Полная версия
Убить Мэрилин
«There was marked hyperemia and congestion of the colon, especially in the rectum.» «Наблюдалась выраженная гиперемия (переполнение кровью) и застой в толстой кишке, особенно в прямой кишке.»
Также отмечается: «The rectum was greatly distended.» «Прямая кишка была значительно расширена.»
Это не объясняется передозировкой таблетками. Обычно в подобных случаях передозировка сопровождается остатками в желудке – но следов таблеток в желудке не было вовсе, несмотря на «огромную дозу» барбитуратов (нембутала и хлоральгидрата), в желудке, кишечнике и даже в пищеводе не нашли следов капсул, таблеток или их остатков. Это противоречит версии о том, что она добровольно проглотила их. Некоторые исследователи (например, Дональд Спото, Дон Уилсон, Джон Минер) утверждали, что препараты были введены ректально – либо в форме суппозиториев, либо через клизму. Это объясняет аномальное расширение прямой кишки, а также отсутствие следов в желудке. Но есть и более жёсткие версии. Некоторые сторонние эксперты, включая бывших судмедэкспертов, в 80—90-х годах заявляли:
«Ректальное расширение и микротравмы слизистой могли свидетельствовать о насильственном введении вещества, либо… о сексуализированном насилии.»
Хотя официально это не было подтверждено, характер повреждений и отсутствие других причин действительно выглядят подозрительно. Это не объясняется версией о передозировке через рот. Это может лишь подтверждать насильственное введение препарата либо даже указывать на насилие сексуального характера – если учитывать прочие синяки и повреждения. Поэтому странно, что нет признаков физической борьбы в комнате. Служанка Юнис Мюррей вела себя подозрительно. Она утверждала, что прачечная работала ночью, что противоречит нормам того времени (и показаниям соседей). Путалась в показаниях, меняла хронологию событий. Водитель скорой помощи Джеймс Хэллер в 1980-х годах дал интервью, где утверждал, что приехал на вызов до прихода полиции, и Мэрилин была ещё жива, но в бессознательном состоянии. По его словам, врач скорой попытался её реанимировать, но был отстранён личным психоаналитиком Монро – доктором Гринсоном. Затем, по его версии, врачей скорой выгнали с места происшествия, а тело позже «поставили» в спальню, инсценируя самоубийство. Офицер ЛАПД предполагал, что Мэрилин была доставлена в частную резиденцию, связанную для «разговора». Там она устроила истерику, угрожала прессой и публичным разоблачением. Что-то пошло не так, и при попытке «успокоить» её – она умерла. Тогда было решено быстро вернуть тело в спальню, вызвав врачей и сделав вид, что это «суицид». Соседи видели машины, заезжающие и уезжающие около полуночи. Журналисты оказались на месте раньше полиции – что нарушает все процедуры.
Джон Минер (John Minor) – бывший окружной прокурор, следивший за вскрытием. В частных беседах он утверждал, что Мэрилин не могла умереть так, как это описано официально, и что у неё не было мотива к самоубийству. Он слышал записи, которые она делала на диктофон в ночь смерти, и по ним делал вывод: она была бодра, полна идей, не была в депрессии.
В книге «Marilyn Monroe: The Biography» Дональд Спото (Donald Spoto) 1993 выдвинул версию:
«Смерть Монро могла произойти не в её доме, и тело позже вернули туда для прикрытия настоящих обстоятельств.»
Он так-же описывает, что в показаниях Юнис Мюррей и врача Гринсона – масса несостыковок, а медицинские данные не совпадают с версией суицида.
Роберт Слэтцер (Robert Slatzer) – журналист и якобы бывший муж Монро (неофициальный брак), активно распространял версию, что Монро убили из-за её связей с братьями Кеннеди. По его словам, её увезли в дом Питера Лоффорда (шурина Роберта Кеннеди) на разговор, где и произошёл конфликт. После смерти тело было возвращено в спальню, а всё – сфальсифицировано. The Life and Curious Death of Marilyn Monroe (1975)
Джек Клеммонс – первый офицер на месте «самоубийства» прибыл в дом Монро около 4:45 утра. Его вызвала домработница Юнис, но в это время в доме уже находились доктор Гринсон и доктор Энгельберг (врач общей практики).
