Ушла в винтаж

Линдси Левитт

Ушла в винтаж

Lindsey Leavitt

GOING VINTAGE

All rights reserved

This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency.

© 2013 by Lindsey Leavitt

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

«Махаон»®

* * *

Посвящается Рейчел

«Сестры, сестры, не бывало еще таких преданных…»[1]

(Однажды мы узнаем текст до конца)

«Утраченная любовь, словно распахнутое окно в твое сердце:

Тебя разрывает на кусочки у всех на глазах,

И все видят, как дует ветер».

Пол Саймон

Глава 1

Что можно сказать Джереми, когда хочешь сделать передышку в поцелуях:

1. Мне нужно в туалет.

2. О, я тебе говорила, что… (дальше следует рассказ о каком-нибудь прикольном эпизоде). Это должно быть что-то действительно интересное, а то он подумает, что я отвлекаюсь, хотя я и правда отвлекаюсь, так как обычно не теряю головы, когда мы целуемся. Мама меня предупреждала, чтобы я была осторожна – парни иногда отключают мозг, при этом у них включаются определенные части тела – фу, как противно, зачем я только об этом вспомнила!

3. Что-то я проголодалась.

4. Один раз я так и сказала – мне нужна передышка, а Джереми все не так понял – типа, передышка в отношениях. Из-за того, что все слишком далеко зашло. Он ведь знает о моих четких границах дозволенного – как бы дитя ни настаивало, а настаивает он каждый день. Вот и представьте себе, как это утомительно. Еще мне мама сказала: когда ты с кем-то встречаешься, ты отдаешь себя этому человеку по кусочку. И эти кусочки они оставляют себе насовсем. По крайней мере, кусочки кусочков. Возможно, под «кусочками» она подразумевала девственность.

Закончилось тем, что мы продолжили целоваться. Здорово, конечно, но мне действительно надо было в туалет, и пришлось вернуться к этой уловке, как только я убедилась, что он понял: я не собираюсь сбежать от него навсегда.

На этот раз я выбираю уловку номер три, отчасти потому, что я и правда проголодалась, а еще потому, что к другим уловкам я прибегала на этой неделе уже дважды. Такое ощущение, что с каждой неделей у меня все больше поводов воспользоваться своими хитростями – а на деле я вспоминаю о них все реже.

Предполагается, что мы у него в комнате делаем уроки. Мои родители ни за что не разрешили бы мне привести в спальню мальчика, даже для совместного выполнения домашних заданий, даже просто чтобы я могла похвастаться своей коллекцией фигурок из Главной лиги бейсбола (целых двадцать три качающих головой спортсмена-болванчика). Поражаюсь родительской прозорливости – «делать уроки» вместе с Джереми почти всегда значит «целоваться». Да практически все, чем мы якобы занимаемся, сводится к поцелуям. Нет, мы не какие-нибудь озабоченные – иногда мы встречаемся с друзьями, ходим в кино или на матчи хоккейной команды «Анахейм Дакс», а то и на пляж. Но дело в том, что Джереми, похоже, обожает целоваться, а он мой первый настоящий бойфренд. Честно говоря, из всех моих начинаний (которые тут же заканчиваются) единственное, что я не могу записать в дневник, и есть самое приятное. В общем, когда мы одни, мы обычно зацеловываем друг друга до полусмерти.

В хорошем смысле этого слова.

– Серьезно? Ты уже проголодалась? – переспрашивает он. – После «Пиццы Хат»?

– Это было в обед.

– Ты съела два куска.

– Три, – поправила я, похлопав себя по животу. – Так бы я уже умерла с голоду.

Он свесил ноги со своей двуспальной кровати, застеленной старым спортивным пледом, который, наверное, у него появился еще лет в двенадцать. Я села и поправила жилетку, купленную в секонд-хенде в прошлом месяце, когда я решила составить осенний гардероб в стиле преппи из восьмидесятых. Хотя кусачая шерсть в ромбик и слишком короткая юбка чуть не заставили меня пересмотреть образ. Да и гольфы меня явно не красили.

– Чего бы тебе хотелось?

– Чипсов с сальсой и сливочным сыром. Поменьше сальсы и побольше сыра. И стакан молока, если блюдо получится острым.

Джереми пригладил свои мягкие темные волосы. Я это называю «прием с волосами». Никакое расчесывание или навороченные шампуни не дают такого эффекта, как этот его прием. И все это для меня одной.

