Любимый, для тебя я буду стервой

Я кивнула, хотя её слова не принесли облегчения. Тревога, словно заноза, засела глубоко, и никакие разговоры не могли её вытащить. Мы посидели ещё час, обсуждая новую курсовую по современной литературе и сплетни с филфака – кто провалил зачёт по синтаксису, а кто умудрился уговорить профессора на пересдачу. Но мысли о Роме не отпускали, цеплялись за каждую паузу, словно тени, мелькающие за окном.

Попрощавшись с Таней, я поплелась домой по мокрым тротуарам, мысленно готовясь к первой сессии четвёртого курса. Ветер швырял в лицо мелкие капли дождя, а в голове крутился один и тот же вопрос: что скрывает Рома?

Следующие две недели прошли в каком-то подвешенном состоянии, будто я балансировала на тонкой проволоке над пропастью. Рома по-прежнему приносил деньги – не такие огромные суммы, как в тот первый раз, но всё равно слишком большие для обычного автомеханика из сервиса на окраине. Я старалась не зацикливаться, погружаясь в учёбу: теория языка, зарубежная литература, бесконечные конспекты по структурализму. Но мысли ускользали, как песок сквозь пальцы. Кто эти «богатые клиенты»? Почему Рома стал таким скрытным, а его улыбка – натянутой?

Он пытался вести себя как раньше: приносил мою любимую шаурму с острым соусом, который всегда чуть-чуть жалил язык, включал дурацкие комедии, от которых мы когда-то хохотали до слёз, обнимал меня на нашем скрипучем диване, пахнущем старой тканью и уютом. Но я замечала перемены: его прикосновения стали осторожнее, словно он боялся задеть что-то хрупкое. Я тоже избегала прямых вопросов, потому что боялась ответов. Трусость? Возможно. Наши отношения стремительно охлаждались, словно осенний воздух, проникающий сквозь щели в окнах. Мы почти перестали болтать о пустяках, обсуждать мемы или спорить, какой фильм лучше посмотреть перед сном.

Однажды вечером я сидела за кухонным столом, пытаясь вникнуть в конспект по литературоведению. Слова о нарративных структурах расплывались перед глазами, а в голове крутился очередной разговор с Ромой – его уклончивый взгляд, когда я спросила про деньги, его торопливые оправдания. Дверь хлопнула, и он вошёл – раньше обычного, трезвый, с букетом лилий в руках. Мои любимые цветы, их тонкий сладковатый аромат тут же наполнил тесную кухню, заглушая запах заваренного чая. Его голубые глаза, обычно искрящиеся смехом, смотрели непривычно серьёзно. Он поставил букет в старую стеклянную вазу с трещиной, которую я всё собиралась выбросить, и сел напротив, потирая затылок – его привычка, выдававшая волнение.

– Жень, надо поговорить, – сказал он, разглядывая свои ладони, покрытые въевшимся машинным маслом и мелкими царапинами.

Я отложила ручку, чувствуя, как внутри всё сжимается, будто кто-то затянул невидимый узел. «Вот оно, наконец-то», – мелькнула мысль.

– Слушаю, – ответила я, стараясь держать голос ровным, хотя сердце колотилось так, что, казалось, его стук слышно в тишине.

– Я знаю, ты переживаешь из-за денег, – начал он, не поднимая глаз. – Но, поверь, всё законно. Просто… это не совсем обычная работа.

– Какая работа, Рома? – я наклонилась вперёд, ощущая, как тревога стискивает горло. – Скажи правду. Без недомолвок.

Он замялся, словно подбирая слова, и это молчание только усиливало моё беспокойство. Его пальцы нервно теребили край рукава клетчатой рубашки.

– Иногда ко мне обращаются люди, которым нужно… переделать кое-что в машинах. Тюнинг, – он наконец посмотрел на меня, но его взгляд был напряжённым, как струна. – не криминал, Жень, клянусь. Просто богатые ребята, которые хотят выделиться.

