А внизу была земля 2

Я прикусил язык. И то верно, разоружать летчиков сирийцы не стали, а ведь могли. Может, и правда к лучшему, если товарищи вертолетчики немного под приглядом посидят? А то наш Алексеевич тот еще хмырь. Отчебучит что-либо, и выбирайся из сотворенного дерьма как хочешь. И я решил не развивать данную тему.

– Так, а что по приведению оружия к нормальному бою? Когда? Где?

– Да хоть сейчас, – откликнулся полковник. – Я пришлю за вами машину. Вы будете готовы?

Я согласно кивнул. Время мы не уточняли. «Сейчас» означало, что следует идти к своим и ждать. Полковник окликнул какого-то солдата, и тот сопроводил меня к нашему расположению. В принципе я уже мог обойтись и без сопровождающего – дорогу запомнил, но отказываться не стал. Солдат довел меня до палаток и, что-то пробормотав на прощание, умчался в обратном направлении.

– Общий подъем, – едва войдя в палатку, объявил я. – Оторвали задницы, продрали глазоньки. Сейчас на пристрелку поедем.

– А что со шмотками? – правильный вопрос задал столь сильно провинившийся Бубликов. Оставлять имущество без присмотра не хотелось. Я покосился на одного из радистов.

– Вадим, – окликнул я старшего сержанта Виденина. – Остаешься на охране.

– Так точно, – звонко отозвался тот, похоже, он даже обрадовался – видимо, у него не было никакого желания в очередной раз чистить оружие.

Мы начали сборы. Вскоре с дальнего конца лагеря вылез потрепанный грузовичок и попылил в нашу сторону.

– Наше такси, что ли? – пророчески изрек вглядывающийся вдаль Илья.

– Похоже, – видя, как грузовик все сильнее и сильнее забирает в нашу сторону, я был вынужден согласиться. И правильно сделал. Запылив пол-лагеря, грузовичок, при более тщательном рассмотрении оказавшийся обычным сто тридцатым ЗИЛком, подкатил к нашим палаткам и, противно заскрипев тормозами, остановился в неподвижности. Хорошо хоть поднятое им облако пыли снеслось ветерком и проползло мимо. Дверь с противоположной от водителя стороны распахнулась, и нашему взору предстал толстый, коротконогий сириец. По его широкому раскрасневшемуся лицу обильно тек пот.

– Русский, давай, давай, пум-пум едем, – объявил он, и только тут я заметил, что стекла кабины были подняты полностью.

«Заклинили и не опускаются или закрылись, чтобы не пылиться?» – задавшись вопросом, я несколько промедлил, и команду на погрузку отдал мой заместитель.

– Полезай в кузов, обезьяны! – весело скомандовал он. – Что телимся? Шайтан вас побери! – И, обратившись ко мне: – Командир, боеприпасы брать?

– Нет, ни в коем разе! – громко запротестовал я. – Мне еще за каждый патрон отчитываться придется. – И чтобы всем стало понятно мое столь ревностное отношение к сбережению боеприпасов, громко напомнил: – ЗДЕСЬ боя не было! И сдавать придется все! Поэтому сегодня же после обеда во время чистки все имущество складируем в углу первой палатки и до возвращения в ПВД не трогаем. Всем понятно?

– Понятно, чего там, – за всех отозвался Болотников. – Раз войны не было, ротный за один утерянный патрон всем бошки оторвет. Все поняли? Грузись, братва!

До стрельбища ехали минут двадцать. Тоже сказал: «стрельбище». Обычный заброшенный песчаный карьер. И никого-ничего рядом – степь кругом. И хорошо.

Машина остановилась, мы выбрались из пропыленного кузова и принялись за дело. Никто у нас над душой не стоял, не подгонял, не торопил. Неспешно – с чувством, с толком, с расстановкой пристреляв оружие, мы загрузились в кузов ЗИЛа и покатили обратно. В итоге вернулись в сирийский лагерь как раз к обеду.

Я взялся за поглощение пищи одним из первых, к тому же имею дурную привычку есть быстро. Как следствие, трапеза моя закончилась в считаные минуты. Тем более что появился повод поспешить – в виде «нарисовавшегося» полковника Дардари. У него до меня было дело. И пока мои парни вкушали местные яства, я немного с ним перетер, то есть побеседовал. Он-то мне и сообщил: на завтра намечается первый этап наступления на укрепрайон, а именно подготовка к штурму одного из примыкавших к нему селений. Задача до неприличия проста: быстро окружить населенный пункт, тем самым отрезав противника от возможных путей подвоза подкрепления и боеприпасов, затем в течение нескольких суток деморализовать обороняющихся артиллерийским огнем и в конце недели довершить начатое решительным штурмовым натиском.

