Медицина катастроф в ином мире

Павел Чагин

Медицина катастроф в ином мире

Глава 1. Ожог во все тело

Берлин. 5 мая 2035 г.

– Странно… – процедил командир под нос, разглядывая последние сводки из штаба.

– Что странно?

– Такое чувство, что враг отходит. Знаешь, меня уже пару недель терзают сомнения по этому поводу. Мы хорошо закрепились. У них большие потери, отрезано снабжение и вообще…

– Думаешь, пойдут на переговоры?

– Не знаю, – командир устало вздохнул. – Кидают своих на убой без ума и памяти. Порой, мне кажется, что у врага нет логики. Как у собаки, остервенело грызущей свой хвост.

– Ты спал? Дать таблетку?

– Пару часов, наверное. Снаружи на удивление спокойно, да и в бункере куда теплей. Самое время забрать груз, собирайся. Парни уже на местах, выдвигаешься по готовности.

–Есть!

Я закрепил на жилете десяток карабинов и попрыгал, проверяя не звенит ли чего. Поправив тактический ремень и кобуру, закрепленную на груди, у самого подбородка, проверил пластиковые стяжки. Разжился ими по случаю. Широкие, черные, на удивление крепкие. А главное – длинные. Куда без них. Привязав к ногам почти новые берцы, передернул затвор автомата, послушал как срабатывает боек, и пристегнул магазин. Сложнее всего было приспособить под это все альпинистскую сбрую. Но с каждым разом получалось все лучше.

– Готов!

Командир критично оглядел своего медика и кивнул. Предполагалось, что я пойду налегке, но подумав, он напихал в подсумки запасных магазинов и заботливо сунул в подстежку бронежилета два «сникерса». Прихватив сумку санинструктора я приготовился. На фронте так, все свою ношу с собой. Ведь вернуться порой некуда да и некогда. Ведь мы штурмовики – крылья прорыва… Пафосно, но лучше так, чем пушечное мясо.

– Грешник, Грешник, Павлик пошел, как слышишь меня? – быстро проговорил Сармат в рацию и отпустил тангенту.

– Павлик пошел, подтверждаю, – прохрипел эфир.

– С богом!

– Куда без него? – улыбнулся я натянуто и поспешил к узкой лестнице, ведущей наверх.

От нашего передового отряда остались лишь слезы, человек десять – двенадцать, включая трехсотых. Смертью на войне никого не удивишь. Мне ли не знать. Ведь я медик. Позывной Павлик. Но кличут все по-разному, в зависимости от обстановки. То Падлик, то Пахан, то Морозовым называют. Изредка Корчагин. Плевать, пусть стебутся, если так легче. Многим из них я спас жизни, многим закрою глаза в последний раз, если будет что закрывать… Слова ничто, по сравнению с боевым братством. Мы тут друг друга по делам судим. А дел штурмовой отряд натворил немало.

Уже почти месяц мы удерживаем этот район жилой застройки, координируя действия с другими отрядами сводного полка. Порядком потрепав немцев и французов, мы перерезали лини снабжения. Это и было основной целью штурма. Сейчас, оставалось только кошмарить врага, создавая иллюзию полного окружения. Хотя, почему иллюзию? Так оно и есть. Берлин взят в кольцо, крупнокалиберные орудия и «Грады» почти каждый день утюжат войска, окопавшиеся по ту сторону реки Шпрее. А мы тут…. Вчера захватили бункер, спрятанный под дорогой, хоть отогрелись. Весна в этом году холодная, неприветливая. Теперь ждем припасы.

Ночью прилетал тяжелый грузовой дрон и оставил гостинцы на крыше уцелевшей высотки, что в дальнем конце улицы. Но мы решили выждать, чтобы не привлекать внимания. Этот коридор почти не простреливается, но укрыться особо негде. Я – самый молодой и самый быстрый. К тому же имеются корочки альпиниста. Не думал, что они пригодятся так скоро.