«Я сразу почувствовал что что-то не так. Я не увидел стакана воды, хотя чтобы принять столько таблеток, человеку нужно было выпить много жидкости. Служанка была одета, причесана и вела себя так, будто ждала репортеров. Это выглядело постановкой.»
Ему не дали оформить официальный отчёт с его наблюдениями. Клеммонс утверждал, что после прибытия на место он хотел задокументировать свои подозрения: Отсутствие беспорядка в комнате, положение тела, странное поведение домработницы и докторов. Но ему приказали не включать субъективные наблюдения, а просто следовать официальной версии «самоубийства».
«Я был всего лишь дежурным офицером. Мне дали понять, что не стоит совать нос, куда не просят. Это был приказ сверху» – Джек Клеммонс.
Руководство ЛАПД быстро передало дело в прокуратуру без полноценного расследования а Клеммонс был отстранён от дальнейшего участия в расследовании. Расследование вскоре было свернуто, прокурорская проверка пришла к выводу: «вероятное самоубийство». Он не был допрошен официально в качестве ключевого свидетеля, несмотря на то, что был первым человеком, увидевшим тело. Позднее его публичные заявления игнорировали или дискредитировали. Когда Клеммонс начал открыто говорить в 1970-х, его показания не цитировали в мейнстрим-прессе. Его начали представлять как «озлобленного бывшего копа», хотя он ушёл со службы с хорошей репутацией. В некоторых кругах его называли конспирологом, хотя он никогда не утверждал фантастических вещей – только наблюдения с места событий, которые шли вразрез с официальной версией. Он утверждал, что за ним следили. В интервью Клеммонс говорил, что после того, как он стал выступать публично, он чувствовал слежку и давление. Некоторые исследователи утверждали, что его возможности для дальнейшей карьеры в полиции были блокированы. В наиболее известных книгах о Мэрилин Монро имя Клеммонса или не упоминается вообще, или даётся вскользь, без акцента на его подозрениях. Это особенно подозрительно, учитывая, что он – первый полицейский, увидевший тело, и его опыт должен был быть ключевым. Версия Джека Клеммонса не соответствовала политическому и медийному нарративу того времени. Власти США, вероятно, предпочли тихо закрыть дело как самоубийство, чтобы избежать упоминаний о Кеннеди, раскрытия влияния спецслужб. А Клеммонс оказался одним из первых, кто попытался говорить правду, за что был молчаливо отодвинут от официальной истории.
Так или иначе, версия о том, что Мэрилин Монро была убита или умирала вне своего дома, а её тело позже аккуратно «подставили» под сценарий самоубийства, – не просто конспирология, а одна из наиболее обоснованных альтернатив официальной версии.
Существует версия, которая долгое время оставалась лишь слухом, но имеет достаточно оснований для рассмотрения – это видеозапись пыток и убийства Мэрилин Монро. По свидетельствам анонимных источников, запись была сделана в ночь с 4 на 5 августа 1962 года в подвале одного из домов, предположительно принадлежащих близкому окружению семьи Кеннеди. Целью этого насилия было получить информацию, которую Монро могла использовать для шантажа братьев Кеннеди. Эта видеозапись не была частью официального расследования. Напротив, она, по всей видимости, стала объектом закрытой сделки внутри элиты, и, возможно, до сих пор хранится в частных коллекциях и используется как инструмент давления. Свидетельство, полученное журналистами-расследователями в середине 1990-х годов, которое до сих пор не было официально опровергнуто, но и не подтверждено. Его дал человек, представившийся как бывший технический сотрудник, связанный с архивами одной из спецслужб. Он отказался назвать своё имя, сославшись на угрозу жизни, но сообщил следующее:
«Да, такая запись существует. Или, по крайней мере, существовала. Это видеосъёмка, сделанная в ночь с 4 на 5 августа 1962 года. На ней – Мэрилин Монро в подвале одного из домов, принадлежавших окружению Кеннеди. Предположительно – шурин Роберта Кеннеди, Питер Лоуфорд. В помещении нет окон, свет – резкий, направленный. Она избита. На записи видно, что она в сознании, говорит слабо, лицо повреждено, есть кровь».
