Крестные матери

Она уже привыкла, что к ней обращаются по имени ее кузины – сначала на корабле, а потом и здесь. В конце концов, это имя значилось во всех ее документах. Так что она была готова называться Розамарией до конца своих дней, думать о себе как о Розамарии и делать все, что делала бы та для своего выживания. Филомена чуть не сошла с ума от волнения, пока ей не сказали, что ее бумаги в порядке и она может выйти в этот великий город.

Братья усадили ее в шикарную машину, которая, судя по всему, принадлежала им, но дверцу машины открыл грузный мужчина в шапочке и перчатках. Они звали его Сэл, и, очевидно, он был их водителем, однако не только, потому что, когда он вытянул руку, чтобы взять ее чемодан, Филомена заметила кобуру с пистолетом у него под плащом. Она было подумала, не за одного ли из этих молодых людей ей предстоит выйти замуж, хотя они выглядели старше, чем она ожидала. Но потом более высокий мужчина, Джонни, обнадеживающе заметил на итальянском:

– С Марио, нашим младшим братом, ты познакомишься сегодня вечером.

– Он тебе наверняка понравится. Tutte le ragazze lo chiamò[7] завидным женихом, – не удержался от шутки Фрэнки.

Она понятия не имела, почему «все девушки» называют Марио таким образом, но уловила игривость в тоне его брата.

Затем он более серьезно продолжил на итальянском:

– Ты поможешь ему избежать армии, чтобы у матушки не было сердечного приступа, хорошо? Мы должны поженить вас до дня его рождения.

Джонни пихнул его локтем.

– Полегче, – предупредил он.

Филомена в мыслях прокрутила все, что Розамария говорила об их договоренности с матерью семейства при посредничестве свахи в Неаполе. Юноше Марио было семнадцать и должно было исполниться восемнадцать к концу месяца, значит, он родился в том же месяце, что и Филомена. Было ли это хорошим знаком? Филомене исполнилось семнадцать неделю назад, но она вспомнила, что раз она теперь Розамария, то ей нужно притвориться, что ей уже исполнилось восемнадцать в мае. И ей нельзя ошибиться ни из-за усталости, ни из-за смущения.

Судя по всему, есть связь между возрастом Марио и армией. Америка вступила в войну, и Филомена понимала страдание семей, которые не хотели терять сыновей в этом безумии. Возможно, женитьба поможет уберечь Марио? Она подумала, что теперь лучше понимает, почему сюда попала.

Они ехали через Манхэттен, и вокруг них непрерывно сигналили машины, ловко и смело обгоняя друг друга. Филомена никогда не видела таких высоких зданий, ей удавалось разглядеть их верхушки, только если она вжималась в сиденье и сильно наклоняла голову. В косом свете солнца они ехали будто через позолоченные рукотворные каньоны.

Затем неожиданно они свернули в зеленый район с особняками высотой всего в три или четыре этажа. Фрэнки сказал, что это место называется Гринвич-Виллидж и в этом шумном городе оно самое тихое и уютное. Они проехали мимо чудесного зеленого парка – он назывался Вашингтон-сквер, – окаймленного большими деревьями, и вскоре свернули на симпатичную улочку, где наконец остановились перед тремя соединенными между собой зданиями из красного кирпича, отделенными от улицы кованой железной оградой.

– В первом доме живем мы с Фрэнки и наши семьи, – рассказывал Джонни, показав на здание с левой стороны. – Во втором – наши родители. – Очевидно, этот дом был самым большим. – А третий – для гостей, таких как ты, – заключил Джонни, показав на последний, самый скромный домик.

Мужчины оставили ее на попечение Донны, молодой горничной с длинной косой, спускающейся по спине.

– Buongiorno[8], идем со мной, – с улыбкой произнесла горничная и провела Филомену вверх по лестнице в гостевую комнату.

Донна рассказала, что она сама, шофер и кухарка тоже живут в этом гостевом доме, так что они всегда готовы ей помочь, если что-то понадобится. Филомена поневоле задумалась, действительно ли она гостья, как сказали братья, или эта семья считала ее всего лишь очередной служанкой. В любом случае вскоре она об этом узнает.

Горничная показала ей отделанную кафелем ванную в конце коридора, волшебное место с потрясающей сантехникой, ванной и раковиной с трубкой, из которой простым поворотом вентилей можно было вызвать горячую или холодную воду.

– Ужин в восемь, в главном здании, – сообщила Донна. – Все здания соединены коридорами. Я буду рядом и покажу, куда идти. – Улыбнувшись, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Филомена, наконец оказавшись в одиночестве, облегченно выдохнула. Даже сейчас всеми клетками тела она продолжала чувствовать постоянную вибрацию корабля, который привез ее сюда. Она открыла окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха и почувствовать заходящее солнце, под которым сияла листва ярко-зеленых деревьев. Сентябрь в Нью-Йорке был прохладнее и свежее, чем на юге Италии. В ее комнате было два окна, одно из которых выходило на ухоженный сад. Она заметила в его центре каменный фонтан и была этим неожиданно тронута. В первый раз девушка ощутила близость с этой семьей, почувствовав, что они с тоской по родному краю воссоздали здесь то, что любили в Италии.

Вымотанная до предела, Филомена разделась, помылась и благодарно рухнула на кровать – маленькую, но очень удобную, с балдахином и мягким, будто облако, постельным бельем, которому в ее прежнем доме позавидовала бы даже синьора. Как только Филомена закрыла глаза, сон укрыл ее, словно теплое одеяло.

* * *

Между тем приезд Филомены в Америку в семье считался очень важным событием.