Я откинулась на спинку стула, чувствуя холодок по спине. Его слова звучали, как заученная речь, в которой было слишком много пробелов. Тюнинг? За такие деньги? Мой взгляд упал на букет лилий, их белые лепестки казались слишком чистыми для этой душной кухни, пропахшей маслом и вчерашним борщом.

– Тюнинг? – переспросила я, стараясь не сорваться. – И за это платят полмиллиона?

– Да! – он вскинулся, его глаза потемнели, а голос стал резче. – И иногда я помогаю с перерегистрацией. Это серая зона, на грани, но не противозаконно.

– Серая зона, – повторила я, качая головой. Слово «серая» резануло слух, как звук ножа по стеклу. – Рома, что за перерегистрация? Во что ты влез?

– Жень, нам нужны деньги! – он ударил кулаком по столу, и моя чашка звякнула, едва не опрокинувшись. Чай плеснулся на потёртую клеёнку. – Ты хочешь всю жизнь жить в этой дыре? Считать копейки? Я делаю это для нас!

– Не надо! – я вскочила, чувствуя, как гнев переплетается со страхом, как раскалённый ком в груди. – Не прикрывайся «для нас», если ты рискуешь оказаться за решёткой!

– Я не сяду! – он шагнул ко мне, но замер, увидев моё лицо – наверное, бледное, с дрожащими губами. – Это не то, о чём ты думаешь. Я просто делаю свою работу.

Его слова повисли в воздухе, тяжёлые, как сырой осенний туман. Я видела, как он отводит взгляд, как нервно сжимает кулаки, и это пугало больше всего. Он не говорил всей правды – я чувствовала это так же ясно, как холод от раскрытого окна.

– Я еду к Аньке, – сказала я тихо, чувствуя, как слёзы подступают к горлу. – Мне нужно пару дней, чтобы всё обдумать.

– Жень, не надо, – он шагнул ближе, протянув руку, но я отступила, качая головой.

– Надо, – я прошла в комнату, наспех собирая рюкзак: джинсы, пара футболок, ноутбук, зарядка для него и телефона, потрёпанный томик Бродского, который я перечитывала в трудные моменты. – Я не могу так, Рома. Не могу гадать, вернёшься ты домой или за тобой придут.

Он стоял в дверях, молча наблюдая, как я мечусь по комнате, засовывая вещи в рюкзак. Его лицо было напряжённым, скулы заострились, а глаза – такими усталыми, каких я раньше не видела.

– Я тебя люблю, Жень, – наконец сказал он, почти шёпотом, и его голос дрогнул.

Я замерла, сжимая в руках свитер, чувствуя, как сердце болезненно сжалось. Но я не обернулась.

– И я тебя, – ответила я еле слышно, едва сдерживая слёзы. – Но любви мало, если ты не можешь быть честным.

Уже у двери, с рюкзаком на плече, я бросила на него последний взгляд. Рома сидел на диване, спрятав лицо в ладонях, его широкие плечи ссутулились, словно под тяжестью чего-то непосильного. Я вышла, тихо прикрыв дверь, и холодный воздух подъезда обжёг щёки, смешиваясь с горячими слезами.

Шагая по улице, я чувствовала, как внутри всё кипит: гнев, страх, обида. Мокрый асфальт отражал фонари, и их свет дробился в лужах, как осколки моих мыслей. Я ускорила шаг, словно могла убежать от Ромкиных недомолвок, от тени прошлого, которая упрямо следовала за мной, от страха, что всё, что мы строили, рушится под тяжестью его секретов.

Глава 7

Я вышла из подъезда, чувствуя, как холодный вечерний воздух обжигает щёки. В груди всё ещё пульсировала смесь злости, боли и страха. Рюкзак оттягивал плечо, но я шагала быстро, будто скорость могла отогнать мысли о Роме и его недомолвках. Улицы города мелькали мимо: фонари, вывески круглосуточных магазинов, редкие прохожие, спешащие домой. Я направлялась к Аньке. Она была единственным человеком, с которым я могла быть честной, даже если самой себе признаться в правде было тяжело.

