Хроники Чёрного Нуменора: Тень Морремаров

Балдурин приблизился. Он провёл ладонью по каменной кладке стены. Она была холодной и грубой. Но в одном месте – чуть выше уровня пояса – он ощутил лёгкое, едва уловимое движение воздуха. Слабый сквознячок. Он толкнул стену плечом. Ничего. Попробовал в другом месте. Снова ничего. Камень не поддавался.

Раздражение начало подкрадываться. Он выдохнул, отступил на шаг и в досаде облокотился спиной на противоположную стену коридора, сложив руки на груди, локоть опустился на небольшой каменный выступ – такой же, как десятки других в этой кладке.

Раздался тихий, но отчётливый щёлк. И часть «глухой» стены перед ним бесшумно и плавно отъехала внутрь, повернувшись на скрытом механизме.

Балдурин едва не кувыркнулся вперёд, потеряв точку опоры. Он резко выпрямился, сердце заколотилось уже по-настоящему. Из открывшегося прохода пахнуло затхлостью и чем-то ещё – металлом, воском и стариной.

Он замер, вжимаясь в тень, прислушиваясь. В доме царила могильная тишина. Кажется, никто не услышал. Он проскользнул в проём, найдя изнутри ручку, и так же бесшумно прикрыл потайную дверь за собой.

Внутри было тесно и темно. Он чиркнул огнивом, поджигая заранее припасённый короткий факел. Пламя выхватило из мрака не хранилище, а нечто иное. Это была не комната сокровищ, а что-то вроде склада для самых громоздких и неудобных трофеев. Золочёные, безвкусные канделябры, груды ковров, опрокинутые резные стулья, пара сундуков с отбитыми углами. Барземир, видимо, сваливал сюда то, что было слишком велико для полок, но слишком ценно, чтобы выбросить.

Балдурин с лёгким разочарованием обошёл груды хлама. И тут его взгляд упал на небольшой столик, заваленный всякой мелочью – безделушками, которые некуда было пристроить. Среди них стояло несколько небольших стеклянных баночек с светлым порошком.

Он наклонился. На одной из баночек, покрытой слоем пыли, была наклеена потёршаяся этикетка. Он стёр грязь пальцем и прочёл выцветшие, но ещё узнаваемые буквы: «Пыль Звёздного Камня».

Вот оно. Не в сундуке с золотом, не в потайном сейфе. Среди старого хлама, как ненужная безделица.

Балдурин не стал медлить. С привычными, точными движениями он достал из внутреннего кармана свой пустой пузырёк – пережиток уроков Горлима, который всегда велел иметь при себе тару для неожиданных находок, аккуратно пересыпал драгоценный мерцающий порошок, не проронив ни крупинки. Баночка опустела.

Затем он взял мешочек с морской солью, которую он носил с собой несколько дней. Ироничная ухмылка тронула его губы. Он отсыпал щепотку соли и насыпал её в пустую баночку Барземира, старательно закрутив крышку и стряхнув пыль обратно на этикетку. Пусть старый хрыч любуется своей «звёздной пылью».

Балдурин сунул свой пузырёк с настоящим сокровищем в самый надёжный карман, потушил факел и прислушался. Тишина. Отодвинув потайную дверь он, как тень, выскользнул обратно в коридор, задвинув её до щелчка.

Балдурин сунул свой пузырёк с настоящим сокровищем в самый надёжный карман, потушил факел и прислушался. Тишина. Отодвинув потайную дверь он, как тень, выскользнул обратно в коридор, задвинув её до щелчка.

Он уже сделал шаг по направлению к спасительному люку в полу, как вдруг его взгляд упал на приоткрытую дверь всего в паре шагов от него. Ту самую, за которой угадывались ряды пыльных полок. Библиотека.

Сердце Балдурина, только что успокоившееся после удачи с пылью, снова застучало чаще. Он стоял в коридоре, но каждая частица его тела, воспитанная годами в архиве, требовала свернуть, зайти, изучить, впитать.

