Живой проект. Том 1

Теперь засмеялась и Ольга.

Саша знал, что Федор Иванович сегодня завершил передачу дел и мог покинуть станцию. Ничто и никто, кроме вызванного им живого проекта, не держало и не могло удержать его на станции. Два предыдущих вечера они провели вместе за шахматной доской. Федор Иванович был необыкновенно сильным противником, но перевес в выигрышных партиях оставался на стороне живого проекта. Сегодня старик обещал отыграться, но по завершении ужина сказался уставшим.

– Спокойной ночи, Саша, – попрощался он, – До свидания, Ольга. Не потеряйте голову.

Оля засмеялась, прощаясь в ответ. Саша в реплике ученого услышал совсем не то, что поняла сидящая за столом женщина, и усмехнулся по причине иной.

– Как вы оказались на дороге впереди нашего автобуса? – вспомнил Александр. Он закончил с ужином одновременно с Федором Ивановичем.

– Я села на другой. Они сами высадили меня, когда поняли, что я не своя. Это был то ли туристический, то ли исследовательский… или рабочий, почтовый. Я понятия не имею, но ехал он не в Певек, – она пожала плечами, будто сама себе удивлялась. – Они смотрели на меня, смотрели, а потом спросили: «Девушка, а вы кто?»

– М-да…

Ольга ела, глядя в тарелку так, будто еда постоянно убегала из-под вилки. Саша спокойно разглядывал ее, не опасаясь смутить пристальным вниманием. Ему нравился блеск каштановых волос, он казался необычным среди разноцветных голов: слишком настоящим, живым, естественным и здоровым. Нравились карие глаза с золотым ободком вокруг зрачка. Вероятно, это был эффект от глазного имплантата, но смотрелось исключительно естественно и органично. Именно в этих удивительных глазах зарождался смех, а потом воплощался на лице и в голосе. Будто понимая, что глаза предают ее, Ольга опускала веки, и приходилось ждать, когда она выразит словами то, что собиралась, и снова взглянет на собеседника. И ты снова увидишь солнечное затмение в ее глазах.

Ольга была примечательна четкостью черт. Она запоминалась, хотя красивой ее назвал бы не каждый. Возникало инстинктивное желание оградить ее от навязчивого шума, пошлости и неестественности. Ольга казалась слишком чистой, инородной в суете этой столовой… в любой суете.

– Что вы планировали на этот вечер? – спросил Александр.

– Продолжить знакомиться с материалами, доступ к которым получила только на станции.

– Хорошо, – Александр ждал, когда она расправится с салфеткой, что взяла мгновением раньше, чтобы попрощаться и уйти.

– А вы? – спросила она, промокнув уголки губ и зажав салфетку в кулаке.

– Поиграть в шахматы с профессором.

– Но ведь он пошел спать, – напомнила Ольга.

– Вы тоже заметили? – усмехнулся Саша.

– Я не очень хорошо играю, – Оля виновато пожала плечом, – но если хотите, я подменю профессора.

Александр медленно улыбнулся: сначала улыбка растянула уголки губ, потом приподняла их, потом потеплел взгляд и, наконец, приняли участие другие мимические мышцы. Оля же, наоборот, отклонилась назад, будто пожалела о своем предложении.

– Конечно, хочу.

6

Федор Иванович обрадовал подопечного через день:

– Двадцать шестого у тебя будет разрешение на выезд.

– Замечательно! Это всегда делается так быстро?

– У тебя на отдых осталось каких-то несчастных две недели. Разве можно медлить? И потом, да, для корпорации время всегда ценно. Пока мы ее часть, можно пользоваться.

– Пока мы ее часть, – повторил Александр и встретил взгляд старика.

– Конечно, если у тебя появилась подружка, и ты хочешь провести остаток отпуска здесь…

Саша вскинул брови, а потом проследил за взглядом старика. В конец очереди к раздаче встала Ольга. Он усмехнулся, возвращая взгляд к ученому.

– Девушка определенно смотрит тебе в затылок, но вряд ли решится подойти, – казалось, профессор смакует проявление симпатии к его живому проекту.

– Да.

– И ты не позовешь, не обернешься, не подашь знака? – удивился профессор, и мужчина отрицательно качнул головой. – Но почему?