Покинув вход, замаскированный под общественный туалет, я присел за бетонным заграждением и дождался сигнала. Получив отмашку от наблюдателя в окне ближайшего дома, я короткими перебежками перебрался на другую сторону улицы. Командир специально ждал заката, чтобы снайперам было труднее целиться. Вражеских дронов, судя по молчанию детектора, пока не наблюдалось.

– Вхожу в здание, – негромко проговорил я, зажав тангенту.

– Вижу тебя, в холле чисто, – отозвался стрелок прикрытия.

– Давай, Павлик, давай! Каких-то шестнадцать этажей легко бегом. Делов то! – подбодрил командир.

– Принял. Начинаю подъем…

Когда привыкаешь к войне, терпеть – это самое простое. Задумался о своем, глядишь, уже и на месте. А вот ждать, пребывая в полной неопределенности просто невыносимо. Да еще когда хочется жрать! Мне проще, у военного медика всегда есть заботы. Плановые перевязки, окопная стопа, фурункулы, вши… А еще зубы. За два с лишним года ежедневной практики, я так наловчился их вырывать, что самому страшно. О какой-то санитарии в полевых условиях, понятное дело, говорить не приходится.

Я спрятался за стену и прислушался. Будто бы стоит кто-то этажом выше. Хотя нет, показалось… Это ветер сдул мелкие камни с крыши и они осыпались вниз вместе с пылью.

– Дальше чисто! – доложил снайпер. – Давай Павлик, шевели булками, солнце садится.

– Сокол, в следующий раз сам пойдешь!

– Ага, не вопрос. Как только метадона вколешь в колено, так сразу!

– Терпи Сокол, метадон от лукавого. Ты же казак! Пожуй аскорбинку.

Тот не ответил. Осмотревшись, я продолжил движение. Часть лестничных маршей, особенно на последних этажах, сохранила за собой только названия. Перепрыгивая с одного сплетения арматуры на другое, я зацепился стволом автомата и едва не сорвался. Адреналин ударил в голову. Тяжелые магазины в нагруднике тянули вниз. Вывернув локоть за спину, я выругался и каким-то чудом поправил оружие. Найдя точку опоры в виде толстенного штыря, торчавшего из стены, я оттолкнулся и тяжело перепрыгнул на уцелевшую площадку у лифтовой. Отдышавшись и уняв страх, я взглянул вниз. Далеко лететь.

– Павлик – Сармату. Я наверху. Поднимаюсь на крышу.

– Принято, – прохрипела рация.

Глянув в темное жерло лифтовой шахты, я понял, что план придется менять. Высунув голову, из чердачного проема, пристально осмотрел небо на предмет вражеских дронов. Камера станции слежения, замаскированная под кучу мусора на краю технической надстройки, медленно повернулась в мою сторону. Изображение с нее транслировалось напрямую в штаб и на мониторы бункера, где засел Сармат. Отдав честь, я проверил дрон детектор и пополз дальше. Поодаль, у вентиляционной шахты, валялась новенькая бухта с тонким полимерным тросом, лебедка в упаковке и инженерный кейс. Там же обнаружился и основной груз. Кучно сбросили, молодцы.

– Груз вижу. Приступаю.

Перебираясь ползком, я вскрыл кейс с инструментами и, провозившись минут десять, закрепил инерционную лебедку на дальнем парапете. Затем, тросами привязал ее к монтажным петлям лифтовой шахты. Как ни жаль, затея с самой шахтой себя не оправдала. На нескольких этажах ее перекрывали осколки бетонных плит. Спуститься скрытно не получится. При последнем обстреле зданию здорово досталось. А это значит, что придется спускаться по теневой стене многоэтажки, у всех на виду. Причем, за один раз. Да, это против правил, но светиться дважды, и уж тем боле бегать по этажам – куда опаснее. Территория отлично пристреляна, и не только снайперами. Прямо сейчас, получив донесение разведки, какой-нибудь артиллерист бундесвера вполне мог судорожно перелистывать таблицы в поисках вводных для нашего квадрата. Я явственно представлял это, перецепляя карабины на сумки.