Нельзя просто уйти.

Сделав рывок, он скользнул внутрь, прикрыв за собой дверь. Его пальцы сами потянулись к корешкам, листая страницы, скользя по шершавой бумаге и пергаменту. И удача улыбнулась ему вновь.

В одном из трактатов по алхимии, менее потрёпанном, чем остальные, его взгляд выхватил знакомые символы. «Дымовая Завеса».Рецепт был до смешного прост: угольная пыль, морская соль, фосфор. Смешать в определённых пропорциях, спрессовать в шарики. При ударе или сильном трении – плотная, удушающая завеса. Идеальное средство для бегства или саботажа. Уголь и соль у него были. Фосфор… фосфор он мог найти в лаборатории Горлима или выменять у какого-нибудь аптекаря. Мысли уже строили планы, как усовершенствовать рецепт.

Затем его взгляд упал на другой том – более древний, в переплёте из потемневшей, грубой кожи.

«Шёпот Каменных Стен». Ритуал из разряда тёмных искусств. Описание сулило возможность слышать сквозь самые толстые преграды. Но цена неудачи… Услышать не то, что нужно, а нечто ужасное, безумное, и заплатить за это частью своих сил. Балдурин почувствовал лёгкий холодок по спине. Это было опасно. Но как же интригующе…

– Звучит интересно, – тихо прошептал он сам себе, уже мысленно примеряя, где мог бы пригодиться такой ритуал.

В этот самый момент сверху, с лестницы, донёсся отчётливый, предательский скрип. Тяжёлый, неторопливый. Затем ещё один. Барземир. Он спускался.

Ледяная волна ударила в голову, моментально смыв все академические интересы. Зачем? Услышал? Почему именно сейчас?

Взгляд Балдурина метнулся к двери библиотеки, затем – вглубь коридора, к тому месту, где был потайной ход обратно в подземелье. Расстояние было небольшим. Рывок – и он мог успеть, пока старик не сошёл на первый этаж.

Но тут же в голове возникла другая мысль, холодная и соблазнительная. А что, если остаться? Спрятаться здесь же, в библиотеке, за грудами фолиантов. Барземир мог спуститься по своим делам – проверить замки, выпить, – даже не заглянув сюда. И тогда у него будет время. Время обыскать этот дом неторопливо. Найти то, о чём даже не догадывался. Компромат на Кердака? Другие алхимические секреты? Настоящую сокровищницу, а не ту кладовку с хламом?

Он замер на несколько драгоценных секунд, раздираемый между инстинктом самосохранения и жадным, ненасытным любопытством учёного и охотника за тайнами.

Шаги на лестнице становились всё ближе. Медленные, усталые. В них не слышалось тревоги или готовности к бою. Скорее, обычная ночная рутина.

Балдурин бесшумно отступил в самый тёмный угол библиотеки, за высокий стеллаж с тяжёлыми фолиантами по истории Умбара. Он присел на корточки, сливаясь с тенями, затаив дыхание. Его рука легла на рукоять кинжала. На всякий случай.

Дверь в коридор скрипнула и отворилась. В проёме возникла грузная фигура Барземира, освещённая мерцающим пламенем свечи в его руке. Старик был в длинной ночной рубахе, его лицо было одутловатым от сна, а глаза прищурены. Он что-то бурчал себе под нос, недовольный тем, что его подняли с постели.

Балдурин не дышал. Он видел, как взгляд Барземира скользнул по полкам, но без всякого интереса. Эти книги были для него просто дорогой обстановкой, пыльной и бесполезной.

Старик прошёл мимо, не заглядывая в угол, и направился в сторону кладовой. Видимо, чтобы проверить, всё ли в порядке. Его шаги удалились.

