Связь за гранью. Когда реальность трещит по швам

Даниелла Бейли

Связь за гранью. Когда реальность трещит по швам

Глава 1

София Кепнер сосредоточенно крутила педали. Она ехала по тихой улице, ведущей к университету. Лето ещё держалось, воздух был тёплым, но вечерний бриз холодил кожу. Ей было 25, она заканчивала магистратуру.

Она поймала себя на том, что неосознанно прижимается к узкому велосипедному сиденью сильнее, чем того требует поездка, сжимает его бёдрами, отдаваясь привычным мечтам всё о том же мужчине.

С каждым толчком педалей трение сиденья о ткань шорт усиливалось, между ног стало мокро, и она тихонько закусывала нижнюю губу.

Соски напряглись под облегающим топом, мурашки бежали по внутренней стороне бёдер, вагина ритмично сжималась.

София дышала чаще, делая вид, что такое дыхание вызвано физическими усилиями при езде на велосипеде.

"Эх, Миллер, если б ты знал", – подумала она, сжимая руль и ускоряясь, чтобы поскорее добраться, но каждое движение только подливало масла в огонь, вагина пульсировала, готовая взорваться.

Она припарковала велосипед у корпуса, ноги дрожали, трусики промокли, прилипая к коже. София одёрнула шорты, поправила волосы, чувствуя, как жар между ног не утихает.

Её мысли были заняты профессором Дэвидом Миллером – 43-летним шатеном в очках, который всегда носил скучные костюмы и, казалось, сросся с этим его дурацким галстуком. Безупречная осанка, длинные пальцы, тоска в глазах. Она флиртовала с ним месяцами: задерживалась после семинаров, задавала вопросы с подтекстом, ловила его взгляды, которые задерживались на ней чуть дольше положенного.

Он всегда уклонялся от её внимания, ссылаясь на этику, но София убедила себя: он хочет её, просто боится. Сегодня она решила зайти дальше.

Кабинет Миллера был на третьем этаже, в старом корпусе, где запах книг смешивался с пылью. София постучала, её пальцы слегка дрожали.

– Войдите, – раздался его голос, ровный, с едва уловимой хрипотцой. Она толкнула дверь, вошла, закрыв за собой.

Миллер сидел за столом, окружённый стопками бумаг, очки на носу, пиджак снят, рукава рубашки закатаны. Он поднял взгляд, и на секунду его глаза замерли на ней – шорты, обтягивающие бёдра, топ, подчёркивающий грудь.

Он вынужден был признаться себе: именно её он и ждал, надеялся, что она постучит. Он привычно отметил для себя её тёмные волнистые волосы, голубые глаза, в которые страшно было смотреть, сильные широкие бёдра, контрастирующие с тонкой талией, безупречно высокую грудь.

София почувствовала, как вагина сжалась снова – от одного его взгляда.

– Мисс Кепнер? Что-то с вашей дипломной работой? – спросил он, отложив ручку, голос был напряжённым.

Она села напротив, скрестив ноги, чувствуя, как мокрые трусики трутся о кожу, клитор всё ещё пульсировал от поездки.

– Чёрт с ней, с работой, – ответила она, наклоняясь чуть ближе, груди обрисовались под топом. – Я думаю о вас. Не о работе.

Миллер снял очки, потёр виски, его тёмные глаза сузились.

– София, это неуместно. Я ваш преподаватель. Есть границы.

Она улыбнулась, медленно разводя колени, шорты натянулись.

– Границы? Я взрослая, профессор. Знаю, чего хочу. А вы? Сколько лет вы прячетесь за этими “границами”? Я вижу, как вы на меня смотрите – не как на студентку.

Он откинулся в кресле и постарался сказать как можно строже.

– Вы ошибаетесь. Это фантазии. Уходите.

Но София не собиралась уходить. Она встала, обошла стол, остановилась рядом, её бедро почти касалось его плеча.

– Я не ошибаюсь, – прошептала она, наклоняясь, чтобы он почувствовал её дыхание. – Я хочу вас. Прямо здесь.

Её рука коснулась его плеча, скользнула по груди, через рубашку, чувствуя тепло кожи. Миллер напрягся, собрав волю в кулак, он схватил её запястье, останавливая.

– София, хватит, – сказал он, но голос дрогнул, а глаза выдали желание, которое он пытался подавить.

Глава 2

София вырвала руку, скользнула под стол, её колени коснулись пола. Миллер замер, хотя прекрасно понимал, что сейчас он должен её остановить. Разум цеплялся за остатки контроля, тело молило о том, чтобы она к нему прикоснулась ещё хотя бы разочек.

Её пальцы расстегнули его брюки, медленно стянули, пенис освободился, полутвёрдый, головка блестела, вены проступали. Будто парализованный, он наблюдал за её действиями, боясь дышать.

Она крепко обхватила член у основания, это заставило его сделать резкий, удивлённый вдох.