– По выходным ты ешь больше, чем целая команда тяжелоатлетов, честное слово.

– Четыре дня здорового питания, три дня свободы – диета богов.

– Боги бы ни за что не притронулись к пицце «Мясной бум». Ты знаешь, сколько калорий в пепперони?

– Ты хочешь сказать, что я толстая?

– Ну что ты. – Он протянул руку и слегка ущипнул складку на моем животе. – Ты прекрасно знаешь, какая ты красивая. Мне в тебе все нравится.

От ленивой улыбки Джереми мне тут же захотелось бросить всю себя к его ногам. Я поцеловала его, хотя сама же хотела сделать перерыв. Он безумно красив, и я обожаю такие дни, когда мы с ним одни на целом свете и нам не обязательно разговаривать, потому что все и так понятно без слов.

Минут через пять он бережно отстранил меня и сказал:

– Почему ты не начинаешь наш реферат?

– Ты хочешь сказать, твой реферат, – уточнила я. – У меня даже философии нет.

– Но ты же его пишешь. Значит, теперь он твой.

– Всегда мечтала завести общий реферат с парнем! – Я захлопала в ладоши. – Давай назовем его Хантером? Мальчик по имени Реферат Хантер. Или малыш Реферат. Я бы связала ему свитер, на дни рождения делала бы фотоколлаж из его детских снимков, ходила бы болеть на все футбольные матчи…

Джереми уставился на меня. Обожаю, когда он так смотрит. Мне сразу кажется, что никакие взгляды в мире не смогут разгадать загадку моего женского начала.

– Иногда я тебя просто не понимаю.

– Всегда! – кричу я ему вслед. Звучит не очень загадочно.

Дурацкая ситуация – когда я произношу какую-нибудь шутку, а Джереми не понимает и не смеется, в голову закрадываются мысли, что со мной что-то не так. Иногда я даже отправляю шутку сестренке Джинни, и в восьмидесяти четырех процентах случаев она отвечает: «Ты самая прикольная на планете!», что выражается во множестве смайликов, помимо «LOL». Возможно, это потому, что она моя сестра. Правда, с Джереми мы встречаемся уже больше года, мог бы посмеяться хотя бы из вежливости.

Чтобы проверить свою теорию, я пишу Джинни о Хантере и через минуту получаю от нее подтверждение моей гениальности. Обожаю мгновенное вознаграждение. Я уже целый час не смотрела в телефон, там накопились непрочитанные сообщения. Что на них ответить? Разве что «напишу позже, я сейчас с Джереми». Как мне нравится такое писать. Я будто лишний раз сама убеждаюсь, что принадлежу ему, а он – мне, эта принадлежность явно читается между строк. Учась в средней школе Ориндж-парка, я ничего подобного не испытывала, пока мы с Джереми не начали встречаться.

Наконец я устраиваюсь в его крутящемся компьютерном кресле и начинаю вращаться на нем с бешеной скоростью. Я помогаю Джереми с домашкой по философии и химии, а он учит меня испанскому и истории. У него оценки лучше, чем у меня. Мне кажется, дело скорее в старании, а не в способностях. Если что, я этого не говорила.

Я лезу в его компьютер посмотреть, какие мысли о морали у Канта ожидаются от меня (точнее, от Джереми). На экране открыта страничка его профиля в Friendspace. Я улыбаюсь, глядя на аватарку – живой снимок, где Джереми держит меня за ноги, а его двоюродный брат Оливер схватил меня за руки, и они собираются бросить меня в бассейн. Снимок сделан в марте, в день моего шестнадцатилетия.

Я почти ничего не знаю об Оливере. А кто знает? Думаю, загадочная отрешенность – часть его имиджа. Конечно, в тот день он подарил мне открытку и подарочную карту на двадцать долларов в магазин подарков «Аутбэк». Хороший способ подружиться с девушкой своего кузена. С другой стороны, Джереми подарил мне тот рубиновый перстень, который мы с ним приметили, когда я относила что-то по папиному поручению в ломбард в Санта-Ане. Я без ума от украшений с историей, даже если история эта печальна и заканчивается ломбардом. Я долго тру перстень на пальце, пока он не становится горячим от воспоминаний.

Мне хочется сделать что-нибудь дерзкое – например обновить статус Джереми, написав: «Моя девушка Мэллори – богиня». Но я знаю, что он не любитель сентиментальностей. Я уже собираюсь закрыть страничку, как вдруг замечаю, что в последний раз Джереми был активен вчера вечером, в девять.

