Всё будет хорошо

Ангелина усилием воли поднялась, села на край постели и всунула ноги в тапки. Накинула висевший на спинке стула халат и взяла в руки лыжные палки, которые стояли тут же прислонёнными к стене. Поднялась и потихоньку стала продвигаться к двери.

Лариса стояла на узкой окантовке лоджии, которая пристроена к площадке, соединяющей лестницу и выход к лифтам. В её постепенно проветривающейся от хмеля голове не было никаких мыслей, только какое-то недоумение от абсурдности ситуации. Такое было с ней один раз, когда она, будучи студенткой, махнула с однокурсницами в Крым. Они тогда пешком исходили всё побережье. И в одном месте, высоко над морем, была очень узкая тропинка, даже не тропинка, а вот такая, вроде этой, вдоль лоджии, окантовка, по которой надо было пройти буквально пять или шесть шагов. Можно было, конечно, спуститься и проплыть эти несколько метров, держа одежду и другие вещи над головой. Но большинство рисковали и шли по узкой кромке. Лариса пошла второй, после того, как самая смелая из их троицы, Люда, проделала этот путь «на ура». Лариса тоже очень бодро начала продвигаться вдоль стенки, аккуратно перебирая ногами. И вдруг замерла. И поняла, что не может сделать ни шагу ни вперёд, ни назад. Неизвестно, сколько бы она так простояла на этой скале, потому что никакие советы, крики и уговоры не могли вывести её из ступора, если бы не один мужчина, который подошёл к ней вплотную, обхватил и буквально втащил на противоположную сторону. До сих пор она мучается догадками, как он это сделал, потому что места на этом уступе хватало с трудом даже для неё одной. Она даже решила, что это был Ангел-хранитель, который прилетел по воздуху, потому что мужчина так быстро исчез под её благодарные бормотания, что, когда она отошла от шока, его и след простыл. Как бы он пригодился ей теперь, этот Ангел. Но его рядом не было. Никого не было. И она снова стояла над пропастью, только внизу не плескалось море, а зеленел первой пробивающейся травой газон.

Вдруг она услышала какое-то цоканье по плитке пола. Каблуки? Внезапно дверь приоткрылась, и на площадку, вместо красотки в туфлях на высоких каблуках, с невероятными усилиями протиснулась Ангелина, перебирая своими лыжными палками.

«Здравствуйте, – не зная, как начать беседу, сказала вежливо Ангелина, переводя дух, – хорошая погода сегодня, не правда ли?»