Ничего! Не сложнее, чем эвакуация пострадавшего с горнолыжного склона. Сейчас, зацеплю сумки, сброшу страховочный канат и неспеша, придерживая поклажу, спущусь вниз. Шестнадцать этажей, всего то! Лишь бы троса хватило и лебедку не заклинило! Как два пальца об асфальт.

Сармат прав, сегодня уж как-то совсем тихо. Оттащив плотные армейские сумки к дальнему парапету, я пристегнул трос к поясу и стал ждать, когда тень от насосной станции, возвышавшейся по центру крыши, наконец упадет в нужном направлении и скроет отход. Переваливаться через парапет придется очень быстро.

– Павлик, осмотрись там, пока время есть. Через эту камеру с флангов ни черта не видать. Только очень, очень осторожно! – приказал командир.

– Принял. Выполняю…

Смахнув пот с бровей, я поправил шлем и подполз к краю крыши, где парапет раздробило взрывом. Маленький цифровой бинокль не давал бликов, так что, можно было относительно безопасно полюбоваться видами столицы.

– Что видно? – Сармат снова вышел на связь.

– Вижу Рейхстаг, Бранденбургские ворота…

– Бундестаг, Павлик, – поправил он.

– Ай, какая к черту разница!? Все равно от него только руины. Даже надпись оставить негде. Разве что помочиться на память…

– Сегодня ведь пятое число? – уточнил снайпер.

– Вроде как, – пожал я плечами. – А что?

– Эх, закончить бы все до девятого… – посетовал Сокол. – Было бы символично. Да, командир?

– Так точно!

– Сармат, докладываю: ни одной живой души не вижу, даже остаточного теплового следа. Вообще никого. Нулевая активность.

– Правый фланг?

Я переполз на другой край крыши и замер.

– Нет, здесь тоже все вымерли.

– Хреново. Но, может оно и к лучшему для тебя. Ладно, давай сворачивайся по-быстрому. Ждем внизу!

Я хотел было ответить. Но странное ощущение неотвратимой беды заставило поднят глаза к небу. С той стороны линии фронта, лазурную синеву прорезали столбы густого дыма. Десятки ракет неминуемо приближались к городу.

– Сармат?

– На связи.

– Знаешь, похоже переговоров не будет. Переключись на мою камеру.

Командир переключился на камеру встроенную в шлем. Я повертел головой, чтобы он все увидел. Пару секунд в эфире царила тишина. Сработало наше ПВО и несколько противоракет взвились в воздух. Где-то на дальней окраине города полыхнуло и в небо поднялся гигантский гриб из пламени и дыма. Я такое только в кино видел.

– Мать твою! – выругался Сармат хрипло. – Они все же решились…

– Тактические, судя по зоне поражения… килотонн по двадцать, – припомнил я значения из таблицы. – Их много, летят на разной высоте. Все не собьют.

– Штаб не отвечает…

– Возможно бункер выдержит, если прям сюда не жахнет. Но от радиации не спасет, командир.

На окраине города полыхнуло еще дважды. Здание содрогнулось. Если бы я стоял, то уже сдуло бы взрывной волной ко всем чертям. А так только парапеты поотрывало, да оцинковку.

– Все в бункер, живо! Павлик, бросай все и быстро вниз!

– А смысл? – я посмотрел в небо. – Командир, счет на секунды. Прости, я попросту не успею.

– Принял, – рация ненадолго замолкла. – Твое право боец, твое право.

Я представил, как Сармат стиснул зубы в бессильной злобе.

– Павлик, как слышишь? – на связь вышел Сокол, тяжело дыша от быстрого бега.

– Метадон не дам!

– Дался тебе этот метадон! Ты вроде как жизни спасаешь? Вроде как свой на небе должен быть. А я не крещеный, как на зло. Замолвишь за меня словечко, если первым туда попадешь?