– Что бы это ни было: простая нерешительность или комплекс неполноценности – это слабость. И она потакает ей, даже не пытаясь переступить. У нее на шаг – миллион возможностей и больше половины она отметает только из-за собственных ограничений. Она не ценит, даже не осознает, что за ее свободу выбора и действий полтора миллиона недочело… – Саша отвернулся от внимательных голубых глаз Высоцкого, – отдали бы все что есть, жизнь. Но даже она нам не принадлежит.

– Саша…– Федор Иванович тихим голосом попытался остановить собеседника, но мужчина игнорировал.

– Как я могу относиться к подобным личностям? Могу ли, должен ли их уважать?

– Доброе утро, – послышался тихий голос за спиной и Александр резко развернулся всем корпусом, – можно к вам?

Живой проект кинул быстрый взгляд на профессора, но тот молчал, лишь в глазах застыл насмешливый вызов.

– Конечно, – Александр за локоть подвину Ольгу вперед себя, холодным взглядом смерив стоящих за ним людей, в чьих глазах закипало возмущение. После этого он не взглянул на ученого и не отпустил Ольгу, лишь переместив ладонь чуть выше по ее плечу. В полушаге впереди, на уровне его подбородка замерла ее макушка. Через пару минут осознав, что приходится удерживать себя, чтобы не приблизиться к ней, почувствовать аромат и гладкость ее волос, Саша разжал ладонь и поднял подбородок выше. Ладонь казалась раскаленной.

– Саша, вы знаете, где здесь спортивный инвентарь? – спросила Ольга, когда они втроем уселись за столик.

– Знаю.

– Покажите после завтрака?

– Разве, после завтрака вам не нужно работать?

– Мальчик мой, – усмехнулся Федор Иванович, – даже у сотрудников станции бывают выходные.

Александр засмеялся и пообещал:

– Покажу.

На улице было необыкновенно тепло: всего минус десять. Александр и сам соскучился по лыжам, но не планировал бегать здесь, в Арктике. Ольга изменила его решение и нельзя сказать, что он сильно противился. Когда они вышли на воздух и надели лыжи, Оля обернулась к спутнику. Он кивнул ей: «Вперед!»

С полминуты Саша наблюдал за ней. На лыжах Ольга бегала явно лучше, чем играла в шахматы – надо будет сказать. Кажется, это может сойти за комплимент. Живой проект засмеялся и двинулся следом.

– Как же хорошо!

Ольга вытянулась на лавочке в спортзале, пока Саша сдавал лыжи в примыкающем помещении. Сейчас здесь играли в баскетбол. То и дело слышались крики играющих и удары мяча. На лавках по периметру зала сидели несколько человек, ждущих своей очереди или просто наблюдающих. Александр подошел к Ольге.

– Знаете, чего я хочу? – спросила женщина, глядя на него снизу вверх. Она еле заметно улыбалась и не спешила подниматься, своей расслабленной позой выдавая удовлетворенную усталость и беззащитность, кои можно было посчитать как проявлением доверия, так и желанием довериться.

Заминка перед ответом сказала Ольге все, что она хотела узнать.

– Чего же?

– Натуральный кофе с коньяком.

– Вот как? – Александр устало засмеялся.

– Наверно, потому что это неосуществимо.

– Пойдемте, – он протянул руку, помогая Ольге встать.

Они вышли из спортзала и направились к лифтам. Остановившись у двери спутницы на жилом этаже, Александр спросил:

– Вам хватит получаса?

– На что?

– Принять душ, наверно. У меня именно такие планы, а потом я зайду.

– Хватит, – Ольга в замешательстве отвернулась к двери.

Он позвонил в дверной звонок в точности, как и обещал. Открыв, Ольга не знала, выходить ли самой или впустить Александра. Замерев в замешательстве, она дождалась приглашающего жеста:

– Пойдемте, – кивнул Александр вперед по коридору.

– Куда, Саша? Чего мне ждать от вас?

Саша догадался сбавить шаг и иронично предупредил:

– Сюрпризов.

Остановившись у двери профессора, Александр нажал на звонок.

– Я не один, – улыбнулся он, когда Федор Иванович появился в проеме отрывшейся двери. Каким-то образом в его ладони оказалась ладошка Ольги, и он сжал пальцы, чтобы не потерять ее. – Федор Иванович, у вас же есть настоящий кофе?

– И?.. – улыбнулся ученый, ожидая продолжения, которое явно должно было следовать за этим вопросом.

– И, могу поспорить, у вас определенно припасен коньяк.