В целом, как мне показалось, стратегия правильная. Быстрый маневр, кольцо, не спеша выявить все огневые точки врага и подавить артиллерией. Ничего более умного я, не знающий особенностей местности, придумать не смог бы. О чем я и заявил просветившему меня относительно ближайших тактических планов полковнику. Тот только усмехнулся и обрисовал предстоявшие на завтрашний день действия группы. Я удовлетворенно кивнул, и беседа продолжилась. Теперь полковник говорил без всякой конкретики, больше философствовал. При этом Дардари заверил меня, что ему надо совершенствовать свой русский. Хотя ему-то что совершенствовать, если, с моей точки зрения, он знал наш язык едва ли не лучше меня? Одним словом, мы продолжали трепаться, а мои охламоны все еще махали ложками – кушали они сегодня особенно долго. Но разве что-то может длиться вечно?! Наконец их легкий перекус закончился. К этому моменту мы с полковником завершили наш разговор, и он, излишне тепло попрощавшись, убыл восвояси.

Дардари ушел, а я, дождавшись, когда будет облизнута последняя ложка, принялся вводить своих бойцов в курс дела.

– Так, парни, сейчас чистим оружие. А завтра с утра выезжаем в район боевых действий.

– И что мы там будем делать? – осведомился Козлов.

– Учить, – честно ответил я, – преподавать тактику. Каждая тройка возьмет на себя группу пятнадцать-двадцать человек. И станете разжевывать им тактику боя в городе, в горах и прочее.

– Они что, еще и в горы пойдут?

– Да, пойдут. Большая часть укрепрайона находится на приличных высотах. Может, настоящими горами это назвать нельзя, но холмиками тоже не назовешь. Так что учить придется всему. Парни, только просьба: не волынить, занимайтесь с ними на совесть. Завтра обзорное занятие, за световой день вы должны показать обучаемым все, что знаете сами. На следующий день займетесь отработкой, что называется, по пунктам.

– А на каком языке мы с ними будем балаболить? – осведомился Козлов.

– На англицком, – с издевкой произнес я, – или ты, может, еще какой иностранный язык знаешь? – И сразу же: – Конечно, на русском. Нам обещали придать четырех переводчиков.

– Блин, вот только инструктором я и не работал! – В словах Козлова мне послышался отзвук тщательно скрываемой гордости. Мысленно улыбнувшись, я обратился к Болотникову:

– Илья, мы с тобой будем задействованы по отдельной программе.

– Командир, а поконкретнее? – поинтересовался Болотников.

– На нас возлагается подготовка командиров подразделений. И переводчика нам персонального предоставят. Не уверен, но, возможно, им станет сам господин полковник Бассам Абдель Дардари.

– Это тот, который приходил?

– Да, – я кивнул.

– Ну и как дядька?

– Черт его знает, – легкое пожатие плечами, – дядька как дядька. Себе на уме, наверное. Да нам какая разница?! Лишнего только при нем не говорить, и все будет путем.

– Это само собой разумеется. – Болотников поскреб себя по подбородку и неожиданно спросил: – А мыльно-рыльные нам выдадут?

– Не знаю, – признался я. – Не до того было, даже не вспомнил ни разу. Попрошу при удобном случае.

– Хорошо хоть туалетную бумагу приготовили, – усмехнулся Литовцев.

– И мыло с полотенцами тоже, – добавил наш внештатный гранатометчик рядовой Опанасенко.

– Так, понятно. Тогда что нам нужно: зубные пасты, щетки, бритвенные станки, кремы до и после бритья?!

– Для бритья не обязательно, – Бубликов провел ладонью по собственной щетине, – я с мылом бреюсь.

– Да ты хоть вешайся со своим мылом, – огрызнулся в его сторону Болотников, – а у меня после такого бритья раздражение по всей морде.

– Ладно, парни, не нервничать, – остановил я начинающуюся перепалку. – Думаю, нам вообще можно пока не бриться, меньше выделяться будем. Главное, я так понимаю, зубные щетки и пасты? Спрошу, обязательно спрошу. Но честно, сомневаюсь, что эту просьбу выполнят.