«У вас, наверное, что-то случилось. Что-то ужасное. Умер кто-то близкий, – продолжила она, поскольку, Лариса молчала, только с удивлением смотрела на эту странноватую пожилую даму в розовом кружевном халате и с лыжными палками в руках, – Как я вас понимаю! У меня недавно зять умер. Вы знаете, мы с ним совсем не ладили. Ругались даже очень часто. И он выпивал. Ну, не так, чтобы очень. Но вы же знаете, как много шутят на тему отношений тёщи с зятем. Вот и Лика, вы её увидите, это моя знакомая, она сейчас придёт сюда, она говорит, что единственной причиной серёжиного пьянства является то, что он живёт со мной в одной квартире. Жил. Вот так шутили-шутили и не знали, что он был серьёзно болен и таким образом немного утихомиривал невыносимую боль». Лариса по-прежнему молчала. Но внимательно слушала странную женщину, которая зачем-то пришла и разговаривала с ней, никому не нужной заблудшей душой, зависшей между небом и землёй, между жизнью и смертью. «Да что там говорить, – погружалась, между тем, всё глубже в рассуждения Ангелина, – любая потеря невыносима. Будь то родственник, друг или просто знакомый. Даже сосед. Да вот кот даже. У знакомой моей, Лики, той, про которую я вам только что говорила, у неё этим летом умер кот. Уж как она убивалась. А ведь он прожил очень долгую жизнь, был стариком уже по нашим меркам. Но разве это может как-то утешить? И ведь, не человек, вроде бы. Но тоже ведь член семьи». Говоря это, Ангелина постепенно подходила ближе, и, в итоге, оказалась почти лицом к лицу с Ларисой. «Что-то, устала я, прислонюсь-ка тут, – сказала Ангелина, поставив палки и опершись на край лоджии, – спину на днях прострелило, просто, беда. В нашем дворе такие сквозняки. Вам, кстати, там не дует? Очень здесь ветер злющий. Правда, вы в куртке. А Неонила моя пошла вся нараспашку, в тонюсенькой олимпийке. Или как это у вас теперь называется?» «Толстовка, – отозвалась глухо Лариса, у которой, кажется, внезапно расцепилась внутри какая-то скрепка, до этого державшая в съёженном состоянии сердце, – помогите мне, пожалуйста, залезть обратно». Ангелина охотно подала ей руку и, попытавшись вытащить, дёрнула из последних сил так, что они обе, в итоге, оказались на полу. Сидя прислонившись к стенке лоджии, они обе тяжело дышали. «Неонила – это вы дочку так назвали?» – усмехнулась Лариса, неестественно скривив губы, как будто их свело судорогой. «Да, – гордо ответила Ангелина, – но в узком семейном кругу я называю её Нила». «Смешно, – хохотнула было Лариса и вдруг горько разрыдалась, – а мою девочку Катенькой звали. Вчера схоронила. Никого у меня нету больше на этом свете. Никогошеньки. Как дальше жить?» «Ну как так – никого, – всхлипнула ей вослед и Ангелина, – я вот есть, соседка ваша, Ангелина меня зовут, будем знакомы. Ещё и Лика у нас есть, я вам про неё говорила, она прийти должна была ещё десять минут назад. Ну, от неё чего ждать? Вечно у неё всё шиворот-навыворот. Зато, она стихи хорошие пишет. Я некоторые даже наизусть помню. Хотите я вам почитаю? И, не дождавшись ответа, продекламировала:

«Всё не напрасно», – тихо шепчет ветер,

Погладивший меня по волосам.

Нет, не напрасно Солнце на рассвете

Так нежно обнимает Небеса!

Поют цветы мне, вянущей без ласки,

Что не напрасно мы свой крест несём.

А ночь во снах рассказывает сказки,

Что не напрасно, не напрасно всё.

Если бы это было кино, то мы бы с вами увидели, как медленно отъезжает камера, и уменьшаются две фигуры женщин, сидящих на лоджии на двенадцатом этаже дома, одна из которых, запахнувшись в кружевной халат и грациозно жестикулируя, читает стихи, а внизу мы видим мечущуюся у подъезда Лику, которой Ангелина дала неправильный код, и она теперь не может попасть в подъезд, а ещё мы видим машину спасателей, которые уже успели вытащить выдвижную лестницу, натянуть тент и суетятся вокруг, и собирающуюся постепенно поблизости от них толпу зевак, которые снимают всё происходящее на камеры мобильных телефонов, и детей, которые высыпали играть на детскую площадку, и алкоголиков Сашу и Лёшу, уже с утра распивающих свой шкалик с водкой, и огромную тётю Галю с малюсенькой собачкой Златой, и Рому-цоемана, разучившего одну-единственную песню «Перемен требуют наши сердца», вышедшего на улицу в обнимку с гитарой и с очередной красоткой…

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.

КАТЯ

Часть первая

Не знаю, почему она решила познакомиться именно со мной. В концерте принимали участие многие гораздо более уверенные в себе исполнители, да и я в себе ничего особенного не видела, что могло бы так сильно притянуть незнакомого человека. Позже нас часто принимали за родных сестёр. Пусть так, хотя, мне лично не казалось, что мы похожи. Разве что, формой и цветом глаз. Серо-голубые глаза-рыбки. В остальном мы были абсолютно разные. У Кати – короткие каштановые кудри, нос с горбинкой и губы ниточкой, а у меня прямой нос, пухлые губы и волосы тёмно-русые, прямые, длинные, я всегда носила их распущенными, как бы иллюстрируя цитату из одного произведения Диккенса: «Она была настолько бесхитростна, что не укладывала волосы в замысловатые причёски, и их роскошные пряди свободно падали ей на плечи и спину». Как-то так. Или это не из Диккенса. Уже не помню. Но я где-то это прочитала и сохранила в памяти. Мне нравилось думать, что это сказано обо мне.

