Та, что расправила крылья

Глеб Ларин шел на поправку. Каждый день начинался с осмотра, болезненных перевязок. Его тело изуродованное осколками, постепенно заживало, но душа оставалась в плену. В плену одной мысли – где она? Доктор Кебич исчезла. Медсестры перешептывались, что ее отправили в прифронтовую зону. Ларин бессильно сжимал кулаки, когда слышал это. Она там, где смерть ходит по пятам, а он здесь, беспомощный, прикованный к койке. Но его молчаливое бешенство никто не замечал. Зато замечали другое – высокого, статного майора с пронзительными глазами и харизмой, от которой у медсестер кружилась голова.

Первой рискнула Мила. Она всегда задерживалась дольше других, «случайно» касалась его руки, когда ставила капельницу, наклонялась так, чтобы он видел глубокий вырез халата.

– Майор, вам сегодня лучше? – ее голос был сладким, как сироп.

– Спасибо, нормально. – Глеб отвечал сухо, глядя в окно.

– Может массаж сделать? Чтобы кровь лучше циркулировала…– ее пальцы скользнули по плечу.

Ларин резко отстранился.

– Не надо.

Мила надула губы, но не сдавалась.

– Вы же мужчина…Разве вам не хочется…ну расслабиться? – она многозначительно провела рукой по своему бедру.

Глеб посмотрел не нее так, что у девушки дрогнула улыбка.

– Уходите.

Она фыркнула и вышла, хлопнув дверью.

Но Мила была не единственной. На следующий день к нему зашла рыжеволосая санитарка Оля «просто проветрить палату». Потом – врач-терапевт Ирина Владимировна, которая «случайно» забыла стетоскоп на его груди. Апофеозом стала ночная дежурная медсестра – Валя. Она вошла без стука, прикрыв за собой дверь.

– Майор, вам снотворное не нужно? – ее голос звучал неестественно томно.

– Нет.

– А может…что-то другое? – она подошла ближе, и Глеб понял, что под халатом на ней ничего нет.

– Вон. – Его голос прозвучал как удар хлыста.

Валентина ахнула, покраснела и выбежала. Но хуже всего было не это. Хуже всего были сны. Каждую ночь он видел ее.

Таня стояла у его кровати, касалась его ран, шептала:

– Глеб…

А потом исчезала, оставляя его в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. Лечащим врачом был мужчина. Ларин начал присаживаться на кровати. Однажды Глеб решился задать своему лечащему врачу вопрос:

– Скажите, Артем Иванович, а где доктор, которая меня оперировала? Я хотел бы ее поблагодарить…Она замужем? – вылетело у Глеба.

– Она в командировке. Скоро будет. Далеко ее занесло. В самое пекло. Понравилась? – С хитрецой во взгляде, спросил Артем Иванович.

– Да я ее не успел разглядеть, не до того было.

– Глеб Григорьевич, у нас Татьяна Владленовна на вид только нежная девушка. На самом деле и навалять может. Имейте в виду. Тут у нас в госпитале много охотников до ее тела пытались руки протянуть, но получали отпор. Она владеет боевыми техниками. К себе в душу никого не пускает, а уж тем более к телу. Кремень, железная леди. Может верность кому-то хранит? Черт ее знает! Официально не замужем, – разоткровенничался доктор.

– Спасибо за информацию.

«Она в самом пекле!» Еще тогда, после клуба, он понял, девчонка только кажется хрупкой. А его мужика отшила по-мужски. У Глеба царапнуло в душе: «Может верность хранит!» И решил для себя «Заберу себе! Только встану на ноги и заберу!» Два года он ждал момента, когда ему попадется его персональная боль. Он ею болел. Болел столько время! В тот же вечер он впервые за долгое время встал на ноги. Шаг. Еще шаг. Боль резанула по швам, но он стиснул зубы. Он должен встретить ее на ногах!