Треск эфира заполнил дружный хохот. Я улыбнулся.

– Ох и ушлый ты тип, Сокол. Ладно, как только, так сразу.

Жадно втянув дым войны в легкие, я встал во весь рост, поправил амуницию и шлем. Вытер лицо перчаткой. Страха не было. Наверное, даже не успею почувствовать боли. Учитывая положение вещей, я просто испарюсь в мгновение ока. Если не думать о смерти, то во всем этом есть какая-то честь, что ли? Достижение, конечно, сомнительное, но созерцать гибель мира собственными глазами, не каждому доведется.

– Сокол, ты меня видишь? – я встал на самый край уцелевшего парапета.

– Хорошо смотришься! – всхлипнул боец. – Черт… я даже завидую.

Глянув в низ, я с облегчением посчитал бойцов, успевших добежать до бункера и поднял над головой руку.

– Все будет хорошо, дружище. Может быть не с нами, может быть не в этой жизни, но обязательно будет! Думай о хорошем…

Резкая вспышка метрах в двухстах от земли оборвала фразу на полуслове. Я только и успел, что повернуть голову. Время замерло. Яркий, ослепительный свет медленно поглотил все мое естество, обдав нестерпимым жаром. Я оскалился, сам не знаю почему, и прикрыл глаза. Стало тихо и хорошо.

Странно. А где длинный коридор? Где свет в конце тоннеля? Почему жизнь не пронеслась перед глазами? Я ведь точно умер. После такого не выживают. Или нет?

– Командир? Сокол, Грешник, на связь! – я не услышал своего голоса.

А кто я? Говорят, после смерти все забываешь в преддверии новой жизни. Ну, если она действительно есть. Чтобы проверить, я снова произнес вслух:

– Павел Холодов, 23 года, ВС РФ, сержант, санинструктор. Сегодня 5 мая 2035 года. Участвую в операции по взятию Берлина. Да нет, все помню…

Слов не было слышно и на этот раз. Но что-то переменилось! Зеленоватые всполохи, похожие на разряды статического электричества внезапно заполнили окружающее пространство, образовав сферу. Что-то мелькнуло. Я почувствовал слабость и отключился.

Не знаю, сколько прошло времени, но меня разбудил шум. До боли знакомый. Что это? Листва? Не припомню, чтобы в Берлине остались деревья. Порыв теплого ветра коснулся лица, в нос ударил отчетливый запах сырой земли, опавшей листвы и хвои.

– Твою мать!

Я шевельнулся и взвыл от боли. Нога затекла, теперь ее всю кололо иглами. Глаза удалось разлепить не сразу. На то, чтобы понять что к чему, тоже ушло пару минут. Я определено висел на дереве. Вернее лежал на толстенной ветке, прижатый канатом, на котором болтались те самые сумки, пристегнутые карабинами. Из -за этого было трудно дышать. Приложив серьезное усилие, я кое как сдвинул канат на задницу, а потом, осторожно раздвинув ноги, повесил его на ветку. Лицо противно саднило. Похоже, я все-таки получил ожог.

– Стоп! Ожег!

В памяти разом всплыли события последних минут, и я снова потянулся к рации. Индикатор заряда в норме, но в эфире пугающая тишина.

– Сармат, Сармат, на связь! – проговорил я негромко.

– Сармат, Сокол, кто-нибудь!?

Фон даже не дрогнул. Ни намека, на слова или обрывки фраз. Я несколько раз зажал тангенту подавая условный сигнал, но эфир упрямо молчал. Какая-то чертовщина.