Балдурин медленно выдохнул. Первый раунд был выигран. Он остался необнаруженным. Теперь нужно было ждать. Ждать и слушать. И решать, что делать дальше, когда дом снова погрузится в сон. Уйти с добычей? Или остаться, чтобы получить больше? Цена второго варианта могла оказаться неизмеримо выше.

Балдурин, прижавшись к косяку двери, наблюдал, как удаляющаяся тень Барземира отбрасывала причудливые, пляшущие силуэты на стенах. Этот прохиндей в ночной рубашке шёл не торговать – его походка выдавала озабоченность. Он шёл проверять что-то.

Вот он остановился у знакомого участка стены. Раздался тихий, но отчётливый щёлк – звук, который Балдурин уже знал как свои пять пальцев. Тень старика качнулась и исчезла в проёме потайной двери.

Сердце Балдурина ёкнуло: неужели он сейчас обнаружит пропажу?

Не раздумывая, он, как тень, скользнул из библиотеки и приник к стене у самого входа в тайник, рискуя быть обнаруженным, но одержимый жгучим любопытством. Он услышал за дверью тяжёлые шаги, скрип старого дерева, потом – внезапную тишину. Затаив дыхание, он рискнул бросить быстрый взгляд в щель.

Барземир стоял спиной к нему, склонившись над одним из сундуков с хламом. И вдруг… замер. Его спина напряглась. Он медленно, очень медленно выпрямился. И так же медленно начал разворачиваться.

Ледяная игла страха вонзилась Балдурину под лопатку. Он отпрянул от двери так быстро, что едва не выдал себя шорохом плаща, и бросился бежать обратно по коридору, к спасительной библиотеке. Он не видел, куда пошёл Барземир, но слышал за спиной его тяжёлые, уверенные шаги – не вглубь кладовой, а к выходу.

Балдурин влетел в библиотеку, прикрыл за собой дверь, не закрывая её до конца, и прислонился к холодной каменной стене, пытаясь заглушить бешеный стук сердца. Снаружи донёсся звук задвигаемого засова – Барземир запер тайник изнутри. Потом шаги удалились обратно вглубь кладовой. В этот раз пронесло. Следующая ошибка могла стать для него последней.

Он отполз в самый тёмный угол, за тот же стеллаж с историческими фолиантами, и снова присел на корточки. Библиотека была самым безопасным местом – алчный торговец, не интересующийся ничем, кроме звонкой монеты, вряд ли потянется к книге в такую пору. Но и разжигать факел снова было слишком рискованно. Пришлось отложить жадное изучение томов.

Он погрузился в тишину и темноту, но его ум, отточенный годами одиночества и исследований, не бездействовал. В голове, как на чистом пергаменте, стали выстраиваться чёткие, холодные планы.

С золотом. С этим можно разобраться. Масло ржавчины уже готово. Если бредовая идея с Философским Камнем не сработает… что ж, тогда придётся наведать того толстяка, Горлума. Прошло несколько дней – первая тревога должна была поутихнуть. Надо сходить на разведку, оценить обстановку. Возможно, его тощий слуга стал беспечнее.

С кораблём. Вот это сложнее. Большое судно – не утлая лодчонка. Нужна команда. А люди – это ненадёжность, алчность, глупость и необходимость делиться добычей. С ними нужно вести расчёты, поддерживать дисциплину… Головная боль. Но без них – никак. Мысль о том, чтобы снова повелевать людьми, как его предки, вызывала не гордость, а лишь усталую тяжесть ответственности.

И самый главный вопрос: как пройти Пеларгир? Сердце Гондора, бдительное и подозрительное. Подделать паруса, нарисовать на тряпке белое древо – это просто. Но силуэт умбарского корабля, его оснастка, манера матросов двигаться по палубе – всё это выдаст их с головой. И сигналы… Корабли обмениваются специальными световыми или флажковыми сигналами, подтверждающими свою принадлежность. Это непреодолимый барьер для самозванца.