Она шепнула: "Ты мой", – и её губы коснулись головки, пробуя вкус. Язык жадно прощупал венечную борозду, дразнящими движениями обласкал уздечку. Он почувствовал себя в её власти, сил сопротивляться уже не было. Кровь прильнула туда, где был её язык, остальное уже не имело значения.

Внезапно раздался стук и затем, не дождавшись приглашения войти, заглянул коллега по кафедре Стив Войтмэн.

– Привет, – быстро сказал он. – Вот бумаги, про которые мы говорили.

– Спасибо, – Миллер приложил все усилия, чтобы его голос звучал непринуждённо. – Положи на стол, пожалуйста.

– С тобой всё в порядке? – спросил приятель, заметив странное выражение лица.

– Да-да, всё хорошо, спасибо, – быстро сказал Дэвид.

Войтмэн положил документы на стол и вышел.

В панике Миллер потянулся к ящику, вытащил бутылку виски. Глоток на голодный желудок обжог горло, жар разлился, усиливая хаос, пенис затвердел до предела.

Губы Софии, которая до этого на пару минут затихла под столом, продолжили сводить профессора с ума – они сжались вокруг него так, что он забыл, кто он и где находится.

Она двигала головой медленно, слюна стекала, смачивая кожу. Миллер чувствовал, как мир исчезает – тепло её рта, давление языка посылали разряды по пенису, по позвоночнику и в затылок, где заныло.

Его ноги дрожали, страх потерять контроль смешался с желанием, которого он никогда не знал. Её рука гладила его живот, пальцы коснулись пупка, и он вздрогнул, "Боже мой", – вырвалось тихо.

Каждый миллиметр пениса ликовал от движений её языка, её губ. Стоны Софии – тихие, но ощутимые – смешивались с его, усиливая безумие. Он вспомнил её мечтательные взгляды на лекциях, как она краснела на консультациях, как «случайно» дотрагивалась до его руки, если они пересекались в узком коридоре, и это ломало его: никто никогда не хотел его так, как она.

София ускорила темп, пенис вошёл в горло, она сглотнула, сжимая мышцы, его бёдра дёрнулись. Ему казалось: вот сейчас, сейчас… Но она вынула член изо рта, помедлила секунду или две, которые показались вечностью, затем хищно лизнула головку, провела подрагивающим языком по всей длине… Пальцы тем временем ласкали кожу под пенисом, живот, бёдра, руки…

Затем она внезапно всосала член, словно вакуум, и Миллер прорычал: "Господи", – руки задрожали, сладостная боль разлилась по телу, от пениса к груди, к горлу.

Сперма хлынула ей в рот, мысли исчезли, только блаженство.

София, закрыв глаза, медленно проглотила, смакуя вкус. Затем вытерла губы, выбралась из-под стола, её пальцы нежно коснулись его щеки.

Глава 3

София замерла, её пальцы всё ещё касались щеки Миллера. Его тяжёлое дыхание, взгляд, полный смеси шока и желания, обжигали её. И вдруг её накрыло – не стыдом за то, что подумают другие, а чем-то глубже, необъяснимым. Чувства, которые она держала под контролем, вырвались наружу, как река, прорвавшая дамбу. Она хотела его, да, но то, что она сделала, было не просто желанием – это была потеря себя, падение в пропасть, где она не узнавала собственные эмоции. Её сердце колотилось, щёки пылали, а в груди рос комок паники. Стыд за то, как она набросилась на него, за то, что позволила этим чувствам взять верх, сжимал горло.

– София, – голос Миллера, хриплый и низкий, ворвался в её мысли. Он пытался встать, поправляя брюки, его рука потянулась к ней. – Нам нужно поговорить. Это… мы зашли слишком далеко.

В ту же секунду он пожалел о своих словах, увидя в её глазах отчаянье и стыд. Он хотел тут же переубедить её, успокоить, но не мог найти слов.

Она и сама понимала, что перешла все границы. Одно дело – флирт, совсем другое – настолько не контролировать себя, чтобы вот так наброситься на мужчину, даже не спросив его согласия (хотя он, безусловно, был согласен – она была в этом уверена). Она испугалась собственных чувств, которые способны творить с ней такое. А тут ещё и он пытается, похоже, прочитать лекцию о приличиях? Пристыдить её? Тоже мне Евгений Онегин… Горько и больно было это слышать. Она надеялась на другую реакцию, на то, что все бастионы падут от такой атаки, что он забудет о своих идиотских приличиях и позволит себе быть живым, он же умеет – она это знает. Или хотя бы что он скажет спасибо… Ведь пять минут назад он явно хотел этого не меньше, чем она, и наслаждался не меньше… А теперь снова баррикады? Да пошёл он… Ей хотелось оказаться сейчас где-то далеко, спрятаться, не видеть его.

– Не надо, – тихо, но решительно сказала София. Она отступила к двери, ноги едва слушались, а мокрые трусики, всё ещё прилипавшие к коже, только усиливали ощущение беззащитности. – Я… я не должна была этого делать.