Э-э-э…

Вчера в девять он должен был играть в баскетбол.

Я не из тех девушек, кто читает все сообщения бойфренда или пересматривает его дневниковые записи в поисках скрытых смыслов. Но сейчас правду и искать не нужно – я смотрю ей прямо в глаза. И если он не сидел в Сети, находясь на линии штрафного броска, значит, он мне солгал.

Зачем?

Ответ становится очевиден еще до того, как я задаю себе вопрос.

«Подлинная жизнь».

Есть такая игра в Friendspace. Создаешь персонажа – свою виртуальную копию, – находишь там друзей, устраиваешься на фейковую работу и обставляешь свой воображаемый дом. Следишь, чтобы твоя мнимая собачка не написала на диван. Можно выбирать, как ты хочешь провести отпуск, можно присоединиться к какой-нибудь спортивной команде или завести ребенка. На некоторых уровнях тебе дается возможность создавать фантастические миры, так что, если ты всегда мечтала стать воинственным гоблином-принцессой, которая без ума от шопинга, а в свободное время борется за олимпийское золото по керлингу, – вот он, твой шанс.

Ну, может, в этой «Подлинной жизни» есть что-нибудь и поинтереснее, я не вникала. Джереми не единственный, кто подсел на это «сообщество», – сейчас онлайн-игры в тренде, и среди аватарок мелькают даже знаменитости. У каждого есть свой заместитель в Интернете, я все понимаю, пара минут время от времени… но Джереми зависает там СЛИШКОМ часто. Иногда в его ленте Friendspace показано, сколько он сидит в игре, и это всегда какие-то неадекватные часы. Бывает, мы целуемся, а он вдруг отбегает «проверить почту», но я-то знаю, что это все его дурацкая игра.

Клик на стрелку назад – и я попадаю в мир «подлинной жизни» моего Джереми. Хотя я давно знаю, что он играет в эту игру, я никогда не видела его страницу. Он создал себе специальный фон, черный с серебристым. На экране выскакивают изображения других виртуальных людей и мест. Вот его воображаемое восхождение на гору Рашмор, вот он водружает американский флаг на Луну, а тут он… с девушкой. Почти на всех карточках. BubbleYum. Ее аватарка – рыжеволосая девица с вьющимися локонами, в каком-то черном корсете, с клюшкой для лякросса[2] в руках.

Она красуется даже на фотографии профиля – держит его за руку. Джереми на аватарке – полная копия самого себя: темные волосы, мускулистая фигура. На нем кимоно с красным драконом, а его ник – TheAmazingAsian.

Азиатский элемент – тут все верно, это у него по отцовской линии, а вот насчет amazing[3] я уже начинаю сомневаться. Карате? Он даже простейшими приемами дзюдо не владеет. Надо бы выяснить, почему его виртуальная жизнь протекает в малоэтажном доме в Гринвич-Виллидж, тогда как он всегда говорил, что мечтает переехать из Калифорнии в Канаду, где хоккей любят так же, как и он. Собственно, какая разница, где он якобы живет, когда на его руке повисла эта запакованная в кожу мультяшная фанатка лякросса. Мой взгляд выхватывает одно слово из списка его фейковых интересов. Женат. На мгновение, на одну крошечную секунду появляется надежда, и я чувствую себя польщенной: все-таки он перенес меня в свой «Мир Бизарро». А потом до меня доходит. Его основная девушка – BubbleYum.

Мой парень изменяет мне с киберженой.

Глава 2

(Фейковый) профиль Джереми

ЖЕНАТ

Место жительства: Гринвич-Виллидж, Нью-Йорк

Профессия: Профессиональный портретист, графический дизайнер (фрилансер)

Черный пояс по карате

Любимый фильм: Все, что связано с восточными единоборствами

Любимая музыка: Техно

Уровень: Продвинутый ветеран

Я могла бы начать чат и поговорить с этой особой от лица Джереми, но отвлекаюсь на его входящие – ящик буквально ломится от сообщений его закованной в корсет жены. Прежде чем открыть их, я делаю глубокий вдох. Хочу ли я это прочесть? Конечно нет. Разумеется, да.