«Кажется, мне нужен совет», – пронеслось в его голове. Нужен тот, кто знает эти пути. В памяти всплыло имя, давно занесённое пылью забвения. Кархарон. Старый контрабандист, наполовину нуменорец, наполовину – кто его знает. Он осел в Умбаре лет десять назад, чудом избежав гондорской виселицы. Говорили, он знает каждый ручей и каждую бухту между Умбаром и Пеларгиром. Он давно отошёл от дел, запил, но знания-то никуда не делись.

Надо будет навестить его. Взять с собой что-нибудь… что удивит его. Не золото – ему оно сейчас не нужно. Что-то, что обожжёт горло приятным послевкусием и развяжет язык. В лаборатории Горлима должны быть запасы крепкого спирта, того самого, что не пьют, а используют для реактивов. Как раз то, что нужно.

Его размышления прервали резкие, нестройные звуки. Сверху, с второго этажа, донеслись торопливые, шаркающие шаги. Потом – приглушённые, но настойчивые голоса. Один – старческий, визгливый (Барземир, как он там оказался?), другой – молодой, испуганный. Помощник? Слуга?

– …проверить всё! Немедленно! – проносилось по лестнице. – Внизу! Сейчас же!

«Вот и всё. Вычислили», – с ледяным спокойствием подумал Балдурин, медленно поднимаясь с корточек. Его рука снова легла на рукоять кинжала. Он не знал, что именно они нашли – следы его присутствия в тайнике или переставленную вазу, – но ясно было одно: время невидимого гостя истекло.

Он отодвинул дверь библиотеки ровно настолько, чтобы увидеть часть лестницы. Оттуда уже спускались два факела. Барземир, накинувший поверх рубахи дорогой, но мятый халат, и позади него – тот самый тощий, испуганный слуга, которого Балдурин видел в окно.

Они были заняты собой, своей тревогой. Их путь, судя по всему, лежал в сторону кладовой и тайника. У него были считанные секунды.

Прижавшись к стене, он сделал рывок в противоположную сторону – туда, где в полу был люк в подземелье. Балдурину нужно было исчезнуть, прежде чем его увидят.

Его пальцы нащупали железное кольцо как раз в тот момент, когда свет факелов осветил дальний конец коридора. Послышался возглас Барземира, полный неподдельной ярости и тревоги. Они что-то нашли.

Не медля ни секунды, Балдурин дёрнул кольцо. Люк с тихим скрипом поддался. Он нырнул в чёрный провал, как угорь в нору, и потянул крышку на себя, стараясь сделать это как можно тише. Последнее, что он увидел перед тем, как тьма поглотила его, – это отблеск факелов на стене и две растерянные тени, мечущиеся у входа в потайную комнату.

Он не стал ждать затаившись, а пополз по уже знакомому туннелю, двигаясь на ощупь, пригнув голову. Сзади, сквозь толщу дерева и камня, доносились приглушённые, но яростные крики. Его обнаружили. Теперь главное – успеть добраться до выхода, пока они не сообразили проверить подземные ходы.

Тьма поглотила Балдурина, едва люк захлопнулся за его спиной. Он чиркнул огнивом, и вспыхнувший факел отбросил на стены прыгающие тени, высветив потёки соли на камнях и узкую щель туннеля, уходящего в чёрную даль.

Первым делом он вспомнил про стража. Мысль была холодной и тяжёлой. Ошибка. Глупая, детская ошибка. Оставить его запертым – всё равно что подписать своё имя на стене над телом. Смерть от угара в запертой изнутри комнате ещё можно было списать на несчастный случай. Но если дверь заперта снаружи – это уже убийство. А убийство будило ненужное внимание, за которым неминуемо следовали бы вопросы и месть Барземира.

Беззвучно ступая по неровному полу, он вернулся к двери в оружейную. Тяжёлый засов всё ещё был на месте. Из-под щели тянулся слабый, но едкий запах – сладковатый и горький одновременно.

