Королевы Крестовых походов

Вассалы и наследницы вотчин не могли вступать в брак без согласия сюзерена. По феодальным законам, правилам протокола и этикета Алиенора и Генрих должны были испросить разрешение на брак у короля Людовика, однако они понимали, что Людовик ответит отказом. Перспектива того, что владения бывшей жены перейдут к Генриху, привела бы короля Франции в ужас. Женитьба без согласия сюзерена выглядела как открытая провокация и по меньшей мере как проявление неучтивости, но пара решила рискнуть, пренебречь последствиями и сохранить свои планы в секрете. Роберт де Ториньи, настоятель аббатства Горы Святого Михаила, не был уверен, действовал Генрих «под влиянием порыва или преднамеренно». Гиральд, в свою очередь, считал, что идею женитьбы выдвинул Генрих, повинный в том, что «забрал [жену] у сюзерена и сам женился на ней».

Алиенора призвала крупнейших вассалов принести ей клятвы как герцогине Аквитанской. Она оказала почести и даровала привилегии тем, кому благоволила, в том числе Сельдебрейлю де Санзе, коннетаблю Аквитании, которого назначила сенешалем, а также дяде по материнской линии Раулю де Фэю. Она подчеркнула свою автономию, отменив все акты и указы Людовика в отношении ее владений, выдала от своего имени новые хартии и возобновила грамоты о пожалованиях и преимущественных правах, предоставленных монастырям. Усердие Алиеноры позволяет предположить, что ее тяготили ограничения, наложенные на нее при французском дворе.

В марте делегация из Англии посетила Генриха в Нормандии и умоляла его не задерживаться на материке, поскольку его сторонники теряли терпение. Получив 6 апреля послание Алиеноры, Генрих в тот же день встретился с нормандскими баронами в Лизье. Его приоритетом была женитьба, и он хотел получить их одобрение на брак, прежде чем поспешить на юг в Пуатье. «Герцог, прельщенный благородством этой женщины и ее обширными владениями, без промедления преодолел долгий путь в сопровождении нескольких спутников и в короткие сроки заключил долгожданный союз»35.

На Троицын день, 18 мая 1152 года, Генрих и Алиенора без пышных торжеств и церемоний обвенчались в соборе Пуатье. Нет никаких сведений о том, что они запрашивали дозволение Церкви на брак, хотя Алиенора состояла с Генрихом в той же степени родства, что и с Людовиком.

Алиенора теперь являлась герцогиней Аквитании и Нормандии, графиней Пуату и Анжу, а Генрих приобрел треть территории современной Франции, более чем в два раза увеличив владения на континенте, значительно повысил свой статус, приумножил могущество и богатство, а также получил города и замки огромной стратегической важности. Он стал владельцем земель, площадь которых в десять раз превышала домен французского короля. Женившись на Алиеноре, Генрих основал Анжуйскую империю. Когда он впоследствии взошел на английский престол, его империя раскинулась «от дальних границ Шотландии до Пиренейских гор»36. В девятнадцать лет он превратился в самого могущественного правителя христианского мира. Так, благодаря разводу и новому браку Алиенора сумела изменить баланс сил в Европе.

Алиенора изготовила печать с оттиском новых титулов. Она продолжила издавать от своего имени хартии и совершать щедрые пожертвования религиозным обителям. 26 мая, через восемь дней после свадьбы, она посетила аббатство Монтьенеф, где, назвавшись «Алиенорой, милостью Божьей герцогиней Аквитании и Нормандии, породнившейся с герцогом Нормандии Генрихом Анжуйским», подтвердила привилегии, предоставленные обители ее предками. На следующий день она побывала в аббатстве Святого Максентия, чтобы восстановить права обители на Севрский лес, пожалованный Людовиком и отчужденный Алиенорой после ее возвращения в Пуатье. «Я возобновляю этот дар с радостью в сердце теперь, когда я вступила в брак с Генрихом, герцогом Нормандии и графом Анжуйским», – заявила она в хартии37.