По словам источника, цель происходящего была ясна: получить компромат, который Монро якобы собирала против братьев Кеннеди. Она знала слишком много – и, как считают некоторые, пыталась использовать эти знания как инструмент давления или шантажа, рассчитывая на защиту, влияние или возвращение прежнего статуса. В частности, речь могла идти о её дневниках, где упоминались разговоры с Кеннеди о мафии, убийстве Нго Динь Зьема – президента Южного Вьетнама – и деликатных деталях её отношений с ними обоими. Источник утверждает, что запись долгое время хранилась в частной коллекции, недоступной общественности, и, возможно, использовалась в закрытых кругах как инструмент давления или шантажа.
«Я не могу сказать, кто держит её сейчас, – сообщил он. – Такие вещи не сдаются в архив. Их передают лично. В таких играх всё неофициально. Эта плёнка – часть гораздо более тёмной истории. Истории, в которой смерть – просто способ зачистки».
Пока никаких подтверждений этой записи обнаружено не было. Однако ни одно официальное расследование не изучало возможность перемещения Монро в ночь смерти. Ни один из потенциальных свидетелей так и не был допрошен в судебном порядке. Именно это молчание – многолетнее, тотальное, почти церемониальное – делает версию анонимного источника не только возможной, но и пугающе логичной.
В 2001 году один из бывших сотрудников аппарата Конгресса США, связанный с архивным комитетом по делам национальной безопасности, в приватной беседе с американским журналистом Майклом Р. Уилсоном (работал над проектом The Monroe Silence) сделал короткую, но многозначительную ремарку:
«В 1979-м, во время подготовки материалов по делу Кеннеди, я услышал фразу, которая буквально застыла в воздухе. Один из консультантов – пожилой бывший дипломат – сказал за закрытой дверью:
«Запись с Монро… лучше бы она никогда не существовала. Она может испортить не только прошлое, но и будущее.»
Журналист зафиксировал эту фразу в своих записях, но так и не опубликовал – по его словам, «не было юридических оснований, только атмосфера страха». Этот фрагмент впервые всплыл в 2017 году, когда черновики Уилсона были переданы в независимый архив проекта Memory Vault, посвящённого расследованиям исчезнувших актов и материалов времён Холодной войны. Тот же архив содержит ещё одну зафиксированную беседу – с неназванным бывшим агентом ФБР, вышедшим на пенсию в 1992 году. Он заявил, что в первые дни после смерти Монро в архиве бюро велась «внутренняя чистка» документов, связанных с её именем.
«Были материалы. Были плёнки. Я не знаю, были ли там пытки, но кто-то очень хотел, чтобы это исчезло навсегда. Один из руководителей тогда сказал: «Если она была угрозой – то теперь угрозы нет.»
Ни одно из этих свидетельств до сих пор не было официально подтверждено. Существует мнение, что упомянутая видеозапись, предположительно зафиксировавшая момент пытки и убийства Мэрилин Монро, не просто исчезла, а была приватизирована – передана в частные руки, став объектом торговли на закрытых элитарных рынках. Некоторые независимые исследователи, изучающие феномен «elites-only footage» (видеоматериалы, доступные исключительно определённому кругу лиц), утверждают, что определённые кадры, визуально схожие с описанным фрагментом, периодически «всплывают» в dark net (тёмной сети), но под строгим контролем.
«Это не просто архив. Это – ритуал. Некоторые люди не просто хранят такие материалы, они их смотрят. Потому что ощущение абсолютной власти над телом, над легендой, над правдой – это и есть форма их самоутверждения», – говорит один из консультантов по кибербезопасности, пожелавший остаться анонимным.
Речь идёт не о массовом распространении, а об единичных показах, на закрытых сессиях, сопровождающихся многослойной идентификацией, платежами в криптовалюте и неофициальной защитой со стороны частных структур. Такие записи в подобной среде называют «white room tapes» – материалы, снятые «на белом фоне» страха, боли и безысходности. И если плёнка с Мэрилин действительно существует – то она, скорее всего, относится именно к этому разряду. Категория, где документальный характер насилия неотделим от намеренного его потребления как акта подавления.
