Библиотекарь. Хранители Руси. Том 2. Хранитель Семи Ветров

Меч-кладенец и ветер

Андрей шагнул к каменному алтарю в глубине зала, где на бархате цвета запёкшейся крови лежал Меч-кладенец. Лезвие, покрытое рунами «от комаров и прочей нечисти», дрожало, словно просыпаясь от многовекового сна. Ключ Арагвы в руке Андрея загудел, как раскалённый утюг, брошенный в снег.

– Раньше он светился только у огня… – пробормотал Андрей, наблюдая, как бронза Ключа отражается в полированной стали.

– Видимо, решил, что пора расширять кругозор, – фыркнула Василиса, поправляя очки, заклеенные скотчем с надписью «Хрусталик не вечен». – Ты же не думал, что он только шашлык рубить может?

От меча потянулся лёгкий ветерок. Он скользнул по стопкам книг, бережно перелистывая страницы фолиантов: «Сказание о Соловье-Разбойнике (версия без цензуры)», «Основы воздухоплавания для начинающих богатырей». На иллюстрациях оживали вихри – всадники на облаках махали Андрею, пока Василиса не шлёпнула книгу ладонью.

Кот Борис, усевшись на «Энциклопедию огненных духов», начал ловить лапой струйки воздуха. Его усы трепетали, а хвост выбивал ритм, словно дирижируя невидимым оркестром ветров.

– Смотри-ка, – Андрей поднёс Ключ к гарде меча. Бронза и сталь слились в сияющей вспышке, выжегшей на полу тень – не его, а кого-то в плаще и с посохом. – Это… Стража Ветра?

Василиса, достав из кармана леденец в форме черепа, бросила его в эпицентр свечения: – Не Станиславский, но близко. Держи дистанцию, а то…

Меч внезапно завибрировал, вырвался из ножен и вонзился в потолок, подвешенный на цепях. Каменные плиты затрещали, посыпав их снежной пылью веков.

Сверху донеслось пение – не голос, а скорее шум ветра, складывающийся в мелодию. Кот Борис замер, уронив мышь-закладку, которую грыз минуту назад.

– Поздно, – вздохнула Василиса, глядя, как меч медленно поворачивается остриём к Андрею. – Теперь он тебя проверит. Если ключ настоящий – останешься с руками. Если нет… – она махнула в сторону чучела домового с табличкой «Не верь лживым амулетам».

Андрей сжал Ключ, чувствуя, как бронза впивается в ладонь. Меч парил в воздухе, собирая вокруг себя вихри из пыли и страниц. Где-то вдали, за стенами библиотеки, завыл настоящий ветер – будто Стрибог задержал дыхание.

– Ладно, – прошептал Андрей, поднимая Ключ как щит. – Давай, проверь…

Лезвие метнулось вперёд, оставляя за собой радужный след. Но вместо удара – тихий звон. Меч замер, касаясь бронзы, и руны на обоих артефактах вспыхнули единым узором. На миг в воздухе проступила карта: перекрёстки ветров, сплетающихся у маяка.

– Бинго! – крикнула Василиса, хватая меч за хвостовик. – Теперь он твой. Поздравляю, ты только что прошёл собеседование у XII века.

Кот Борис фыркнул, отряхиваясь от пыли, и утащил леденец-череп, словно требуя плату за моральную поддержку.

Анализ Карты Ветров

Василиса развернула пергамент на столе из плавника, придавив углы черепами совушек. Чернила, похожие на жидкую ночь, зашевелились, выстраивая горные хребты и реки. Кавказский хребет извивался, как змея под гипнозом флейтиста, а Камчатка пульсировала, выпуская из жерл вулканов крошечные вихри.

– Это не карта… – прошептала Василиса, поправляя очки, в которых отражались бегущие штрихи. – Это живой организм. Смотри – Камчатка «дышит».

Андрей ткнул пальцем в пятно, расползавшееся, как чернильная клякса: – А это что?

– Глаз бури. Или дырка от кофе, – фыркнула старуха, поддевая ногтём край пергамента. – В 1968 году тут стояла чашка арабики. Времена были… жаркие.

Кот Борис, усевшись на Уральские горы, начал ловить лапой бегущие линии. Его когти протыкали пергамент, но чернила тут же затягивали дыры, шипя, как раны от серебра.

Карта гудела, словно под ней жужжал рой пчёл. Где-то в районе Сочи застрекотал цикадой крошечный дрон ОЧМ – металлическая соринка, застрявшая в «теле» карты.

– Вот оно! – Василиса резко перевернула пергамент. На обороте, в обрамлении трещин, красовалась печать: атом, опутанный лозой с шипами. – ОЧМ. Значит, их «коллекционеры» не просто рыскали тут… Они метили территорию.

Андрей прикоснулся к печати, и символ вдруг ожил – лоза поползла по его пальцу, оставляя красные полосы.

– Эй, это же… – он дёрнул руку, но усики уже впились в кожу, как татуировка из света.

– Не дёргайся! – Василиса шлёпнула его по запястью «Справочником по ядовитым орнаментам». – Это не метка, а маячок. Теперь они знают, что карта у нас.

На месте печати проступила дата: 25.09.2025. За окном, где море сливалось с горизонтом, глухо прогремело – не гром, а скорее… смех.

– Что будет в этот день? – Андрей отодвинул руку, но цифры уже светились под кожей, как шрамы от будущего.

Василиса свернула карту, и пергамент завыл, словно ребёнок, у которого отняли игрушку: – Либо конец света. Либо распродажа в «Ашане». Держи купон.

Кот Борис, уронив в щель между плит чёрный усик-вихрь с карты, замер, уставившись в пол. Там, в глубине, что-то ответило рычанием. Не дрон… что-то древнее, голодное. И явно разбуженное.

Воспоминание об отце

Андрей наткнулся на железный ящик под лестницей, заваленный свитками «Песен западных славян» с пометкой «Не открывать при луне». Замок, покрытый ржавчиной и следами когтей, поддался после третьего удара амулетом-водоворотом. Внутри, под слоем соли (зачем? От духов или от глупости?) лежал дневник в кожаной обложке, пахнущий лавандой и порохом.

На странице 1998 года, между заметками о штормах и цене на керосин, красовался рисунок Ключа Арагвы. Угловатый почерк отца: «Всё сложнее скрывать. Грот говорит, ОЧМ уже уловили след. Если что-то случится – пусть Андрей ищет маяк…»

Внутренний монолог: «Почему ты ничего не рассказал? Боялся, что ОЧМ найдёт меня? Или… что я не справлюсь?» – пальцы Андрея сжали страницу, и вдруг чернила поползли, складываясь в новые строки, словно дневник отвечал: «Сын… прости…»

Из дневника выпала пожелтевшая фотография. Отец в промасленной куртке стоял рядом с мужчиной в плаще с капюшоном – тот самый, с рисунка из пещеры. Грот? Его лицо было скрыто тенью, но рука, лежащая на плече отца, отбрасывала странную тень: не пять пальцев, а семь, тонких, как ветви.

Где-то наверху, в читальном зале, Василиса запела старую шахтёрскую песню – верный признак, что она что-то скрывает. Кот Борис зашипел на фотографию, выгнув спину, а затем рванул прочь, утащив в зубах страницу с датой «25.09.2025».

– Ты… знал его? – прошептал Андрей, глядя на фото. Ветер из окна шевельнул волосы на снимке, и на миг показалось, что отец повернул голову, словно пытаясь предупредить.

Василиса, появившись в дверях с бутылкой «Боржоми» в одной руке и арбалетом в другой, хрипло процедила: – Грот не человек. Это… должность. – Она ткнула пальцем в тень на фото. – И похоже, твой папа был не просто смотрителем маяка.

Андрей поднял дневник, и из корешка выскользнул ключ-дубликат от секции «Для тех, кто смеет». На нём болталась бирка: «Когда придёт время – сожги».

За окном, там, где волны бились о скалы, что-то крупное вспенило воду. Как будто проснулось и потянулось… точно в такт дате, горящей на руке.

Обсуждение ОЧМ

Самовар на углях шипел, как разгневанный дух чайных церемоний. Василиса Петровна подбросила в огонь щепотку соли с шепотком «От глупых вопросов» – пламя вспыхнуло изумрудным, и медный бок артефакта заиграл бликами, словно показывал миниатюрные сражения.

– «Общество Чистого Мира» – секта технократов-идиотов, – бубнила старуха, расставляя фарфоровые чашки с трещинами в форме молний. – В 90-е хотели ядерные реакторы в каждый дом. Говорили, «электричество победит суеверия». А когда Чернобыль им напомнил, кто тут главный…

Андрей перехватил летящую в него сушку «на счастье»: – А теперь охотятся за магией?

– Нет, – Василиса плюхнулась в кресло, заставив совушек на халате захлопать пуговичными глазами. – За тем, что не вписывается в их учебники. За тем, что шепчет. – Она ткнула ложкой в самовар, из носика которого повалил пар, складывающийся в буквы ОЧМ.

Кот Борис, свернувшись калачиком на разобранном дроне с печатью «Собственность секции №7», мурлыкал в такт треску радиоволн. Из динамика устройства доносились обрывки: «…повторяем, зона 45-Б нестабильна… объект „Ключник“ требует…» – но кот, придавив лапой антенну, превращал слова в мурлыканье.

На стене за ними висела карта СССР, испещрённая булавками с бирками: «Зона молчания», «Проклятый колодец», «Тут Вася выпил ведро воды». Красная нить соединяла точки, образуя созвездие Жука-носорога.

– В 2003-м они пытались взорвать Портал Ветров под Архангельском, – Василиса швырнула в самовар горсть чайных листьев. Те, падая, превращались в крошечные парашюты с надписями «Спасите наши души». – Думали, это «аномальная зона». А когда не смогли измерить – решили стереть.

Андрей поднёс к глазам чашку: вместо чая в ней колыхался дым с силуэтами людей в защитных костюмах. Они копались в развалинах, похожих на библиотеку маяка.

– Они идут сюда? – спросил он, замечая, как тень от Ключа Арагвы на столе тянется к карте, к точке «Маяк Арагвы».

– Они уже здесь, – Василиса хлопнула крышкой самовара, и пар взметнулся к потолку, образуя дату: 25.09.2025. – Их дроны – лишь разведка. Настоящие ОЧМовцы… – она кивнула на фото из дневника, где Грот стоял с семипалой тенью, – …носят маски людей.

Кот Борис во сне дёрнул лапой, и дрон под ним запищал, запуская пропеллер. Устройство рвануло вверх, утаскивая кота, как воздушный шар. Борис, не открывая глаз, вцепился когтями в проводку, и искры осыпались дождём, рисуя в воздухе предупреждение: «ОНИ В СЕТИ».

– Вот и развлечение, – вздохнула Василиса, заряжая арбалет чайными пакетиками. – Готовься, мальчик. Скоро они поймут, что ты не просто хранитель…

– А кто? – Андрей поймал падающий чайник, из носика которого вырвался вихрь с обрывком фразы: «…сын Стража…».

– …Ты приманка, – старуха прицелилась в дрон. – А лучшая наживка всегда пахнет правдой.

Выстрел. Чайный пакетик с надписью «Судьба» пронзил дрон, и он рухнул в самовар, подняв фонтан искр. Борис, приземлившись на шкаф с криком «Мяу!», сбил банку с этикеткой «Пыль забвения». Белый пепел закружился по комнате, стирая дату на стене, но не в судьбе.

А где-то внизу, под плитами, ответно заскрежетало железо. Будто что-то смеялось. Или точило когти.

Ловушка в архиве

Андрей спустился в потайную комнату, где пахло ладаном и ржавчиной. Полки, усыпанные артефактами, напоминали музей безумного учёного: тут и часы, бьющие только в полночь потустороннего времени, и зеркало с надписью «Не смейся, а то отразишься криво». Но его внимание привлекли пятна на каменном полу – чёрные, с серебристыми прожилками. Следы крови, но не человеческой.

– Василиса! Тут кто-то… – начал он, но в этот момент с потолка сорвалась сеть, сплетённая из проволоки и… живых волос? Андрей кувыркнулся в сторону, а Ключ Арагвы в его руке вспыхнул, разрезая ловушку. Стриженые пряди завизжали, как раненые змеи, и рассыпались в пыль.

– Не волнуйся, это ловушка для мышей, – прокомментировала Василиса, спускаясь по лестнице с чашкой чая в руке. На парé от напитка танцевали крошечные фигурки с саблями. – Хотя… размерчик сомнительный. Может, для слонопотамов?

На стене, куда отлетела сеть, проступили светящиеся руны: «Добро пожаловать, или Посторонним В…». Буква «В» была смазана, будто кто-то спешил дописать «ВЫХОД», но передумал.

Кот Борис, усевшись на сундук с маркировкой «Здесь ваша смерть не работает», принялся скрести лапой по крышке. Изнутри послышался ответный стук – ритмичный, как азбука Морзе.» – … – – … – » – «SOS» на языке духов.

– ОЧМовцы тут были, – Андрей поднял обломок стеклянной колбы с этикеткой «Ветер №7». – Судя по крови, унесли с собой больше, чем планировали.

Василиса пнула ногой волосатую пыль: – Это не их кровь. Это страж. – Она указала на потолок, где висели крюки с обрывками кожи, похожей на змеиную. – Кто-то выпустил того, кто должен был вечно спать.

Ключ Арагвы вдруг натянулся в руке Андрея, как компас, указывая на стену с рунами. Камень начал трещать, открывая проход в ещё более глубокую тайную комнату. Там, в сияющем круге из соли и ртути, лежал… второй меч. Но не кладенец – его лезвие было прозрачным, как лёд, а на эфесе красовалась печать ОЧМ.

– Сюрприз! – Василиса бросила в круг чайную ложку. Металл испарился с шипением. – Похоже, они оставили тебе подарочек. Смертельный.

Андрей шагнул ближе, и меч вдруг зазвенел, поднимаясь в воздух. На лезвии проступили слова: «Только достойный поднимет меня».

– А если я не достоин? – спросил он, чувствуя, как Ключ жжёт ладонь.

– Тогда умрёшь героем, – Василиса достала из кармана вязаную куклу-андрея и ткнула в неё иголкой. – Но я подготовила план Б.

Кот Борис внезапно прыгнул на лезвие, словно проверяя его на прочность. Меч завизжал, застыл, а затем… замурлыкал.

– Видишь? – старуха ухмыльнулась. – Даже артефакты не устоят перед коточарами. Бери его, пока он в настроении.

А где-то выше, в библиотеке, грохнуло. Как будто тот самый «страж», о котором говорила Василиса, уже подбирался к их этажу. И смеялся. Громко.

Расшифровка надписей

Василиса разложила Ключ Арагвы на столе, заваленном лупами, словарём «Грузинский для параноиков» и крошками церковного пряника. Лезвие меча, покрытое письменами, светилось лунным светом, отбрасывая тени в форме букв на потолок. Старуха водила по ним костяной спицей, бормоча:

– «Сила ветра – в его свободе. Но даже воздух нуждается в песне…» – она прищурилась, сдувая паука, пытавшегося дописать букву «ჯ». – Или «в вине». Почерк у древних – как у пьяных ежей.

Андрей, перебирая стопку книг с названиями вроде «1001 способ разозлить стихию», поднял голову: – То есть… надо спеть?

– Или произнести тост. Думаю, грузинский, – Василиса швырнула в него сушкой. – Твоя очередь. Я в 1982-м пыталась – спела «Сулико», и меня занесло пеплом до Еревана.

Эксперимент: Андрей, скептически хмыкнув, выдохнул: – Гамарджоба!

Библиотеку взорвал вихрь. Книги срывались с полок, раскрываясь на страницах с криками: «Наконец-то!» и «Я же предупреждал!». «История маяков» закружилась воронкой, выбивая окно, а «Справочник по квантовой магии» приземлился на голову Борису, превратив его шерсть в перья.

На стене проступила фреска, скрытая под слоем штукатурки: грузинский пир с духами ветра. Один из них, с рогом вина в руке, махал Андрею, указывая на надпись: «ღვინო არის პასუხი» («Вино – ответ»).

– Поздравляю, – Василиса, придерживая летающие волосы заколкой-гвоздём, достала из-под стола кувшин. – Теперь ты официально диджей ураганов. Держи «Киндзмараули» 1978-го. Только не вздумай произносить «за здоровье» – последний, кто это сделал, до сих пор крутится в торнадо над Тулой.

Кот Борис, превратившийся в недовольного филина, заурчал басом. Из динамиков дрона ОЧМ, застрявшего в люстре, донеслось: «Объект активирован. Начата запись…» – но голос оборвался, когда «История маяков» шлёпнула устройство в кувшин с вином.

– ОЧМ уже в курсе, – пробормотал Андрей, наблюдая, как вихрь складывает книги обратно в алфавитном порядке. – Что дальше? Устраивать сацуребли с бурей?

– Лучше, – Василиса подмигнула, разливая вино. – Теперь ты можешь спрашивать ветра о секретах. Но учти – они сплетничают. И вечно путают даты.

Андрей поднёс Ключ к губам и прошептал: – Где ОЧМ?

Ветер завыл, вырывая из «Энциклопедии тайн» страницу 2025 года. На ней, рядом с датой 25.09, красовался силуэт человека с семью пальцами. И подпись: «Они уже в пути».

А где-то за окном, в чёрной полосе прибоя, что-то щёлкнуло – словно взвели курок. Или открыли бутылку шампанского.

Первое испытание Ключа

Вихрь, вызванный произнесением «Гамарджоба!», набрал силу и подхватил Василису Петровну, подняв её под потолок. Книги продолжали летать по комнате, а пыль кружилась в воздухе, создавая хаос. Андрей, стоя в центре бури, пытался контролировать поток, но всё было бесполезно.

– Как его остановить?! – крикнул он, пытаясь перекрыть шум ветра.

Василиса, паря под потолком, с улыбкой ответила: – Попроси вежливо!

Андрей, не теряя времени, сосредоточился и произнёс: – Пожалуйста, остановись!

Но вихрь не утихал. Тогда он решил попробовать другой подход и использовал Ключ Арагвы, пытаясь направить его энергию. Однако это тоже не дало результата.

В этот момент меч-кладенец, лежавший на столе, внезапно вонзился в пол. Вокруг него образовалась зона безветрия, которая постепенно расширялась, поглощая бурю. Вихрь утих, и Василиса медленно опустилась на пол.

Книги, которые всё ещё летали, начали медленно опускаться на свои места, а пыль оседала на пол. Кот Борис, превратившийся обратно в обычного кота, спрыгнул с полки и подошёл к Андрею, словно проверяя, всё ли в порядке.

– Ну вот, – сказала Василиса, отряхиваясь. – Теперь мы знаем, что Ключ можно использовать не только для вызова бурь, но и для их остановки.

Андрей вздохнул с облегчением, но понимал, что это было только начало. Впереди их ждали новые испытания и опасности, связанные с ОЧМ и тайнами маяка.

На стене, где ранее проступила фреска, теперь виднелись следы от штукатурки, словно ветер пытался стереть изображение. Но надпись «ღვინო არის პასუხი» («Вино – ответ») всё ещё была видна, напоминая о недавнем событии.

Из-за окна доносился шум моря, который теперь казался спокойным по сравнению с бурей, бушевавшей в библиотеке. Но Андрей знал, что это спокойствие может быть обманчивым. Где-то вдали, в темноте, что-то шевелилось, ожидая своего часа.

Обнаружение слежки

Капля воска с горящей свечи упала на карту СССР, прожегши дыру ровно в точке «Маяк Арагвы». Андрей наклонился поправить фитиль – и заметил в щели между камнями крошечный блик. Металлический паук с восемью линзами вместо глаз притаился под полкой, его брюшко светилось синим логотипом ОЧМ: земной шар, опутанный шестерёнками.

– Василиса! – он рванул проволоку-усик, и устройство запищало, выстреливая облаком дыма. Из тумана выплыла голограмма: «Секция №7 приветствует нарушителей!»

– Значит, они всё видели, – Василиса, поправляя очки с линзами как дно бутылок, сунула палец в дым. Изображение дернулось, показав запись её полёта под потолком в совином халате. – Даже мою пижаму с совами…

Андрей раздавил камеру каблуком, но голограмма не исчезла. Вместо этого она увеличилась, транслируя их вдвое: – Теперь у них будет запись, как ты летаешь. И как кот превращается в филина. И… – он замолчал, заметив на записи ещё кого-то.

В углу голограммы мелькнула тень – высокий человек в плаще, поднявший руку со шрамом-молнией. Кадр завис, будто сам испугался: пальцы на ладони были не пять. Семь.

Кот Борис внезапно зашипел на раздавленную камеру. Из её осколков выползла стальная гусеница с капсулой, на которой красовалась надпись: «Отчёт доставлен. Цель подтверждена». Она рванула к вентиляции, но Василиса швырнула в неё вязаный носок. Тот ожил, обернулся вокруг механизма и затянул узлом со звуком срываемой банковской печати.

– Сюрприз к ужину, – пробормотала старуха, разламывая капсулу. Внутри оказалась фотография Андрея с пометкой: «Объект „Наследник“. Приоритет: ликвидация или вербовка».

Где-то в трубах заскрежетал механизм, словто гигантский паук спускался вниз. Василиса ткнула кочергой в радиатор, и оттуда выпал крошечный дрон-разведчик с наклейкой: «С Днём Рождения!».

– Игрушки, – фыркнула она, разбирая устройство. – Настоящая угроза… – её взгляд скользнул к затемнённому окну, где на мгновение отразился силуэт с неестественно длинными пальцами, – …предпочитает стучать в дверь.

Андрей поднял Ключ Арагвы – лезвие вибрировало, указывая на север. Туда, где в ночи мерцал огонёк. Не маяка. Костра.

– Они ждут, когда мы выйдем, – прошептал он.

– Нет, – Василиса бросила в самовар фотографию, и та вспыхнула, показав в пламени карту с движущейся к ним красной точкой. – Они ждут, когда мы испугаемся.

А в подвале, под ногами, что-то тяжёлое перекатилось с глухим стуком. Как будто смеялся каменный шар. Или открывался глаз.

План действий

Стол в библиотеке теперь напоминал штаб партизан: карты с дырками от ожогов, обрывки шифровок из книжных страниц и кружка с чаем, где плавала ложка-невидимка. Андрей пригвоздил к пробковой доске фото человека со шрамом-молнией, поверх – записку ОЧМ: «Ликвидация или вербовка». Рядом висел меч-кладенец, всё ещё подрагивавший от недавнего вихря.

– Нужно найти остальные артефакты раньше них, – Андрей ткнул в карту, где семь маяков образовывали кольцо вокруг Чёрного моря. – Если ОЧМ соберёт все «Ветры», они смогут…

– Перекрасить реальность в цвет хаки и дисциплины, – закончила Василиса, разливая по рюмкам не то чай, не то зелье. – Но есть нюанс. – Она швырнула в воздух кость домино, и та зависла, превратившись в голограмму семи вихрей. – Эти артефакты – части договора. Того самого, что держит границу между мирами. ОЧМ хочет не контролировать их… а разорвать.

Андрей сглотнул. На карте замигали точки – Варна, Батуми, Ялта… В каждой горел «его» маяк.

– Тогда тем более нельзя медлить. С чего начнём?

Василиса молча пододвинула открытый том I с пожелтевшей закладкой. На последней странице красовалась пометка кровавыми чернилами: «Семь ветров сплетаются в ураган, когда сердце хранителя становится ключом». Рядом – детский рисунок: мальчик с мечом, заслоняющий маяк от тени с семью руками.

– С того, – старуха ткнула в рисунок, оставив отпечаток варенья, – что ты научишься слушать. Не стихии – себя. – Она вдруг ухмыльнулась. – Или устроим ОЧМ «сюрприз»… Скажем, подкинем им книгу по этикету. С пометками на полях: «Воровать артефакты – невежливо».

Кот Борис, развалившись на «Справочнике ядовитых облаков», замурлыкал мотив, от которого задрожали стёкла. Василиса насторожилась:

– Он напевает «Семь ветров». Старую песню маячников… – её пальцы непроизвольно выстукивали ритм на столе. – Говорят, если спеть её у каждого маяка, ветры становятся союзниками. Но последнего, кто попробовал, разорвало на ноты.

Андрей взял Ключ Арагвы – лезвие отозвалось гулом, в такт мурлыканью. Где-то за стеной, в ответ, заскрипели половицы, будто невидимые ноты танцевали чечётку.

– Значит, начинаем с Варны, – он обвёл точку на карте. – Завтра на рассвете.

– Разумно, – Василиса достала из юбки морской компас, стрелка которого указывала… в потолок. – Только учти: там сейчас они. – На экране дрона, валявшегося в углу, мелькнула тень со шрамом – человек стоял у входа в библиотеку, его деформированная рука тянулась к ручке.

Книга «Семь ветров» захлопнулась сама, выпустив порыв солёного ветра. На столе проступили слова: «Первый шаг – довериться волне». Буквы стекали, как чернила в воду, образуя карту маршрута… прямо через кладбище кораблей.

– План есть, – Андрей потушил свечу, и комната погрузилась в синеву лунного света. – Осталось не стать призраками раньше времени.

А где-то за дверью упала монетка. Орёл или решка – не ясно. Но точно – знак, что игра началась.

Ночные размышления

Луна, пробиваясь сквозь витраж с изображением Персея, разрезала библиотеку на полосы синего и серебра. Андрей сидел на полу, прислонившись к шкафу с надписью «Хрупкое: Судьбы». На коленях – потрёпанный дневник отца, открытый на странице, где чернильная клякса съела половину текста. Остались обрывки: «…прости, что оставил…», «…ключ не в замке, а в…». Последнее слово было выжжено, будто кто-то приложил к бумаге раскалённую иглу.

Внутренний монолог: «Ты хотел, чтобы я продолжил? Или… чтобы я сжёг всё это?» – пальцы сжали страницу, оставляя морщины. – «Говорил же – ненавижу ребусы. Особенно твои».

Где-то в темноте скрипнула полка – будто старые переплёты вздохнули. Меч-кладенец, прислонённый к столу, поймал лунный луч. Тень от клинка поползла по стене, дробясь на руны, которые двигались. Буквы ქართული алфавита сплетались с греческими сигмами, образуя карту… или лицо. Человека с глазами как трещины в льду.

Андрей встал, следуя за тенью. Руны теперь складывались в фразу: «გაღვიძება მოდის ჩრდილიდან» («Пробуждение идёт из тени»). На последнем слове силуэт человека со шрамом-молнией накрыл надпись, словно жирный крест. Меч дрогнул – и проекция рассыпалась.

Из дневника выпала фотография: отец стоит на маяке, за спиной – штормовое небо. Но приглядевшись, Андрей заметил, что облака складываются в цифры: 25.09.2025. Завтра.