В начале июня 1152 года Алиенора совершила паломничество в Фонтевро, где ее приняла настоятельница Изабелла, тетя Генриха. В тексте новой хартии, выданной аббатству, отразились привязанность и почтение, которые Алиенора питала к Фонтевро:

После того как я сочеталась узами брака с высокочтимым лордом Генрихом, благороднейшим графом Анжуйским, Господь вдохновил меня посетить священную конгрегацию девственниц Фонтевро, и по милости Божьей я смогла осуществить этот замысел. Итак, я пришла в Фонтевро, ведомая Богом. Я переступила порог обители, где собрались сестры, и с искренним чувством одобрила, признала и утвердила все, что отец и предки даровали Господу и церкви Фонтевро.

Хартия интересна упоминанием Генриха как «правителя империи пуатевинцев и анжуйцев» – это раннее свидетельство того, что супруги считали свои владения единой империей.

Жизнерадостный тон хартий наводит на мысль, что Алиенора была счастлива в новом браке. Как и большинство аристократических браков того времени, их союз был прежде всего деловым соглашением феодальных магнатов, где оба партнера защищали свои интересы. Об отношениях между супругами до 1173 года известно мало, но многое можно узнать на основании косвенных данных. Генрих и Алиенора имели много общего, оба были сильными, деятельными персонажами с волевым характером и безграничной энергией. Гервасий Кентерберийский приходит к заключению, что по крайней мере поначалу они были серьезно увлечены друг другом. Супругов, несомненно, объединяло наличие общих устремлений и схожих личных интересов. Теперь у Алиеноры больше не было причин жаловаться на недостаток внимания со стороны мужа. Рождение девяти детей свидетельствует о том, что в течение первых пятнадцати лет брака Генрих регулярно наведывался в опочивальню супруги. Как и следовало ожидать, в этом союзе доминировал Генрих, однако он предоставил Алиеноре определенную степень самостоятельности в распоряжении ее собственными землями.

Вильгельм Ньюбургский заявлял, что Генрих не изменял супруге до тех пор, пока Алиенора не вышла из детородного возраста, но Гиральд утверждал, что до этой поры Генрих был «тайным прелюбодеем». Он удовлетворял сексуальные потребности везде, где только мог, вступая в связь с благородными дамами и «созданиями ночи», которые постоянно проникали в его покои38. Фактически Генрих изменил Алиеноре почти сразу после свадьбы. Самым известным его бастардом был Джеффри. Согласно Гиральду, в апреле 1173 года, когда внебрачный сын Генриха был избран епископом Линкольна, ему недавно исполнилось двадцать. Следовательно, Джеффри родился весной 1153 года, что позволяет предположить его зачатие спустя несколько недель после бракосочетания Генриха и Алиеноры.

Между 1158 и 1166 годом, вероятно в ознаменование второго замужества, Алиенора заказала витражное восточное окно для собора Святого Петра в Пуатье, который перестраивался в готическом стиле. О том, что именно она выступила в роли дарительницы, свидетельствует ее расположение по правую руку от Христа, который изображен как распятый, так и воскресший во славе. Алиенора преклоняет колени рядом с Генрихом и четырьмя старшими сыновьями, по двое с каждой стороны. Присутствие детей определяет дату изготовления витража. Это, пожалуй, самое раннее сохранившееся изображение Алиеноры, хотя отдельные биографы допускают, что одна или несколько пар статуй царей и цариц Иудеи на западном портике и фасаде Шартрского собора, изготовленных около 1150 года, имеют внешнее сходство с Алиенорой и Людовиком. Поскольку в то время Алиенора была королевой Франции, возможно, она вдохновила скульпторов, являясь олицетворением королевской власти.

В раннем Средневековье не существовало портретной живописи, поэтому редкие сохранившиеся изображения Алиеноры представляют собой лишь символический образ королевы. Например, две идентичные головы из церкви Нотр-Дам-дю-Бург в Лангоне, близ Бордо, которые ныне находятся в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, предположительно изображают Генриха и Алиенору и датируются 1152 годом – временем их свадебного путешествия по Аквитании. Другие головы, вероятно соотносимые с Алиенорой, можно увидеть в кафедральном соборе Бордо, в церквях Шанье близ Сента, Шарнфорда в графстве Линкольншир, Барфрестона в графстве Кент, в аббатстве Брэдвелл в Нортгемптоншире и в Окемском замке в Ратленде. Две головы из Фонтевро, одна – молодой коронованной особы, другая – пожилой женщины в платке и барбетте, могут также являться изображениями Алиеноры.