Прошел месяц, после того, как Ларин открыл глаза после комы. Таня возвратилась из командировки глубокой ночью. Квартира встретила ее тишиной. Она бросила сумку у порога, щелкнула выключателем. Все было на своих местах и чисто. Таня прошла на кухню. На столе под полотенцем лежали пирожки. «Агаша» с теплотой подумала Таня. Ее родные знали, что она сегодня вернется. «Ну вот и дома», – подумала Таня, но почему-то это не принесло облегчения.

Душ смыл с нее запах пороха и больничных антисептиков. Таня стояла под почти кипящей водой, закрыв глаза, и представляла, как завтра снова переступит порог госпиталя. Как увидит его. «Что я ему скажу?» Она представляла их встречу сотни раз. То он смотрит на нее холодно, будто она просто один и врачей. То вдруг вскакивает с койки, хватает за руку и говорит…Что говорит? Она себя одернула в какой раз. Он просто мог ее не помнить! Таня сжала зубы. «Прекрати. Ты врач. Он пациент. Все». Но сердце не слушалось.

Таня приехала на работу раньше обычного, пока коридоры еще пустовали. Ее сердце опять билось загнанной птицей в клетке. Как там майор? Она сидела в ординаторской и изучала его карту. Крепкий орешек. Уже ходит. С палочкой, но ходит. Молодец. Боец…Ей нужно было время, чтобы не сразу идти к нему.

– Кебич! – Аврелия Макеевна появилась в дверях кабинета, как гром среди ясного неба. Она поплотней закрыла дверь. – Ты уже здесь? Отлично. Дай на тебя посмотрю! – Аврелия обняла внучку. – Здравствуй, Танюша.

– Здравствуй, бабушка.

– Отчет о командировке на стол к вечеру. А сейчас вперед. Твои пациенты тебя заждались!

– Я уже изучаю истории болезней, – Таня показала на стопку папок.

– Ларина в том числе? – Аврелия приподняла бровь.

Таня не дрогнула:

– Естественно. Он мой пациент.

Аврелия хмыкнула, но не стала допытываться. Как только дверь закрылась, Таня потянулась к его папке. Начала листать ее дальше. И обнаружила записку от Артема Ивановича. «Стабильное улучшение. Швы сняты. Начал передвигаться самостоятельно. Жалоб нет. Интересовался, когда вернется оперирующий хирург». Сердце екнуло. Таня резко захлопнула папку. «Хватит. Иди работай».

Вдруг в ординаторскую влетел Семен.

– Танча! – крикнул с порога.

– Семка! – Таня кинулась брату на шею.

Семка закружил сестру.

– Ты как здесь?

– В командировке. Заодно к сослуживцу, навестить. К Ларину.

Таня сразу стала серьезной.

– Семка, мы с тобой не родственники! Помнишь? Ты зашел ко мне узнать, как дела у сослуживца.

– Есть товарищ, военврач. Танча, я домой приехал, а там только Аглая. Отец с матерью в санаторий укатили. Зашел к бабуле, у нее сегодня дежурство. До сих пор понять не могу, зачем ей это надо?

– Эх ты, Семка, руки хирурга работать должны!

– Зачем им работать?

– Пощупать и поставить диагноз.

– Мы живем в двадцать первом веке! Какое пощупать!

– В полевых госпиталях нет того, что есть в больницах. Там за спиной мирной жизни военврачи диагноз ставят на ощупь до сих пор!

– Ты поэтому в прифронтовой металась?

– И поэтому то же!

– Урыла ты меня, систен. Сдаюсь! Ты-то сегодня не на дежурстве?

– Сегодня нет.

– А давай вечером куда-нибудь сходим. Хочется в люди выйти! Подружку с собой какую-нибудь возьми. Веселее будет.

– Постараюсь. Иди. Не привлекай внимания. Я сегодня до шести. Подходи.

– Подъеду к тебе домой, часов в восемь. Наряжайся красиво. Пусть все завидуют, что меня сопровождает сногсшибательная красавица.

– Да ну тебя, Семка.

Только они друг от друга отлипли, как на пороге появился собственной персоной Ларин.