Он отодвинул засов и толкнул дверь. Она поддалась с тихим, скрипучим вздохом. Воздух внутри был ядовитым. Балдурин задержал дыхание и шагнул внутрь, подняв факел.

Тело лежало в неестественной позе на груде старого железа. Страж застыл в последней попытке доползти до выхода, одна рука была вытянута к двери, пальцы сведены судорогой. Лицо, обращённое к потолку, посинело, рот был распахнут в беззвучном крике, а в широко раскрытых глазах застыл ужас полного непонимания.

Балдурин смотрел на него, и в груди не было ни злорадства, ни торжества. Лишь тяжёлое, холодное чувство необходимости. Этот человек был просто помехой на его пути, которую пришлось устранить.

Он развернулся и вышел, намеренно оставив дверь распахнутой. Пусть думают, что страж, надышавшись какой-то дряни из старого арсенала, в предсмертной агонии всё же смог добраться до выхода. Нелепая случайность. В Умбаре такое случалось сплошь и рядом.

Прежде чем двинуться дальше, он на мгновение задержался. Рука сама потянулась к другой склянке за пазухой – с той самой липкой, вонючей смолой, что осталась от неудачного опыта. На всякий случай. Он вылил её остатки на пол прямо перед дверью, создавая широкое, липкое пятно в тени. Если погоня всё же сунется сюда, это, возможно, ненадолго задержит её.

Булдурин шёл быстрыми, уверенными шагами. Он не бежал сломя голову – бегство было уделом загнанной крысы. Он отступал, как отступает хищник, выполнивший свою работу и таящийся в высокой траве. Факел выхватывал из мрака знакомые повороты. Его ум, уже отстранившийся от только что увиденного, был ясен.

Вот и конец туннеля. Крутая лестница, ведущая к люку. Балдурин прислушался. Сверху доносился приглушённый гул ночного города – отдалённые крики, лай собак, скрип колёс. Ничего тревожного.

Он упёрся плечом в тяжёлую деревянную крышку и приподнял её на палец. В щель хлынул холодный воздух ночи, пахнущий дымом, морем и… свободой. Он замер, вглядываясь в узкую полоску мира над головой.

Ночь была глубока. Бледный серп луны прятался за рваными облаками, бросая на площадь неуверенные, скользящие тени. Факелы у таверн дрожали, их свет был алым и неровным. Где-то в отдалении похаживал патруль городской стражи – он узнал их по мерному стуку подбитых гвоздями сапог. Но они были далеко и не смотрели в его сторону.

Мгновение – и Балдурин принял решение. Резким движением он откинул крышку люка, выбрался наверх и так же быстро, почти беззвучно, опустил её на место. Присев на корточки и слившись с тенью валуна, его глаза быстро осмотрели площадь. Никто не обратил на него внимания. Появление ещё одной тени из-под земли было для ночного Умбара делом обыденным.

Булдурин потушил факел, воткнув тлеющий конец в грязь, и, не разгибаясь, быстрыми перебежками двинулся к знакомым узким улочкам, что вели к его башне-убежищу. С каждым шагом тяжёлый камень на душе понемногу становился легче.

Но покой был обманчив. Умбар никогда не спал. И пока он крался по тёмным переулкам, в богатом доме старик с лицом, искажённым яростью и страхом, уже клялся найти невидимого вора. А где-то в своих покоях, среди грубого золота и воспоминаний о прошлом унижении, пил за свою месть Кердак Кровавый Парус. Их гнев был тёмной тучей, что уже сгущалась над головой последнего из Морремаров.

Тёмные переулки Умбара наконец отпустили его. Дверь в Архив Портовых Хроник скрипнула знакомым, почти родным звуком, и Балдурин втолкнул себя внутрь, привалившись спиной к грубым доскам, чтобы перевести дух. Тяжёлый засов щёлкнул, и тут же на него обрушилась та особенная, гробовая тишина, что царила здесь всегда, – густая, неподвижная, нарушаемая лишь шёпотом пыли на древних фолиантах.