Подтянув сумки, я аккуратно уложил их ближе к стволу дерева и пересчитал. Затем поднял инженерный кейс и смотал тонкий полимерный трос, на конце которого болталась чудом уцелевшая лебедка. Потом проверил оружие, боезапас и «сникерсы» в подложке броника. Документы, журнал медика и аптечка быстрого доступа тоже на месте. Недосчитался только двух магазинов. Они тускло поблескивали внизу, среди опавшей листвы. Кажется над лесом занимался рассвет…

Нужно подумать. Успокоиться и поразмыслить логически. Я осторожно перевернулся на спину и постарался вытянуть ноги. Снял шлем и положил голову на грубую армейскую сумку. Шелест листвы и рукоять модернизированного АК-74, до сих пор не снятого с вооружения, дарили относительное спокойствие.

Уложив автомат на грудь, я судорожно пытался вспомнить, что случилось сразу после взрыва. А взрыв точно был, иначе лицо бы так не саднило. Должно быть, я хапнул большую дозу радиации. Однако дрон детектор со встроенным счетчиком Гейгера ничего не показывал. На вид исправен… Ладно, поверим. Что еще?

Ах да, зеленоватое сияние. Но тут совсем ничего не понятно. Может бред? Последствия взрыва, контузия? Тоже нет. Контузии у меня точно не наблюдается. Только грудина поднывала после удара. Ага! После удара… Может меня сбросили с парашютом? Нет, маловероятно. Тут бы повсюду были стропы, свисал шелк. Но что тогда?! Где я и какого хрена тут делаю!!?

В небе промелькнула громадная тень. Самолет? Но почему так тихо? Вот опять… Подорвавшись, я вскочил на ноги, закинул оружие за спину и полез вверх по крепким массивным веткам. Сердце колотилось как бешенное. Через пару минут дикой встряски, я запыхался, достигнув вершины. Но то, что открылось взору, заставило снова нырнуть в листву. Два крупных крылатых ящера кружили над лесом, выискивая добычу…

Я привык верить своим глазам. Определенно, это были виверны или драконы. Чем они отличаются я не помнил, но поспешил спуститься обратно, от греха подальше. Существа, конечно, мифические, но опасность вполне себе осязаемая. Не так страшно, как ядерный взрыв перед самым носом, но тоже неприятно. Внизу началась подозрительная возня. Какие-то тени прошмыгнули под кроной. Едва дыша, я убрал автомат за спину и накрутил глушитель на ствол пистолета. Послышался топот копыт и нечто громоздкое, похожее на лося, пронеслось под деревом надсадно дыша.

Над головой мелькнула одна тень, потом вторая. Метрах в двухстах захрустели ветки, полыхнуло пламя. Сдавленный рык… предсмертный вопль… и вновь тишина. До меня вдруг дошло, что они видят в темноте. Если это рептилии, то у них, вероятно, инфракрасное зрение. А это очень хреново!

Кое как, негнущимися пальцами, я достал из подсумка термонакидку и закутался в нее с ногами. Как вовремя! Крылатые твари учуяли чуждый запах. Через узкий просвет меж ветвей я наблюдал как одна из них шарит ноздрями в листве. К несчастью, внимание ее привлекли упавшие магазины. Обнюхав непонятные предметы, крылатая тварь задрала морду и с пугающей легкостью вскарабкалась по стволу. Обнюхав сумки, она посмотрела вверх. Ствол пистолета уже смотрел в ее сторону. Что будет дальше, смышленая тварь проверять не стала и спустилась обратно на землю. Кажется, лось оказался слишком большим, чтобы поднять его в воздух и хищники решили тащить его волоком. Только бы не оставили под моим деревом! Только бы не под деревом….

Глава 2. Встреча в лесу

Рассвет наступил быстро. Треск веток и глухое рычание слышались еще долго. Через два часа, решив, что накидка больше не нужна, я поднялся на верхушку дерева, а потом, осторожно спустился вниз, к сумкам. Кровавый след от убитой туши пролегал прямо по корням. Тепловизор бинокля не показал ничего подозрительного. Какие-то зверьки размером с белку, птицы… Стараясь не шуметь, я спустился на пару ветвей ниже и осмотрел ствол. Когти ящерицы оставили глубокие отметины на коре. Цепляясь за них, я легко заберусь обратно.