Таня одернула халатик, щеки ее пылали румянцем. Глеб метнул в Гайдукова убийственный взгляд. Но быстро взял себя в руки.

– Здравствуйте, прошу прощения, что помешал. Я тебя увидел из конца коридора, пока доковылял. Привет, «Балагур», – поприветствовал Глеб сослуживца позывным и протянул руку.

Семен отнюдь не был дураком. Заметил красноречивые взгляды сослуживца. Вырисовывалась очень интересная картина. Не получится сыграть, что не знакомы. Надо было выкручиваться.

– Привет, «Наследник», – Семен ответил на рукопожатие. – А я тут решил к твоему лечащему врачу заглянуть, а тут давнишняя подруга нарисовалась. Удивился и обрадовался. Потом к тебе собирался.

– Здравствуйте, Глеб Григорьевич, – поздоровалась доктор. – Выглядите молодцом. Рада за вас.

«Сомнений нет, это она…Ее волосы, ее фигура и обжигающий взгляд. Но подруга Семена.»

– Татьяна Владленовна, хотел вас поблагодарить за прекрасно проведенную операцию. Чем мне вас отблагодарить?

– Товарищ майор, это моя работа. Для меня очень важно одно, ваше здоровье. Большего мне не надо. Сема, идите, пообщайтесь.

Мужчины вышли из кабинета. Ларин прихрамывал и опирался на палку. Семен подстраивался под его шаг. Таня проводила их взглядом. Сослуживцы вошли в палату Ларина. Медсестры на посту поздоровались с внуком Гайдуковой, проводили взглядом бравого капитана-летчика.

– Глеб, выглядишь бодрым. Вот тебе передача от ребят. – Гайдуков поставил пакет на прикроватную тумбочку. – Все шлют привет. Ждут твоего возвращения в полк.

– Спасибо. Ребятам то же привет. А ты какими судьбами здесь?

– Приехал по делу, заодно родных и близких повидать!

– Ясно, капитан – невесело резюмировал Ларин, а сам подумал «и ее заодно!» И так ему тошно стало!

– А ты чего, Глеб, такой кислый? Вроде на поправку идешь семимильными шагами!

– Да поскорее бы уже свалить отсюда! – зло бросил Ларин.

– Слушай, Глеб, а давай сегодня вечерком погулять сходим! Я устрою! Бабуля у меня сегодня дежурит! – выдал Семен. – Посидим где-нибудь. Музычку послушаем. С девчонками пообщаемся!

Глеб внутренне удивился: «Только, что обжимался с докторшей, а тут с девчонками?»

– С какими? – спросил Глеб.

– Найдем с какими!

«Интересненько, найдем» – подумал Глеб.

– А давай. Договаривайся. Мне положительные эмоции нужны!

– Тогда я к бабуле и вечером за тобой наведаюсь! Часов в семь, в начале восьмого подходи в приемный покой.

Глава 7.

Глеб посмотрел в след Семена. Когда он прибыл к ним в полк, ему дали позывной «Балагур». Генеральский сын, не в первом поколении военный, пошел по военным стопам своих предков. Но в отличии от своих родных, выбрал авиацию. Семен всегда был в настроении. Он играл в жизнь. Жил здесь и сейчас, на полную катушку. Мурлыкал под нос песенки, играл на гитаре. Балагур одним словом. Командир полка думал горя хлебнут с «Балагуром». Но Гайдуков младший, оказался отличным летчиком. Как только он подходил к боевой машине, с него спадала напускная бесшабашность и игра в слова. Было только небо и выполнение поставленной задачи. Парень оказался совсем не генеральским сыночком. Никогда Семен не кичился тем, что он сын генерала. За это его Ларин и уважал. Сам генеральский сын. Он прошел проверку на прочность. Раньше на него смотрели и в глазах командования, и сослуживцев он видел подтекст «Докажи, что ты достоин фамилии Ларин». Поэтому Глеб всегда лез туда где, трудно и горячо. Только в глазах Семена Гайдукова он видел понимание.

