на которую направлена. Потому страшно это очень – без предупреждения, совершенно неожиданно… Старейший любил смотреть на результат применения этого жуткого устройства. Что случилось с нашей расой? Что? Я должен это узнать.

Если окажется, что причинение боли ребенку стало нормой для расы, то материнскую планету я не позову. Я лучше аппаратуру связи вообще отключу, ведь Старейший меня чуть с ума не свел. Хорошо, что хоть время от времени мне удавалось закрыть собой младших, но теперь Старейшего точно не будет, а мы никому не нужны. Осталось только выяснить, почему…

– Ну что, успокоилась? – негромко спрашиваю я Еию, погладив ее и показав жест заботы.

– Да-а-а-а… – шепотом отвечает она, свернув конечности в жесте страха.

– Сейчас пойдем и покормим моих самых лучших сестренок, – продемонстрировав жест поддержки и улыбки, добиваюсь робкого ответного.

– А мы самые лучшие? – интересуется Иала.

– Конечно, – показываю я уверенность, а затем мягко помогаю им подняться на ноги.

Столовая тут недалеко, но вот теперь мы можем выбрать меню сами. Старейший-то ни в чем себе не отказывал, а мои хорошие уже очень голодные, Еия от слов о еде тихо попискивать начинает. Значит, больше сдерживаться не в состоянии, того и гляди дрожать начнет. Какой-то совсем неправильный у нас взрослый был. Хорошо, что сдох.

Теперь можно будет кормить малышек нормально, да и мне, наверное, в обморок не падать от подъема по лестнице, только надо в хранилище знаний посмотреть, как правильно поступать…

***

Новости у меня две.

Во-первых, доступ к кораблю у меня полный, что очень странно, но в наших условиях просто отлично. Во-вторых, сестренки утомляются очень быстро, при этом не согласны надолго со мной расставаться. Поэтому я сейчас сижу в корабельном хранилище знаний, соображая, что почитать в первую очередь, а малышки на диване отдыхают. Надо и для них подобрать что-нибудь, хоть учебники, чтобы читать научились, потому что они, как оказалось, не умеют.

Начну, пожалуй, с необходимого – как проверить, сколько у нас есть еды и воды, как правильно готовить, а то я на панели в кухне только два рычага знаю. Сейчас просто выдал то, что там было, просто утроенную порцию, вот и наелись все, но мне нужно разобраться, как именно кормить сестренок. А если проснутся и другие, то нужно за ними ухаживать. А как? Вот с этого и начну, а связь и история никуда не убегут.

Выбрав, нажимаю клавишу листания, чтобы активировать справочник, ведь далеко не все слова мне знакомы. Например, значки рядом с рычагами питания мне непонятны. Надо, кстати, посмотреть, что они означают, хоть и чувствую я, что хороших новостей не будет. Ладно, а какие тогда будут?

Я открываю справочник символов, а рядом на экране, вделанном в стол, руководство по питанию экипажа и пассажиров. Хорошо, что я учился в школе, поэтому и читать, и писать умею, и это нам сейчас очень сильно поможет. Тяжело вздохнув, ищу те два символа, что на панели питающего аппарата расположены, но с ходу не нахожу. Тут и сестренки просыпаются.

– Ваал… – тихо зовет меня Иала. – Ты тут?

– Тут, маленькая, – я отвлекаюсь от текста, сразу же подходя к чего-то испугавшимся девочкам. Понятно, в общем, чего они испугались – возвращения прошлого боятся. – Кушать хотите? – интересуюсь я.

– Мы всегда хотим, – вздыхает она. – Но, наверное, часто нельзя?

– Почему нельзя? – удивляюсь я, обнимая обеих одновременно. – Можем сходить поесть. Я заодно посмотрю, как что-то другое сделать, а не суп постоянный.

Супом эту жижу можно назвать очень примерно, потому что несоленое варево неизвестно из чего насытить неспособно. Но вот перед тем как отправляться, нам нужно попасть в одну из «специальных» кают. Без одежды ходить, во-первых, некомфортно, а во-вторых, просто страшно. Как-то не подумал я об этом, за прошедшее время привыкнув к своей некоторой неприкрытости. Друг друга мы не стесняемся, выбили из нас стеснительность…

– Пойдем, – предлагаю я идти за мной. Где находятся специальные детские каюты, я уже знаю. Судно у нас действительно спасательным оказалось, не обманул Старейший, чтоб имя его навек забыли.