Часто утверждается, что на иллюстрации с изображением королевы в Манесском кодексе (около 1304–1340) из библиотеки Гейдельбергского университета запечатлена Алиенора, но доказательств этому нет. В так называемой Псалтири Алиеноры Аквитанской, изготовленной, видимо, в Париже в конце XII века, которая сейчас находится в Национальной библиотеке Нидерландов, в роли дарительницы изображена молящаяся дама в кремовом плаще, синем платье с поясом и вышитых туфлях. Ее волосы распущены, короткий головной платок скреплен тонким обручем. Однако ко времени изготовления псалтири Алиенора овдовела, а вдовы, даже королевы, не показывались на публике с распущенными волосами. Кроме того, в рукописи встречается портрет величавого мужчины в плаще с горностаем, который указывает на его высокий статус. На плаще женщины горностая нет, что свидетельствует о более низком ранге. Так что это наверняка не Алиенора.

Генрих II и Алиенора Аквитанская на витраже кафедрального собора Святого Петра в Пуатье

4. Узрите, Господь и правитель грядет

Брак Генриха и Алиеноры «послужил причиной великой вражды и раздора между королем Франции и герцогом»39. Людовик «сильно разгневался», когда услышал о свадьбе. Он «не хотел, чтобы [у Алиеноры] были сыновья от другого, поскольку тогда его собственные дочери [от Алиеноры] лишались наследства»40. Созвав совет возмущенных баронов, Людовик обвинил Генриха в том, что он нарушил феодальный закон и «подло похитил его жену»41. Король вызвал виновную пару ко двору, чтобы они ответили за проступок. Не получив отклика, Людовик посчитал себя вправе начать войну и в июне вторгся в Нормандию. Генрих, который оставил Алиенору в Пуатье и в сопровождении армии готовился отплыть из Нормандии в Англию, был вынужден отказаться от своих планов. За шесть недель он опустошил Вексен и владения Роберта де Дре, брата Людовика. Людовик признал поражение и вернулся в Париж. В конце августа Генрих и Алиенора совершили четырехмесячную поездку по ее владениям, чтобы представить нового герцога Аквитании его вассалам. Те встретили Генриха прохладно. Они всегда яростно отстаивали независимость и негодовали из-за вмешательства Франции в дела герцогства, тогда как Генрих представлял для их автономии более серьезную угрозу. Они с глубоким подозрением относились к стремлению нового герцога взойти на английский престол и боялись, что Генрих выдоит Аквитанию досуха, преследуя личные цели. Некоторые бароны, преданные герцогине, твердо заявили ей, что ничем не обязаны Генриху как ее супругу.

Генриха и Алиенору благосклонно приняли в Лиможе, и супружеская чета разбила лагерь за городскими стенами. Когда в первый вечер им в шатер подали скудный ужин, Генрих потребовал объяснить, почему горожане Лиможа не обеспечили королевскую кухню необходимыми припасами. Настоятель аббатства Святого Марциала ответил, что провизия была бы предоставлена, если бы герцогиня поселилась в пределах городских стен. Преисполнившись «черной желчи», Генрих отдал приказ сровнять недавно отстроенные стены Лиможа с землей и заявил, что ни один аббат более не сможет использовать их в качестве предлога для отказа снабдить герцога тем, что ему причитается.

После этого строптивые вассалы юга прикусили язык, и путешествие герцогской четы продолжилось без неприятных происшествий. В Гаскони Генрих смог набрать людей для армии вторжения, пополнить припасы и зафрахтовать корабли в портах.

6 января 1153 года он отплыл из Барфлера, полный решимости завоевать Англию. Генрих оставил Нормандию под опекой императрицы Мод, а Анжу и Аквитанию – на попечение Алиеноры, которая, видимо, поселилась в Анжере, вверив Аквитанию заботам Рауля де Фэя. Массивный замок Анжера был «достоин называться дворцом, поскольку его просторные залы, не так давно отстроенные и отделанные с [великой] роскошью, полностью соответствовали [даже] притязаниям короля. Одной стороной замок был обращен к реке Мэн, протекавшей неподалеку, с другой стороны к нему примыкали холмы, поросшие виноградниками»42.