«Для них это не просто видео. Это – символ. Ты смотришь, как умирает икона. И понимаешь, что её смерть принадлежит тебе. Именно так работает власть в высших эшелонах».
Никаких прямых доказательств того, что видеозапись с Мэрилин Монро используется в качестве снафф-видео, на сегодняшний день не представлено. Однако все ключевые обстоятельства её смерти – скрытность, исчезновение улик, противоречивость показаний, отсутствие независимого вскрытия, неподтверждённые следы насилия – делают такую версию не просто возможной, но и пугающе логичной.
«Я видел минуту или две. Это не кино. Это не эротика. Это даже не порнография. Это – демонстрация власти. И больше ничего», – сказал один из собеседников, представившийся как «бывший техник», работавший с архивами частных коллекций на Ближнем Востоке. Он утверждает, что запись всё ещё существует. И время от времени её показывают за деньги – «на закрытых сессиях, только тем, кто знает, что ищет». Термин, который используется в подобных кругах, – «theatrical death feed», «подача театрализованной смерти». Это элитная разновидность снафф-контента, доступная не через даркнет, а через личные связи и огромные суммы. По неподтверждённым данным, один просмотр может стоить от 500 тысяч долларов. Это не развлечение – это символ вхождения в клуб. И одновременно – акт подчинения. В отчётах по безопасности цифровых платформ периодически упоминается категория «phantom footage» – фрагменты, которые появляются на час, пересылаются только зашифрованными пакетами, потом исчезают. Несколько следов таких пакетов в 2019 году, как писали в закрытом докладе DARPA, были связаны с файлами, названия которых включали слова «MM-62-original», «Cellar Footage», «P.L. basement copy».
«Питер Лоуфорд – шурин Кеннеди – имел дома профессиональное кинематографическое оборудование. Это известно. В 1962 году в его доме бывали Роберт и Джон. Если запись и делалась, то именно там», – говорит один из исследователей.
Если плёнка существует – то речь идёт не только о преступлении. Каждое её включение – это акт власти. Напоминание, что даже смерть Мэрилин Монро может принадлежать тем, кто стоит над законом, над моралью, над историей. Такие записи – не утечки, а акты демонстрации. Ты не украдёшь такую плёнку. Тебе её покажут – если ты уже один из них. и если ты хорошо заплатил.
Брошенная. Перепроданная. Забытая
«Моя мать никогда не смеялась. У неё были сухие губы, мёртвые глаза. Когда она на меня смотрела, мне становилось страшно».
– Мэрилин Монро, из воспоминаний о детстве.
Глэдис Мэй Бейкер – женщина, чья тень легла тяжёлым грузом на судьбу Нормы Джин Мортенсон, позже ставшей Мэрилин Монро. Глэдис родилась в начале 1900-х годов в семье, где царили жестокость и непонимание. По воспоминаниям родственников, её детство прошло в атмосфере жестких дисциплин и эмоционального холода. Отца Глэдис описывали как сурового человека с вспыльчивым характером, что накладывало отпечаток на всю семью. Существует версия о наличии у семьи наследственных психических заболеваний, что в то время оставалось загадкой. Согласно медицинским архивам, Глэдис начала страдать от психических расстройств ещё в молодом возрасте. Диагноз, поставленный ей в 1930-х годах, – шизофрения – в те годы означал фактически пожизненное заключение в психиатрической больнице с ограниченными шансами на реабилитацию. В условиях того времени лечение сводилось к длительным госпитализациям, электрошоковой терапии и изоляции от общества. Условия в психиатрических клиниках были тяжёлыми – пациенты часто страдали от жестокого обращения и пренебрежения. Когда в 1926 году Глэдис родила Норму Джин, её психическое состояние серьёзно ухудшилось. Из-за невозможности обеспечить уход за ребёнком девочку сразу же отдали под опеку различных приёмных семей, а дальше в приюты. Контакты с матерью были редкими и непродолжительными.
«Я даже не знала, что она моя мать, пока мне не исполнилось шесть».
– Мэрилин Монро, из воспоминаний о детстве.
В воспоминаниях приёмных родителей и педагогов встречаются противоречивые описания Глэдис. Некоторые вспоминали её как женщину с резким и непредсказуемым характером, способную на вспышки агрессии. Другие отмечали её слабость и отчаяние, порой переходящее в безразличие.
