Танец с ведьмой

– Сиди здесь. Скоро мы отправимся к твоим детям. Я всегда выполняю условия договора.

Миктиама выудила из шкафа зеленое платье, слишком откровенное для действующей моды, но подчеркивающее все достоинства ее спелой фигуры. Волосы она оставила вопиюще распущенными. Теперь у дам в ходу чепцы, заставляющие выглядеть их еще более кроткими и покорными. На виду с каждым столетием нравы становились все жестче, пока за закрытыми дверьми господствовал разврат.

Лицо рыцаря тем временем замкнулось. Бойцу, полжизни исполнявшему чужие приказы, не привыкать прятать свои чувства. Но поскольку его душа и тело теперь принадлежали ей, Миктиама могла уловить отголоски его эмоций, бурлящих потоком горной реки. Скорбь, ужас, сожаление, ярость. Все это осело у нее на языке слаще самого лучшего вина, заставляя ее довольно напевать под нос.

– Надеюсь, ты не будешь таким скучным весь предстоящий год. Оставайся послушным, и мне даже не придется применять к тебе свои силы. – Только ради собственного развлечения Миктиама взмахнула пальцем, потянув тонкую зеленую струну на шее рыцаря, заставляя его задохнуться и вскочить на ноги. Мелодичный ведьминский смех наполнил комнату. И почему она раньше не догадалась завести себе такого питомца?

– Надеюсь, все это того стоило, и ты спасешь моих детей, – мрачно проговорил рыцарь, сверкая своими серыми, под стать латам, глазами. Пусть он был лишь немного выше Миктиамы, но держался с достоинством, которое наверняка заставляло малодушных людей разбегаться в страхе. Как же будет сладко его сломать.

– Конечно, спасу. Ты даже посмотришь на это. – Миктиама схватила его под локоть, смягчая сталь бархатом своих перчаток, и поймала ответный взгляд. – Держись крепче, герр рыцарь. Ты увидишь то, что сокрыто от других смертных.

Миктиама потянулась к своей силе. Обычно путь до Швабии занял бы три дня. Но темными тропами Дункельхерца преодолеть это расстояние можно за несколько мгновений. Бесшумно они провалились вниз, окутанные зеленым туманом. Рыцарь напрягся рядом с ней, но не издал ни звука. Его рука потянулась к тому месту, где должен висеть меч, и не нашла ничего. Видимо, его отобрала Амалия. Как предусмотрительно.

В Дункельхерце их окружила тягучая тьма. Свинцовое небо пронзали фиолетовые молнии, освещая огромные скалы, нависающие над бесплодной каменистой долиной. По широкой дороге сновала толпа разноцветных бесов, спешащих по своим делам. Глаза рыцаря расширились, когда он увидел отвратительных рогатых существ, едва достающих ему до колена. Но, прежде чем ему удалось рассмотреть что-то еще, Миктиама потянула их наверх.

Они оказались в густом лесу, свежий ветерок ощущался лаской после сухого пыльного Дункельхерца. Пасмурное небо хмурилось, еловые ветви тянулись к ним и цеплялись за одежду, пока они продвигались вперед. Рыцарь хмурился, а потом в его глазах мелькнуло узнавание, и он пошел быстрее, опережая Миктиаму. Ее губы изогнулись в ядовитой ухмылке на такую дерзость. Она резко выбросила руку вперед, а потом потянула назад, сжимая ярко-зеленую нить их договора. Рыцарь захрипел и едва не упал на землю от рывка. На его багровом лице выступили вены, глаза пылали беспомощной яростью. С губ срывалось хрипение, в их уголках заблестела слюна.

– Где ваше воспитание, герр рыцарь? Дамы вперед. – Миктиама приподняла брови, усиливая давление. И только когда она оказалась на три шага впереди, привязь ослабла, чтобы рыцарь мог встать. Раздался мокрый кашель, а затем и тяжелые шаги.