Всё это было так давно (я про наше с Катей знакомство), что из памяти ускользнули детали. Кроме одной – что познакомиться со мной Катя решила через Олега. Подошла к нему после концерта и спросила, указывая на меня: «Вы знаете эту девушку? Можете меня с ней познакомить?» «Запросто! – рассмеялся Олег, – Это моя бывшая жена». И он подвёл Катю ко мне. Почему она сама не подошла? Не знаю. Возможно, в прошлой жизни она была британской леди, для которой немыслимо заговорить с человеком, не будучи представленной ему третьим лицом.

Мы довольно быстро подружились. Катя не сочиняла песен, не писала стихов и картин. Она просто прибилась к тусовке. Ей нравилось ходить на наши концерты. «Мы» – это группа художников, поэтов и музыкантов, компания довольно большая и разношёрстная. Со временем в неё вливались всё новые творческие силы. Многие из музыкантов и сейчас, спустя два десятка лет после описываемых событий, поют свои песни под сопровождение гитары или синтезатора. В основном, поодиночке. Музыкальные коллективы, созданные в юности, распались: кто-то забросил музыку, кто-то уехал в другую страну, а кого-то нет в живых. А я вот сменила гитару на стило, поскольку с годами меня стал подводить голос, да и дальше нескольких простых аккордов моё мастерство игры на гитаре не продвинулось.

В те времена, о которых идёт речь, все мы были молодые, с горячими сердцами и ветром в головах. Влюблялись, встречались, расставались, спорили до хрипоты, всё время были в вихре событий и творческом угаре. Катя заразилась нашими настроениями. В то лето она заканчивала обучение в каком-то скучном институте. Кажется, она должна была стать работником отдела кадров. Можно сказать, что наша тусовка сбила девчонку с пути истинного. Она всё чаще прогуливала лекции, и вместо того, чтобы грызть гранит науки, грызла засохшее печенье на наших репетициях. К тому же, она влюбилась в организатора наших концертов, Пашу. И, конечно, как положено в классическом сюжете, безответно. Паша был столь же безответно влюблён в Свету, а Света – в Николая. Только я ни в кого не была влюблена, мне после развода хотелось покоя.

Так вышло, что только я, а также – одна семейная пара из нашей тусовки жили отдельно, без родителей и других родственников. Мне моя квартира досталась от уехавшей за границу сестры, а ребята свою снимали. И все тусовки происходили у нас поочерёдно. Правда, больше у Вики с Максом, потому что у меня был двухлетний сын. Потом в компании образовалась ещё одна пара, и появилось ещё одно место для наших встреч. Катя к нам приходить стеснялась, потому что, будучи человеком, далёким от сочинительства, не могла принимать участие в обсуждении музыки и текстов песен. Концерты – другое дело: Катя расставляла стулья в зале и кипятила воду для чаепития, которое устраивалось в перерыве. Так она чувствовала себя полезной. Концерты заканчивались поздно, Катя обитала в каком-то отдалённом районе, а я жила в центре города, в трёхкомнатной квартире. Так что, мы часто вместе ехали ко мне. Мой сын познал все тяготы пятидневки в детском садике. У него обнаружили снижение слуха, а специальный детский сад был очень далеко от дома. Так что, сын периодически оставался там ночевать. В тех случаях, когда он ночевал дома, а у меня было намечено выступление, я оставляла Афанасия с Катей. Согласна, это было опрометчиво – доверить сына малознакомой девушке. Но я была молодая и безалаберная. Впрочем, ни разу ничего плохого с ним не случилось.