Дрожащей рукой я пролистываю колонку слов – секреты, признания, страхи. Вот, значит, каково это – испытать шок. Словно я выпрыгнула из собственного тела и смотрю на себя со стороны – но это не моя жизнь и не мой парень говорит все эти вещи другой девушке. Это кто-то еще, совсем в ином месте. Какой-нибудь персонаж в фильме. Зрители закатывают глаза – все было понятно с самого начала. Все видели, к чему дело идет, кроме этой несчастной девчонки, сидящей сейчас перед компьютером.

И все-таки речь идет о моей жизни. Это происходит со мной. Это реальность, гораздо более подлинная, чем их дебильная игра. Я все читаю и читаю, пытаясь уложить в сознании все шокирующие подробности – теперь их не выбить из головы никакой кувалдой.

Бабси,

Мне тебя сегодня очень не хватало. Как я счастлив видеть твой обновленный профиль. Мне безумно нравятся все наши фотографии, которые ты добавила – какая мы красивая пара. В магазине играла эта песня… Наверное, Джеймса Тейлора? Я не разбираюсь в старой музыке. Но там были такие слова: «Когда мне печально, тоскует душа, приходит она – и жизнь хороша». Малышка, ты даже не представляешь, как много значишь для меня. Ха! Знаю, звучит слащаво, но это правда.

Похоже, наш милый щенок превращается в огромного пса. Перестань кормить его дорогим кормом, LOL! Я сегодня задержусь в художественной мастерской – может, заглянешь посмотреть мои картины? Я могу написать твой портрет. Давно собирался попробовать поработать с обнаженной натурой :).

АА.

Джереми, мой милый Amazing,

Я проверила. Это действительно Джеймс Тейлор. Надо ходить в более хипповые магазины :). А я обычно думаю о тебе под более тяжелые, глубокие ритмы. Ничего не имею против любовных песен, но ты ассоциируешься у меня с чем-то большим. С чем-то дерзким и крутым. А что касается обнаженной натуры… хм… Я подумаю :)

Прости, что раскормила малыша Снупи! Не могу ему отказать, когда он так на меня смотрит. И спасибо, что вынес мусор. Ты лучший на свете муж.

Знаешь, что еще заставляет меня думать о тебе? Буквально все. Как бы я хотела оказаться в компьютере навсегда.

Люблю,

Твоя Yum.

Все. Все вокруг напоминает этой девице в корсете о моем бойфренде. Она думает о нем… а он думает о ней. Да как они могут! И тот и другая.

Все сообщения я читать не стала. Их слишком много, а у меня мало времени. Того, что я вижу, достаточно, чтобы вызвать рвотный рефлекс. В их разговорах нет ничего похабного, никаких больных фантазий. То, что я читаю, гораздо хуже. Они беседуют обо всем. Обсуждают день – и в виртуальном мире, и в реальной жизни. При этом ни слова о НАСТОЯЩЕЙ девушке Джереми. В их альтернативном мире меня не существует.

Обед в «Пицца Хат» теперь уже не кажется мне хорошей идеей. Как и написание за Джереми реферата. Крутясь в кресле, в котором Джереми ежедневно выстраивает свой вымышленный мир, где нет места Мэллори, я чувствую себя полной идиоткой.

В голове проносится главный вопрос – зачем ему все это? А затем еще один, как будто кто-то хрипло и противно шепчет в самое ухо: почему ему меня недостаточно?

А потом меня как будто накрывает целый водопад. Каждый наш разговор, каждый поцелуй, каждая шутка, каждая правда превращается в хлипкий вопросительный знак.

Может, мне взломать его настоящую почту, проверить все его сообщения на телефоне?

Кто эта девушка, обхаживающая парня, который уже состоит в отношениях?

Это все пустые фантазии – или между ними действительно что-то происходит?

Она живет поблизости? Они втайне встречаются?

Эм-м-м… Зарегистрирован ли их виртуальный брак в Сети?

Разве может другая девушка, реальная или вымышленная, знать Джереми лучше, чем я? Парня, с которым я встречаюсь уже тринадцать месяцев, кого я любила – и до сих пор люблю?

– Сальса не острая, как ты просила. – Джереми стоит в дверях с чипсами под мышкой. В одной руке сальса, в другой – диетическая кола. – Я прихватил тебе жвачку. После еды пригодится.

Правильно, потому что после еды он хочет опять целоваться.

Поскольку оттуда, где стоит Джереми, монитора не видно, я принимаю мгновенное решение и сворачиваю страницу так, что на экране остается лишь пустой вордовский документ. Я встаю из-за стола. Меня не покидает чувство отстраненности. Все происходит как в замедленной съемке. Неужели все взаправду? Беру у него еду, стараясь не коснуться дрожащими пальцами его руки.