Свесившись вниз головой, оценил обстановку и быстро вернулся обратно. Никого. Скользнув на нижнюю ветку я перехватился за следы от когтей и спустился на землю. Быстро подобрав магазины, убрал пистолет в кобуру, перецепил ремешок на один карабин и взвел автомат. Затвор сухо лязгнул. Там, где прошли ящерицы, кусты и молодые деревья были поломаны, по листве пролегал бурый кровавый след. Попахивало гарью. Ветер шумел листвой, мои шаги не было слышно. Пригнувшись, я двинулся короткими перебежками от дерева к дереву, в ту сторону, где полыхнуло пламя. Метров через двести, обнаружил место пожарища. Странно, что огонь не распространился дальше по лесу. Лося опалили тут, судя по обожженному следу на листве. Он бросился в сторону, где небольшая полянка, а там его накрыла вторая тварь. Об этом явственно говорили ошметки шкуры и перерытая когтями земля.

Смотреть тут больше было не на что. Едва обернувшись, я нос к носу столкнулся с каким-то зверем. Вскинув оружие я упал на колено. Палец замер на спуске, едва касаясь его. Зверь замер, чуть дыша, скосив глаза на дуло автомата. Нос его дрогнул, учуяв порох. Кажется, это был лис. Большой рыжий лис размером с меня. Я готов поклясться, что на шее у него висела сумка. А еще какое-то украшение в виде кристалла. И лапы… на них что-то вроде обуви или перчаток.

Зверь больше не смотрел в дуло, он с тревожным любопытством изучал меня. Медленно отступив назад, лис склонил голову. Потом осторожно поднял лапу и указал в сторону. Я понял, чего он хочет и от этого немного охренел. На спине лиса я разглядел еще две сумки, набитые какими-то свертками. Значит, животное не дикое, оно просто идет по своим делам, выполняя чье-то поручение.

Это объяснение показалось мне логичным. Если бы лис хотел, то напал бы сразу, пока его не заметили. Стрелять во все, чего не понимаешь – идея плохая. Опять же шум мне не нужен. Опустив оружие я указал рукой в ту же сторону. Лис кивнул. Подумав, я медленно убрал автомат и показал пустые ладони. Он решил не испытывать судьбу, и, замерев на мгновение, сиганул в чащу, уносясь прочь быстрее ветра.

– Нормально… вот это глюки.

Путь к дереву искать не пришлось. Виверны… или драконы, протоптали хорошую тропу с кровавой разметкой. Если можно использовать собак, как курьеров, то почему нельзя использовать лис? А если этот лис… или лиса? Да к черту, какая разница?! Если эта лиса носит почту, значит поблизости есть населённый пункт. Вечно сидеть на дереве не получится, еще одну встречу с ящерицами я могу не пережить, так что остается одно: разведка. Все это похоже на бред, но уж больно он реалистичный. Будем исходить из того, что имеем. Так… а что мы имеем?

Взобравшись обратно по отметинам от когтей, я решил провести ревизию. Напилив веток поровнее, сделал некое подобие лежанки меж двух толстых веток. Стяжки тратить не стал, примотал канатом. Поверх постелил накидку. Перекладывая содержимое сумок, сверил со вложенной накладной и продублировал в своем журнале, как и положено. Потом, на всякий случай, сфотографировал все на тактический планшет.

В основном, груз состоял из медикаментов, пакетов с физраствором, кровоостанавливающих средств, аппликаторов и жгутов. Несколько хирургических наборов, которые нужно было раздать другим медикам. Носки, тактические перчатки, снова носки, стельки, предметы гигиены. Ага! Элементы питания, целая россыпь. Пара батарей для экзоскелетов зачем-то. Пара саперных лопат. Несколько прицелов, три бинокля и всякая мелочевка. В довесок все тот же кейс с инструментами и лебедка.