Бытует мнение, что космонавты перед тем, как отправится в космос, пишут на борту ракеты имя богини «Таня». Глеб всегда подходил к боевой, железной птичке, поглаживал ее, смотрел в небо и мысленно произносил: «Встречай, Танюша, наследника богов». Имя Глеб означает наследник богов. Поэтому он и позывной выбрал «Наследник». Когда выходил из железной птички, опять бросал свой взгляд в небо: «До встречи, Танюша!» Это был ритуал. Он свято верил, что богиня Таня, его бережет. А теперь…теперь на его пути появилась еще одна богиня Таня, в физическом теле. Это он понял еще в тот вечер, в клубе, где остановил свой взгляд на девушке, которая одним мгновением привязала его к себе. Таня.

Когда он очнулся после наркоза в палате в глазах богини было тепло. Ему казалось, что она безмолвно обняла его и прижала к себе, погладила по волосам, коснулась его губ в легком поцелуе. А сегодня в ординаторской, она бросила в его сторону испуганный, обжигающий взгляд. Ее щеки покрылись румянцем, когда одернула свой халатик. Но быстро взяла себя в руки и уже смотрела на него холодным глазами. Ларин покопался в своих эмоциях. Встал с кровати и опираясь на трость, направился в ординаторскую. Постучал, услышал: «войдите», толкнул дверь и вошел. Татьяна Владленовна посмотрела на него и спросила:

– Товарищ майор, вам разрешили ходить, но это не значит, что нужно слишком нагружать ногу.

– Я пришел извиниться. Я ворвался к вам прошлый раз без стука. Просто рад был увидеть сослуживца.

– Я так и поняла. Прощаю.

– И еще, хотел извиниться.

– За что?

– За тот подкат в клубе. Это было не правильно.

Ларин прошел и присел на стул. Таня подумала: «Бесцеремонность у него в крови».

– Тогда, я бы то же хотела у вас попросить прощения. За то, что жестко приложила ваше мужское достоинство. Надеюсь ваша дама от этого не пострадала.

– У меня нет дамы, – глядя в упор, сказал Ларин.

– Зачем мне знать подробности вашей личной жизни?

Ларин встал и в плотную подошел к Тане. Ей пришлось задрать голову, чтобы встретить его пронзительный взгляд.

– Вы знаете, Татьяна Владленовна, я боевой офицер, не в первом поколении. Это откладывает отпечаток на характер и образ жизни. Скажу прямо, вы мне очень нравитесь, как девушка. Имею ли я шансы на вашу благосклонность? И насколько серьезны ваши намерения в отношении Гайдукова Семена?

– Однако! – произнесла Таня.

Таня отошла на безопасное расстояние от Ларина, скрестила руки на груди.

– Товарищ майор, а не слишком ли вы круто развернули здесь боевые действия? По-моему я не давала вам намеков на сближение. Здесь госпиталь, а не институт благородных девиц…Мне часто военнослужащие делают непристойные предложения. Бывают и с благородными намерениями. Я здесь работаю, а не ищу приключений. Что касается Гайдукова, отвечу прямо. С ним у нас надежные отношения. На всю жизнь.

– Я наслышан о вашем отношении к окружающему миру.

– Неужели? Кто же вас просветил?

– Своих не сдаю!

Тане все больше и больше нравился Ларин. Ей была интересна его реакция на ее ответ. В глазах Глеба она заметила вспыхнувший, ревностный, адский огонь, готовый испепелить самого дьявола. Но он быстро взял себя в руки.

– Думаю не стоит нам в этом ключе продолжать беседу.

– Услышал.

Ларин не отводя взгляда, подошел снова в плотную к Тане. Отбросил палку, схватил в свои железные тиски девушку и впился в ее губы. Она всего на мгновение ответила на поцелуй, непроизвольно издала стон, напряглась, уперлась своими маленькими ладонями в его грудь.

– Майор, вы с ума сошли? Что вы себе позволяете?