– Спасибо, – говорю я. Такое ощущение, будто в рот набили гравия.

Он плюхается на кровать рядом со мной. Я кусаю чипсину и, не жуя, пытаюсь проглотить кусочек, который царапает мне горло.

– Ты уже приступила к Херберту? – спрашивает он.

– Кто такой Херберт?

– Наш реферат.

– Хантер, – поправляю я его. Получается довольно резко. – Тебе настолько наплевать, что даже имени его запомнить не можешь.

– Лаааадно. – Он убирает волосы со лба. Его обворожительный «прием с волосами». Как же я его обожаю. И ненавижу. – Не думал, что он для тебя так много значит.

– Для кого-то преданность – не пустой звук.

– Речь все еще о реферате по философии?

– А ты как думаешь?

Ну вот, сейчас самое время прижать его к стене. Задать ему все вопросы, вонзающиеся в меня булавками. Мне хочется – и в то же время совсем не хочется – услышать его объяснения, увидеть, как он раздражается/нервничает/защищается. Или еще хуже – сохраняет спокойствие. А вдруг он окажется Мистером Хладнокровие, «Я Рад, Что Ты Узнала, Так Даже Лучше»?

Я хочу, чтобы он узнал, что я в курсе, но не хочу ничего знать. Лучше, чтобы и узнавать-то было нечего.

– Если не хочешь работать сейчас, можешь прислать мне завтра по почте, когда закончишь прибираться в бабушкином доме.

Сердце сжимают тиски от этого «по почте», произнесенного будничным голосом, словно электронные письма – форма повседневного общения, а не орудие для разрушения отношений.

– Возможно, я так и сделаю, – еле слышно отвечаю я.

Одним ловким движением он увлекает меня за собой на кровать. Моя кожа, еще несколько минут назад горевшая от желания, превращается в ледышку от его прикосновений.

– Ну, чем тогда займемся? – расплывается он в улыбке.

Я сжимаю кулаки так, что ногти вонзаются в кожу. Меня тошнит от его близости, мне противен этот чужой человек.

– Мне нужно молоко.

– Что?

– Молоко. Ты забыл прихватить молоко.

Джереми поглаживает меня по спине:

– Ты сказала, что молоко нужно только к острой сальсе.

– Я передумала, – быстро говорю я, уворачиваясь от его объятий.

– Это у тебя хорошо получается.

И у тебя тоже.

Он встает:

– Сейчас вернусь. Что-нибудь еще?

Я мотаю головой. Джереми, интересующийся моими желаниями, предлагающий мне все что душе угодно, – гораздо в большей степени фейк, нежели его виртуальное восхождение на гору Рашмор. Ему на меня наплевать. Я для него лишь живое тело. Я не та, о ком он думает, когда в не хипповом магазине (кто вообще сейчас так говорит – хипповый?) звучит песня Джеймса Тейлора.

Как только он уходит, я кидаюсь к компьютеру. При виде его страницы меня снова обдает волной боли. Где-то в самой глубине души я надеялась, что вся информация испарилась. Нажимая на маленькую стрелку над картой, я захожу в его «мир». Ненастоящий Джереми слушает музыку в спальне своей нью-йоркской квартиры, лежа на покрывале, которое, как я догадываюсь, выбирала его жена. Наверное, ждет ее, будут нашептывать друг другу слова дурацких песенок.

Я кликаю на книгу и швыряю ему в голову. Из его иконки капает кровь. Я смеюсь. Эта игра и правда затягивает.

Но этого недостаточно. Я хочу, чтобы он страдал, как страдаю я.

Я захожу в настройки его аккаунта, нахожу список приложений. «Подлинная жизнь» существует в нескольких версиях, у меня нет времени удалять их все. Ничего страшного. Главное – чтобы он узнал, что я тут была. И чтобы она тоже узнала. Я меняю фото его профиля – то, где он с BubbleYum, – на снимок, где мы с Джереми возле бассейна. Меняю статус ЖЕНАТ на ВСЕ СЛОЖНО. А поскольку «все сложно» – недостаточно точное определение, чтобы до всех действительно дошло, я перехожу на его обычную страницу во Friendspace – на страницу реального Джереми. В строке «Что у вас нового?» вместо какого-нибудь остроумного обновления я просто пишу:

«ДЖЕРЕМИ МУИ – ПРИДУРОК И ЛЖЕЦ.»