– Песочком потрем, – Илья ткнул носком ботинка в песчаную кучу, и песчинки полетели во все стороны. А мне подумалось о том, что мыльно-рыльные принадлежности сейчас действительно далеко не самое главное. Или, правильнее сказать, совсем не главное.

Продуктами и водой нас обеспечивали исправно. Вертевшуюся в голове мысль «кормят как на убой» я все пытался отогнать, но никак не получалось – она настойчиво клевала меня в темечко. Даже поздно вечером она билась у меня в мозгу. Непонятно с чего, но я действительно чувствовал себя телушкой, идущей на скотобойню. Никаких снов-подсказок мне, вопреки чаяниям, и в эту ночь не привиделось.

Глава 4

На войсковую операцию в добрых советских традициях сирийские военные поднялись ни свет ни заря, но собирались при этом как-то лениво, не спеша. Ползали, будто сонные мухи, – завтракали, выискивали дезертиров или просто заблудившихся… Ах да, с самого со сра… с утра то бишь помолились, все честь по чести.

Нам выделили два БТРа. Солдаты сирийцы на нас косились, но лишних вопросов не задавали. В нужный район колонна вползала до самого вечера. Что-то ломалось, кого-то цепляли на буксир, кто-то умудрился улететь в кювет. В общем, весело. Как выяснилось по прибытии на место, мы там оказались далеко не первыми. Как стало ясно гораздо позже – с одной из сторон городок уже многие месяцы оцепило какое-то армейское подразделение, периодически вступавшее с неприятелем в вялые перестрелки и не предпринимавшее никаких активных действий. Что меня поразило: за все это время блокирующие город военные не удосужились построить хотя бы какие-нибудь мало-мальски нормальные укрепления. Окопы они вроде кое-где понарыли – узкие, мелкие, без всяких ответвлений, но ни одного (ни одного!) блиндажа или полноценного укрытия. Живут в палатках. Приехавшее с нами воинство поступило так же – не успели мы притормозить, как рассыпавшееся по окрестностям войско принялось ставить свои «фигвамы». Больше всего меня порадовал офицерский корпус – палатки, в которых они размещались, были исключительно белого цвета, кажется, точно такие же я видел у ООНовцев. Белые, блин, еще бы флагами помахать. Похоже, у данных товарищей чувство самосохранения отсутствовало напрочь. Да и хрен бы с ними, но нам выделили точно такие же белые палатки – два экземпляра. Конечно, на жарком солнце светлый цвет в самый раз, но как-то нет желания в первый же вечер стать мишенью.

– Парни, – вокруг меня собрались старшие троек, – я постараюсь достать ломы и лопаты. Палатки ставим и окапываем хотя бы на полметра, матрасы на пол.

– Командир, а что если палатки сразу в яму поставить? – сделал встречное предложение Болотников, остальные на него выпучились как на ненормального, но промолчали.

– А ковырять землю-матушку не задолбаетесь?

– Я думаю, не мне одному жить хочется, – объяснил свою позицию Болотников и добавил: – Мы землю сразу по контуру набрасывать станем. Глубоко копать не придется. Да и прохладней будет.

Я, соглашаясь, кивнул, хотя уверенности относительно будущей прохлады у меня наскреблось бы едва ли на грош.

– А я знаю, где ломы и лопаты взять. – Козлов показал куда-то мне за спину, и я, обернувшись, увидел кучу брошенного под ближайшим деревом и, похоже, никому не нужного инструмента. Машинально отметив, что одним вопросом стало меньше, махнул рукой:

– Тогда за работу.

Старшие троек пошли «распинывать» личный состав, а увидев идущего в нашем направлении полковника Бассам Абдель Дардари, я двинулся ему навстречу. На этот раз он был не один, с ним шествовали несколько провожатых – солдат, вооруженных автоматами. Прифронтовая полоса, как говорится, обязывала принимать меры предосторожности. Подойдя ко мне, полковник широко улыбнулся и повел рукой вдоль горизонта.

– Вот это все нам предстоит вернуть под свой контроль, – сообщил он мне «радостную» весть. Я поморщился – укрепрайончик получался, наверное, в полпровинции. А генерал продолжал вещать: – Завтра к вам с утра придут люди, это наши, как у вас говорят, «пластуны», они многое знают, многое умеют, но передайте им ваши навыки, и они станут еще умелее… опытнее.