Ему было достаточно, чтобы считать ее эмоцию. Ларин улыбнулся обворожительной улыбкой и выпустив ее из своих рук, произнес:

– Если бы тогда в клубе, я тебе был противен, ты ни за что не поцеловала бы меня первой. И сейчас твое тело реагирует на меня. Не обманывай не себя, не меня. – Ларин наклонился к уху, ошеломленной Тани и прошептал, – Танюша, запомни! Я не отступлюсь! – он вдохнул ее запах и опять прошептал. – Не отступлюсь! Честь имею!

Ларин развернулся, поднял трость и прихрамывая вышел из ординаторской. Для себя он решил, сегодня вечером поговорит серьезно с Гайдуковым. Узнает какие виды он имеет на Таню и отошьет «Балагура» от девушки.

А Татьяна стояла и смотрела в спину Ларина. Она знала, что он звонил Оле неоднократно. Писал смс, где просил устроить встречу со своей подругой. Честно признался, что влюбился в Таню. Оля уговаривала подругу встретиться с парнем из клуба. Но тогда Таня испугалась своей влюбленности. Она занесла в память своего телефона номер настырного парня…Она прикоснулась рукой к пылающим губам, которые обжег поцелуем Ларин…И впервые в жизни ей захотелось отпустить себя, потерять свое лицо и отдать себя в руки настоящего мужчины. Прямого, честного. В глазах которого не было лжи. Его шоколадно-кофейный запах окутал ее с ног до головы, задев чувственные участки девственного тела. Мягкие, властные губы лишили на мгновение рассудка. Дочь генерала Гайдукова до сих пор не познала мужчины, хотя ей уже перевалило за двадцать пять. Она опомнилась от своих набежавших мыслей. «Я военный хирург. Моя работа, мое все. Я столько лет шла к этой цели. Меня ценят, как специалиста. Я могу спасать жизни. А если я поддамся лирическим чувствам? А если я полюблю глубоко и на всю оставшуюся? Выйду замуж за этого майора? Он потребует, чтобы я последовала за ним в гарнизон! Что я там буду делать?» И тут же одернула себя: «Конечно замуж позовет! Не отступится он! Потешится женским телом и поминай, как звали! Поставит в своем списке побед, еще одну галочку!» Таня сбросила с себя мороку. Пора было идти на обход. Перед палатой Таня остановилась на мгновение, поглубже вздохнула и на выдохе вошла в одноместную палату, где лежал генеральский сын. Таня подошла к лежащему в кровати Ларину.

– Глеб Григорьевич, как вы себя чувствуете?

– Отлично! – ответил Ларин.

Татьяна померила давление.

– Откройте мне ваши швы.

Ларин задрал футболку. Таня надела перчатки, стараясь дышать ровно. Его тело тепло под пальцами – теплое, живое, с шрамами ее работы, над левой грудью и бедре. Она прошлась по бедру рукой, прощупывая мышцы.

– Глеб Григорьевич, я назначу вам КТ. Посмотрю снимки. И сделаю заключение по дальнейшей вашей реабилитации.

– Татьяна Владленовна, у вас легкая рука.

– Спасибо. У вас есть какие-нибудь жалобы?

– Есть! – Ларин схватил Танину руку и приложил к шраму на груди. – Этот шрам, сделанный вами, никогда не зарастет.

Стоящая за спиной доктора медсестра решила быстренько смыться. Ларин проводил ее взглядом. Поцеловал руку Тани. Она попыталась высвободить свою руку, но он держал крепко.

– Товарищ майор, не нужно вносить в коллектив медперсонала смуту. В противном случае я попрошу руководство, чтобы вам сменили лечащего врача. Не забывайте вы пациент, я – врач.

– А тогда в клубе? – его голос стал тише. – Кто мы были тогда?

Таня почувствовала, как земля уходит у нее из под ног. Она прикрыла глаза. А Ларин заметил ее смятение.