– А куда мы идем? – интересуется Еия и сразу же вся сжимается, испугавшись. Да, Старейший за вопросы очень больно делал, а вот почему – непонятно.

– Не надо бояться, – глажу я ее по голове, отчего сестренка доверчиво прижимается ко мне. Приподнятые конечности очень хорошо демонстрируют факт того, что мне верят. – Мы идем, чтобы найти покровы для вас.

Еия меня не понимает, а вот Иала, видимо, что-то помнит, начав тихо всхлипывать. Младшая наша прошлого совсем не помнит, память у нее повредилась от произошедшего, наверное. Но это неважно, потому что ничего с этим мы сделать все равно не можем. А раз не можем, то и не будем. Вот кстати одна из «специальных» кают, то есть, для детей.

Звездолет старой постройки, в нем многое сделано именно для комфорта детей, только… Вряд ли кто-то мог себе представить, как можно использовать игровой городок, поэтому играть нам пока негде, да и не умеем мы уже. Ничего, рано или поздно научимся. Если еды хватит – точно научимся, просто сестренкам надо привыкнуть к тому, что больно не будет. И мне к этому привыкнуть надо…

– Вот тут у нас комбинезоны для малышек, – я вижу стеллаж с отметкой возраста, это для сестренок, а я пока потерплю.

– А ты? – удивляется Иала.

– Тут до восьми лет, – объясняю я ей. – Мне нужно в другом месте посмотреть.

– Тогда давай посмотрим, – спешит она, но я останавливаю сестренку.

Комбинезоны тут есть трех типов, но я беру космические, чтобы следили за туалетом и чистили тело. Младшие мои от страха могут и не успеть, а испугаться – чего угодно. Поэтому пусть им будет комфортно. С этой мыслью принимаюсь одевать сначала младшую, а потом старшую, при этом обе просто замирают, не пытаясь ничего сделать самостоятельно.

– Эти комбинезоны для космоса, – объясняю я моим хорошим. – Они и за туалетом последят, и за чистотой.

– Спасибо… – шепчет Еия, гладя комбинезон, я же устраиваю получше ее верхние конечности, чтобы ей комфортно было.

За моим комбинезоном мы идем не сразу – сестренкам поплакать нужно. Тот факт, что они теперь защищены, даже объяснять не надо. Импульс-наказующий, к звездам отправившийся вместе со своим хозяином, сквозь такой комбинезон не пробивает. Это я как раз и объясняю, отчего маленькие плачут. Одно дело просто слова, совсем другое – защита.

Комбинезон для меня обнаруживается в соседней каюте. Вот сейчас я очень хорошо младших понимаю: ощущение защищенности такое, что и самому расплакаться хочется, но нельзя мне, Еия и Иала испугаются. Я для них сейчас впадина спокойствия и безопасности, потому не нужно их пугать. А нужно что? Правильно, кормить.

– Пойдемте-ка на кухню, – предлагаю я, на что маленькие мои с готовностью соглашаются.

Жмутся ко мне, но уже не боятся – магическое воздействие одежды. В целом понятно, почему Старейший одежды не дал – и для неожиданности боли, и для того, чтобы мы… мы не чувствовали себя разумными, вот что. Хорошо подумав, проверяю, работает ли подъемник, не потому что не хочу экономить, а совсем по другой причине.

Если верить книге, которую я всего чуть прочитал, у корабля энергетические элементы производят достаточно, и мотива экономить нет. Нужно просто включить дублирующий контур малышам, ну, насколько я это понимаю. После еды еще немного почитаю и разберусь, как это сделать, а пока нас к кухне несет подъемник.

Вряд ли меня могло что-то удивить после всего того, что я здесь перенес уже. Я понимаю, почему не мог найти тех символов в справочнике – еда для детей чуть выше расположена, а та жижа, которой нас кормят столько времени, совсем не для людей… Символ я не понимаю, но логически – это для домашних животных. Если принять это за факт, то становится многое понятно – и отношение к нам, и…

Последние приготовления. Виктор

Весь экипаж, десант и, разумеется, мы стоим в едином строю. Звездолет с именем «Перун» готов и изучен. Мощный новейший линкор, способный, если надо, разнести звездную систему, получил имя одного из самых известных богов древности. С названием получилось странно – кто-то из историков пошутил, а разумным понравилось, поэтому во время трансляции приняли именно это название, хотя, по-моему, были варианты и получше.