– Мне тоже с ними заниматься? – в этом вопросе требовалось уточнение, так как при предыдущем разговоре я понял, что мне и моему заму отводится несколько иная роль.

– Нет, за вами придут, и вы будете находиться в другом месте с другой э-э-э, – он прищелкнул пальцами, подыскивая подходящее слово, – задачей, да, с задачей.

– А поконкретнее?

– Не спеши, дорогой, потом, все потом. Завтра, – пообещал Дардари и, попрощавшись, отправился обходить лагерь. Действительно лагерь, причем пионерский – язык не поворачивался назвать это позициями регулярных войск.

Глава 5

Место, где мы временно расквартировались, представляло из себя плоскую равнину, на которой рос фруктовый сад. Некогда густой и обильно плодоносящий, сейчас он выглядел убого, едва ли уцелев более чем на двадцать – двадцать пять процентов. Часть деревьев сломало и искорежило снарядами, часть раздавили техникой, а еще больше банально изрубили на дрова. Продукты (полуфабрикаты) нам выдали заранее, и с самого утра вызвавшиеся в повара сержант Прокофьев Глеб (пулеметчик) и ефрейтор Буковицын Семен (снайпер) занялись готовкой. Трещал костер, кипела в большом казане вода. Пахло приятно. На вкус оказалось еще лучше. Расправившись со своей порцией, я погрузился в пространные рассуждения, пытаясь методом постепенного анализа прошлых событий вычислить дату наилучшего возвращения домой. Но, увы, все мои умопостроения ни к чему не приводили. По моим предположениям, чтобы делать какие-то выводы, следовало знать все о двух предыдущих днях – днях нашего провала в иномирье, как то: фазы луны, продолжительность дня, положение звезд, погодные условия (температура там, влажность и прочее), найти совпадения, и тогда можно было хоть с какой-то долей вероятности вычислить следующий наиболее подходящий день. А могло статься и так, что все так тщательно перебираемые мной факторы не имели ни малейшего значения, а важны были лишь время и маршрут движения. А может, должно было пройти лишь какое-то определенное количество дней? Продолжая рассуждать в подобном русле, я в конце концов понял: все мои потуги не имеют никакого смысла – до чего бы я ни додумался, всегда найдется нечто мной неучтенное, и если мне во снах не явится все тот же незнакомый дядечка, действовать придется на свой страх и риск – то бишь методом околонаучного тыка. Не слишком радостная перспектива, особенно если в состав тыкательного прибора входишь ты сам. С другой стороны, не оставаться же в этом мире навечно?

Мои бойцы закончили завтрак, помыли посуду и теперь уныло щурились на поднявшееся над горизонтом солнце. «Долгожданную» толпу «учеников» мы опознали по характерному гулу приближающихся людских голосов. Козлов встал с расстеленного на земле коврика и, поглядывая на широко шагающих арабов, картинно вздохнул и тут же открыл «тайну» своего вздоха:

– Я-то рассчитывал денек попрохлаждаться.

– Жирком зарасти захотел? – я улыбнулся.

– Зарастешь с вами. Последних запасов лишишься, – он похлопал себя по животу, наполненному только что съеденным пловом.

А до нас донесся звук автомобильного двигателя – меж деревьев показался белый джип. Он догнал направляющееся к нам подразделение и, обдав их серо-желтой пылью, подкатил к нашим палаткам. За рулем сидел сам полковник Бассам Абдель Дардари, на соседнем сиденье один из уже виденных мной телохранителей, в кузовке расположились еще трое. (Но уже на следующий день, то ли пообвыкнув, то ли по какой другой причине, Дардари полностью отказался от подобной свиты…) Мы поздоровались, и полковник без лишних слов сообщил:

– Я за вами.

– Что с собой брать?

– Возьмите, – полковник задумался, – то, что может пригодиться, если задержитесь.

– На сколько?

– День, два, три… – И, видимо заметив появляющееся на моем лице возмущение, пояснил: – У нас не каждые сутки будет возможность кататься туда-сюда.

– Понимаю, – последовал мой смиренный кивок.

– Собирайтесь, командир, время, – полковник постучал пальцами по циферблату наручных часов.

– Жека, – я окликнул сержанта Козлова, тот выглянул из-за палатки.

– Я, товарищ… – он зыркнул на полковника и, не став продолжать, выбрался из полутьмы помещения.