Имение Хайдеггеров состояло из двухэтажного, довольно скромного дома. Деревянный забор покосился, а подобие сада сбоку находилось в плачевном состоянии, словно отражая тяжелое положение своего хозяина.

– Конечно же, ты вопиюще бедный для рыцаря. Слишком праведный, чтобы заполучить себе замок? – Миктиама брезгливо посмотрела на дом. А вот глаза рыцаря загорелись множеством эмоций, давно ею позабытыми. Его душа озарилась вспышкой света, который ненадолго обжег ее бездушную оболочку.

Они двинулись дальше, сопровождаемые усиливающимся холодным ветром, обещающим скорую осень. На этот раз рыцарь знал свое место и шел на три шага позади, как послушный питомец. Миктиама приподняла подол платья, оголяя щиколотки, пока переступала через грязь. Недавно в этих землях явно прошли затяжные дожди, и хмурое небо обещало скорой добавки. Сапоги Миктиамы чавкали и проваливались в мягкую жижу, где-то вдалеке сверкнула молния. Обычная, серебристая, а не как в Дункельхерце. Злой ветер трепал ее распущенные волосы, то и дело донося зловоние рыцаря. Нужно вымыть его позже. Она не собиралась терпеть людскую вонь дольше необходимого.

Едва они достигли двора, как большие двери дома распахнулись, и навстречу им выбежала рыдающая женщина в компании нескольких слуг. Рыцарь метнулся вперед, чтобы поймать ее в свои объятия. Любовница? Глаза Миктиамы задумчиво прищурились. Когда его большие ладони обхватили спину женщины, она сделала вывод, что это сестра.

– Ханна! Дети… они? – Его голос треснул, как старая глиняная чаша. Миктиама с отвращением обошла большую лужу и пнула рыцаря в голень, молча призывая пошевеливаться. Он скрипнул зубами, обжег ее непокорным взглядом, но повел сестру в дом.

– Они живы, но, Велтон… Они очень плохи, особенно Гретхен… – Женщина, Ханна, всхлипнула, приложив ладонь ко рту. Под ее большими глазами залегли глубокие тени, щеки ввалились, а губы высохли. Лицо Миктиамы брезгливо скривилось, когда зловоние немытого тела коснулось ее носа.

– Хватит рыдать, идемте, – прошипела она, наконец оставив грязь позади и поднявшись на каменный порог. Миктиама вытерла самые большие и липкие куски о ступени и встряхнула подол платья.

– Кто это, Велтон? – тихо проговорила Ханна позади.

– Она должна нам помочь, – скупо ответил рыцарь.

Миктиама уже добралась до коридора, где снова протерла свои сапоги, на этот раз о пыльные ковры. Дом изнутри выглядел еще плачевнее. Окна занавесили, как и полагалось при черной смерти, воняло дешевыми жировыми свечами и псиной. Слуги толпились, кто-то оглядывал ее с любопытством, кто-то с отвращением.

Рыцарь указал на лестницу, обнимая сестру за плечи. Миктиама продолжила путь, слегка дернув невидимую цепь, чтобы он не забывался. На втором этаже она без труда распознала кислый запах болезни, состоящий из пота, мочи и бесполезных горьких лекарств. Черная смерть, конечно же, не лечится. Но если применить темную магию, достаточно подпитанную продажей души рыцаря, болезнь можно вытянуть. Обычная ведьма с этим бы не совладала, но Миктиама была Верховной ведьмой.

Когда они вошли в тускло освещенную детскую, рыцарь позади задохнулся. Миктиама же деловито двинулась вперед и тут же распахнула тяжелые шторы на окнах, чтобы было лучше видно. Пыль от ткани заплясала в пасмурном дневном свете.

Дети едва дышали, пребывая в лихорадочном сне. Они жались друг к другу, потея от этого еще сильнее. Струпья занимали половину их бледных лиц и рук, остальные участки скрывало толстое одеяло. Миктиама знала, что тепло и грязь лишь помогают болезни распространяться. Глупые людишки. Когда она была человеком, они пользовались дневными знаниями своих предков, утверждавших, что чистота – это путь к здоровому телу. Сожженные священные рощи языческих богов еще даже не успели остыть, а смертные уже позабыли старые учения.