– И мы уверены, вы справитесь! – это товарищ Феоктистов выступает, напутствует, можно сказать.

Мы, разумеется, справимся, хоть и впервые в неизведанность идет исключительно квазиживой экипаж. Нас будут подстраховывать – и творцы, и интуиты, и Синицыны, но действительно мы впервые идем сами. Традиционно на звездолетах такого типа присутствовали живые – не из-за страшилок Темных Веков о восстании квазиживых, а оттого, что дары нам недоступны. В таком пути интуит может очень быть нужен, но мы все решили, что справимся. Это действительно наше решение, решение квазиживых.

Разумные считают нас равными. Живые не ставят под вопрос нашу разумность только потому, что мы созданы, а не рождены, а вот мы… Этот полет ответит на вопрос – достаточно ли мы развиты, чтобы не считаться, а быть равными. Очень важный, по-моему, вопрос. И вот сейчас мы стоим в строю, готовясь отправиться в путь.

– Разойдись! – звучит команда, и к нам подходят Синицыны.

– Виктор, главное, верь в себя, ты можешь, – строго говорит мне Илья, хотя в уголках его губ притаилась улыбка. – Перепроверяй, но доверяй себе.

– Есть доверять, – улыбаясь, отвечаю я.

За прошедшее время они оба стали нам действительно наставниками. Ульяна о чем-то негромко разговаривает с Варей… Звезды, Варя рядом… Не знаю, как называются мои эмоции и похожи ли они на любовь, но сам факт того, что она рядом, просто окрыляет.

У нас остается немного времени до отлета, и наши наставники дают нам последние указания, а я понимаю – если все получится, тогда квазиживых можно будет назвать отдельной разумной расой. Давно прошли те времена, когда наши предки-роботы были бессловесными машинами, сейчас уже мы совершенно точно обладаем разумом, хотя часто не умеем при этом проявлять инициативу. Что же, наш полет, можно сказать, проба сил, и за то, что нам позволено, я очень благодарен создавшим нас людям.

Пожав руки Синицыным на прощание, я разворачиваюсь в сторону переходного тамбура, от которого начинается галерея на «Перун». Приходит время самого главного нашего экзамена, и я знаю – сейчас все, все Разумные желают нам удачи. Наверное, так себя чувствуют дети живых, отправляясь в свое первое путешествие. Теперь я понимаю, почему Ульяна нас с Варей на прощание обняла, будто провожая своих детей…

– Топай, щитоносец, – хихикает Варенька. – У нас впереди много скучных дней.

– От щитоносца слышу, – хмыкаю я, ускоряя шаг. – Вряд ли они будут именно скучными.

– Да, это точно, – кивает она, пристраиваясь рядом, а я реагирую на нее странно. Был бы живым, это ощущение можно было бы назвать участившимся дыханием, но у меня же нет гормонов, откуда подобные ощущения?

Госпиталь у нас на корабле, кстати, мощный. И для квазиживых, и для живых, что удивляет, но раз товарищ Винокурова сказала «надо», то все берут под козырек и делают как правильно. А вот для квазиживых запасных органов столько, что можно дважды каждого члена экипажа полностью заново собрать. Это называется «забота». Наверное, именно сейчас я осознаю, что живые нас своими детьми воспринимают, а для разумного существа ничего не может быть важнее ребенка.

– Щитоносцам и десанту отдыхать, – приходит сообщение мне на коммуникатор. Формальное оно, только потому что должен порядок быть.

– Пойдем отдыхать или у тебя планы? – интересуюсь я у Вари.

– Пойдем почитаем, – по непонятной причине вздыхает она. – А потом посмотрим, что мне Ульяна на прощанье вручила.

– А она вручила? – удивляюсь я, в ответ Варя мне показывает кристалл.