Профессор засмеялся в голос и жестом пригласил войти:

– Вы пришли по адресу! Присаживайтесь.

Ольга со смущенной и одновременно радостной улыбкой смотрела на спутника. Через несколько минут по гостиной распространился аромат кофе. Она могла бы поспорить, что этот кофе – отголосок давней страсти и очень старых поставок, бережно сохраненный на особый случай. Ныне натуральный кофе стоил неадекватных денег и был в критическом дефиците. Мало кто мог позволить себе радость насладиться настоящим, а не синтезированным напитком. Федор Иванович распечатал бутылку коньяка и обернулся к Саше:

– Тебе тоже?

Александр пожал плечами, выдав мимолетную растерянность. Ученый отвернулся, поняв, что решать предоставили ему.

Когда еще через минуту Федор Иванович поставил на стол поднос с тремя чашечками кофе и печеньем, Ольга пискнула от восторга и потянулась к угощению. Саша медлил, наблюдая за девушкой. Если бы он в эти мгновения взглянул на своего создателя, то увидел бы выражение лица, необыкновенно схожее с тем, что было у его начальника в утро, когда Александр отправил письмо с просьбой об отпуске. Он увидел бы тонкую, почти нераспознаваемую улыбку, призванную скрыть добрую зависть и тихую грусть.

Федор Иванович присел в третье кресло и взял свою чашечку. Саша потянулся к последней.

– Спасибо, – тихо проговорила Ольга тем временем, сделав крохотный глоток. Она ни на кого не смотрела и ни к кому не обращалась. Мужчины легонько кивнули в ответ.

– Завтра повторим? – спросил Александр, держа чашку у подбородка.

– С удовольствием, – улыбнулась женщина.

Склонив голову, Саша сделал первый глоток. Новый вкус и связанные с ним ощущения побудили его закрыть глаза.

***

Вечером следующего дня Саше не пришлось заходить за Ольгой, чтобы захватить ее на ужин: они так и не расстались после завтрака дольше, чем на полчаса. Когда они зашли за Федором Ивановичем, профессор стал нечаянным свидетелем набирающего обороты спора и с каждой минутой взгляд его становился тревожнее.

Они тихо, но яростно продолжали спорить в очереди, не замечая взглядов окружающих. Они продолжили уже за столом:

– Да, как вы не понимаете! – возмущалась Ольга. – Возьмите сущность человека за единицу и, разделив ее на две части, положите на чаши весов. Это неизменно. Все, что в нем есть: генотип, воспитание, да, хоть дар божий! Все это! Положите на одну чашу весов все это, а душу, чувства, эмоции, способность любить и страдать, сопереживать и сочувствовать – на другую. И теперь возьмем проводника, к примеру, вы представляете его функции?

Александр поморщился. Челюсти его разжимались только для того, чтобы принять в рот новую порцию еды.

– У проводников в основе сильно развиты органы чувств за счет урезанной кинестетики, и очень серьезная физическая база, скорость, реакция, – ответил Федор Иванович, промолчав, что проводников создавали как прототип агентов специального назначения, которые так и не были реализованы ввиду смерти основателя компании, – Есть несколько неофициальных составляющих, например, за счет чего проводники вызывают доверие… но в том, какими они выходят на рынок, во многом заслуга биочипа и подготовки.

– Но и эта скоростная супер-обучаемость – тоже работа генетиков, – настояла девушка. – И вот теперь положите на чашу весов эти усиленные способности, как физические, как и сенсорные; эти физиологические особенности, что там – феромоны, наверно? Наша чаша ох как опустится, потому что они совершенны в своей деятельности. Но нельзя дать что-то, откуда-то не забрав.

– Что же не хватает проводникам, в таком случае?

– Человечности! Всего того, что я положила на вторую чашу весов.

Александр недобро засмеялся.

– Вы знакомы лично хоть с одним живым проектом? Общались хоть с кем-то дольше пары минут? Откуда такая уверенность в том, что они не умеют любить и страдать, ничего не чувствуют и никому не сопереживают?

Растопырив пальцы, Ольга прикоснулась к груди:

– Я знаю. Я… они работали рядом со мной. Я не говорю сейчас о повышенном болевом пороге. Но они как роботы, они холодны!

Профессор наблюдал за девушкой. Ему импонировала страсть, с какой она отстаивает свое мнение.