Коротко и ясно.

Под звук первого же прилетевшего комментария я отталкиваюсь от стола, отъезжаю на кресле к двери и выскакиваю из его комнаты. За секунду я слетаю вниз по лестнице, промчавшись мимо ошарашенного Джереми. По дороге я чуть не выхватила стакан из его руки и не выплеснула молоко ему в лицо, но в последний момент выбрала более старомодный прием – хлопнула входной дверью.

И все-таки звук вышел слишком слабым, чтобы выразить, что я обо всем этом думаю.

Глава 3

Шесть интересных вещей, которые я нашла, разбирая и упаковывая всю бабушкину жизнь:

1. Дедушкина старая карточка учета рабочего времени – еще с той поры, когда он работал в магазине в Окленде.

2. Громоздкий фотоаппарат на кожаном ремне. Он не работает, но в качестве аксессуара прекрасно подойдет.

3. Чудесное ситцевое платье в стиле пятидесятых или шестидесятых. Этой вещице определенно нужен новый дом. Платье, знакомься, это гардероб Мэллори.

4. Кольцо с бирюзой на серебряной цепочке. Надо спросить у бабушки, насколько оно ей дорого. Если не сильно, я бы взяла себе.

5. Блокноты с разными списками.

6. Один особенный блокнот с особенным списком.

Стоит ли упоминать, что в пятницу вечером я не тружусь над рефератом Джереми. Мы с папой целых три часа едем вдоль побережья к бабушкиному дому в Сан-Луис-Обиспо. Ни на один из десяти звонков от моего наверняка-бывшего-парня я не отвечаю. Миллион звонков от друзей и сестры я тоже игнорирую. Это явно реакция на то, что я назвала Джереми придурком. После случившегося мне хочется устроить себе детокс от школьных сплетен, хотя бы на выходные.

В ночь перед субботой я впала в спячку, дрыхла до одиннадцати, окунувшись в сон, где смешались компьютер Джереми, молоток и смурф. Причем с молотком был именно смурф. Это придавало сну смысл.

Папа разбудил меня и сказал, что пора ехать упаковывать по коробкам всю бабушкину жизнь. Она уже успела перебраться в шикарный интернат для престарелых в Ньюпорт-Бич, всего в двадцати минутах езды от Оринджа, если без пробок. Я так рада, что она будет рядом. До сих пор не могу понять, почему она переехала сюда из крутого бунгало в центре города с террасой по всему периметру и лиловыми ставнями. Бабушка с дедушкой всегда мечтали состариться здесь и купить развалюху, но, после того как дедушка Элвин два года назад умер, бабушка Вивьен перестала следить за домом. Теперь нам с папой предстояло просмотреть всю пеструю коллекцию ее вещей и решить, что стоит сохранить на память, что можно выгодно продать, а что лучше выкинуть.

Через три часа нам стало казаться, что выбросить можно все.

Я почти закончила перебирать ящик со старой электроникой, когда обнаружила ветхий блокнот на пружинке. Разглядывая находку в тусклом подвальном свете, я спрашиваю папу:

– Как думаешь, это что-то стоящее?

Папа открывает первую страницу и начинает читать:

– «Сок. Яйца. Хлеб». Еще один блокнот, заполненный списками. Их тут, наверное, полсотни. Мама вечно их составляет… составляла… – Папа замолкает, словно задумавшись, действительно ли бабушка по-прежнему составляет скрупулезные списки – теперь, когда она, что называется, впала в детство. – Она… мастер составлять списки. Точь-в-точь как ты, Мэл.

Точь-в-точь как я. Мне никогда не говорили, что я похожа на бабушку. В отличие от моей сестры – хотя у меня такие же веснушки, как у бабушки, а Джинни унаследовала ее светлые локоны-пружинки и атлетическое телосложение. У них одинаковый смех и бьющая через край энергия. Но вот списки… Это мое. Я составляю по десять списков в неделю: что надо сделать, какие книги хочу прочитать, список учителей нашей школы, которые в душе наверняка серийные убийцы. Списки упорядочивают хаос, создают иллюзию стройности идей. Разумеется, в семидесяти пяти процентах случаев я не отслеживаю достижение поставленных целей, а некоторые списки не отличаются разнообразием (парни, которым я признавалась в любви: 1. Джереми. Придурок).