– Татьяна Владленовна, я обязуюсь держать себя в рамках приличия, если вы пообещаете мне ужин в ресторане, после моей выписки.

– Глеб Григорьевич, не гоните лошадей! Вам еще далеко до полного выздоровления.

– Тань, пообещай и я буду, как агниц!

Кебич постояла в задумчивости.

– Хорошо, товарищ майор, обещаю вам ужин в ресторане. И запомните, не терплю, когда данное слово не держат!

– Услышал.

Татьяна развернулась и вышла из кабинета. И с невозмутимым видом отправилась в другую палату. А Ларин лежал с блаженной улыбкой на лице. Ее обещание говорило о многом.

После обхода плановая операция. День подходил к концу. Сегодня Таня была вымотана, хотя день был из легких. Ларин все больше будоражил ее кровь и выбивал из колеи. Ей хотелось приехать домой, в свою маленькую квартирку. Выпить чашку ароматного чая. Разобраться в себе. Прислушаться к своему сердцу. Забраться на диван с ногами. Позвонить Аглае и маме с папой. Соскучилась по ним. Пусть она и была в детстве ершистой, дерзкой и упертой, иногда на нее накатывали девчачьи чувства. Она украдкой от всех пробиралась в комнату Аглаи, забиралась к ней и уткнувшись лицом в грудь Агаши, разбирала окружающий мир на атомы. Она могла забраться на колени к любимому папке, которого долго не видела, прижаться к его плечу и просто посидеть молча. В такие моменты она принимала самые правильные для себя решения. А он не задавал ей вопросов, просто прижимал хрупкое тельце дочери к себе, целовал в макушку. Все-равно если не считает нужным, откровенничать не станет. А Танюшке от близости папки было спокойно на душе. Он всегда рядом, всегда подставить плечо. Вот и сейчас ей хотелось прижаться к генеральскому, папкиному плечу. И решение придет само собой. Но она обещала брату составить ему компанию. Когда они еще увидятся?

Глава 8.

Слухи в госпитале распространялись быстрее, чем инфекция в переполненной палате. Особенно когда дело касалось личной жизни врачей и пациентов. А уж если в центре внимания сплетен оказались двое мужчин с генеральскими фамилиями и одна хрупкая, но опасная хирург – шепот за спиной превратился в гул.

Первое, как всегда, разнюхала неладное медсестра Мила. Она стояла у поста, щелкая жвачкой, когда мимо поста прошел Ларин, припадая на трость. Его лицо светилось странной улыбкой, а глаза горели так, будто он только, что выиграл войну.

– Видала? – Мила толкнула локтем санитарку Олю. – Наш майор выглядит так, будто его только что…ну, поняла.

– Ага, – фыркнула Оля. А сама подумала: « А мне сказал уходите».

– Может я не его типаж, – размышляла вслух Мила.

– Его типаж Кебич, – прокомментировала Оля.

Мила закатила глаза.

– Да ладно, эта железная леди? Она же всех мужиков в госпитале успела поставить на место.

– А майор Ларин – не все мужики, – многозначительно протянула Оля. – Он из тех, кто сам ставит на место.

Сплетня поползла дальше. К вечеру уже весь медперсонал шептался о том, что «Кебич охмуряет сразу двух генеральских сынков». Кто-то восхищался: «Не промах баба!», кто-то злорадствовал: «Ну и дура, связываться с военными – себе дороже». Но больше всех возмущались те, кто сам мечтал заполучить внимание либо Ларина, либо Гайдукова. Особенно усердствовала Валентина.

– Да она просто карьеру строит! – шипела она в курилке. – Поймала двух зайцев: и связи полезные, и мужики на подхвате.

– А может просто нравиться им? – осторожно вставила молодая медсестра.

– Ну да, конечно.

Артем Иванович терпеть не мог сплетни. Особенно в своем отделении. Когда до него дощло, что медсестры обсуждают, «кто из генеральских сынков круче и кому достанется Кебич», он собрал весь персонал в ординаторской, кроме самой Кебич.