– Девушка Марио приехала! – с восторгом объявила дочь Люси Джемма, когда перед ужином все собрались в большой гостиной главного дома. – Это та леди со смешным платком на голове, завязанным под подбородком!

– Тише, Джемма, она же тебя услышит! – шикнула на нее Люси.

Дочь родилась через год после их с Фрэнки свадьбы, так что сейчас она была развитой не по годам пятилетней девочкой. Джемма унаследовала от Фрэнки темные глаза и бледно-персиковый цвет лица без следа веснушек Люси, но волосы у нее были пшеничного оттенка – более бледной версией рыжего цвета Люси.

Девятилетнему Кристоферу нравилось, что у него есть младшая сестра, которую можно защищать и которой можно командовать, но сегодня дети вели себя очень шумно, гоняясь по комнате за мальчишками-близнецами, сыновьями Эми, в опасной близости от хрупких ваз и светильников. Они вели себя как собаки, почуявшие в воздухе что-то веселое и незнакомое, они осознавали, что взрослым будет до них меньше дела, чем обычно, и поэтому в полной мере были готовы воспользоваться ситуацией.

– Эй, на корабле! – важно, по-пиратски, прокричал Крис близнецам, заставив их уползти по полу за диван, изображая гребцов на лодке.

– Крис, Джемма, будьте поласковее с кузенами, – упрекнула их Люси.

Эми с тревогой посмотрела на своих близнецов.

– Винни! Поли! Поднимайтесь с пола, вы соберете всю пыль! – предупредила она.

Эми не могла поверить, что эти маленькие дикари – ее дети. У Винни и Поли не было ни капли скромности Эми; они были очень похожи на Джонни, но, поскольку им было всего четыре года, пока не обзавелись спокойной элегантностью своего отца. Эми очень хотела бы дочку, как у Люси. Но, разумеется, на это у нее еще было время. Эми чувствовала себя как Золушка, которую благородный принц умчал в загадочное королевство своей семьи.

Джонни подождал всего лишь месяц, а затем стал за ней ухаживать. Он признался, что до встречи с ней ему было все равно, женится он или нет. «Сейчас я понимаю, что просто ждал, когда в мою жизнь придешь ты».

Эми пыталась поначалу ему противостоять, но отказать такому мужчине было невозможно. С самого начала он всегда вел себя так, будто она – прекрасная дева, которую нужно освободить из ее тюрьмы с Бруноном. После «несчастного случая», как она предпочитала думать о случившемся, Джонни взял управление баром на себя и нанял людей, чтобы помогли ей с хозяйством. Теперь Эми только отдавала указания, следила за доходами и больше не занималась тяжелой работой, в две смены обслуживая и убирая столики.

Временами ей казалось, что краем глаза она видит Брунона – как он выходит из подвала с коробкой или подметает в углу, – но когда она пораженно оборачивалась, то понимала, что это всего лишь один из наемных рабочих. Даже сидя на скамье в церкви, она решительно закрывала глаза и молча обращалась к Брунону. Она говорила, что ей очень жаль, что он умер, – будто его сбил грузовик, а она не имеет к этому никакого отношения. Но она не могла отрицать, что была рада освободиться от всех своих страхов и отупляющего ужаса.

Помогло и то, что Джонни ухаживал за ней так естественно – он познакомил ее со своими родителями, а потом, сразу после свадьбы, они переехали в прекрасный особняк рядом с родительским домом. Они с Эми занимали обширную квартиру на первом этаже. В такой же просторной квартире на втором этаже этого же дома, с отдельным входом сразу на лестницу, жили Фрэнки и Люси. Поскольку стены были толстые и звуконепроницаемые, каждая семья хранила свою приватность. Мебель, доставшаяся им от родителей Джонни, была массивной, высокого качества, ручной работы – особенно выделялся гардероб из розового дерева с зеркальными дверцами.

В первый раз за свою жизнь Эми почувствовала себя любимой женой. А то, как Джонни занимался любовью, стало для нее настоящим открытием. Он был нежен и терпелив, доводя ее до высот наслаждения, которое накатывало на нее теплой, неумолимой волной ласкового моря. Как-то раз, когда Джонни ушел по своим делам, Эми, складывая одежду и вспоминая ночь любви, вдруг разрыдалась – о, сколько же времени было потеряно, как долго она влачила жалкое существование! Если бы не Джонни, она могла прожить жизнь, никогда не познав простых и естественных радостей бытия.

Однако семья мужа пока внушала ей робость. Здесь безраздельно властвовали родители, которые терпели своих невесток неитальянского происхождения с настороженным смирением. Каждый раз, когда Тесса разговаривала с Джонни на итальянском, Эми казалось, что они говорят о ней. Кроме того, привязанность всех трех братьев друг к другу была настолько сильной, что, казалось, они не смогут существовать друг без друга. Люси тоже это заметила, так что они с Эми стали естественными союзницами и помогали друг другу приспособиться к новой жизни. Они даже вместе брали уроки итальянского, чтобы лучше понимать своих новообретенных родственников.

– Я голоден, – сказал Фрэнки. – Что на ужин?

– Твоя мать и кухарка сегодня утром выгнали меня из кухни, – призналась Люси. Повернувшись к Эми, она удрученно прошептала: – Они сказали, что я не смогу ничего приготовить, даже если от этого будет зависеть моя жизнь, и поэтому мое мнение для них бесполезно. Но я отлично знаю, что́ любит есть Фрэнки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здравствуй, милая Николь (итал.).

2

Дочь моя (итал.).

3

Хватит! (итал.)

4

Принцессой на горошине (итал.).

5

Диплом с отличием (лат.).

6

Счастливого пути (итал.).

7

Все девушки называют его (итал.).

8

Доброе утро (итал.).