– Не велика потеря, – отмахнулся Александр. – Это не делает их менее полноценными, чем… хотя бы вы.

Ольга отклонилась назад. До сих пор она не притронулась к еде, теперь вовсе положила ладонь на край подноса, будто желая отодвинуть его.

– Они созданы искусственно, никто с этим не спорит! – продолжал Саша. – Но их, как вы выразились, холодность – это необходимость! Неужели вы не понимаете, какой трагедией может обернуться излишняя чувствительность и эмоциональность, окажись группа проводника в опасности?

– Вот именно! Они созданы, чтобы выполнять конкретные функции! Вот именно! И только для этого! Нельзя приравнивать живые проекты к людям – это все равно, что декоративную собачку сравнивать с овчаркой! Да, она красива и, по сути, является собакой, но полноценна ли она?

Александр глубоко вздохнул и перевел взгляд на Федора Ивановича, а потом опустил веки. Этот спор слишком затянулся. Ученый подался вперед, взглядом, который его воспитанник уже не видел, моля не сдаваться. Но через мгновение мужчина откинулся на спинку стула и кивнул. Ученый понял, что Александр отступил.

– Вы правы, Ольга. Спасибо за интересную дискуссию, – он поднялся,– приятного аппетита. Федор Иванович…

Он направился к выходу из столовой. Ольга провожала его непонимающим взглядом. Ученый смотрел в тарелку.

В последующие дни они по-прежнему виделись в очередях в столовой и в тренажерном зале. Один раз Ольга решилась подойти, но встретила неожиданную холодность, дежурные фразы. Девушка искренне недоумевала, в чем провинилась, что сделала не так. Больше она не подходила.

Александр полагал, что поведение его не изменилось, но по взглядам профессора, какие он замечал на себе то и дело, понимал, что бурлящие в нем чувства, так или иначе, имеют внешнее проявление. Вечером двадцать пятого октября, за день до предполагаемого отъезда, Александр привычно сидел в гостиной Федора Ивановича за шахматной доской.

Старик не хотел теребить его по поводу женщины, с которой Александр, вероятнее всего, никогда больше и не увидится, покинув станцию. С другой стороны, он слишком хорошо видел, как сильно Ольга зацепила его воспитанника и как глубоко ранила. Сам Саша темы этой не поднимал и об Ольге не упоминал. Когда в третий раз за вечер мужчина уронил своего короля на доску и откинулся в кресле, Федор Иванович остановил на нем настойчиво ожидающий взгляд.

– Интересно, чего же вы не досыпали мне?

Старик возмущенно встрепенулся. Он ожидал, что переживания Александра ограничиваются женским вопросом, но никак ни того, что он всерьез принял слова Ольги и обмозговывает именно эту тему.

– Ну, мальчик мой, – в сердцах начал старик, – если ты действительно беспокоишься по этому поводу… если эта пигалица на полном серьезе так просто сумела подорвать твою уверенность…

– То, возможно, – продолжил Александр глухо, – сохранить мне жизнь было не таким уж верным решением? Ведь несостоявшийся живой проект, недочеловек без подпитки деятельностью, для которой он был создан и в которой реализует свой потенциал – это все равно, что мост без опор.

– Не смей!

Саша замолк.

– Мы сделали тебя лучше, сильнее, умнее любого из нас. Твой функционал не замкнут на профессии, ты создан руководить, побеждать, вести вперед. Ты не смеешь даже думать о том, что тебе чего-то… недосыпали. Мы в тебя душу вложили, Саша!

– Похоже, кроме души вы в меня еще что-то вложили, – мужчина поднялся, – иначе с чего вся эта трепетная забота?

Федор Иванович тоже поднялся, не отпуская Александра взглядом холодных голубых глаз. Невесело усмехнувшись, живой проект кивком попрощался и ушел.

Профессор устало опустился в кресло. Теперь не осталось сомнений, что поведение воспитанника вызвано мукой большей, чем ученый предполагал ранее. Сердиться на Сашу он не мог.

Александр уже собирался лечь спать, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Ольга. Саша отошел, впуская гостью лишь на порог. На ней было простое повседневное платье. В нем она казалась трогательной, как человек, в наши дни проверяющий время по наручным часам.

– Вы позволите пройти? – замешкалась она, видя, что Александр не отходит от двери.

– Не стоит, – качнул он головой.

Ольга выдохнула, опираясь на закрывшуюся за спиной дверь.