– Жень, остаешься за старшего.

– Есть, – строго по-военному ответил тот, а я продолжал:

– С этими, – кивок в сторону подходивших арабов, – разберешься сам. Начнешь с тактики действий в условиях городского боя, затем отработаете бой в горах. Особое внимание обрати на взятие точки прицеливания при углах места цели плюс-минус тридцать градусов. А то часто не понимают. – Я мысленно усмехнулся, вспомнив, как порой самому приходилось доказывать некоторым слишком «умным и продвинутым», что при определенных углах стреляя, что вверх, что вниз, надо брать ниже места, куда хочешь попасть, или уменьшать прицел.

– Разберемся, – уверенно ответил Козлов, и я поверил, что он все организует нормально.

– Илья. – Позвав своего заместителя, я направился ко входу в палатку.

– Да, командир, – отозвался тот. – Что-то новенькое?

– Забираем оружие, шмотье и уезжаем с полковником.

– Надолго?

– Кто его знает? – пожал я плечами. – Свои вещи берем все.

– Когда едем?

Этот вопрос не стоило и задавать. Я лишь хмыкнул.

– Ну да, мог бы и догадаться, – буркнул он и вслед за мной направился к палатке, чтобы забрать вышеперечисленное имущество.

Через пять минут мы уже ехали по извивающейся среди деревьев, устеленной изломанными сучьями, накатанной сотнями тяжелых колес и исщербленной множеством гусениц грунтовой дороге.

Как я понял, нас привезли в штаб. Не в штаб группировки, где наверняка сейчас находился генерал Мунзур, а в штаб какой-то мотострелковой бригады. Это новое место от того, где расположилась моя группа, ничем особым не отличалось. Разве что белых палаток было побольше, к тому же тут не наблюдалось даже зачатков каких-либо фортификационных сооружений защитного типа. Вроде как здесь тыл, и предполагалась относительная безопасность. Ну-ну.

– Край непуганых идиотов, – бросил я вслух фразу, слышанную от кого-то из ветеранов чеченской войны.

Мне и моему заму выделили отдельную палатку, видимо из деликатности установленную на отшибе, в стороне от всех прочих. Мы лишь скинули рюкзаки и отправились вслед за полковником Дардари. Откровенно говоря, мы с Ильей пока с трудом представляли, в чем же должна заключаться наша миссия. Но только зря ломали голову – все оказалось проще, чем можно было себе представить. Оказавшись в штабе, я сразу же увидел расстеленные на столе спутниковые карты и два светящихся монитора, на которых мерцали постоянно меняющиеся картинки местности.

– Беспилотники, – увидев мой заинтересованный взгляд, пояснил полковник, но мог бы и не пояснять, я мог догадаться и без его подсказок. Меж тем полковник широким жестом пригласил меня и моего зама к лежавшей на столе карте, которая буквально вся оказалась испещрена разнообразными значками, и начал вводить нас в курс дела. В итоге стало понятно: план наступления на укрепленный район генерал и его штаб разработали тщательно, с их точки зрения не упустив ни одной мелочи, но генерал Мунзур, видимо будучи человеком осторожным и мудрым, все же решил, что будет лучше, если на него взглянет человек сторонний, с, так сказать, чистым, не замутненным лишними эмоциями разумом. То бишь оценить сие творение штабных эрудитов должны были я и мой заместитель. Битых два часа мы изучали местность и вникали во все тонкости задуманного. И недостатки нашлись. Я не считаю себя великим стратегом, но кое-что бросалось в глаза сразу, в чем-то появились сомнения после тщательного взвешивания различных вариантов. Логически обосновав все за и против, я высказал свое мнение. Полковник задумался, многозначительно покивал и пообещал сообщить о моих замечаниях генералу. Илья молча разглядывал существовавшую на карте диспозицию без проявления каких-либо эмоций, и если и имел свое мнение, то помалкивал. Пробыли мы в штабе довольно долго, и когда стало понятно, что никаких гениальных прозрений у нас не появится, полковник Бассам Абдель Дардари поспешил с нами раскланяться.

– Спасибо, – поблагодарил он и, весьма красноречиво поведя взглядом к выходу, добавил: – Вы можете идти отдыхать.

– Что дальше? – не спеша покидать штабное помещение, спросил я.

– В случае необходимости мы вас позовем. Скоро полдень. Относительно питья и кушанья я распорядился.