Он был дома.

Воздух, пропитанный запахом старой бумаги, сухой кожи переплётов, воска и сладковатой затхлости веков, показался ему на этот раз успокаивающим. Это был его запах. Запах безопасности. Он сделал несколько глубоких вдохов, чувствуя, как дрожь в коленях, которую он не позволял себе чувствовать на улице, наконец утихает. Острый комок тревоги в горле растаял, сменившись глухой, приятной усталостью.

Скинув плащ, он бросил его на привычный гвоздь у двери и, потерев холодные, одеревеневшие пальцы, двинулся к своему углу. Рука сама потянулась к глиняному кувшину с водой – он залпом выпил несколько глотков, смывая со рта привкус улицы. Потом отломил кусок чёрствого хлеба и горсть вяленых фруктов. Ел он стоя, молча, глядя в одну точку, не ощущая вкуса, но чувствуя, как простая еда возвращает телу ощущение реальности и покоя. Это был не ужин, а ритуал. Ритуал возвращения.

Затем он подошёл к заколоченному окну. Длинными, привычными движениями он откинул тяжёлые внутренние ставни. Стекло было разбито, проём теперь защищали только они. И сегодня он решил открыть их.

Балдурин распахнул створки. В комнату ворвалась ночь – прохладная, солёная, живая. Воздух с моря смешался с запахом древних книг, создавая странный, но приятный коктейль. Балдурин отодвинул стул, уставленный книгами, сел напротив проёма и замер.

Луна, будто подчиняясь его внезапной потребности в чистоте и свете, вышла из-за рваных облаков. Её свет, холодный и ясный, залил комнату, выхватывая из мрака корешки фолиантов, очертания склянок, его собственные бледные, худые руки на коленях. Он сидел неподвижно, вглядываясь в этот далёкий, безразличный и прекрасный серп. Никто не мог его сейчас увидеть – он был тенью в тени, наблюдателем, а не мишенью. Впервые за долгие часы его плечи окончательно расслабились. Не нужно было никого обманывать, ни от кого прятаться. Можно было просто сидеть и дышать, чувствуя, как лунный свет омывает его, стирая с кожи невидимую грязь Умбара.

Он просидел так, может, пять минут, а может, полчаса – время в этой комнате текло иначе. Но покой – это не конец пути для такого, как он. Это лишь передышка.

С обретённой ясностью в голове и холодной решимостью в сердце он поднялся. Лунный свет теперь был его союзником, освещая путь. Он не стал зажигать свечу – этого света было достаточно.

Балдурин подошёл к стеллажу, отыскал знакомую шершавую древесину статуэтки-ключа. Лёгкое движение, тихий щелчок – и часть стены бесшумно отъехала, открывая проход в лабораторию Горлима.

Он переступил порог, и дверь закрылась за ним. Лунный свет сюда не проникал. Здесь царил иной свет – отблеск его амбиций и воли. На каменном столе аккуратно лежали его записи, «Книга Философского Камня», и крошечный пузырёк с драгоценной звёздной пылью, добытой такой высокой ценой.

Теперь можно было начинать.

Лунный свет остался за дверью, в мире пыли и забытых хроник. Здесь, в лаборатории Горлима, царил иной свет – призрачное сияние бледных грибов, растущих в щелях камня, и ровное, уверенное пламя горелки, которую Балдурин распалил щелчком огнива.

На каменном столе перед ним лежали его сокровища: пузырёк с мерцающей звёздной пылью, «Книга Философского Камня» с её смелыми, недоказанными гипотезами, и аккуратно разложенные ингредиенты, принесённые из Умбара и найденные здесь же.

Он развернул потрёпанный лист с рецептами, присланный его тайными «единомышленниками» – теми немногими безумцами или учёными, кто, как и он, рылся в древних текстах в поисках истины. Десять комбинаций. Десять ключей, которые могли отпереть дверь к чему-то великому или к немедленной гибели.