Дорога заняла больше часа. Я не стала вызывать такси – хотелось пройтись, проветрить голову, попытаться сложить кусочки пазла, в который превратилась моя жизнь. Ромка, его странные деньги, уклончивые ответы… Всё это было так не похоже на того парня, с которым я делила пиццу и мечты о будущем.

Когда я добралась до Анькиного дома, свет в её окнах уже горел. Я поднялась на третий этаж и позвонила, дверь почти сразу распахнулась. Анька стояла на пороге в своём неизменном свитере с растянутыми рукавами, с растрёпанной косой и кружкой в руке. Её глаза, как всегда, моментально считали моё настроение.

Анька, моя старшая сестра, была полной противоположностью Виталика. Если он был холодным и расчётливым, вечно в идеально выглаженной рубашке, то Анька – воплощение свободы и лёгкого хаоса. Её длинные каштановые волосы, слегка вьющиеся на концах, были собраны в небрежную косу, а карие глаза с золотистыми искрами смотрели с тёплой насмешкой. На ней был всё тот же свободный свитер, а на запястье – старый кожаный браслет, подарок отца, который она никогда не снимала.

– Женька, ты выглядишь, как будто за тобой черти гнались, – сказала она, едва я переступила порог, сбрасывая рюкзак. Она стояла у плиты, помешивая овощной суп, от которого шёл умопомрачительный аромат.

Я плюхнулась на диван, уткнувшись лицом в подушку с вышитыми ромашками.

– Рома, – буркнула я. – Он… странный стал. Приносит домой кучу денег, говорит, что за ремонт машин, но я не верю. Пахнет сигаретами, хотя бросил курить. И врёт, Ань. Я чувствую.

Анька выключила плиту и села напротив, подтянув колени к груди. Её глаза внимательно изучали меня, но она не торопила, давая мне выговориться.

– Деньги, говоришь? – она нахмурилась, постукивая пальцами по кружке с чаем. – И сколько?

– В первый раз – много пачек, пятитысячные. Около миллиона, наверное, – я вздохнула, потирая виски. – Потом меньше, но всё равно… это не зарплата механика.

– Хм, – Анька откинулась назад, задумчиво глядя в потолок. – Ты с ним говорила? Напрямую спросила?

– Спрашивала, – я поморщилась. – Он несёт чушь про «перерегистрацию машин» для богатых клиентов. «Серая зона», говорит. Но я же не идиотка, Ань. Это не правда.

Она кивнула, её пальцы теребили браслет на запястье.

– Жень, я всегда относилась с насторожённостью к Ромке, – начала она осторожно. – Он неплохой парень, но… слишком простой. А простые парни, когда в их руки падают большие деньги, часто влипают в неприятности.

– Ты говоришь, как Виталик, – огрызнулась я, но тут же осеклась, увидев, как она поморщилась. – Прости. Просто… я не знаю, что делать. Я его люблю, но он что-то скрывает.

Анька встала, подошла ко мне и обняла, притянув мою голову к своему плечу. Её свитер пах лавандой и чем-то домашним, успокаивающим.

– Любить – это не значит закрывать глаза на правду, – сказала она тихо. – Если он врёт, Жень, это не просто его секрет. Это может затянуть и тебя. Ты готова к такому?

Я молчала, уткнувшись в её плечо. Ответа у меня не было.

– Останешься у меня, – решила Анька, отстраняясь и глядя мне в глаза. – Поживи тут пару дней, разберись в себе. Но, Женька, не позволяй никому – ни Ромке, ни Виталику – решать за тебя, что делать и как жить.

Я кивнула, едва сдерживая слёзы.

Мы пили чай, болтая о ерунде, пока я не почувствовала, что глаза слипаются. Анька постелила мне на диване, укрыв тем самым пледом с котиками, и я провалилась в сон, впервые за долгое время чувствуя себя в безопасности.