Сумка с боекомплектом – одна штука. В ней пара коробок гранат, две пачки взрывателей к ним, охотничьи патроны для борьбы с дронами, растяжек штук шесть, дымовые гранаты, светошумовые, несколько запасных раций, несколько брикетов с тротилом… всего понемногу, в общем. Не совсем то, что просил Сармат, но и на этом спасибо.

Отдельную сумку снабженцы напихали всякими ништяками. Шоколадных батончиков пара упаковок, и так, россыпью. Четыре сухих пайка на всякий случай и шесть арамейский фляжек, спрятанных на самое дно. Отвинтив крышку я принюхался. Спирт, кто бы сомневался! Но не это я искал. Откопав пластиковую бутылку с минералкой, я жадно припал к горлышку. Прохладная, шипучая вода принесла быстрое облегчение. Громко рыгнув, я вздрогнул и осмотрелся.

Так, теперь нужно определиться с местоположением. Навигатор планшета завис еще на стадии поиска спутников. Мобильных сетей он вообще не показал. А вот армейский компас работал исправно. Теперь, хотя бы ясно где север, а где юг. Ежу понятно, что здесь не Берлин и даже не его окрестности. Та лиса с сумками никак не шла из головы. Да еще эти крылатые… Мысль о том, что я попал в другой мир, возникла почти сразу. Чего-чего, а книжек с попаданцами в свое время прочел немало. Вот только поверить в такое перемещение непросто. А потому решил, что это бред коматозника. Попробовал несколько раз проснуться, но все зря. Боль чувствовал отменно, но ничего не изменилось. Шансы на то, что сержант Холодов уцелел в сотне метров от эпицентра ядерного взрыва приблизительно равны нулю. Если, конечно, то, что я успел увидеть не было иллюзией, созданной воспаленным сознанием человека, отчаянно цеплявшегося за жизнь.

А если все-таки кома? Если тело мое сейчас лежит в какой-нибудь канаве, больше похожее на кожаный мешок с раздробленными костями? Такое я тоже видел ни раз. Человек еще жив, а назвать его человеком уже язык не поворачивается. Последний боец прожил с такими повреждениями трое суток. Ясно одно: ни к тому, ни к другому я готов не был.

Вопросов тьма, а ответов маловато. Надо бы поискать. Сидеть трое суток на дереве в ожидании конца? Нет, спасибо. Если это бред, то это мой бред и бояться тут нечего. Тем более, все равно помирать. А если это другой мир, чего исключать нельзя, то на дереве отсиживаться и вовсе не стоит. Нужно провести разведку местности и осмотреться.

А бред у меня весьма прагматичный. Боезапас, провиант, лекарства… Опять же на дереве удачно очутился. Придется оставить пока все лишнее здесь. Скинув снарягу, я отцепил все подсумки и освободил тактический пояс. Альпинистская сбруя сейчас тоже ни к чему. Здесь заметно теплее, чем в Берлине. Пришлось снять термобелье.

В животе заурчало. Поборов искреннее желание вскрыть тушенку, я выбрал галеты и джем. Кто знает, какие еще твари тут водятся? Припрутся на запах, как пить дать. Лицо все еще саднило. Перекусив, смазал его кремом от ожогов и подремал, пока все не впитается. Затем, неспеша собрал снаряжение заново. На груди бронежилета оставил только административный подсумок с откидным карманом для планшета. Кобуру перецепил на правое бедро, подсумок с аптечкой быстрого доступа – на левое. Четыре подсумка с запасными магазинами прицепил на тактический пояс, по два с каждой стороны. Так они не мешали двигаться ползком. Карабины и канат убрал за спину. Нож тоже на грудь. Что еще? Саперную лопатку, как учил Сармат, прицепил на броник, чуть выше поясницы, поперек спины. Чуть по диагонали. Так ее не видно, не стучит по заднице во время бега и можно быстро достать при необходимости. Камеру шлема соединил с планшетом, чтобы записывать все важное.