Алхимик начал с первой формулы: Ртуть Забытых Компасов, Пепел Сожжённых Клятв, Кровь Древнего Змея, Ржавчина Предательского Клинка.

Он отмерил каплю тяжёлой, подвижной ртути в керамический тигель. Добавил щепотку сине-чёрного пепла, от которого пахло холодом и пустотой. Капнул густой, маслянистой крови змея. И в завершение – крупицу рыжей ржавчины. Помешал длинной стеклянной палочкой.

Состав не взорвался. Он даже не зашипел. Он… застыл. Жидкости и порошки свернулись в единую, тускло-серую массу, похожую на кусок грязного свинца. Ни вспышки, ни дыма, ни изменения температуры. Полный провал. Балдурин хмыкнул и записал в книгу: «Состав №1. Взаимное уничтожение свойств. Бесполезен.»

Следующий: Слёзы Эльфийки, Сердцевина Молнии, Шёпот Забытых Имён, Осколок Зеркала Души.

Он растёр в ступке в пыль окаменевшие слёзы и осколок зеркала. Добавил крошечную искру из Сердцевины Молнии и… не стал добавлять Шёпот, заключённый во флаконе. Вместо этого он поднёс открытый флакон к самой смеси.

Раздался едва слышный высокий звук, словно лопнула невидимая струна. Пыль на мгновение вспыхнула ослепительно-белым светом и испарилась, оставив на дне ступки лишь идеально чистое, словно вылизанное, пятно. Провал. Но более интересный. «Состав №2. Высвобождение чистой силы? Требует изучения. Опасно.»

Третья формула: Соль Затонувших Библиотек, Корень Мандрагоры, Иней Серебристой Паутины, Язык Болотной Жабы.

Эта смесь вела себя отвратительно. После соединения она начала медленно, но неотвратимо пузыриться, выделяя густой, жирный зелёный дым с запахом гниющих водорослей. Балдурин едва успел отпрыгнуть и набросить на ступку стеклянный колпак. Провал. «Состав №3. Токсичный удушливый газ. Возможно, для диверсий.»

Далее перешёл к формуле: Ртуть, Пепел, Ржавчина, Пыльца Сна.

Эффект был быстрым и странным. Ртуть поглотила остальные компоненты и… уснула. Она перестала двигаться, превратившись в неподвижный, зеркально-серебристый шарик, от которого веяло холодом и безмятежным сном.

Балдурин тронул её палочкой – она была твёрдой, как металл. Неудача, но интригующая. «Состав №4. Анабиоз? Консервация? Требует проверки на органике.»

Новая идея свела воедино Ртуть, Язык Жабы, Шёпот Имён, Жир Червя.

Это было отвратительно. Компоненты не смешались, а вступили в бурную, шипящую реакцию, превратившись в кишащую, полупрозрачную слизь цвета запёкшейся крови, которая медленно ползла по стенкам колбы, пытаясь найти выход. Балдурин с отвращением швырнул колбу в чан с кислотой. Провал. «Состав №5. Угроза. Уничтожить немедленно.»

Следующий эксперимент: Корень Мандрагоры, Когти Ночного Охотника, Кровь Змея, Ржавчина.

Смесь загустела в чёрную, вязкую, липкую массу, похожую на дёготь. Она не издавала запаха и не проявляла иной активности, но выглядела крайне зловеще. Балдурин оставил её остывать. Неясно. «Состав №6. Возможно, клей.»

Многообещающая на вид смесь: Соль, Желчь Тролля, Пепел, Сердцевина Молнии.

Комбинация оказалась взрывоопасной. При соединении раздался оглушительный хлопок, и стол осыпало мелкими, острыми осколками соли, пропитанными едкой желчью. Балдурин защитил лицо рукавом. Провал. «Состав №7. Опасно и непредсказуемо. В полевых условия не изготовить.»