Следующие дни Рома закидывал меня сообщениями: «Жень, вернись. Я тебя люблю», но я молчала, не отвечая. Мне нужно было время, чтобы решить, как жить дальше.

На четвёртый день позвонил Виталик. Я сидела на балконе в Анькиной квартире, завернувшись в её плед с котиками, и пила кофе. Телефон завибрировал, и я вздрогнула, увидев его имя.

– Жень, ты где? – его голос звучал напряжённо, с ноткой раздражения.

– У Ани, – ответила я, насторожившись. – А что?

– Твоему Ромке грозят серьёзные неприятности, – он помолчал, словно подбирая слова. – Приезжай домой. Поговорим.

Сердце ухнуло вниз.

– Что случилось? – мой голос дрогнул.

– Не по телефону. Просто приезжай.

Я примчалась к Виталику через час. Дверь открыла своим ключом, он ждал меня в гостиной, стоял у окна, подтянутый, в строгой рубашке, с тем выражением лица, которое я помнила с детства. Так он выглядел, когда сообщал плохие новости.

– Рассказывай, – потребовала я, даже не здороваясь, бросив рюкзак на пол.

– Твой парень связался с людьми, которые занимаются угоном и перепродажей элитных машин, – Виталик говорил спокойно, но я видела, как напряжена его челюсть. – Он для них перебивает номера. Его взяли на карандаш, он в разработке у силовиков, Женя.

– Что? – я рухнула на диван, ноги подкосились. – Ты врёшь. Такого быть не может. Рома не такой.

– Не такой? – Виталик резко повернулся ко мне, его голубые глаза пылали. – Женя, очнись! Твой автомеханик приносит домой большие деньги, и ты всё ещё думаешь, что он просто чинит движки? Он вляпался по уши, и ты можешь угодить туда же, если не прекратишь с ним отношения.

– Ты просто его ненавидишь! – я вскочила, сжимая кулаки. – Ты всегда его ненавидел, потому что он не вписывается в твои планы! Откуда ты вообще это знаешь? Кто тебе сказал?

– У меня есть связи, – отрезал он. – И я забочусь о тебе, в отличие от твоего Ромки, который подвергает тебя опасности и врёт тебе в глаза.

– Я не верю тебе, ты тоже мне врёшь, – я шагнула к нему, чувствуя, как злость закипает. – Почему ты так хочешь, чтобы я бросила Рому?

Виталик замер, его лицо стало непроницаемым.

– Если ты останешься с Ромкой, ты пожалеешь. Он тебя потянет за собой на дно, не будь дурой, уйди от него, пока не поздно, – сказал он холодно.

– Хватит! – я схватила рюкзак. – Я сама разберусь.

– Женя, – он шагнул ко мне, его голос смягчился. – Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Пожалуйста, подумай.

Я не ответила, вылетела из квартиры, хлопнув дверью. В голове гудело. Виталик врёт. Он всегда манипулировал мной, чтобы всё было по его сценарию. Но что, если он прав? Нет, не может быть. Рома не такой. Он бы не стал заниматься угоном машин. Или стал бы?

Я вернулась в свою съёмную квартиру к вечеру. Рома был дома, сидел на диване, листая телефон. Увидев меня, он улыбнулся, но улыбка вышла натянутой.

– Жень, ты вернулась, – он встал, шагнул ко мне, но остановился, заметив моё выражение лица. – Что-то не так?

– Я была у Виталика, – сказала я, бросая рюкзак на пол. – Он сказал, что ты связался с угонщиками. Что ты перебиваешь номера в машинах. Это правда?

Рома побледнел, но тут же взял себя в руки:

– Что? Жень, это бред! Твой брат на меня наговаривает. Я же тебе сказал – я просто помогаю с перерегистрацией, тюнингую машины, перебираю движки. Всё законно!