Часто утверждается, что среди трубадуров, которых Алиенора привечала в те времена при дворе, был знаменитый Бернар де Вентадур. Об этом упоминает только краткая биография Бернара, датированная XIII веком, за авторством Юка де Сен-Сирка43. Наделенный приятной внешностью и прекрасным голосом, Бернар был сыном кухонной служанки в доме Эбла III, виконта де Вентадура в Лимузене. Эбл, чья семья традиционно покровительствовала трубадурам, разглядел в мальчике талант и обучил его искусству поэзии и сочинению музыки. Когда Бернар отплатил благодетелю попыткой соблазнить его жену, юношу изгнали из дома и вынудили покинуть земли виконта. Незадачливую пассию Бернара разъяренный муж посадил под замок.

«Бернар отправился к герцогине Нормандской, которая была молода и полна достоинств. Она знала толк в чести, доблести и тонкой лести и любила песни, восхваляющие ее. Голос и песни Бернара ей очень понравились, и она тепло приняла его как гостя. Он долгое время состоял при ее дворе и влюбился в нее, а она – в него, и он сочинил для нее множество превосходных песен. Все, что я вам поведал о нем, – писал Юк, – мне рассказал виконт Эбл из Вентадура, сын виконтессы, которую Бернар сильно любил».

Описание Юка содержит ошибки, и ряд историков полагает, что автор дополнил его собственными вымыслами, но Эбл IV де Вентадур, на которого ссылается Юк, был женат на двоюродной сестре Алиеноры, Сибилле, дочери Рауля де Фэя, так что, вероятно, в словах де Сен-Сирка есть доля правды. Если Алиенора и поощряла Бернара, делая вид, что отвечает взаимностью, то, вероятно, она действовала в традициях куртуазной любви. Трудно указать точное число «множества превосходных песен», которые Бернар посвятил именно Алиеноре. В ряде сочинений он упоминал «прекрасную женщину», которая «притягивала к себе как магнит». Бернар описывал эту даму как «благородную и милую, верную и честную, любезную и прелестную», называл ее «воплощением очарования» и признавал «достойной короны любого государя», что наводит на мысль о герцогине.

В январе 1154 года Генрих достиг южного побережья Англии после трудного перехода через Ла-Манш, и «земля задрожала от нечаянных слухов, как тростник на ветру»44. Когда Генрих пришел в церковь на мессу, то услышал, как священник провозгласил: «Узрите, Господь и правитель грядет, и царство в Его руке»[4]. Истолковав это как доброе предзнаменование, Генрих в приподнятом настроении двинулся дальше по территории Англии, намереваясь освободить своих главных сторонников, осажденных в замке Уоллингфорд.

«Сам Бог явился, чтобы сражаться за герцога». В июле после нескольких месяцев стычек и схваток, в ходе которых Генрих захватил множество городов и замков, заслужив впечатляющую репутацию храбреца и стратега, герцог наконец-то сошелся с войсками Стефана близ Уоллингфорда.

«Благородный юноша стоял во главе своей армии, блистая физической красотой, служившей свидетельством красоты духовной, и оружием, которое не столько украшало его самого, сколько он сам являлся ему украшением»45. Английские бароны, епископы, а также прославленный Теобальд, архиепископ Кентерберийский, призвали противников к переговорам. Многие считали, что Стефан должен признать Генриха наследником престола. Внезапная смерть, вероятно от пищевого отравления, постигшая 17 августа сына Стефана, Евстахия, графа Булонского, значительно упростила ситуацию.

В тот же день в далеком Анжере Алиенора родила сына, которого окрестила Вильгельмом, согласно традиции «графов Пуату и герцогов Аквитании»46. Она явно намеревалась сделать мальчика своим наследником, поскольку его титуловали графом Пуатье. Вскоре после родов Алиенора удовлетворила прошение настоятеля аббатства Святой Троицы в Вандоме «ради здравия и благополучия сына Вильгельма». Казалось, Господь благоволил браку Генриха и его делу.