– Спасибо! – Сделав пару шагов, я остановился и вновь обратился к полковнику: – Я советовал бы вам отдать приказ: отрыть окопы и соорудить места для укрытия личного состава. При возникновении непредвиденных обстоятельств удастся избежать лишних потерь.

В ответ Бассам Абдель Дардари посмотрел вверх.

– На все воля Аллаха, – смиренно сообщил он, и я понял: убеждать его бесполезно. Похоже, эти ребята работать не любили больше, чем страшились смерти. Да и черт с ними, а вот мне и моему заму окопчик бы не помешал. Видимо, заметив на моем лице тень колебаний, полковник, правильно их истолковав, снисходительно улыбнулся. – Я пришлю людей, вам построят блиндаж, – заверил он. Я тут же отрицательно покачал головой.

– Достаточно будет лопат и ломов, все необходимое мы сделаем сами. – Приняв подобные заверения, полковник не стал настаивать.

– Как пожелаете, – смиренно произнес он. – Сейчас можете отдыхать, жарко, – пояснил он собственную доброту, – вечером я попрошу вас пообщаться с моими офицерами, к тому же у нас появилось несколько новых приборов, надеюсь, вы поможете с ними разобраться. – Полковник назвал марку изделий, и я утвердительно кивнул – назначение и способ применения данных приборов я знал неплохо.

Мы вышли из штаба и направились к своей небольшой, новенькой, кипенно-белой палатке. В ней уже стояли две кровати, два кресла и два небольших столика. Не успели мы прийти, как появились два «сарбоза» и принесли обещанный полковником инструмент.

– Сюда, – Болотников показал на свободный угол, и солдаты, аккуратно положив лопаты с кирками, поспешно удалились.

– Ну что, Илюха, раззудись, плечо?

– Жарко, – с ленцой в голосе ответил он, открыто намекая на нежелание что-либо делать и подвигая меня к тому, чтобы и я отказался от своих «окопных» намерений, но не на того напал.

– Хватай лом, лодырь, – пристыдил его я, беря в руки лопату, – пошли.

Илья вздохнул и, взяв лом, двинулся вслед за мной.

Мудрить не стали – окопчик вырыли в пяти шагах от нашей палатки. Почва оказалась мягче, чем думалось, – хоть и глина, но сильно перемешанная с песком. Лопата с трудом, но все же вгрызалась в грунт без помощи лома. За полчаса окоп для двоих оказался выкопан. Не в полный рост и не слишком просторный – кроме того, что поленились копать, я еще и трезво рассудил: чем уже – тем безопаснее. А раз так, тогда зачем ковырять лишнее? Закончили мы рытье минут за пятьдесят до того, как нам принесли обед.

– Сделал дело – гуляй смело, – изрек я и, взяв в руки пластиковую бутылку с водой, попросил Болотникова: – Накося, плескани мне на ручки.

– Счас плескану, – в тон мне отозвался Илья, взял у меня бутылку, отвернул крышку и начал тоненькой струйкой лить в подставленные мной ладошки.

– Не жадай, – потребовал я, не желая ждать лишние секунды, пока мои ладони наполнятся влагой, – у нас в палатке воды заготовлено выше крыши – нам на неделю хватит.

– Экономика должна быть экономной! – парировал Илья, но наклон бутылки увеличил, водичка побежала шустрее.

Умывшись, мы еще некоторое время бездельничали. Сидели в тенечке, слушая, как в ближайшей, расположенной от нас метрах в пятидесяти жилой палатке, похоже, тоже готовясь к обеду (в смысле ничего не делая), о чем-то громко спорили сирийские военнослужащие. Любопытно было бы знать, о чем именно, но, увы, языками мы не владели. А жаль. Может, что интересное узнали бы. Слушать надо было Ленина и «учиться, учиться и учиться».

Обед принесли и им, и нам одновременно. Сирийцы так и остались сидеть в палатке. Мы же, в отличие от них, решили покушать на свежем воздухе, под дававшим хорошую тень деревом, тем более что подул небольшой ветерок, принесший хоть какую-то прохладу. Мы вытащили столик, оба кресла, расселись как фон бароны и принялись вкушать поданные яства. Тем более что у повара блюда получились действительно вкусными.

Свист мины и последовавший за ним грохот вывели нас из благостного состояния. Я, даже не пытаясь определить, где именно произошел взрыв, мгновенно вскочил со своего кресла.