– Рома, посмотри мне в глаза, – я шагнула ближе, чувствуя, как сердце колотится. – Ты врёшь? Скажи правду.

Он выдержал мой взгляд, но я заметила, как дрогнул уголок его рта.

– Жень, клянусь, я ничего не делаю противозаконного, – сказал он, взяв меня за руки.

Его ладони были холодными.

– Виталик хочет нас рассорить. Я не знаю, почему он это делает. Может, из-за того, что я тебе не пара по его мнению. Но я же для нас стараюсь. Для тебя.

Я смотрела в его голубые глаза, ища в них того Ромку, которого любила. Того, кто смеялся над моими шутками, приносил лилии, целовал меня у подъезда. Он был там, передо мной, и его слова звучали так искренне. Но в глубине души, ростки сомнения прорастали всё выше, я предчувствовала приближение катастрофы.

– Хорошо, – прикрыв глаза, сказала я наконец, выдохнув. – Я тебе верю. Но, Рома, если ты мне врёшь…

– Я не вру, – он притянул меня к себе, обнял. – Ну хочешь, я не буду больше брать подработку? Буду получать те же копейки. Всё будет как раньше, Жень.

– Хочу. – ответила я. – Мне не нужны большие деньги, мне нужен ты. Где большие деньги, там обязательно криминал. Обещай, что больше не будешь связываться с непонятными людьми.

– Обещаю. – ответил Ромка, вздохнув.

Я прижалась к нему, вдыхая знакомый запах машинного масла. Хотела верить ему. Очень хотела. Но в глубине души знала: что-то уже сломалось, и я не могла притворяться, что всё как прежде.

Глава 8

Следующие четыре месяца прошли в обманчивом затишье, словно я балансировала на тонкой проволоке, натянутой над пропастью. Рома, как и обещал, изменился: возвращался домой вовремя, от него больше не пахло ни пивом, ни сигаретами. Вечера снова стали нашими – мы валялись на скрипучем диване, смотрели комедии, жевали пиццу или готовили яичницу с пережаренным беконом, как в старые добрые времена. Его голубые глаза снова искрились смехом, а я почти поверила, что всё наладилось. Почти.

Но тень недоверия осталась. Иногда я ловила его взгляд – задумчивый, почти раздражённый, когда он думал, что я на него не смотрю. Разговоры о деньгах вспыхивали всё чаще. Рома ворчал, что отказался от «лёгких» заработков из-за моих страхов, что я поверила «бреду» Виталика.

«Деньги ей не нравятся! Кому скажи, не поверят», периодически Рома ворчал себе под нос и разводил руками.

Я старалась не обращать внимание на его ворчание и недовольство.

– Знаешь, – сказал он однажды вечером, когда мы лежали в обнимку, – я мог бы сейчас купить нам нормальную квартиру. Если бы ты не испугалась тогда.

– Рома, мы же договорились, – я приподнялась на локте, глядя на него. – Никаких сомнительных денег.

– Да знаю, знаю, – он поморщился. – Просто… смотрю на тебя, как ты мучаешься с этими статьями за копейки, и думаю – я мог бы обеспечить тебе нормальную жизнь.

Я молчала, чувствуя, как в груди закипает обида. Его слова задевали, но я не хотела ссориться. Вместо этого я прижималась к нему, шептала, что счастлива, что главное – мы вместе. Но каждый такой разговор оставлял осадок в душе.

– Это и есть нормальная жизнь, – я погладила его по щеке. – Честная. Без страха, что за тобой придут.

Он фыркнул:

– Твой братец тебя так запугал. Никто бы за мной не пришёл, Жень. Это была просто подработка.

– Которая приносила за раз, столько денег, сколько ты зарабатываешь за два месяца, – напомнила я.

– Ну и что? – он отвернулся к стене. – Другие люди столько зарабатывают и не парятся. А я, видишь ли, должен всю жизнь возиться с ржавым металлоломом за гроши.