Измученный и отчаявшийся Стефан, которому было под пятьдесят, утратил волю к борьбе, и в ноябре стороны заключили мир. Стефан провозгласил Генриха наследником престола, а Генрих, в свою очередь, «великодушно признал, что король должен править до конца своих дней»47. Их соглашение было закреплено в договоре, ратифицированном в Вестминстере на Рождество 1153 года. «Господь даровал [событиям] счастливый исход, и воцарился мир, – писал Генрих Хантингдонский. – Какая безграничная радость! Какой счастливый день!»

Когда Генрих въехал в Лондон вместе со Стефаном, «его с радостью встретили огромные толпы и пышные шествия. Таким образом, милостью Божьей мир озарил лучами рассвета разоренное Английское королевство, положив конец тягостной ночи»48.

Той зимой Генрих, который также оказывал покровительство Бернару де Вентадуру, призвал его в Англию, но Бернар отправил гонца передать королю, что его «удерживает магнит» и поэтому он не приедет. Согласно традициям секретности, присущим куртуазной любви, это означало, что Бернар не хотел расставаться с дамой своего сердца. Однако Генрих настаивал, и Бернар неохотно подчинился. Перед отъездом трубадур обратился к некоему Гюге (Huguet) со словами: «Мой учтивый посланник, с радостью пой мою песню королеве нормандцев». Бернар надеялся, что «если английский король и нормандский герцог позволит, то [он] увидит [королеву нормандцев] до того, как настанет зима». «Если бы не мой магнит, – уверял Бернар, – я бы остался до конца Рождества».

Тяготясь пребыванием на чужбине, Бернар тщетно просил разрешения вернуться ко двору Алиеноры в общество «прекрасных дам и обходительных кавалеров». В конце концов он все же уехал, очевидно без позволения Генриха, в результате чего лишился покровительства герцога.

В марте 1154 года Генрих «с триумфом вернулся» в Руан. Алиенора прибыла на север, чтобы отпраздновать Пасху вместе с супругом, и привезла восьмимесячного Вильгельма. Они поселились в главной резиденции Мод – во дворце, который построил Генрих I рядом с церковью Нотр-Дам-де-Пре сразу за городскими стенами. Это была первая документально засвидетельствованная встреча Алиеноры с грозной свекровью. Мод несомненно пришла в восторг, когда Генрих благодаря женитьбе приобрел столько земель и политических преимуществ, однако об отношениях между женщинами известно немного. Дошедшие до нас скудные сведения говорят о том, что дамы действовали сообща.

Тем летом Людовик VII женился на Констанции, дочери Альфонсо VII, короля Кастилии. После свадьбы он отказался от титула «герцог Аквитанский» и на встрече в августе окончательно примирился с Генрихом.

Когда Генрих отправился подавлять восстание в Нормандском Вексене, Алиенора осталась вместе с Мод в Руане, куда 26 октября явился гонец с важными новостями от архиепископа Теобальда из Англии. 25 октября «девятнадцать долгих зим»49 правления Стефана завершились смертью короля. Известие о кончине соперника дошло до Генриха в начале ноября, когда он осаждал крепость бунтовщиков. Герцог покорил мятежный замок, привел в порядок свои дела и вместе с Алиенорой занялся волнующими и поспешными приготовлениями к отъезду. В багаже Алиеноры значились сорок два платья из шелка, льна и шерсти, многие – с богатой вышивкой; четырнадцать пар обуви, шесть из которых были расшиты золотой нитью; пять мантий, подбитых горностаем; множество головных платков и десять теплых нижних рубашек.

Генриху потребовалось всего две недели, чтобы собрать внушительный эскорт, способный произвести впечатление на его новых подданных. Алиенора взяла с собой свиту из трех десятков слуг. Бернара де Вентадура среди них не было. Оставшись один, «печальный и больной», он обратился за покровительством к графу Тулузы.

Жестокая буря, шквалистый ветер и мокрый снег задержали отплытие королевской четы из Барфлера до 7 декабря, когда они наконец-то отчалили в Англию на королевской галере, известной как esnecca, что значит «змея». Невзирая на шторм и бурлящее море, Генрих презрел все риски, включая тот факт, что Алиенора находилась на седьмом месяце беременности, и не потерпел промедления. Англия оставалась без короля на протяжении шести недель. К счастью, стараниями архиепископа Теобальда в королевстве царил мир «из любви к будущему королю»50. Репутация Генриха была такова, что «ни один человек не осмеливался творить что-либо, помимо добра, из благоговения [перед будущим королем]»51.