– Вы ничего не хотите мне объяснить? – в неожиданно требовательном голосе проступала грусть.

– Хочу.

Он хорошо понимал и уважал ее желание разобраться, понять. Он прокручивал в голове эту фразу: "Я живой проект… живой проект". Но она неуловимо трансформировалась в «я – декоративная собачка», заставив невесело усмехнуться. Ольга ждала.

Александр поднял руку, впервые позволяя себе дотронуться до ее волос, и снова проговорил про себя: я живой проект. Когда же он открыл рот, чтобы сказать это, получилось нечто иное:

– У вас очень красивые волосы, Оленька. И на лыжах вы ходите не в пример лучше, чем играете в шахматы.

Саша хотел услышать ее смех, но девушка даже не улыбнулась:

– Это все?

– Наверно, да, – он опустил руку.

– Саша, что я сделала не так? Чем я вас обидела? В чем провинилась? – голос неуловимо истончился, хотя лицо оставалось таким же, как всегда: будто более сфокусированное, чем лица окружающих ее людей, чистое и ясное.

– Дело не в вас, Оля.

– Тогда что в вас позволяет вот так вот… со мной? – она нахмурилась. – Мы же взрослые люди, неужели вы считаете, что я не имею права знать? Объясните мне.

Саша вздохнул, чуть опустив лицо и тщетно ища в себе силы, чтобы признаться. Потом как-то растерянно поднял руки в стороны, ладонями вверх.

– У нас одни ценности, Оленька. Вот две чаши весов, – улыбнулся он невеселой улыбкой, приподнимая ладони. – На одной – ваше право на понимание и оно очень много весит, – левая ладонь значительно опустилась. – На другой же то, что для меня весомее вашего права на понимание. И вряд ли я смогу этим пренебречь.

Мужчина опустил правую руку, будто в ней оказалась гиря. Ольга прикрыла глаза, понимая тщетность своей просьбы.

– Вы позволите завтра проводить вас?

– Я не могу вам помешать, – качнул он головой и легонько улыбнулся.

– Саша, ведь у нас, вероятно, и повода больше не будет увидеться.

– Вероятно, – подтвердил он. – Прощайте, Оля.

Она открыла рот, желая попрощаться, но поняла, что голос подведет и просто развернулась, чтобы уйти. Александр не двигался с места еще несколько минут, с закрытыми глазами сжимая в правом кулаке невидимую, но весомую надежду.

7

«Несколько минут назад глава японской корпорации Toshiba Robotics Ацутоши Гото заявил, что планирует использовать живые ткани Live Project Cosmetics для придания уникальности и «человеческой теплоты» куклам от Toshiba Robotics. Несмотря на то, что человеческая кожа по всем параметрам уступает используемым TR синтетическим аналогам, набор необходимого количества голосов пользователей кукол сделал внедрение этого решения делом времени. Более того, судя по отдельным репликам, мистер Гото готов использовать ткани, выращенные из клеток непосредственных хозяев кукол! А это сделает сотрудничество двух трансконтинентальных корпораций еще более тесным, а конкуренцию – еще более очеловечившейся!»

***

Людмила, высокая женщина с аккуратно убранными черными волосами, очень строгим и красивым лицом, поднялась, когда единственный друг шефа положил ладонь на его плечо и со смехом одобрил:

– Вот и решили!

Они собирались в бар. Петру только что удалось уговорить главу корпорации составить ему компанию. Впрочем, было заметно, что Михаил сопротивлялся не сильно.

– Михаил Юрьевич, – обратилась Людмила к шефу.

– Да, Люда, – обернулся он.

– Сегодня День рождения у Веры.

– Черт… – Михаил напряженно замер, взглянул на друга.

– Не смотри на меня так! Я поздравил ее еще с утра!

– Ваш самолет готов, – продолжала Людмила.

– Черт!

– Я повеселюсь за тебя «На холме», дружище! – загоготал Петр, махая рукой.

– Зараза… – процедил Михаил беззлобно. – Не забудь опять, что ты там телом! – крикнул он в закрывающуюся дверь. – Люда, но хоть вы…

– Я не летаю, Михаил Юрьевич, вы же знаете.

– Знаю.

– В прошлом году вы просили во избежание недоразумений больше не готовить подарков для Веры.

– Так у меня еще и подарка нет?

– Боюсь, что нет.

– Свяжитесь с Марком.