Такие разговоры случались всё чаще. Рома ворчал, что отказался от денег из-за моих страхов, что я поверила «оговорам» брата. Я старалась сводить всё к шутке, говорила, что главное – мы вместе, что деньги не стоят риска. Но чувствовала: он всё больше тяготится нашей «нормальной» жизнью.

– Рома, я счастлива, – говорила я, обнимая его. – Правда. Мне не нужны большие деньги. Мне нужен ты.

– Ага, счастлива, – бормотал он. – В этой дыре, с протекающим краном и соседями-алкашами.

Я молчала. Что я могла сказать? Что готова жить и в землянке, лишь бы он был рядом и не врал мне? Это прозвучало бы слишком драматично. Но это была правда.

Катастрофа грянула в обычный вторник. Я сидела в редакции, дописывая статью о новой выставке в городском музее. Телефон пиликнул – сообщение от Ромы. Два слова, которые перевернули мой мир: «Не жди».

Я уставилась на экран, не веря своим глазам. Что значит «не жди»? Это шутка? Я тут же набрала его номер – «абонент недоступен». Снова. И снова. Телефон был выключен.

– Женя, ты в порядке? – спросила коллега, заметив, как я побледнела.

– Да… мне нужно идти, – я схватила сумку и выбежала из редакции.

Всю дорогу домой я набирала его номер, надеясь, что это сбой связи, что он сейчас ответит, рассмеётся, скажет, что это глупая шутка. Но телефон молчал. В квартире было пусто. Ни его куртки в прихожей, ни кроссовок у двери, ни зубной щётки в ванной. Даже его любимая кофейная кружка с дурацкой надписью «Лучший механик» исчезла. Только лёгкий запах машинного масла ещё витал в воздухе, как призрак нашей прошлой жизни.

Я рухнула на диван, сжимая телефон. «Не жди». Эти слова бились в висках, как метроном. Почему? Что я сделала не так? Или дело не во мне? Вспомнились слова Виталика: «Он тебя потянет за собой на дно». Неужели он был прав? Неужели Рома вляпался в криминал, и ему пришлось бежать?

Три дня я жила, словно в кошмарном сне. Не ела, почти не спала, только сидела у окна, глядя на заброшенную стройку за домом, и ждала. Ждала звонка, сообщения, хоть какого-то знака. На четвёртый день я не выдержала.

Сначала поехала к его матери. Елена Ивановна, милая женщина с добрыми глазами, открыла дверь и улыбнулась, как всегда, радушно.

– Женечка! Как дела? А где Ромка? Почему вы не вместе приехали?

Сердце упало. Она ничего не знала.

– Он… уехал по работе, – соврала я, не желая расстраивать женщину. – Я думала, может, заходил к вам.

– Нет, милая, не заходил. Когда позвонит тебе, передай ему, чтобы соизволил, хотя бы, позвонить родной матери!

Следующая остановка – автосервис. Я надеялась, что там что-то знают, может, он просто сорвался в командировку, забыл предупредить. Но директор сервиса, полный мужчина с добрыми глазами, покачал головой:

– Рома уволился неделю назад. Пришёл утром, получил расчёт и ушёл. Сказал, что у него другие планы.

– Какие планы? – я чуть не кричала. – Куда он собирался?

– Не знаю, девушка. Он ничего не объяснил. Просто сказал, что не вернётся.

Я вышла из сервиса на ватных ногах. Неделю назад. А спустя три дня, прислал сообщение. Значит, это было спланировано. Он не сорвался внезапно – он готовился. Собрал вещи, уволился, исчез. «Не жди».

Я добралась до дома Аньки почти на автопилоте. Она открыла дверь, взглянула на моё лицо и молча обняла. Я разрыдалась у неё на плече, как маленькая.

– Он ушёл, Ань. Просто взял и ушёл. Без объяснений.

– Тише, тише, – она гладила меня по спине. – Расскажи всё по порядку.

И я рассказала. Про сообщение, про его исчезновение, про визит к его матери и в сервис. Анька слушала молча, хмурясь всё сильнее.