Такое необычное имя мы с Олегом решили дать сыну сразу же, абсолютно не сговариваясь. Другие родители, я слышала, подолгу спорят до хрипоты по поводу имён новорожденных, а у нас было абсолютное единодушие. Мамы и папы наши были не в восторге, но переубедить нас им не удалось. В остальном же, у нас с мужем было много разногласий, и после скитаний с маленьким ребёнком по чужим квартирам и плохо обустроенного быта, мы с Олегом развелись, и старшая сестра пустила меня жить к себе, сама уехав на ПМЖ за границу.

Одной мне было непривычно обустраиваться на новом месте. И так само собой вышло, что Катя, в какой-то момент, окончательно переселилась ко мне. Про своих домашних обмолвилась, что они в курсе и волноваться не будут. Она жила с мамой и старшим братом. Отец ушёл от них много лет назад, у него почти сразу появилась другая семья, там есть дочка, чуть помладше Кати, зовут Женя. Я невольно отметила про себя, что, говоря о своей сводной сестре, Катя немного смягчила тон. Всех остальных членов семьи она перечислила довольно сухо.

Мы жили спокойно месяц или чуть больше, Катя, всё же, ездила в свой институт и уже была близка к его окончанию. Оставались преддипломная практика и защита. Как-то, когда Кати не было дома, зазвонил телефон, я сняла трубку и услышала резкий женский голос. «Ну наконец-то я нашла ваш номер и дозвонилась! – закричала на меня какая-то женщина, – Используете мою дочь как няньку для своего ребёнка? Совесть есть у вас?» Я догадалась, что это Катина мама. «Погодите, – попыталась я урезонить её, – Катя не так часто остаётся с моим сыном, он, в основном, в садике, на пятидневке. Да она и не против, ей нравится с ним возиться». «Вот-вот, скидываете своё чадо то на одних, то на других…», – дальше женщина разразилась несусветной бранью, и мне пришлось бросить трубку.

Придя домой, Катя по выражению моего лица догадалась, что что-то случилось. «Мне тут звонила твоя мама…» «Вот я растяпа! – всплеснула руками Катя, – Заезжала домой за осенними вещами и забыла там записную книжку. Звонила насчёт консультации по дипломной работе и оставила книжку на журнальном столике. Прости, теперь от мамы не будет покоя ни днём, ни ночью».

Мы прошли на кухню, я заварила чай и предложила Кате рассказать про её семью всё как есть. Всё как есть оказалось совсем не безоблачно. После того, как папа ушёл от мамы, та обозлилась на весь мир и стала срывать зло на дочери. Может, потому что, Катя внешне и характером похожа на отца? Неизвестно. Известно только, что мама бросалась на Катю с кулаками по каждому пустяковому поводу и без повода. А старший брат, который, казалось бы, должен был улаживать конфликты, только веселился и ещё больше раздувал вражду. В конце концов, он тоже стал поднимать на Катю руку, а в один прекрасный момент так сильно толкнул, что она ударилась головой о стену и потеряла сознание. Очнувшись, она быстро побросала в сумку какие-то вещи и сбежала из дома. Куда идти – выбора особого не было, и она отправилась к отцу. Он принял её, но предупредил, что это ненадолго, его жене это не понравится. Судя по всему, подкаблучник сменил шило на мыло и повторно женился на властной женщине. «А потом по счастливому стечению обстоятельств…» «Подвернулась я», – закончила я за Катю её рассказ. «Но ты не подумай, я не специально выискивала, у кого бы поселиться, всё само собой вышло», – забеспокоилась Катя. «Да я ничего такого и не думаю, – успокоила я её, – ты живи у меня, сколько хочешь. Пока ведь нас обеих всё устраивает?» Катя кивнула в ответ, и мы продолжили пить чай.