Одна из приёмных семей говорила:
«Мы понимали, что Глэдис сама жертва своей болезни, но она была слишком разрушительной для Нормы. Каждый раз, когда она появлялась, всё вокруг трещало по швам.»
Из Медицинского заключения 1933 года. Госпиталь «Сент-Винсент» (Лос-Анджелес): «Пациентка Глэдис Мэй Бейкер поступила с диагнозом хроническая шизофрения. Симптомы включают галлюцинации, агрессивное поведение и периоды полной апатии. Рекомендуется длительная госпитализация и ограничение контактов с несовершеннолетними.»
Отчёт социального работника 1940 года: «Глэдис Бейкер не способна к постоянному уходу за ребёнком. Не демонстрирует способности к стабильному материнскому уходу. Контакты с дочерью эпизодичны и проходят в условиях эмоциональной нестабильности, что усугубляет психическое состояние как матери, так и ребёнка. Ребёнок проявляет признаки страха и замешательства. Рекомендовано продолжение опеки третьих лиц.»
Ловерс, приёмная мать (воспоминания, опубликованные в 1985 году):
«Глэдис была тенью самой себя – иногда резкой, иногда безжизненной. Мы понимали, что её болезни нет оправдания, но она ломала всё вокруг. Для Нормы это было страшно – она боялась матери, но и любила её без остатка.»
Джозефина Райт, учительница из интерната:
«Норма Джин была как брошенный корабль. Её мать – буря, от которой она пыталась убежать, но всегда оставалась в её водовороте.»
Глэдис начала работать в Голливуде в 1920-х годах, задолго до рождения Нормы Джин. Она была монтажницей киноплёнки в студии Consolidated Film Industries, где обрабатывались и монтировались фильмы для крупных киностудий. Это было низкооплачиваемое, но стабильное ремесло, и для женщины того времени – довольно необычное и «мужское» занятие. Норма Джин родилась 1 июня 1926 года и на момент её рождения Глэдис еще работала на студии, но уже начала страдать от психических проблем, что повлияло на её дальнейшую судьбу и лишило её возможности заботиться о дочери.
Мэрилин Монро вспоминала:
«Моя мать никогда не смеялась. У неё были сухие губы, мёртвые глаза. Когда она на меня смотрела, мне становилось страшно».
Грейс Макки, подруга Глэдис, которая позже взяла Норму Джин под опеку, говорила:
«Глэдис могла быть весёлой, но это длилось недолго. Потом всё менялось – она закрывалась, терялась, начинала видеть угрозу в каждом человеке. Я боялась, что однажды она причинит вред ребёнку. Она сама себе не принадлежала».
Соседи в Лос-Анджелесе (в районе Хайленд-Парк), где они жили в 1926—1934 годах, рассказывали:
«Она держалась особняком. Иногда выбегала на улицу в ночной рубашке, кричала, что „его“ убили или что за ней следят. Говорила, что ей передают сообщения через радио. Однажды, она заперла ребёнка в доме и ушла – просто исчезла. Девочку нашли спустя день».
Психиатры, судя по медицинским картам госпиталя Norwalk писали: «Параноидальные бредовые идеи – вера, что её преследуют, наблюдают, хотят убить. Слуховые галлюцинации – утверждала, что слышит голоса, иногда „голос Бога“. Дезориентация в реальности – забывала, кто она, где находится, путала лица.»
Глэдис страдала тяжёлым психическим расстройством, была тихой и апатичной, но в другие моменты – тревожной и агрессивной. Она кричала на ребёнка, била, могла часами молча сидеть в темноте или разговаривать с «голосами», иногда впадала в ступор, а потом резко вскакивала и начинала наводить «порядок», выбрасывая вещи и обвиняя дочь в заговоре.
«Мама сказала, что от меня пахнет злом. Потом закрыла меня в шкафу и ушла на работу.» – один из эпизодов, упоминавшихся Мэрилин.
По словам самой Монро, мать в припадке психоза схватила подушку и попыталась ею задушить ребёнка. Спасла соседка, услышав крики.
«Мама смотрела на меня, как будто я – не я. Потом накинулась с подушкой. Я думала, что я умираю – по воспоминаниям Мэрилин, переданным биографами.