– Сволочь, – выдохнула она, когда я закончила. – Прости, Жень, но он сволочь. Так не поступают с любимым человеком.

– Может, у него не было выбора? – я всё ещё пыталась найти оправдание. – Может, ему угрожали?

– А может, он просто трус, – жёстко сказала Анька. – Вляпался во что-то, испугался и сбежал, бросив тебя.

– Я уверена, тут не обошлось без Виталика и Верестова, – выпалила я, чувствуя, как злость накатывает волной. – Виталик всегда его недолюбливал. Это они всё подстроили, Ань! Я знаю!

– Женя, успокойся, – Анька нахмурилась, её голос стал твёрже. – Зачем им это? Ромка – мелкая сошка, автомеханик. Какой смысл Виталику и его партнёру по бизнесу тратить на него время? Твой парень влип в неприятности и сбежал, потому что не хватило духу тебе всё рассказать.

Я хотела возразить, защитить Рому, но слова застряли в горле. А что, если она права? Что, если он действительно струсил? Или хуже – что, если он всё это время врал мне и продолжал зарабатывать «серые» деньги, а я была слишком слепа, чтобы видеть правду?

– Я не знаю, что думать, Ань, – прошептала я, опуская голову на руки. – Я любила его. Люблю. Но почему он так со мной? Почему не объяснил?

Анька села рядом, обняла меня за плечи. Её тепло, запах лаванды от её свитера, знакомый с детства, немного успокаивали.

– Иногда люди уходят, потому что не могут справиться с собой, – тихо сказала она. – Это не твоя вина, Жень. Ты не могла его удержать. И не должна себя винить.

Я кивнула, но в груди всё равно жгло. Пустота, оставленная Ромкой, была как открытая рана. Я сидела, уставившись в пол, и пыталась понять, как моя жизнь, такая простая и понятная ещё недавно, превратилась в этот хаос. Где-то в глубине души я всё ещё ждала, что он позвонит, объяснит, что это ошибка, что он вернётся. Но другая часть меня, более трезвая, понимала: он ушёл. И, возможно, навсегда.

Решено, завтра поеду в офис к Виталику, нежданчиком, может, он знал что-то о Роме? Может, он и Верестов действительно приложили руку к его исчезновению? Или это просто мои попытки найти виноватых, чтобы не сойти с ума от боли?

– Что мне делать, Ань? – спросила я, поднимая на неё взгляд. Мои глаза были мокрыми, но я больше не плакала. – Как жить дальше, когда всё рушится?

– Для начала, ты, останешься здесь, – сказала она, сжимая мою руку. – Поживи у меня, сколько нужно. Закроешь сессию, разберёшься с работой. А потом… потом мы придумаем, как быть.

Я слабо улыбнулась. Но в глубине души я чувствовала, что эта история не закончена. Ромка исчез, но что-то подсказывало мне, что его тень ещё вернётся. Как и тень Верестова, который, словно призрак, всегда появлялся в самый неподходящий момент. Я тряхнула головой, прогоняя мысли о нём. Сейчас мне нужно было собраться, выжить, найти себя. И я знала, что с Анькой рядом у меня есть шанс.

Глава 9

На следующее утро я проснулась с единственной мыслью: мне нужны ответы. Анька уже ушла на работу, оставив записку: «В холодильнике блины. Не делай глупостей. Люблю тебя». Я усмехнулась – Анька знала меня слишком хорошо.

Через час я уже стояла перед офисным зданием, где располагалась компания Виталика. Стыдно признаться, но я никогда не была на работе у брата и не интересовалась, чем собственно он занимается, хотя, Виталик неоднократно приглашал меня к себе в офис и адрес я знала.

В стеклянном двенадцатиэтажном здании отражалось утреннее солнце, слепя глаза. Я не предупредила о визите – хотела застать брата врасплох. Может, тогда он не успеет придумать очередную отговорку.