– Он просил передать, что поздравил Веру с утра и занят сегодня вечером.

– Черт!

– Все будет хорошо, Михаил Юрьевич, – ободрила секретарь, подбирая со стола свою сумочку и предупреждая LSS LPI: – Липа, до завтра не вернемся.

– Подкиньте мне идею, Люда, – попросил Михаил с кислой улыбкой.

– Подарите ей что-нибудь живое… кого-нибудь какающего и писающего.

– Вы моей смерти хотите?

Люда засмеялась:

– Других идей у меня нет.

– Ладно. На обратном пути залечу на Песок-2.

– Предупрежу, – кивнула Людмила, заходя в лифт.

– Вика, на стоянку, – скомандовал Михаил.

– Вы знаете, сколько в «Вопросах LPI» стоит ответ на вопрос, в честь кого президент корпорации назвал свою поисковую надстройку?

– «Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты».

– Я не читаю, Михаил Юрьевич.

– Это старая поговорка, Люда. Хорошего вечера.

– И вам, Михаил Юрьевич, – улыбнулась секретарь. Выйдя на третьем – одном из этажей офисного паркинга, они разошлись, но Людмила, что-то вспомнив, обернулась к шефу. Вокруг царил полумрак, тишина и прохлада. Машин было чуть. Две из них, получив беззвучные команды хозяев, тихонько заурчали на своих местах и загорелись фарами.

– Михаил Юрьевич, – Людмила подошла к шефу, – HR-ы12 вам не скажут, но вы должны знать.

– Слушаю.

– Я знаю, что у нас на каждое место очередь из кандидатов, но в некоторых случаях я бы не бравировала тем, что "Незаменимых людей нет". Мы собираем лучшие кадры и…

– Ближе к делу, Люд.

– Мы теряем ценных специалистов.

– Почему?

– Потому что вы установили лимит на подключенцев, и он критически низок.

– И каким образом мы теряем людей?

– Я переслала вам список из наиболее ценных сотрудников, купивших капсулы полного цикла за последние три месяца. Часть из них HR-ы уже были вынуждены уволить за неявку, часть пока держится, но их рабочие показатели стремительно снижаются.

Михаил презрительно поморщился и отвернулся на мгновение, скрывая досаду.

– Я просмотрю список, Люда, спасибо. Вы считаете, мы должны давать таким поблажку?

– Разве речь о проступке или неполноценности, Михаил Юрьевич? Они выбирают подключение и имеют на это право. Наше право – продолжать использовать их как специалистов на их условиях или искать замену, которая в свою очередь также однажды может решить подключиться. В этом круговороте мы теряем не только время. По прогнозам ООН в следующем году число подключенцев вырастет на тридцать процентов. Я решила, что вы захотите это знать, но больше вам об этом никто не скажет. Разве что Петр.

– И через пять лет мы сможем продать это здание или переоборудовать его под кампус, став практически полностью виртуальной конторой.

– Я не вижу путей, как изменить эти тенденции, Михаил Юрьевич.

– Остается лишь ловить падающие яйца…

– Что?

– Нет, ничего. Я подумаю над этим. Напомните мне по возвращении.

– Хорошо, Михаил Юрьевич. Приятного перелета.

– Благодарю. Хорошего вечера.

Распрощавшись с секретарем, Михаил подошел к водительской двери и кивнул телохранителю:

– Макс, ты свободен до моего возвращения.

– Как это? – не понял тот, но тут же опомнился. – Понял.

Президент не успел сесть в машину, как послышался сигнал вызова.

– Миша, ты мог бы сегодня заехать? – это была его мать.

– Я лечу к Вере, мам. Что-то срочное?

– Нет… не настолько. Привет ей там.

– Непременно.

– Целую, сынок.

– Вика, в аэропорт.

Машина тронулась. Михаил расслабленно откинулся в кресле, но заметил остановившуюся, чтобы пропустить, машину Людмилы.

– Люда, мне нравится ваша идея, – сказал Михаил по автоматически активировавшемуся при приближении каналу связи, – Найдите мне щенка, он должен ждать меня в аэропорту, – сказал Михаил, глядя на секретаря.

– Будет сделано, Михаил Юрьевич.

– Вика, проанализируй список Людмилы с уже состоявшимися и потенциальными подключенцами, а также кандидатов на их места. Мне нужно понимать масштаб потерь, если я оставлю лимит на подключенцев на прежнем уровне.