Этот случай стал последней каплей, после чего Глэдис немедленно госпитализировали, а девочку передали в приёмную семью. Страх унаследовать болезнь – уже взрослой, преследовал Мэрилин всю жизнь, она будет панически бояться «сойти с ума, как мама».
«Я всю жизнь боялась, что сойду с ума, как мама. Иногда я чувствовала – она внутри меня. И я держалась за блеск, за мужчин, за таблетки, лишь бы не остаться наедине с собой.» – цитата из интервью Мэрилин (по книге Sam Staggs, Inventing Marilyn, 2000).
«Иногда я просто лежу и боюсь открыть глаза. Я думаю: „А вдруг я уже как мама?“».
(Из писем Мэрилин доктору Гринусону, её психиатру, 1959)
Мэрилин вспоминала, что мать никогда не прикасалась к ней с любовью, не обнимала, не целовала. Она была отстранённой, пугающей, холодной.
«Моя мать… она не смотрела, она сверлила. Её взгляд был ледяной. Я боялась её, потому что не понимала, где в ней человек, а где что-то другое. Она не была жестокой. Она просто была… не моей. Я была её ошибкой.»
«Она не кричала. Просто смотрела. Смотрела так, будто я была чем-то чужим, пугающим, – вспоминала Мэрилин. – И я знала: нужно быть тихой, невидимой, желательно – вообще не дышать.»
– Anthony Summers, Goddess: The Secret Lives of Marilyn Monroe, 1985.
«Глэдис никогда не обнимала её. Мэрилин вспоминала, что мать держала дистанцию даже тогда, когда девочка болела или плакала. „Она говорила, что любовь делает детей слабыми“, – рассказывала Мэрилин.»
– Donald Spoto, Marilyn Monroe: The Biography.
Изучение генеалогии семьи Бейкер показывает наличие случаев психических заболеваний и суицидов среди ближайших родственников. Глэдис была госпитализирована более 20 раз за свою жизнь, что говорит о хроническом и прогрессирующем характере болезни. Последние годы жизни она провела в условиях строгой изоляции. Умерла в условиях полной изоляции (1984 год, психиатрическая больница). Старший брат Мэрилин, (по матери) Роберт Кермит Бейкер, родился в 1917 году. У него так-же были серьёзные психические отклонения, как и у матери. Его сдали в психиатрическую больницу в юности, и он там умер в возрасте 30 лет – в 1933 году, когда Мэрилин было всего 7 лет. Мэрилин никогда его не видела. Он исчез из её жизни ещё до того, как она осознала, что у неё есть брат. Его имя редко упоминали – словно хотели стереть сам факт его существования.
Цитата биографа Дональда Спото (из книги Marilyn Monroe: The Biography):
«Роберт был табу. Никто не говорил о нём. Его словно не существовало. Это был первый призрак в её семье, и далеко не последний».
Бернис Бейкер Мирэкл, родилась в 1919 году, сестра Монро, но Мэрилин узнала о её существовании только в возрасте 12 лет. До этого она не знала, что у неё есть сестра. В юности они никогда не общались, потому что Бернис была отдана на воспитание отцу, в Кентукки. Мать не поддерживала с ней связь. Они впервые встретились, когда Мэрилин уже была подростком.
«Когда мы впервые поговорили, я думала, она шутит. Сестра? У меня? Но потом я увидела в ней что-то знакомое – глаза, губы, выражение».
– Мэрилин, по воспоминаниям Бернис.
Позже, когда Мэрилин уже стала актрисой, они иногда переписывались, виделись редко, но контакт был довольно натянутый. Бернис позже писала:
«Я была ей как странное напоминание о прошлом, от которого она бежала. Она не знала, как говорить со мной – мы были почти чужими».
В этой семье не было ни родства, ни тепла – только гены, которые Мэрилин боялась унаследовать. Её детство прошло в приютах и приемных семьях, где её не любили, не понимали и часто жестоко обращались. Постоянные переезды, ощущение отверженности и беспомощности сформировали чувство полной социальной ничтожности. Норма Джин прекрасно понимала, что из такой среды шансов вырваться практически нет. Её воспоминания полны горьких фраз: