Библиотекарь. Хранители Руси. Том 2. Хранитель Семи Ветров

Библиотекарь. Хранители Руси. Том 2. Хранитель Семи Ветров

Алексей Павликов

© Алексей Павликов, 2025

ISBN 978-5-0067-9837-3 (т. 2)

ISBN 978-5-0067-9311-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Библиотекарь: Хранители Руси»

Том 2: «Хранитель Семи Ветров»

Пролог: «Ключ Арагвы»

Начало погони

Сумерки сгущались над сочинскими горами, окрашивая скалы в синеву старого синяка. Андрей, спотыкаясь о валуны, рвал ладони о камни, но не останавливался – рваная куртка хлопала на ветру, а из прохудившегося шва рюкзака струился сизый дым, оставляя за ним предательский след. Где-то внизу сорвавшийся камень молча исчез в пропасти, и эхо не ответило. Только ветер выл в расщелинах, перекручиваясь насмешливым свистом: «Сли-ишком мед-дленно…»

Щелчок рации пробился сквозь шум крови в ушах: «Объект №7 у утёса. Координаты подтверждаю. Грот приказал – живым не брать». Второй голос, словно перечёркивая саму возможность пощады, рявкнул: «Артефакт важнее. Повторяю – термическое воздействие допустимо».

Андрей прижался к скале, ощущая, как бронзовый амулет-водоворот на шее внезапно потеплел. В трещине у его лица пульсировал бирюзовый свет мха – ровно того оттенка, что и дым из рюкзака. Сверху скрежетнул ботинок по камню: на выступе чёрным силуэтом встал снайпер с тепловизором.

Бросок вперёд, корень сосны хрустнул под весом, рюкзак задел выступ – и дымная завеса накрыла преследователя. «Глаза! Это же хим…» – крик оборвался грохотом падения.

Перекатившись на узкий выступ, Андрей прижал к груди рюкзак. Замок треснул, выпустив луч света, что вонзился прямо в Орион. А снизу, из бездны, поднялся вой – слишком низкий для ветра, слишком живой для эха. Артефакт пробуждался.

Первая атака

Свист титановой сети разрезал воздух, едва не снеся Андрею ухо. Он рванул влево, но спина рюкзака зацепилась за зубчатый край ловушки – ткань лопнула с хрустом рвущегося пергамента. Сизый дым хлынул из прорыва, принимая форму спирали, будто древний дух вырвался на свободу. «Василиса убила бы за это. Если, конечно, я выживу, чтобы она успела меня придушить», – мелькнула мысль, пока он катился по острым камням, чувствуя, как гранит режет предплечья.

Дрон-ловец вынырнул из-за скалы, щёлкая лезвиями-манипуляторами. Его корпус, покрытый матовым чёрным напылением, сливался с тенями. Андрей швырнул в механизм обломок сланца, но аппарат парировал удар с неестественной плавностью, выпуская вторую сеть.

– Вы вообще понимаете, что уничтожаете? – прокричал он, срываясь на хрип. Голос эхом отскочил от скал, смешавшись с гулом мотора где-то внизу. – Это же не артефакт – дыхание Стрибога! Тут каждый атом старше вашего Грота!

Ответ пришёл снизу, искажённый эхом пропасти: – История должна быть стерильной! – прорычал голос, и дрон выстрелил гарпуном.

Стальной шип просвистел в сантиметре от виска, пробив камень. Сеть вспыхнула синим пламенем – плазменные ножи начали «стерилизацию». Рюкзак, висящий на одной лямке, зашипел: дым теперь клубился чёрными кольцами, обвивая руку холодными удавами. На скале, куда упала сеть, проступили руны – точь-в-точь как на шрамах Василисы. Они светились ровно три секунды, прежде чем плазма испарила камень в пыль.

Андрей не стал ждать второго выстрела. Вцепившись в корень можжевельника, он сполз в слепую зону между утёсами, где даже ветер затихал, будто прислушиваясь.

Встреча с Эхо-вилами

Земля дрогнула, будто под ногами лопнул гигантский хрустальный шар. Андрей отпрыгнул в последний момент – там, где секунду назад стояла его нога, скала рассыпалась в песок, обнажив пласт вулканического стекла. Пузырьки древнего воздуха лопались с тихим хлопком, выпуская запах серы. Из-за поворота вышел агент в маске: чёрный керамический череп с символом ОЧМ – атом, оплетённый глазурованной лозой. Вибрационное оружие в его руках гудело, как разъярённый шершень.

– Сдавай дыхание, – прорычал агент. – Или станешь частью геологического слоя.

Спиной ощутив пустоту пропасти, Андрей нащупал на поясе Ключ Арагвы – обсидиановую пластину, тёплую от его крови. Камень жёг пальцы, будто только что вытащенный из жерла вулкана.

– Гамарджоба, ветра! – крикнул он, швыряя артефакт под ноги агенту.

Воздух завихрился, завывая тысячелетними мелодиями суховеев. Ключ запел на языке ураганов, поднимая вихрь цвета мокрого асфальта. Агент шагнул вперёд, но ботинки уже не касались земли – его подняло в воздух, как осенний лист. Андрея швырнуло через пропасть. Он врезался в соседний утёс, обнимая рюкзак, из которого бились наружу сизые щупальца, цепляющиеся за трещины в скале.

Где-то в вихре смеялись – то ли эхо, то ли сам ветер. Смех оборвался, когда Ключ Арагвы с треском вернулся в руку, оставив на ладони ожог в форме крыла. На месте схватки дымился базальтовый диск: символ ОЧМ плавился в его центре, как воск от свечи, зажжённой в честь забытых богов.

Тайна рюкзака

Рюкзак лежал распоротым, как рана – лямки перекручены, ткань обуглена по краям. Среди обрывков карт и осколков компасов мерцал пергамент, будто подсвеченный изнутри. Карта Ветров шевелилась в его руках: штрихи горных хребтов перетекали в речные русла, а точки поселений взлетали стаей чёрных журавлей, уносящихся к полю с пометкой «Арагвинский узел». Воздух звенел, словно кто-то водил мокрым пальцем по краю бокала.

– Пап… – Андрей сглотнул ком в горле, прижимая ладонь к ожогу в форме крыла. – Ты ведь знал, что они вернутся?

Пергамент дрогнул, и вдоль линии Уральского хребта проступила отметина – алый контур Меча-кладенца, точь-в-точь как в Томе I из отцовской библиотеки. Лезвие на карте пульсировало, будто сердце, зажатое в тисках. Где-то внизу, за скалами, заскрежетал механизм – ОЧМ подтягивали тяжёлую технику.

На обороте карты, в углу, проступили отцовские каракули: «Ищи, где ветер целует камень». Буквы плавились, превращаясь в капли воска, которые падали на колени, оставляя отметины, как горячие слёзы. Из глубины рюкзака донёсся шепот – не голос, а скорее скрип пергамента о пергамент. Слова складывались в ритм древнего заклинания: «Стри-бо-га… Стри-бо-га…» – пока Андрей не захлопнул клапан, перерезав нить шепота ножом тишины.

Он встал, ощущая, как амулет-водоворот на шее синхронизировал свой пульс с картой. Где-то за гребнем скалы, в чёрной щели между мирами, завыл ветер – не тот, что гонит облака, а тот, что помнит первые слова земли.

Живой компас

Агент в чёрном плаще стоял у края обрыва, держа на плече ящерицу с чешуёй цвета ртути. Её хвост дёргался, как антенна, улавливая сигналы из эфира.

– Он близко, – процедил агент, наклоняясь к рептилии. – Хвост дрожит – артефакт активен!

Ящерица зашипела, выпуская изо рта облачко пара, похожее на дым от электронной сигареты. Её глаза, жёлтые как серная кислота, уставились на Андрея, спрятавшегося за валуном.

Андрей, прижавшись к скале, достал из рюкзака фонарик – тот самый, что Василиса называла «последним оплотом здравого смысла». Свет фонаря упал на Ключ Арагвы, и бронза покрылась грузинскими буквами, словно кто-то писал по ней углём. Буквы мерцали, как неоновые вывески в штормовую ночь.

– Могли бы и инструкцию на русском оставить… – проворчал он, пытаясь разобрать надпись. В голосе звучала ирония, но пальцы дрожали, как у школьника у доски.

Из-за спины агента донёсся скрежет – это «Ящер-3000», механический разведчик, выдвигался из-за скалы, щёлкая сервоприводами. Его оптика, похожая на глаза насекомого, сканировала местность, ловя малейшие вибрации.

На чешуе ящерицы проступили узоры – те же, что на карте в рюкзаке Андрея. Они пульсировали, как вены на виске у человека под стрессом.

Где-то в ущелье запел камень – низкий гул, от которого зубы начинали стучать, как клавиши пианино в руках пьяного пианиста.

Андрей зажмурился, пытаясь сосредоточиться на ключе. Буквы складывались в фразы, которые он слышал только в кошмарах: «Ветер помнит… Камень дышит… Ключ откроет…». Фонарик в его руке замигал, будто готовясь сдаться.

Он сжал зубы, чувствуя, как амулет-водоворот на шее нагревается, словно пытаясь пробудить в нём что-то давно забытое. Ветер, тот самый, что помнит первые слова земли, вдруг стих, оставив после себя тишину, в которой звенела только одна мысль: «Ищи, где ветер целует камень».

Ловушка на тропе

Эхо-вилы взвыли, как раненые звери, когда агенты ОЧМ активировали их. Земля под ногами Андрея задрожала, и тропа начала рушиться, словно карточный домик. Камни срывались в пропасть, оставляя за собой лишь островок из острых скальных обломков, похожих на зубы гигантского дракона. Воздух наполнился грохотом падающих валунов и треском раскалывающегося гранита – звук напоминал артиллерийский обстрел времён забытых войн.

Агент в маске с символом атома и лозы шагнул к краю пропасти, его голос прорвался сквозь гул, словно нож сквозь ткань: – Сдавай артефакт! Твои сказки нам не нужны!

Андрей, балансируя на крошечном пятачке камней, сжал в руке Ключ Арагвы. Бронза артефакта жгла ладонь, а грузинские буквы на его поверхности теперь светились ядовито-зелёным, отражаясь в глазах агента. – Боитесь, что правда сдует ваш фальшивый «прогресс»? – крикнул он, чувствуя, как ветер подхватывает его слова, размножая их эхом по всему ущелью.

Между камней островка пробивались сизые ростки – древние лишайники, светящиеся как неоновая реклама. Их голубоватое сияние пульсировало в такт дыханию Андрея.

Снизу, из бездны, донёсся вой – нечеловеческий, протяжный, будто сама пропасть запела погребальную песню. В ответ эхо-вилы завизжали выше, превратившись в металлический визг, от которого кровь стыла в жилах.

Андрей рванулся вперёд, прыгая по падающим камням, как по ступеням гибели. Рюкзак на его спине шипел, выпуская клубы дыма, которые обвивались вокруг агентов, слепя их датчики. Где-то в дыму засмеялись эхо-вилы – звук напоминал скрежет шестерёнок, смешанный с детским плачем.

– Лови историю! – прокричал он, швыряя в сторону агентов обсидиановый осколок. Камень взорвался ослепительной вспышкой, высвобождая запах гари и древних свитков, сгоревших в библиотеках Александрии.

Решение прыжка

Андрей стоял на краю пропасти, глядя вниз на бушующее море, которое находилось в 15 метрах под ним. В его руке мерцал Ключ Арагвы, словно живой, пульсируя в такт его сердцу. Ветер, тот самый, что помнит первые слова земли, играл с его волосами, пытаясь унести прочь сомнения.

В голове звучал голос отца, словно эхо из прошлого: «Настоящая сила – не в контроле, а в доверии стихии». Эти слова, сказанные когда-то в лесу у костра, теперь обретали смысл. Андрей закрыл глаза, чувствуя, как амулет-водоворот на шее нагревается, будто пробуждая в нём что-то давно забытое.

Он сделал шаг вперёд, балансируя на краю, и прошептал: – Гамарджоба…

Слово, как удар колокола, разнеслось по ущелью, смешиваясь с рёвом волн. Андрей разбежался, чувствуя, как Ключ в его руке становится тяжелее, словно впитывая его решимость.

Между камней пробивались сизые ростки – те же древние лишайники, что росли на островке. Их голубоватое сияние пульсировало, как будто они пытались удержать его.

Снизу донёсся грохот – волны разбивались о скалы, создавая симфонию разрушения и возрождения. Ветер свистел в ушах, унося с собой последние сомнения.

Андрей прыгнул, и на мгновение время остановилось. Ключ в его руке вспыхнул ослепительным светом, а амулет на шее запульсировал, синхронизируя свой ритм с биением его сердца. Воздух вокруг него исказился, словно пространство сжималось, готовясь к чему-то невероятному.

Он падал, чувствуя, как стихия принимает его, а не разрушает. Море внизу казалось не смертью, а новым началом – тёмной бездной, которая хранила в себе тайны веков. В этот момент он понял: отец был прав. Настоящая сила – в доверии.

Падение и активация

Ветер выл в ушах, вырывая крик из груди. Пропасть поглощала его, а море внизу казалось чёрной пастью, готовой сомкнуться. Ключ Арагвы в его руке раскалился докрасна, прожигая кожу, но Андрей не разжимал пальцев – бронза плавилась, сливаясь с кровью, и грузинские буквы теперь светились как раскалённая проволока.

Амулет-водоворот на шее рванулся в бешеное вращение, высекая искры, которые прожигали воздух синими штрихами. Каждая искра оставляла за собой запах озона и горькой полыни – точь-в-точь как в отцовской лаборатории, где когда-то рождались и умирали странные эксперименты.

– Пап, если ты меня слышишь… помоги! – мысль пробилась сквозь рёв ветра, и вдруг время замедлилось.

Вспыхнула память: отец в задымлённом подвале, где на стене висела карта с трещиной вдоль Уральского хребта. «Артефакты – не инструменты, Андрей. Они – мосты. Ты должен стать частью потока, даже если он унесёт тебя в шторм». Голос звучал так близко, будто отец стоял за спиной, держа руку на его плече.

Ключ вздрогнул, и вдруг вода внизу засветилась – не от луны, а изнутри, как будто кто-то поджёг подводные звёзды. Водоворот на амулете вырвался наружу, обвивая тело Андрея синевой биолюминесцентных нитей. Падение превратилось в полёт: ветер, свистящий секунду назад, теперь гудел басовито, словно земля затянула древний гимн.

Искры от амулета рисовали в воздухе грузинские буквы – те самые, что он не мог разобрать раньше. «Вода примет, если ключ откроет» – прочитал он, и море внизу расступилось, обнажив туннель из пены и света.

– Доверие, чёрт возьми… – успел хрипнуть Андрей, прежде чем волны накрыли его, но вместо удара о воду – ощущение падения в шёлк.

Где-то в последнем отблеске сознания он услышал смех, похожий на скрип пергамента: «Стрибог… Стрибог…» – и понял, что это не ветер поёт. Это земля отвечает.

Спасение

Воздух под Андреем сгустился в вихрь, словно невидимая рука подхватила его и понесла вверх. Вихрь вращался с такой силой, что казалось, будто сам космос решил вмешаться в происходящее. Андрея подбрасывало к маяку, который теперь выглядел как островок надежды в бушующем море.

В последний момент, когда вихрь пронёс его мимо края пропасти, он мельком увидел лицо агента – шрам в форме молнии пересекал его щёку, придавая лицу зловещее выражение. Глаза агента были полны ярости и недоумения, словно он не мог поверить в происходящее.

Снизу донёсся рёв дрона, попавшего в водоворот. Металлические части скрежетали, лопасти дрона ломались, создавая какофонию звуков, которая эхом разносилась по ущелью. Дрон, словно пойманный в ловушку, крутился в водовороте, пока не исчез в бурлящей массе воздуха и воды.

Андрей чувствовал, как вихрь несёт его всё выше и выше, к маяку, который теперь казался единственным спасением в этом хаосе. Он закрыл глаза, чувствуя, как амулет-водоворот на шее пульсирует в такт его сердцу, словно подтверждая, что всё происходит не случайно.

Когда вихрь начал ослабевать, Андрей открыл глаза и увидел, что он находится всего в нескольких метрах от маяка. Ключ Арагвы в его руке перестал раскаляться, но продолжал светиться, словно указывая путь вперёд.

– Стрибог… Стрибог… – донёсся шёпот ветра, и Андрей понял, что это не просто случайность. Это было нечто большее – знак того, что он на правильном пути.

Финал Пролога

Андрей рухнул на мокрые плиты маяка, едва успев вцепиться в ржавые перила. Его рюкзак, пропитанный солёной водой, лязгнул о камень, выплюнув содержимое: карта с трещиной вдоль Кавказского хребта, Ключ Арагвы, тускло светящийся сквозь налёт морской соли, и…

– И что это? – он поднял пожелтевшую фотографию.

Снимок 1998 года. Отец, молодой, с бородой «под диссидента», стоял на фоне здания, которое Андрей узнал сразу – Библиотека имени Руставели в Тбилиси. В его руке был тот же Ключ, но бронза казалась ярче, а грузинские буквы на поверхности – чёткими, будто выгравированными вчера. За спиной отца виднелись люди в плащах с капюшонами – их лица засвечены, словно сама плёнка отказалась хранить их секреты.

На обороте фото – надпись химическим карандашом: «В.К. – помни, ветер не лжёт». Те же инициалы, что на обложке дневника отца в старом сундуке.

Снизу, сквозь рёв волн, пробивался нарастающий гул – дроны ОЧМ кружили над водой, сканируя поверхность. Их синие прожектора скользили по маяку, как щупальца.

Андрей прислонился к холодной стене, сжимая фото. Ключ на снимке лежал в отцовской ладони точно так же, как сейчас – в его собственной. Бронза артефакта пульсировала, будто реагируя на близость прошлого.

– Так ты всё знал… – прошептал он, глядя на горизонт, где вспышки дронов смешивались с зарницами.

Море внизу внезапно замолчало, затаив дыхание. Даже ветер перестал свистеть в ржавых балках маяка. Только амулет-водоворот на шее Андрея тихо жужжал, как рация, поймавшая сигнал из глубин.

В луже у его ног замерцало отражение – не его лицо, а чьё-то другое. Бородка, проседь, глаза цвета штормового неба… Отец? Или тот, кто старше ветра?

Но когда Андрей обернулся, за ним была лишь тьма, полная вопросов и гула пропеллеров.

Часть 1: Тени Прошлого

Глава 1.1: «Возвращение в библиотеку»

Возвращение

Рассвет лизал края маяка языками свинцового света, когда Андрей, весь в соли и синяках, поднялся по скрипучей лестнице. Его кроссовки оставляли мокрые следы, похожие на карту архипелага, а рюкзак на плече сочился водой – тёмные капли падали на камень, пахнущие тиной и… чернилами. Странно.

Он трижды стукнул в дверь, покрытую ракушками и рунами, выцветшими до бледно-синего. Моллюски на поверхности шевельнулись, как спящие тараканы.

– Если это опять те самые «коллекционеры» – скажи, что мы сожгли все книги по макраме! – прогремел из-за двери голос, напоминающий скрип наждачной бумаги по меди.

Андрей прислонился лбом к холодному металлу, чувствуя, как амулет-водоворот под футболкой пульсирует в такт прибою: – Это я… с подарком.

Тишина. Потом лязг двенадцати замков. Дверь открылась на дюйм, выпустив запах ладана и плесени. В щели блеснул глаз, узкий, как лезвие бритвы: – Ты пахнешь, как утопленник на распродаже в «Ашане».

Из рюкзака, висящего на плече Андрея, выпал край фотографии – тот самый снимок 1998 года. Морская вода обнажила скрытый слой: за спиной отца в плащах теперь виднелись силуэты с рогами, словно кто-то дорисовал их иглой времени.

Где-то внизу, у подножия маяка, шлёпнулась волна – слишком гулко, будто что-то крупное нырнуло, не справившись с весом тайны.

Василиса Петровна распахнула дверь, и Андрей шагнул в полумрак, где висели люстры из бутылочных стёкол. Её халат, сшитый из обложек запрещённых книг, шуршал предупреждениями на забытых языках.

– Ну, показывай «подарок», – она щёлкнула пальцами, и свечи вспыхнули синим. – Если это ещё один говорящий ёж, я тебя сама брошу в ту пропасть.

Андрей вытряхнул на стол Ключ Арагвы. Бронза, соприкоснувшись с воздухом библиотеки, запела тонким звоном – звук ударил по стёклам, заставив с полок посыпаться названия: «Диалоги с ветром», «Кодекс ливней», «Черновики Стрибога»…

Василиса Петровна замерла. Её рука дрогнула, когда она коснулась артефакта: – Ты принёс не ключ, мальчик. Ты принёс ключницу.

А за окном, в первых лучах солнца, море выбросило на берег обломки дрона ОЧМ с оплавленным символом – атом, опутанный треснувшей лозой.

Осмотр Ключа

Библиотека маяка дышала пылью веков. Василиса Петровна, в халате, расшитом совушками с глазами из перламутровых пуговиц, развернула Ключ Арагвы на платке, вышитом рунами. Свет люстр-бутылок играл на бронзе, выявляя следы зубов времени – патину, похожую на карту забытых царств.

– Бронза XII века, грузинское литьё… – она прищурилась, поднеся лупу с треснувшим стеклом. – Где нашёл? В сувенирной лавке между магнитиками «Я ♥ Сочи» и воинственными осетинскими пирогами?

Андрей, вытирая морскую соль с век, протянул руку – на костяшках краснели царапины: – В пещере под Ахштырём. Там ещё были «гостеприимные» летучие мыши. С камасутрой по коже.

Ключ лежал на платке, и при свете его грузинские буквы начали перетекать, как ртуть. Василиса тыкнула в них вязальной спицей – металл зашипел, выпустив дымок с запахом ладана и… жареных каштанов.

Рыжий кот Борис, вечный спутник библиотеки, прыгнул на стол, приняв артефакт за консервную банку. Усатый воришка схватил Ключ в зубы и рванул к дверям, но бронза внезапно стала тяжелее свинцовой библии. Кот замер, выпучив глаза, будто осознав, что утащил не угощение, а судьбу.

– Борис, это не твоя красная икра! – Василиса шлёпнула его газетой «Правда» за 1987 год. – Вот видишь, – повернулась она к Андрею, – даже хвостатый идиот чувствует: этот Ключ – не просто артефакт. Он активирован.

Андрей потянулся к царапинам на бронзе: – В пещере… когда я его взял, эти узоры светились. Как будто…

Грохот с верхнего яруса прервал его. С полки с грохотом свалился фолиант «Ветры Арагвы: хроники утраченных ключей». Книга раскрылась на странице с гравюрой – мужчина в плаще, держащий идентичный Ключ, стоял над пропастью. Подпись гласила: «Стража Ветра, 1199 год. Последний мост между мирами».

– Ох, – Василиса накрыла книгу платком, будто опасаясь, что иллюстрация сбежит. – Ты не просто активировал его, мальчик. Ты разбудил экзаменатора.

За окном, где море сливалось с рассветом, завыл ветер – не просто порыв, а протяжный стон, будто что-то проснулось и потянулось после долгого сна.

Следы взлома

Андрей замер на пороге читального зала. Лучи рассвета, пробивавшиеся сквозь витраж с изображением Жар-птицы, освещали хаос: ящики вывернуты наизнанку, фолианты валялись на полу, как пьяные гусары после бала. «Сказки народов Севера» придавили ножку стула, а «Трактат о ледяных духах» распахнулся на странице с диаграммой, испещрённой гневными пометками красным маркером.

– Обыскали, как черти перед исповедью, – процедила Василиса, поднимая том «Русских народных сказок». На обложке Василисы Прекрасной красовался отпечаток ботинка 45-го размера. – Искали что-то конкретное. Не просто книги…

Андрей наклонился, подбирая обломки деревянной конструкции, обмотанной серебряной нитью. Пахло полынью и жжёной шерстью – знакомый аромат.

– Это же ловушка для шуликунов… из первой части, – он провёл пальцем по резной руне, теперь расколотой надвое. – Ты же говорила, после того случая усилила защиту.

Василиса швырнула книгу на стол, совушки на её халате заморгали пуговичными глазами:

– Усиливала. Но против лома… – она пнула ногой валявшийся на полу «Справочник по изгнанию полевых духов», из которого торчали страницы с зубчатыми следами. – …есть приёмчики похуже.

На стене, за портретом Ломоносова (с подписью «Ветер знает!»), зияла дыра. Внутри ниши виднелся пустой бархатный ложемент в форме ключа – точь-в-точь как Ключ Арагвы, но большего размера.

Сверху донеслось шуршание – будто кто-то торопливо перебирал бумаги. Василиса метнула в потолок вязальной спицей. Раздался звон, и с балки свалился кот Борис, выплюнувший клок пергамента с печатью ОЧМ.

– Даже ты, предатель! – фыркнула старуха, поднимая обрывок. – «…ключница требует активации через жертву ветра…» Ох, либералы… всё у них через жертву.

Андрей подошёл к нише, проводя рукой по краю ложемента. На бархате остались следы – чёрные, как будто кто-то пытался выжечь узор.

– Они искали второй ключ. Больший. Ключницу… – он обернулся, но Василиса уже рылась в ящике, доставая бутылку с жидкостью цвета ночного неба.

– Не ключницу, глупыш. Ключника. – Она брызнула жидкостью на пол. Там, где капли коснулись камня, проступили светящиеся следы – огромные, с когтями. – И, судя по всему, нашли то, что искали.

За окном грохнул гром, хотя небо было ясным. Кот Борис завыл, прижав уши, и бросился под диван, опрокинув по пути банку с «Чернилами вещих снов».

Андрей сглотнул, глядя на следы, которые вели обратно к двери. Но не к выходу… а вглубь библиотеки, туда, где в позапрошлом веке замуровали секцию «Для тех, кто смеет».

– Они ещё здесь? – спросил он, чувствуя, как амулет-водоворот на груди начинает вибрировать.

Василиса достала из-под халата нож-перочинку с гравировкой «Смерть цензорам»:

– Если повезёт… они уже в аду листают инструкции. Если нет… – её глаза блеснули, как лезвие. – …то мы устроим им экскурсию.

Где-то в глубине библиотеки упала книга, и эхо разнеслось по залу, словно смех.