– Убирайтесь все, кроме него. – Она указала пальцем на рыцаря и дернула его вперед. Лишь ее взору в этой комнате была открыта привязь.

– Убирайтесь! – рявкнул наконец отмерший рыцарь и тут же упал на колени перед кроватью. Его дрожащие ладони зависли над маленькими слабыми телами, но так и не решились коснуться. Дети жадно и быстро дышали, словно загнанные зайцы, но в сознание не приходили.

Как только дверь за последним слугой закрылась, Миктиама села на край кровати и откинула одеяла. Ребенок постарше оказался девочкой, младший – мальчиком. Их ночные рубашки промокли от пота, глаза под веками дрожали и двигались кругами.

– Мы почти опоздали, но тебе повезло. – С этими словами Миктиама приложила руки к дрожащим шеям детей. Комната наполнилась зелеными всполохами магии, напоминающими текучий туман. Она сосредоточилась и призвала силу, накопленную договором. Это шло не из ее личного источника, а из общего колодца мирового порядка зла. Заключенную сделку надлежит исполнять, особенно такой высшей нечисти, как она, даже если это стоит многого.

Болезнь отлипала с трудом, но магия Миктиамы, конечно, была сильнее. Смертельную мощь она запечатала глубоко внутри себя, собираясь взять из нее дополнительную силу, которую можно будет скрыть от демонов. Лица детей тут же просветлели, струпья перестали истекать гноем и покрылись коркой. Миктиама почувствовала, как договор с рыцарем окончательно и бесповоротно крепнет. Теперь она была связана с ним так же, как со своими подчиненными: невидимая ярко-желтая струна тянулась между ними.

Рыцарь как будто тоже что-то почувствовал, потому что схватился за грудь и тряхнул головой. Над стремительно выздоравливающими детьми их глаза встретились. В его взгляде пылало неохотное уважение и робкая надежда, подбородок наклонился в кивке. Чести ему не занимать, и Миктиама кивнула в ответ, разделяя это краткое перемирие.

– У тебя несколько минут с детьми, а потом еще десять, чтобы дать распоряжения на предстоящий год. После мы уйдем, – напомнила Миктиама, поднимаясь и отряхивая свою бархатную одежду от пыли. Ее перчатки блестели от детского пота, и она поспешно вытерла их лежащим неподалеку куском ткани.

Брат и сестра тем временем пришли в себя. Даже обессиленные, они тут же кинулись на шею к отцу, рыдая. Рыцарь, кажется, тоже рыдал, когда вся троица сплелась в тесный потный и вонючий клубок. Хмыкнув, Миктиама покинула комнату, чтобы тут же столкнуться с подозрительным взглядом серых глаз Ханны.

– Фрау. – В голосе Миктиамы не отразилось ни капли уважения. Перед ее лицом вдруг появился знак Творца, выполненный из кованого железа. Буква «Т», обрамленная терновым кругом.

– Изыди, зло. Я не знаю, что ты сделала с Велтоном, но немедленно покинь этот дом. Я встречала таких, как ты, – прошипела неожиданно бойкая женщина. Миктиама схватила ее запястье и сжала до хруста, приблизив их лица.

– Тебе лучше вести себя уважительно, ведь теперь на твои плечи ляжет забота об этих детях, после того как их отец уйдет. – Злая улыбка вторила злым словам. Глаза Ханны расширились от ужаса, ее взгляд метнулся к двери спальни. Рука Миктиамы поднялась, и кулак три раза ударил по дереву так, что оно задрожало. Ясный сигнал: время вышло.

Рыцарь показался через минуту с красным лицом, глаза его увлажнились, но слез не было. Зато за его спиной рыдали дети, слишком слабые, чтобы подняться и последовать за отцом. Их грязные волосы и вспотевшие лица наполнили Миктиаму волной отвращения. Они были похожи на страдающие в адском озере души, такие же исказившиеся бледные черты. Но нет, чтобы попасть в ад, этим двоим еще нужно вырасти и предаться греху.

– Велтон, ради Творца, что происходит? – Голос Ханны стал писклявым, костлявые руки схватили рыцаря за плечи. Тот стиснул челюсти, покрытые длинной щетиной, глаза твердо вспыхнули в мрачном свете затхлого коридора.

– Мне нужно уехать на год, чтобы помочь фрау Миктиаме с ее делом. Она спасла Альберта и Гретхен, мой долг – исполнить свою часть сделки. Хозяйство остается на тебе, мой помощник введет в курс дела, вы все найдете в моем кабинете. Прошу, Ханна, заботься о них. Я обязательно вернусь… – К концу его голос дал слабину.

– Что ты наделал? Если дети вылечились от черной смерти, нас могут… – Она осеклась, глядя на Миктиаму. – Что, если нами заинтересуется инквизиция?

– Прикажи всем слугам молчать. Сделай вид, что дети выздоравливали долго. Скажи, что я уехал в монастырь, чтобы год молить Творца, как велел мне главный духовник. – Рыцарь говорил отрывисто, но сосредоточенно. Однако Миктиама ощущала, как за этой уверенной маской ревела беспомощной бурей его душа. Она развлекалась этим, упивалась, пока у нее было время. Ведь уже через несколько дней начнется состязание Хозяина, которое потребует все ее внимание.

В конце концов, устав слушать истерику Ханны, Миктиама дернула за теперь окрепшую невидимую цепь, окончательно утвердив власть над рыцарем. Тот качнулся и последовал за ней, как послушный щенок. И пусть голова держалась высоко, плечи его прогнулись и сникли. Вслед им доносились грубые слова сестры, что теперь проклинала его, хоть и несколько минут назад держала в руках знамя Творца. Из спальни слышались отчаянные рыдания детей.

Сладкая музыка для ушей Миктиамы, которая сделала ее шаг легче, а ухмылку шире.

***

Они вернулись в лес. Велтон едва успел бросить последний взгляд на свое поместье, как ведьма схватила его под руку, вцепившись сильными пальцами в предплечье, и они снова провалились в темноту. На этот раз он успел рассмотреть бурлящее от свинцовых туч небо, то и дело пронзаемое пурпурными молниями. По спине Велтона скользнул холодок, рука опять потянулась к мечу, который остался в доме графини Мирбах.

Полумрак давил на глаза, уши закладывало, дыхание участилось. Был ли это ад? Не похоже на место, которое описывалось в книге Творца. Никакого пламени, в котлах не варились грешники, лишь противный запах серы бил в нос.

Мгновение спустя они снова оказались на поверхности. Велтон вдохнул прохладный воздух, но тут же поморщился, когда почувствовал вонь нечистот. Краткий осмотр показал неподалеку захолустные дома, которые могли принадлежать любому крошечному городу в Фаульэрде.

– Где мы? – спросил Велтон и тут же подавился своими словами, когда ведьма дернула цепь, приблизив его лицо к себе.

– Молчи, пока я не прикажу тебе говорить снова! – Взгляд полыхнул магией, голос больше напоминал шипение.

– Лучше скажи, ты точно вылечила моих детей? Болезнь не вернется? – Он верил в это не до конца, пусть и видел, как страшные струпья почти исчезли с их лиц. Велтон молил Творца днем и ночью, молил лекарей и духовников. Но никто не смог ему помочь. Кроме злобной ведьмы, которая почти скучающе избавилась от неизлечимой болезни. Неужели зло и вправду так сильно?

Невидимая удавка на его шее затянулась. Ноги Велтона подогнулись, колени стукнулись о землю, тело бесполезно дернулось. Он заскреб ногтями по шее и захрипел, но незримая цепь каждый раз будто проходила сквозь пальцы. Глаза выкатились вперед, сознание помутилось, и лицо ведьмы, нависающей над ним, расплылось. Ее запястье выкручивалось, пальцы стискивались в тесный кулак, отчего удавка на его шее затягивалась все сильнее.

– Повторяю в последний раз: ты должен молчать, пока я не прикажу тебе говорить. – Ведьма изогнула черную бровь, ее глаза стали ледяными, а улыбка – злой. Как бы много она ни ухмылялась и даже дразнила, Велтон вдруг по-настоящему осознал, что имеет дело с очень злобным существом, у которого нет ничего общего с человеком. Даже ее красота казалась чрезмерной, ненастоящей, наспех натянутой маской поверх отвратительной сути.

Он отрывисто кивнул, и в этот же момент невидимая цепь ослабла. Закашлявшись и окончательно рухнув на землю, Велтон начал жадно глотать воздух. Грязный сапог ведьмы наступил ему на щеку, вдавливаясь в плоть. Она нажала сильнее, причиняя боль, пока он не заглянул в ее бешеные глаза.

– Я не могу тебя убить, но это не спасет от немыслимых страданий, что я способна причинить. Наш год вместе только начался. Если я переломаю все твои кости прямо сейчас, ты уйдешь на своих ногах согласно нашему договору. – Голова Велтона дернулась в сторону, когда она пнула его в щеку. Боль обожгла меньше, чем кипящее внутри унижение. Велтон сжал челюсти и поднялся, не удержавшись и потерев шею.

Ему хотелось раздобыть меч и отрубить голову ведьмы. Но если он намерен вернуться к детям, сохранив хотя бы часть себя, ему нужно приспособиться к ее поведению. Велтон привык вести открытый бой, он знал запах крови и стали, знал противников, мог читать их тела и намерения в глазах. Но теперь ему предстояла совсем другая битва. Необходимо изучить ведьму, понять, что ее выводит из себя, а что ей льстит.

Гордой рыцарской природе претила хитрость, но ради своих детей ему нужно уберечь себя. Можно попробовать убить ее, но он опасался, что болезнь снова вернется. Поэтому ему придется стать ручным псом.

Они медленно двинулись к городку. Ведьма лениво взяла свои густые черные волосы, перекинула на одно плечо и начала заплетать косу. Она одевалась не по последней скромной моде, а выглядела развратно в платье с опущенными плечами, открывающем линию груди. Велтон вдруг вспомнил, что на одной из картин его предков дамы были в подобном облачении. Эта ведьма такая старая или просто любит старинные платья? Неужели все слухи правдивы и, если продать душу злу, можно остаться вечно молодым?

В городе они держались узких темных переулков, пока не оказались у небольшого дома в конце бедной улицы. Ведьма остановилась, ее взгляд вонзился в него острым кинжалом.

– Будь здесь. Если посмеешь сбежать, я везде тебя найду, и ты не сможешь ходить очень долго. – Она угрожала почти лениво, приподняв бровь. Сомневаться в ее словах не приходилось. Ей явно не знакомы сочувствие или жалость. Велтон коротко кивнул, памятуя о приказе молчать. Ухмыльнувшись, ведьма хлопнула его по щеке, словно послушного пса, а потом без стука зашла внутрь.

Ставни у неостекленного окна были приоткрыты, и Велтон наклонился ближе, стараясь подслушать. До него доносились лишь обрывки беседы. Второй, более молодой женский голос звучал покорно, ведьма же говорила строго и отрывисто. Разбилась посуда, затем – тихое всхлипывание, минутная тишина и снова разговоры.

В конце концов, добрых полчаса спустя, ведьма вышла. Ее ухмылка казалась немного другой, ледяные глаза будто засветились ярче. Все прошло хорошо. Велтон отложил в памяти это новое выражение ее лица.

– Идем, герр рыцарь, у нас есть время развлечься. – Ведьма схватила его под руку, что уже становилось привычным. Цепкие пальцы, затянутые в черный бархат, впились в мягкую плоть внутренней стороны предплечья, свободную от лат.

Темный мир мелькнул перед глазами, а потом они оказались в уже знакомой Велтону комнате. Покои в имении графини Мирбах, куда он пришел только сегодня утром, теперь наполнились светом угасающего дня. Ведьма взмахнула рукой, и сонетка у камина полыхнула зеленым, прежде чем оттянуться. Слуги словно ждали под дверью и пришли уже минуту спустя.

– Вы двое, хорошенько отмойте этого мужлана, – приказала ведьма, насмешливо посмотрев на Велтона. Ореол закатного света окутывал ее черные волосы золотистым ободом. Он открыл рот, чтобы возмутиться, и тут же захлопнул, вспомнив о приказе молчать. Это заставило гнев заклокотать в его груди.

– Можешь говорить, герр рыцарь, до следующего приказа о молчании. Но лучше хорошенько подумай, прежде чем что-то сказать, – лениво отозвалась ведьма, ее руки нырнули за спину и принялись ловко расшнуровывать платье.

– Как прикажете, фрау, – кивнула молодая девушка, посмотрев на Велтона огромными испуганными глазами, словно призывая его уйти отсюда поскорее. Он загремел латами, когда двинулся к двери, но голос ведьмы остановил его.

– Не делай глупостей. – Зеленые глаза опасно сверкнули. Велтон сжал челюсти и пошел за слугами. Он мог бы проявить свой характер, но это привело бы только к избиениям. Нет, ведьма не получит от него такой радости.

– Что же вы натворили, герр рыцарь! – Служанка покачала головой, глядя на знак Творца на его груди. С рычанием Велтон сорвал медальон с шеи и убрал в карман. Теперь, пока он в компании ведьмы, ему лучше не вмешивать сюда свой рыцарский орден, в эти нелегкие времена это только навредит.

Все лекари твердили, что мыться часто – плохо для здоровья. Велтон был уверен, что ведьма хочет сжить его со света, потому что слуги оттирали его добрых два часа, пока кожа не заскрипела, а грязь не исчезла даже из-под ногтей. Он никогда не чувствовал себя таким отмытым. Это принесло неожиданное чувство облегчения, особенно после мерзкой сделки по продаже души.

– Вот и все, держите, поешьте. Она… она забывает, что обычным людям надо есть, – прошептал второй слуга, когда Велтона переодели в добротную, но дешевую рубаху и штаны. Он медленно поглощал пищу, не ощущая вкуса и размышляя о своих детях.

Гретхен, как старшая, восприняла новости лучше. Но Альберт… У него всегда была чувствительная натура. Весь в мать.

«Я не могу всем сердцем сожалеть об этой сделке, любимая Агнэ», – рука Велтона потянулась к кольцу жены, всегда висящему у него на шее под одеждой. Этот знак он никогда бы не снял. Ему повезло жениться по любви. Как честный рыцарь, он ухаживал за Агнэ три года. Украл ее первый поцелуй в день, когда сделал ей предложение. Она умерла год назад, оставив дыру у него в сердце и двух обожаемых детей, но Велтон не смог уберечь и их.

Хотя в итоге он нашел способ.

После ужина слуги отправили его в большой зал по настоянию ведьмы. Войдя внутрь, Велтон на несколько мгновений застыл. В тусклом помещении вновь царил этот удушающий сладкий запах. Люди придавались греху на всех поверхностях, во всех мыслимых и немыслимых позах. Книга Творца говорила, что совокупляться до свадьбы или просто ради своего удовольствия без цели зачатия дитя – это грех прелюбодеяния. Велтона затошнило, и он перевел взгляд на большой круглый стол, за которым играли в карты. Там он и увидел ведьму.

Теперь она собрала волосы на затылке, демонстрируя тонкую лебединую шею. С бледных плеч спадали рукава платья, но пальцы опять прятались под черными бархатными перчатками. Велтон вспомнил, как сегодня утром, несмотря на откровенный наряд, ведьма все равно скрывала руки. Странно. И возможно, это получится использовать против нее.