Спустя какое-то время, мы собирались с Катей пойти куда-то (уже даже не помню, куда). Но перед этим у неё были какие-то дела, у меня – тоже. Поэтому, встреча была назначена в метро. Я знала за Катей такой грех, что она любит опаздывать. На полчаса, как минимум. Поэтому, я не торопилась. Тем не менее, я пришла вовремя, так уж устроены мои внутренние часы, что я всё рассчитываю минута в минуту. Промаявшись положенные полчаса и не увидев среди пассажиров прибывающих поездов Катю, я глубоко вздохнула и приготовилась ждать ещё столько же. Но Катя снова не появилась.

В итоге, после трёх часов ожидания я уже было собралась уходить, как вдруг услышала: «О! Привет! Ты что тут делаешь? Я вот ездил на Почтамт, отправлял диски одному приятелю в Польшу». Денис, парень из нашей компании, не сочиняющий песни, но очень увлекающийся звукозаписью. Видела его несколько раз на концертах, но толком мы не общались. Знала, что он меломан, постоянно обменивавшийся дисками с иностранцами. Почтовое отделение, откуда можно было отправлять посылки за границу, находилось как раз возле той станции метро, где я ждала так и не материализовавшуюся Катю. «Так давай выйдем наверх и позвоним ей домой», – предложил Денис, когда выслушал мою историю. Я согласилась. Не знаю, почему мне самой это не пришло в голову ещё два с половиной часа назад. Мы вышли, нашли телефон-автомат и набрали мой домашний номер. «Алло, – как ни в чём не бывало, ответила Катя, – ну ты где? Я уже три часа тебя жду!» «Это ты где? – опешила я, – Мы же в метро договорились встретиться, ты что, забыла?» «Ой, а я думала, мы из дома поедем. Ну, теперь уже…» «Теперь уже сиди дома, – рассмеялась я, – я тоже скоро приеду».

«Если у тебя нет никаких планов на вечер, то пойдём со мной на закрытый концерт, – предложил Денис, – в одном небольшом клубе сегодня Сергеев будет играть этническую музыку на диджериду. Мне Борисов сказал по секрету». Я не знала, кто такие Сергеев и Борисов, и что такое диджериду, но мне хотелось приключений, и я согласилась.

Приехав по нужному адресу, мы спустились в небольшой подвал, где собралось человек десять. Видимо, концерт, и правда, был только для своих. Посередине комнаты стояла на подставке огромная, в несколько метров, расписная дудка. «Из Австралии привёз, – пояснил Денис, – сейчас прокачивать нас будет». Вдоль стен были лавочки, где и расположились слушатели. Мы с Денисом тоже втиснулись. Из соседней комнаты вышел загадочного вида человек в белых одеждах, сел возле дудки, приладился и выдохнул в неё воздух. Раздался гул, он то нарастал, то уменьшался, меняя тембр и силу, и я постепенно уплыла куда-то вдаль на волнах этого гудения, притулившись на плече у Дениса. Так пять лет незаметно пролетело.

Часть вторая

После того вечера мы с Денисом прожили вместе пять незабываемых лет. Поначалу он приезжал в гости, потом я предложила ему переехать ко мне насовсем. Катю я не просила уйти, но она сама стала чувствовать себя третьей лишней при нашем дуэте. И в какой-то из дней ушла. Вернулась к матери и брату. Я волновалась за неё. И, как потом выяснилось, не напрасно.

Первый год совместной жизни мы с Денисом были так увлечены друг другом и обустройством нашего семейного гнезда, что отдалились от всей нашей компании. Я реже принимала участие в концертах, на которых Катя, почему-то, тоже перестала появляться. Говорили, что она защитила диплом и устроилась на работу, так что времени нету на тусовки. Посмеивались, что Паша, наконец, отдохнёт от своей горячей поклонницы. И, вдруг, неожиданно от кого-то прилетела новость, что Катя – в психиатрической клинике. Мы с Денисом разузнали, в какой, и немедленно поехали туда.