Скорее всего, к визуализатору, то есть там может быть какой-то древний фильм или даже несколько. Интересно, откуда взяли… Древняя литература и искусство большей частью исчезли, что логично, учитывая, как наши народы уходили с Праматери. Несмотря на то, что мы квазиживые, мы все равно часть народа, этого не изменить, да никому и не нужно менять. А вот что нужно…

Мы идем по коридору, Варенька рассуждает на тему того, чего ей хочется почитать, а у меня возникает какое-то странное ощущение. С ходу объяснить его себе я не могу, потому пытаюсь проанализировать. Так мы доходим до нашей каюты. Проживание квазиживых отличается от жизни живых. У нас нет смущения и стыда, в связи с несколько иным характером половых признаков, поэтому обычно мы селимся парами. Такова традиция, и откуда она пошла, вряд ли кто-то может сейчас сказать.

Мы с Варей живем в одной каюте, и данный факт меня очень радует, потому что позволяет не расставаться с ней практически никогда. Это устраивает меня, а Варю не беспокоит. Каюта наша вполне стандартная – темно-зеленые стены, две койки, два шкафа стенных, стол, стулья, санузел.

– Знаешь, о чем мы не подумали? – спрашиваю я Варю, сообразив наконец, что именно меня беспокоит.

– О чем? – улыбается она, развернувшись в мою сторону.

– А куда мы летим? – улыбаюсь я, отмечая ее реакцию.

– Так к разлому же… – начинает она, а потом осекается и заканчивает совсем по-девичьи: – Ой.

– Давай карту посмотрим? – предлагаю я, на что Варя только кивает.

Мы летим, конечно, к границе разлома, но вот дальше куда? И надо ли лететь именно к нему? Сведения, полученные от кхраага, которого не было, или был, но очень давно, могут от реальности отличаться. А раз так, то нужно хорошо подумать, где и какие могут быть аномалии. Карта нам в помощь.

Усевшись за стол, сразу же обнаруживаю рядом с собой и Вареньку, на мгновение просто отключившись от реальности, чтобы насладиться моментом. Она тихонечко, совсем по-человечески вздыхает, обращая свое внимание затем на карту. Я борюсь с мимолетным желанием обнять ее, с усилием заставляя себя сосредоточиться на звездной карте. Как там Илья говорил… Сосредоточиться, обратиться к себе? Жалко, у меня дара нет, так бы и почувствовал, в какую точку будет правильным лететь…

Но если нет дара, должна работать логика.

***

Так ничего и не решив, смотрим фильм, пришедший, судя по всему, из Темных Веков. Звездолет движется гиперскольжением, при этом само движение происходит с большей скоростью из-за новых двигателей. При этом мы сбрасываем через равные промежутки ретрансляторы, насколько мне известно, поэтому связь у нас будет.

Действие на экране захватывает неимоверно и меня, и Вареньку. При этом она время от времени цепляется за мою руку, совершенно не возражая против моего жеста – я обнимаю ее за плечи. На экране коварные враги очень хотят уничтожить людей, виновных только в том, что они родились, но настоящие герои противостоят им, неизменно побеждая. Несмотря на то, что фильм наверняка далек от правды, из него многое можно извлечь. Например…

Далеко не все такое, каким кажется. Вот, например, этот матерый враг, приветливый с убийцами, внезапно оказывается своим, и работа его очень важна, без нее те, кто с оружием в руках, не будут знать, где засели убийцы. Эта работа называется «разведка», она совершенно отлична от того, что мы понимаем под этим термином. Захватывает, конечно, неимоверно… И вот эта фраза: «думай, как враг, стань им» – именно она наводит меня на размышления.

Взгляд снова цепляется за звездную карту. Допустим, я был бы таким почти всемогущим кхраагом, умеющим создавать закрытые пространства. Где бы я расположил свои планеты? Логично предположить, что раса имеет воинственное прошлое, челюсти намекают опять же, а это значит, что подсознательно должно быть желание спрятаться.

И тут еще одна фраза из фильма наводит меня на размышления: «темнее всего под фонарем». То есть там, где не подумаешь… Кажется, просто игровой фильм, развлечение людей в далеких Темных Веках, а столько информации! Правы Синицыны, говоря о том, что не все можно рассказать, многое нужно осознать, читая древние книги. Вот я сейчас смотрю фильм, хотя, положа руку на грудь, хочется мне рвануть на помощь «нашим». Только я в их условиях довольно быстро погиб бы, это я очень хорошо понимаю сейчас.

– Интересный фильм, – негромко произносит Варя. – И ты обнимаешь комфортно. Интересно, это что-то значит?

– Возможно, – боясь вызвать ее гнев, отвечаю я. – Надо понаблюдать.

– Согласна, – кивает она, кинув взгляд на звездную карту. – Надумал чего?

– Или темное пятно в туманности, – пытаясь оценить догадку, отвечаю я. – Или центр во-он того скопления.

– А скопление-то почему? – напарница явственно удивляется.

– «Темнее всего под фонарем», – цитирую я только что просмотренный фильм.

– Логично… – задумчиво отвечает мне Варя. – Не против, если я еще так полежу?

– Не против, – улыбаюсь я ей, внутренне радуясь этому вопросу.

Значит, в моих руках Вареньке комфортно, а это значит… Ничего пока не значит. Нервная система у нас под стать человеческой, то есть все чувственные ощущения аналогичны, вот только гормонов нет. Это значит, что девушку или парня оценивают по его качествам, а не по экстерьеру. Хотя Варя красива очень, просто глаз не отвести. А мои мысли на этот счет непривычны. Оценка внешних данных обычно у квазиживых отсутствует, поэтому мои ощущения и необычны.

– Щитоносцам прибыть в рубку, – как гром с ясного неба звучит в трансляции спокойный голос корабельного разума. Интересно, что случилось?

– Занимательно, – хмыкает Варя, рывком поднимаясь на ноги. – Ну, пошли.

Моего ответа не требуется, поэтому из каюты мы выходим одновременно, двинувшись в сторону подъемника. Привычные стены темно-зеленого цвета, ибо корабль у нас военный, никаких украшений и надписей не имеющие. Звездолет специально для нас построен, а квазиживые забывать и плутать не умеют. Именно поэтому мы точно знаем, что нам сейчас нужно на пять уровней условно-вверх, а там еще одна галерея и уже рубка.

– Как думаешь, зачем зовут? – интересуется у меня Варя.

– В движении? – отвечаю я вопросом на вопрос. – Или узнать мнение по поводу маршрута, или случилось что.

– Или «и», – напоминает она мне еще об одной возможности, на что я только вздыхаю.

А если действительно что-то случилось? Что может случиться? Например, «Перун» вышел из гиперскольжения, хотя, зачем это ему понадобилось, я себе не представляю, но допустим. Тогда, возможно, не увидел цели… Хм… То есть сигнал исчез? А такое возможно?

– «Перун» мог всплыть, – замечает Варенька. – Допустим, для ориентации. И вот тогда…

– Тогда возможны варианты, – киваю я, пока подъемник возносит нас на нужный уровень. – Только зачем ему ориентироваться?

– Вопрос, – кивает она, соглашаясь со мной. – Сейчас узнаем.

Пройдя сквозь распахнувшиеся двери, быстро идем по галерее, опоясывающей командный уровень. Вот и рубка, входя в которую, я убеждаюсь в том, что наши предположения верны: судя по экранам, «Перун» висит в Пространстве. Очень интересно, думаю, нам сейчас занимательную историю расскажут.

– Щитоносцы Виктор и Варвара явились, – в традиционной для Флота форме докладываю я. Весь Флот на разных традициях стоит, так что неудивительно.

– Проходите, щитоносцы, – копируя живых, вздыхает командир звездолета.

Должность у него больше номинальная, учитывая квазиживой разум корабля, но опять же традиции. И одна из них наличие командира требует. Так что остается только подчиняться, что мы и делаем, подойдя поближе.

– Ретранслятор четырехсотой серии не покинул гнездо, – с ходу рассказывают нам предысторию. – Пришлось выходить, чтобы понять, что произошло. Выяснилось, что шток предохранителя не вышел полностью при старте, поэтому проверке подлежат все остальные ретрансляторы.

Это правильно, инструкция на этот счет есть. При любой неприятности, даже самой мелкой, нужно остановиться и осмотреться. Что «Перун» делает в Пространстве, теперь понятно – случайность. Только вот кажется мне, что не случайна эта случайность, а бортовой разум продолжает свой рассказ: