Сувенир

– Нет, – покачал головой Роман. – Я её нашел.

– И где же?

– На кладбище при Спасской церкви, в Майском.

– На кладбище? – удивилась Ксения.

– Да, в мае. Вы правильно заметили, что там землю копали. Как я понял, хотели проложить водопровод, а разрыли могилы. Я это своими глазами видел. Они думали, что кладбище находится только с левой стороны от колокольни, там, где ещё сохранились могильные плиты, а оказалось, что это не так. Экскаваторщик разрыл несколько могил. Вот при таких обстоятельствах я и нашёл эту пуговицу. Я на следующий день снова туда приехал. Всё уже было засыпано. Водопровод начали прокладывать в другом месте, а о том, что произошло, видимо, решили никому не говорить. Как вы думаете, что мог делать хозяин этой пуговицы в наших краях? Как он вообще очутился здесь?

– Не знаю, – покачала головой Ксения, не переставая любоваться пуговицей. – Мне кажется, что пуговица сделана из серебра. А вот эти вкрапления… Неужели бриллианты? – шутливо спросила она. – Как ты думаешь?

– Не знаю, – ответил Роман. – Я в этом ничего не понимаю.

– Как жаль, что у нас в городе нет филобутониста.

– Нет кого? – спросил Роман, услышав незнакомое слово.

– Филобутонист – это человек, занимающийся коллекционированием пуговиц и знающий о них всё.

«Филобутонист», – мысленно произнёс Роман, стараясь запомнить это слово.

– Кстати, завтра я собираюсь поехать в Майское, – сказала Ксения. – Хочу поговорить с жителями. Может быть, кто-нибудь хоть что-то вспомнит.

– А вы можете взять меня с собой? – встрепенулся Роман.

– А как же школа? Ведь учебный год только что начался, – возразила Ксения.

– Я учусь со второй смены, – не моргнув глазом, солгал он. – Так что успею.

– Ну… хорошо, – нерешительно произнесла она. – Тогда послезавтра жду тебя на вокзале в девять часов.

– Идёт, – обрадовался Роман.

Ксения принялась разливать чай.

– У вас такой порядок на столе! – одобрительно произнёс Роман, внимательно, разглядывая её письменный стол. – Все книги и бумаги лежат аккуратными стопочками. Карандаши остро отточены. У вас, наверное, и в ручках пустых стержней нет?

– Не знаю, не проверяла, – улыбнулась Ксения.

– А что вы сейчас изучаете? – спросил он, показывая на раскрытую книгу.

– Это монография одного итальянского искусствоведа, – ответила Ксения. – Он пишет об архитектуре Сибири.

– Итальянец пишет о Сибири? – удивился Роман.

– Да. Его очень интересуют наши церкви и соборы, – ответила Ксения, пододвигая Роману вазочку с печеньем. – Послушай, а что ты тогда на речке делал в компании девчонок?

– А я с одной из них с детства дружу. С Дашей.

– Даша – это…

– Даша – это та, у которой длинные светлые волосы. Мы с ней раньше в одном доме жили. Дружим с детства. Сейчас в параллельных классах учимся. У неё родители, как и мой отец, тоже бизнесом занимаются. Когда наши родители уезжали в Новосибирск на оптовые базы, мы с ней после школы себе обед готовили: яичницу жарили с колбасой и сыром или картошку варили. Однажды поставили кастрюлю на плиту, а сами за компьютер уселись и забыли про то, что у нас картошка варится. Даже запах гари не сразу почувствовали. Кастрюлю пришлось выкинуть – не поддалась она чистке. А потом у Даши бабушка тяжело заболела. Тогда Дашины родители всё время были в разъездах, так я помогал ей за бабушкой ухаживать. Она три месяца проболела и умерла.

– Очень жаль, – едва успела произнести Ксения, как Роман неожиданно спросил ее:

– А вы читали «Гамлета»?

– Читала, когда в школе училась. А что? – обеспокоенно спросила она, ожидая очередного подвоха с его стороны.

– Да нет, ничего. Мы его будем проходить в этом году. Нам задавали читать на лето. Я из всего списка только «Гамлета» и прочёл.

– Ну и как? Понравилось?

– Не всё. Я так и не понял его отношений с Офелией. Слишком запутано, а у автора уже не спросишь. А вы осуждаете или одобряете Гамлета за его убийства?

– Не знаю. Мне всегда казалось, что этого героя нельзя однозначно оценивать, – растерянно ответила Ксения. – Я думаю… Я думаю, что Гамлет – просто несчастный человек. Ему уже тридцать лет, по тем временам это почти старость, а он, несмотря на то, что в его возрасте давно пора не только владеть королевством, но и иметь семью, одинок. Окружающий мир видится ему тусклым и мерзким, а сам он никому и ни во что не верит и живёт в постоянном подозрении. Ему кажется, что вокруг одни предатели, что все и вся против него. Его даже не может спасти любовь, в существовании которой он сомневается, ведь перед его глазами – наглядный пример собственной матери. Он высок в своем одиночестве, но и в то же время беспредельно жесток. А именно абсолютное одиночество порождает страшное недоверие, мнительность и жестокость. Я с уважением отношусь к его нравственным принципам, но никогда не стану сторонницей того метода, с помощью которого он разрешил проблемы со своими недругами.

– Даже если вас будут предавать? – недоверчиво усмехнулся Роман.

– Даже если меня будут предавать, – твердо произнесла она.

– А если вы узнаете, что вас приговорят к смерти?

– Что за странный вопрос? – смутилась Ксения. – Что значит «приговорят»?

– Ну…вы узнаете, что должны будете умереть от рук своих друзей. Что вы тогда будете делать?

– Во-первых, я не стану дружить с теми, кто способен лишить человека жизни, – сказала Ксения.

– А во-вторых? – спросил ее Роман.

– Не знаю, – пожала плечами Ксения. – Наверное, исхитрюсь и… и что-нибудь придумаю.

– Например?

– В полицию обращусь, – дала довольно прозаичный ответ Ксения, чем вызвала разочарование у Романа.

– А если вас решат отравить? Как вы догадаетесь?

– Да что у тебя за страшные вопросы? Кто меня еще вздумает отравить? Среди моих друзей отравителей нет, – возмутилась Ксения. – Послушай, а ты случайно не поклонник Агаты Кристи? – прищурив глаза, спросила она. – Помнится, Агата Кристи в молодости не только интересовалась ядами, но и изучала их.

– Нет, не поклонник. Но вам не кажется, что он бравировал, а сам до конца не верил в возможность своей смерти?

– Да почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Просто мне больше не у кого спросить.

– Я тебе честно признаюсь: из всех шекспировских героев мне более симпатичен Фальстаф, – решила уйти от столь трагической темы Бережная. Роман удивлённо уставился на неё. – Да, да, Фальстаф. Он самый объективный персонаж из всех героев Шекспира, особенно по отношению к собственной внешности и характеру. Конечно, Джон Фальстаф из разряда плутов, но у Шекспира этот пройдоха вышел таким обаятельным малым, чего, конечно, не скажешь о его лучшем друге Генрихе. А с какой подкупающей честностью он высказывается о собственном весе, любви к деньгам и женщинам, вкусной еде и прочим удовольствиям жизни! Все эти принцы из разряда Генриха V рядом с ним выглядят просто бледной тенью, несмотря на явное стремление автора показать представителей королевской власти благородными и героическими личностями.

– Да, я тоже заметил, что Шекспир был явным монархистом, – согласился Роман. – Ведь монологи об идеальном короле и идеальном государстве всегда произносит именно принц, который мог бы стать мудрым правителем, способным правильно царствовать, если бы получил такую возможность.

– Но то, что мы встречаем на страницах книг, очень редко появляется в реальной действительности – вздохнула Ксения.

Глава 6

Директор музея, узнав, что Бережная снова собралась ехать в Майское, посоветовала ей в первую очередь сходить к Рукосумовым. «У них в семье есть книжный шкаф старинной работы, – сказала она. – Очень красивый. Он у них вместо буфета на кухне стоит. А затем загляните к Анне Петровне Тимошиной на улицу Декабристов».

Шкаф оказался действительно старинным, но, когда он появился в семье Рукосумовых, не знали ни хозяин, ни хозяйка, а только твердили в один голос, что он достался им по наследству от покойной двоюродной бабушки Полины Яковлевны, которая ещё до революции учительствовала в Майском. Больше никаких старинных вещей у них в доме не было.

– Возможно, шкаф – личная вещь Полины Яковлевны. Приехала сюда учительствовать из Томска и привезла этот шкаф с собой, – предположила Ксения, когда они с Романом вышли на крыльцо.

Идя к калитке, Роман вдруг остановился и стал рассматривать плиты, из которых была выложена дорожка.

– Ксения, посмотрите! – потрясённо воскликнул он. – Это же с могил!

Действительно это были надгробные плиты со старого кладбища при заброшенной церкви, которыми практичные хозяева воспользовались, чтобы обустроить и облагородить свой двор.

– Я думаю, что они не единственные, кто в качестве строительного материала использовал надгробия, – сказала Ксения. – Ну что ж, пусть это останется на их совести. Идём к Тимошиной.

Дом, в котором проживала Анна Петровна Тимошина, не мог не произвести впечатление. Несмотря на свой вековой возраст, жилище выглядело крепким и добротным; особенно украшали его резные наличники на окнах и карнизах. Хозяйка, высокая пожилая женщина, встретила их тепло и радушно. Не успела Ксения объяснить цель их прихода, как Анна Петровна, даже не дослушав, сразу усадила незваных гостей за празднично накрытый стол.

– Ко мне свояченица приехала, – пояснила она. – В бане сейчас с дороги моется.

Пока Анна Петровна хлопотала в кухне, Ксения и Роман огляделись. В комнате царила идеальная чистота. Занавески на окнах, скатерть на столе, накидки на подушках – всё было белоснежным и накрахмаленным.

– Одна живет, – голосом опытного разведчика произнёс Роман.