Мне раньше никогда не приходилось бывать в подобного рода заведениях. Нас легко пропустили в корпус. Поднявшись на этаж и подойдя к отделению, где лежала Катя, мы увидели большой холл, в котором стояли столики со стульями возле них, а дальше шёл коридор, по правой и левой сторонам которого располагались комнаты со стеклянными стенами, похожие на аквариумы. В этих «аквариумах» спали, ходили или сидели пациенты, по двое в каждом. «Сейчас я её позову, присядьте там», – сказала нам женщина в белом халате, стоявшая за стойкой у входа в отделение, и кивнула в сторону холла со столиками. Мы прошли и сели. Там уже были некоторые пациенты с пришедшими навестить их родственниками и друзьями. Они негромко переговаривались между собой. Снова вспомнилась фраза отца, что в жизни всё как в плохом кино. Я видела, как в фильмах изображают психиатрические клиники. Там обязательно есть пациент, который всех донимает какими-то просьбами или рассказами. Здесь тоже была такая женщина, которая бродила между столиками, время от времени подходила к кому-то и просила: «Дай конфетку, ну, дай конфетку». Я поискала в сумке, но конфет, как на грех, не было, хотя обычно я беру с собой в дорогу горсть леденцов. «Не ищи. Если дашь, она выбросит и снова просить будет», – услышала я тут голос, больше похожий на шелест сухих листьев. Катя. Она была совсем не похожа на себя: осунувшаяся, с блуждающим взглядом… «Как ты? Давно тут? Что произошло?» – забросала я её вопросами. «Две недели, кажется. Сначала было тяжело, бесы одолевали, но, когда врачи их прогнали, мне стало гораздо легче, – всё так же тихо и монотонно проговорила Катя, – мне обещали, что скоро начнут водить в другой корпус на трудотерапию. Клеить бумажные пакеты. Жду – не дождусь. Тут очень душно. Окна запирают на ключ, не открыть. Проветривают раз в день, но очень хочется хоть ненадолго выйти на улицу. Вы езжайте, не сидите со мной, тут тяжело находиться, бесов ещё не всех прогнали, вы разве не видите? – проговорила через пару минут, внезапно погрузившись сильнее в своё помутнение, – Устала я, соседка по ночам стонет, не даёт нормально спать, пойду прилягу. Через две недели, если всё будет нормально, меня выпишут, пообщаемся в другой обстановке».

«О каких бесах она говорила? – спрашиваю, когда идём с Денисом от корпуса к выходу с территории больницы, – Она, вроде бы, не верующая». «Не знаю, – задумчиво ответил он, – Может, так фигурально говорила про свою болезнь?» Но Катя говорила не фигурально. Позже я узнала, как она попала в больницу. После окончания института мама её устроила в отдел кадров какого-то предприятия, где Катя быстро затосковала. Однажды выбралась на концерт, надеялась развеяться в компании друзей, но Паша смотрел волком, стараясь держаться от неё на расстоянии, остальные тоже встретили холодно. Вернулась домой, легла на кровать, отвернулась к стене и так пролежала два дня. Мама пыталась её тормошить, впихивать еду, но Катя лежала и молчала. Тогда мама вызвала скорую психиатрическую. Катиной рукой в буквальном смысле подписала согласие на госпитализацию и, хотя, та вяло сопротивлялась, отправила на лечение. «Бесы, кругом бесы, – повторяла всю дорогу, – дома и тут, и повсюду. Я их вижу так ясно».

Выписали Катю не через две недели, а через полтора месяца после того дня, когда мы её навещали (в больнице объявили карантин в связи с каким-то инфекционным заболеванием, и всем, кто ждал выписки, пришлось мариноваться там лишний месяц). Я была так подавлена первым визитом, что по второму разу навещать Катю не рискнула. Говорят, к ней приходил Паша. Но она с ним встречаться отказалась.