Завидев Велтона, она вскинула руку и поманила его пальцем, снова применив странную магию, которую он не мог ослушаться. На мгновение ему удалось узреть ядовито-зеленую нить, тянувшуюся от его шеи к ведьме, но, когда Велтон моргнул, видение исчезло. Он и в самом деле в ее полной власти. Интересно, если она умрет, договор разорвется? Увы, проверять слишком опасно для жизни Гретхен и Альберта.

– Так герр Хайдеггер теперь твой питомец? – Глаза графини Мирбах загорелись похотью, когда она оглядела Велтона с головы до ног, потягивая вино из кубка. Он поморщился и хотел сесть на свободный стул возле Миктиамы, но та с ухмылкой кивнула на пол. За столом раздались тихие гадкие смешки. Стиснув челюсти, Велтон опустился на холодный камень, стараясь игнорировать стоны и звуки совокупления вокруг.

– Да, забавная новая игрушка. Может быть, я бы дала тебе с ним позабавиться, но я скоро покину твой дом, Амалия. – Пальцы ведьмы вдруг вцепились в его волосы, скользя через спутанные, влажные после купания пряди. Кулаки Велтона сжались, зубы заскрипели, все тело напряглось, но он не отшатнулся. Однако, когда властная рука скользнула к его шее, забираясь под ворот рубашки, он взбрыкнул, глядя на ведьму с ледяным презрением.

– Строптивый питомец, – промурлыкала она, в глазах горел триумф. А Велтон понял, что раскрыл ей свою главную слабость. Он редко терпел чужие прикосновения, и уж тем более после смерти Агнэ. Но теперь, увидев реакцию на свои действия, ведьма захочет воспользоваться его телом. Сердце пронзила жгучая ненависть, от гнева потемнело в глазах. Велтону стало тошно из-за того, что часть него содрогнулась в страхе.

Ведьма тем временем наклонилась и потянула носом.

– Тебя хорошо помыли, ты даже не воняешь. – Хищно улыбнувшись, она провела тонким пальцем по его щеке, ткнув острым ногтем в шрам, пересекающий верхнюю губу. – Умеешь ли ты ласкать женщину ртом или со своей супругой вы таким не занимались? – Ведьма дернула привязь у него на шее, и Велтон с рычанием накрыл ее руку своей, отбрасывая в сторону. Лица за столом вытянулись от такой дерзости, но он видел это лишь боковым зрением, не отводя вызывающего взгляда от ведьмы.

– Ах, больная тема, да? Я видела ее портрет в твоем доме, такая замарашка! – Она цокнула языком, глаза следили за ним хищной птицей. Ярость вспыхнула в глубине его груди, распространяясь по всему телу лесным пожаром. Велтон всегда отличался спокойным и рассудительным нравом, но эта ведьма пробудила в нем худшее. Как рыцарь, как член дворянства, он никогда не испытывал на себе подобного унизительного отношения.

– Заткнись, – выплюнул он, склонившись и угрожающе оскалившись. Тонкие пряди у ее лица зашевелились от его дыхания.

– А что ты мне сделаешь, питомец? – Ведьма с наигранной жалостью взглянула на него сверху вниз, ведь он все еще сидел подле ее ног, сколько бы ни злился. – Умру я, умрут и твои дети, это я тебе обещаю.

Велтон сжал кулаки так сильно, что его ногти разрезали плоть ладоней. Он на мгновение зажмурился, подавляя гнев. Это ведь тоже грех. Ему ни к чему развращать свою душу еще сильнее, даже если она в чужих руках. Что бы сказала Агнэ? Эта мысль его успокоила, и он сделал глубокий вдох. От мелькнувшего в глазах ведьмы разочарования Велтон ощутил мрачное удовлетворение. Она явно желала развлечения, хотела увидеть, как он сорвется. Теперь ему известно, чем ей досадить: стоит вести себя сдержанно. Какой интерес его мучить, если он не будет сопротивляться?