8 декабря после опасного морского перехода, длившегося двадцать четыре часа, королевская свита благополучно высадилась в гавани к югу от Нью-Фореста и направилась прямиком в Винчестер, чтобы Генрих вступил во владение королевской казной и получил оммаж от английских баронов. Затем процессия прибыла в Лондон, где народ встретил монарха «с восторгом»52, провозгласив «Генрихом Миротворцем»53.

Вестминстерский дворец был разграблен сторонниками Стефана, поэтому Генрих и Алиенора поселились в старом саксонском дворце в Бермондси в графстве Суррей, на берегу Темзы напротив лондонского Тауэра.

В воскресенье, 19 декабря, в Вестминстерском аббатстве архиепископ Теобальд «короновал [их] и помазал [на царство] с подобающим торжеством и великолепием»54. По настоянию Алиеноры священнослужители надели роскошные шелковые облачения, расшитые золотом, каких прежде не видели в Англии, в то время как королевская чета и лорды красовались в нарядах из шелка, парчи и кисеи. Алиенора блистала в облегающем платье золотистых оттенков, привезенном из Константинополя, поверх которого накинула подбитую горностаем мантию королевского пурпура, богато расшитую геральдическими лилиями и львами. Ее голову венчал обруч из чеканного золота, украшенный крупным жемчугом, рубинами и изумрудами, а также головной платок из серебристой парчи.

Генриха короновали увесистой золотой короной, заказанной Вильгельмом Завоевателем в подражание императорской короне Карла Великого, и «благословили как короля с превеликой радостью и слезами счастья, [после чего] с пышностью возвели на престол»55. Гервасий Кентерберийский утверждает, что Алиенору короновали вместе с супругом. Позже, когда процессия короля и королевы ехала по Стрэнду, горожане бежали следом с выкриками «Доброго здравия!» и «Vivat Rex» – «Да здравствует король!»56. Генрих «вступил во владение королевством ко всеобщему ликованию. Люди воспылали надеждой, что новый монарх принесет благоденствие, особенно когда удостоверились, что он наделен выдающимся благоразумием, решительностью и стремлением к справедливости и с первого дня ведет себя, как подобает великому государю»57.

Так началось долгое правление Плантагенетов.

5. Госпожа доблестная и высокородная

Нормандские короли правили Англией и Нормандией и поэтому вынужденно отсутствовали на одной из своих территорий. Во время отлучек королей их супруги весьма умело исполняли обязанности регента: в частности, жена Вильгельма I, Матильда Фландрская, правила Нормандией, а жена Генриха I, Матильда Шотландская, – Англией. В 1068 году Вильгельм Завоеватель внес изменения в обряд коронации, чтобы сделать королеву своей совладычицей, но в XII веке от этих нововведений отказались. К 1200 году стало очевидно, что коронация не наделяет королеву властью, а утверждает ее в статусе законной жены короля, которую возвысил Господь, дабы она принесла супругу наследников. Во время коронации королева должна была остановиться перед входом в Вестминстерское аббатство, пока священнослужители возносили молитвы о преодолении ею свойственных женщине слабостей. Ее корона была символом чести, а кольцо, которое она получала, – воплощением веры. Королеве дозволялось носить скипетр из позолоченного серебра – условный знак королевского сана. Отныне королева могла восседать слева от короля в более низком кресле.

Королевская власть была сосредоточена при дворе монарха, где бы он ни находился, в то время как нормандские королевы участвовали в управлении государством, распоряжались хозяйством и имели доступ к сокровищам короля. Но по мере централизации государственного управления их влияние постепенно ослабевало. После того как Генрих II повысил эффективность управления, учредив королевскую администрацию в Вестминстере и Руане, первые королевы Плантагенетов, за исключением Алиеноры Аквитанской, утратили былой авторитет и независимость, которыми располагали их предшественницы.

От первых английских королев Плантагенетов ожидали рождения наследников для продолжения династии, готовности помогать супругу и украшать своим присутствием торжественные мероприятия. Формально лишенные власти, королевы обладали значительным влиянием благодаря возможности осуществлять патронаж и могли активно участвовать в политической жизни; пример тому – биографии Алиеноры Аквитанской и Алиеноры Прованской.