После больницы Катя казалась спокойной и уравновешенной. Правда, она принимала лекарства и быстро набрала вес. Теперь она выглядела благодушной толстушкой, с её лица не сходила благостная улыбка, Катя была полна планов на будущее. Творческих, как выяснилось. Она решила учиться на режиссёра, и папа оплатил ей обучение во ВГИКе. Ещё он снял ей комнату. В новостройке, в квартире на двенадцатом этаже с красивым видом на город.

Шло время, Катя училась, у неё появились новые друзья, открылись новые горизонты. Иногда она звонила и рассказывала, над чем работает: то писала сценарий для короткометражки, то искала сюжеты для небольших сценок, которые разыгрывали на занятиях, то подбирала костюмы и натуру для съёмок учебных роликов. Жизнь кипела. Так пролетел год. У нас с Денисом всё тоже шло своим чередом. Мы продолжали вить своё уютное семейное гнездо. Однажды ночью раздался телефонный звонок. Подошёл Денис. Он поговорил минуту, потом положил трубку и начал собираться. «Ты куда? – спросила я сквозь сон, – Что случилось?» «Звонила Катя, сказала, что собирается выброситься из окна. Я поеду к ней».

Входная дверь хлопнула, я окончательно стряхнула с себя сон, нашарила в сумке записную книжку и судорожно стала листать её в поисках номера телефона Катиного папы. Она мне его давала когда-то на всякий случай, и сейчас случай был именно такой. Но сначала позвонила в службу спасения.

Когда Денис подходил к дому, где жила Катя, он увидел её на балконе. Ничего особенного он не заметил, Катя не стояла, как это часто показывают в кино, снаружи на бортике, окаймляющем балкон, и не кричала, что сейчас спрыгнет. Просто, стояла и смотрела вниз, где уже была припаркована машина спасателей. Денис поднялся на двенадцатый этаж и увидел, что двое спасателей в своём громоздком снаряжении, как у космонавтов, стоят у двери и совещаются, что делать. «Вы в эту квартиру? – обратился один из них к Денису, – Ключ есть?» «Ключа нет. А что – она не открывает?» Он нажал несколько раз на кнопку звонка. Наконец, послышались шаги. «Катя! Открой! Это я, Денис!» – прокричал он через дверь. «Я тебя одного звала, – послышалось в ответ гневное, – а ты, ты этих привёл. Предатель! Что ж, пусть попробуют теперь дверь сломать, она металлическая, и замок сейфовый. И я вот ещё сейчас забаррикадируюсь чем-нибудь!» Послышались звуки передвижения мебели. «Что делать будем? Замок высверливать?» – обратился один человек-скафандр к другому. «Не надо ничего высверливать, – раздалось тут из открывающегося лифта, – у меня ключ есть». Это приехал Катин папа. «Здравствуйте, – пожал он руку Денису, – спасибо, что приехали и что мне позвонили. Я уже расслабился, год было всё нормально. Наверно, перестала принимать лекарства».

После второго курса лечения Катя снова была в норме, строила планы на дальнейшую жизнь. Во ВГИК она возвращаться не стала. Оказывается, тот нервный срыв у неё случился, как вы уже, наверное, поняли, из-за… безответной влюблённости в однокурсника. «Тенденция намечается», – глупо пошутила я, узнав об этом. Катя, между тем, устроилась неожиданно в салон красоты администратором. Из-за полноты она не могла преодолевать большие расстояния и нашла работу поближе к дому. Помнится, я даже как-то приезжала к ней в этот салон, она уговорила меня сделать тогда ещё только набиравшее силу новомодное «запаивание» кончиков волос горячими щипцами, и мне сделали, как её подруге, большую скидку. Пока мне проводили эту довольно длительную процедуру, Катя щебетала, делясь со мной новостями. Между делом она рассказала, что познакомилась с очень приятным жизнерадостным мужчиной, который приходил в салон делать стрижку. Я сразу нервно заёрзала в кресле, но Катя, заметив это, успокоила меня, что мужчина этот общался с ней исключительно на темы духовных исканий, потому что он… пастор в баптистской церкви.