– Товарищи, – его голос звучал спокойно, но так, что у некоторых задрожали колени. – Если у вас столько свободного времени, что вы можете обсуждать личную жизнь коллег, значит, работы у вас недостаточно. – Тишина. – Поэтому с сегодняшнего дня: дополнительные дежурства, отчетность в трех экземплярах и, если услышу хоть слово про доктора Кебич, Ларина или Гайдукова – лично займусь вашим переводом в инфекционное отделение. На мытье полов. Все ясно?

– Так точно…– бормотал медперсонал.

– Разошлись!

Персонал быстро ретировался. Только Мила осмелилась задержаться.

– Артем Иванович, а почему к Кебич у вас особое отношение? Это наводит на сомнение.

– А тебе какое дело?

– Ну…просто..

– Займись лучше своими делами!

Тем временем Таня набрала номер подруги.

– Лёка, привет.

– Танча, ты вернулась?

– Угу. И в честь моего возвращения и приезда Семки, приглашаю тебя вечером, где-нибудь посидеть.

– Я за любой кипишь с тобой. Во сколько и где?

– Приезжай ко мне. Семка за нами заедет после восьми. Раскрас боевой и парадно-выходная форма. Семка велел выглядеть так, чтобы все мужики ему завидовали.

– Танча, а я вам не помешаю? Я твоего брата не видела со школы.

– Он велел с подругой. А кто у меня подруга? Только ты.

– Жди, буду!

Таня зашла перед тем, как ехать домой к бабушке, типа по работе. В госпитале до сих пор не знали, что Татьяна Кебич, является внучкой Аврелии и дочерью Натальи Гайдуковых. Или виду не подавали. Постучала.

– Входите.

В кабинете Аврелия была одна. Она поднялась на встречу внучке.

– Устала? Что-то у тебя подглазины? Может в отпуск или отгулы? Накопила, не отгулять.

– Нет, бабуль – прошептала Таня. – Я домой. А вечером с Семой пойдем прогуляться.

– Он меня предупредил. Идите, развейтесь. Завтра у тебя отгул. Заявление за тебя я уже написала и подписала.– Аврелия предостерегла попытку внучки возразить. – Не спорь! Меня и так считают монстром в юбке. Ты, как все имеешь право после командировки отдохнуть. Потом по графику у тебя выходной. – Аврелия чмокнула внучку в щеку и вытолкала за двери кабинета. И нарочито строго, чтобы слышали подчиненные сказала:

– Татьяна Владленовна, имейте в виду, если потребуется, я вас вызову!

– Слушаюсь, Аврелия Макеевна. До свидания!

Аврелия закрыла за внучкой дверь и подумала:

«Внуков полно, а правнуков дождаться не могу! Ладно парни! А вот внучкины года бегут!»

Таня с подругой ждали звонка Семена. Когда Гайдуков подъехал к дому, набрал номер сестры:

– Танюш, я жду.

Девушки вышли из подъезда. У бабушкиного внедорожника стояли два красавца. Один Семен, а второй майор Ларин. Глеб стоял и опирался на трость. Он уже знал, что Семен пригласил Таню с подругой составить им компанию. Но он не ожидал, что увидит Таню в таком образе. Распущенные каштановые волосы мягкими волнами спадали на плечи, переливались в лучах вечернего солнца. Неброский, но безупречный макияж подчеркивал ее карие глаза – глубокие, как осенний лес, с золотистыми искорками. Платье брусничного цвета облегало ее фигуру, подчеркивая изгибы, которые сводили с ума даже самого стойкого мужчину. Высокие каблуки делали ее ноги бесконечно длинными, а походку легкой и грациозной. У Глеба перехватило дыхание. Он замер. В голове пронеслось: «Так вот ты какая…» Он видел ее в белом халате – строгую, собранную, неприступную. Видел в клубе – дерзкую и свободную. Но сейчас перед ним была женщина. Та самая Танюша, которую он представлял в своих мыслях, но даже не надеялся уже увидеть в реальности.