– София, подожди! – Миллер как-то исправить ситуацию, он шагнул вперёд, но она уже схватила рюкзак и рванула на себя ручку двери. Его протянутая ладонь повисла в воздухе. Дверь распахнулась, впуская холодный воздух коридора, который хлестнул по её раскрасневшемуся лицу.

Она выбежала, не оглядываясь. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре старого корпуса. Сердце билось так, словно хотело вырваться из груди. Стыд за то, как она набросилась на него, за то, что позволила этим чувствам вырваться, смешивался с ужасом: что это было? Почему она не могла остановиться? Она всегда была той, кто дразнит, играет, но там, под столом, она не играла – она тонула в своих же эмоциях, и это пугало её до дрожи.

На улице она вскочила на велосипед, не обращая внимания на дрожь в ногах. Вечерний воздух был холоднее, но её кожа всё ещё горела. Она крутила педали, не думая о направлении, просто чтобы уехать подальше – от Миллера, от того, что она почувствовала, от самой себя. Ветер бил в лицо, волосы хлестали по щекам, но мысли не отпускали: как она могла так потерять себя? Это не просто влечение – это было что-то большее…

Она остановилась у реки, в паре километров от университета. Велосипед упал на траву, а София рухнула рядом, тяжело дыша. Её руки дрожали, когда она прижала их к лицу.

"Что со мной?" – прошептала она, и слёзы, которые она не могла сдержать, хлынули, оставляя горячие дорожки на щеках. Она боялась не его, не последствий – она боялась себя, своих чувств, которые оказались сильнее её.

Глава 4

Дэвид Миллер сидел в своём кабинете, окружённый стопками бумаг, и смотрел, задумавшись, в пустоту. Прошла неделя с того вечера, когда София выбежала из его кабинета, оставив лишь эхо её шагов и жар её прикосновений. Он пытался вернуться к обычной жизни – лекциям, консультациям, проверке диссертаций, – но мысли о ней, его студентке, его Софии, не отпускали. Она была его подопечной, её дипломная работа, почти завершённая, лежала на его столе, но сама она исчезла.

Он звонил ей – сначала осторожно, под предлогом обсуждения диплома, затем всё настойчивее. Номер был недоступен. Сообщения в мессенджерах оставались непрочитанными, безнадёжные синие галочки так и не загорались.

Он написал ей на почту – сначала официально, напоминая о сроках защиты, затем всё более лично, спрашивая, всё ли с ней в порядке. Ответа не было. София словно растворилась в вечернем воздухе, и эта пустота сводила его с ума.

Миллер не мог не думать о ней. Каждое утро, открывая глаза, он видел её – тёмные локоны, падающие на плечи, голубые глаза, в которых читались и вызов, и беззащитность. Ночью он ворочался, вспоминая тепло её губ, её пальцы, скользящие по его коже, и её шёпот: "Ты мой".

Он злился на себя за слабость, за то, что позволил ей так глубоко проникнуть в его мысли, но ничего не мог поделать. Она была везде – в запахе старых книг, в скрипящем звуке велосипеда, проезжающего мимо корпуса, в тишине его кабинета.

А потом он злился ещё сильнее на себя за то, как обидел её, оттолкнул. Такую невероятную, такую страстную, такую искреннюю. Как можно было сказать, что нужно остановиться? Что ж за болван такой! И даже если нужно остановиться, надо было найти слова добрые, полные восхищения, которого она заслуживает. Что сейчас она, бедная, чувствует, когда он вот так вероломно её отверг? Разве можно так с живым человеком поступать?

С другой стороны, а как иначе? Он просил её остановиться, она не слушала, эта девушка неостановима – идёт напролом. Ещё бы, такая смелая, независимая, умная и сексуальная – конечно, такая никогда не получала отказа. Если б она не напирала так агрессивно, ему бы не пришлось говорить ей эти обидные слова.

Ну а если она действительно такая отважная и уверенная в себе, какой кажется, откуда этот беззащитный взгляд? Этот ужас в немыслимо глубоких голубых глазах. Нет, он обидел её незаслуженно. Девочку, которая с таким интересом слушала его лекции, не пропускала семинары, с восторгом внимала скучнейшим, по мнению других студентов, историям про Платона и Сократа, Фому Аквинского и Рене Декарта. Которая магистерскую написала на уровне докторской. Которая краснела и опускала глаза, если он задерживал на ней свой взгляд больше, чем на секунду.

Такая женщина, быть может, одна на всей Земле. А он, идиот, встал в позу: неположено так себя вести. И поделом ему будет, если она больше никогда на него не посмотрит.

Он начал искать её. Сначала ненавязчиво, спрашивая у коллег и студентов, не видели ли они Софию. Все пожимали плечами: она не появлялась на лекциях, не заходила в библиотеку, не отвечала в университетских чатах. Её подруга Анна с которой она иногда пила кофе в кафетерии, нахмурилась, когда он спросил: "Она что-то упоминала? Может, уехала?" Анна покачала головой, пробормотав, что София в последнее время была сама не своя, но ничего конкретного не сказала.

Профессор пошёл дальше. Он проверил её профили в соцсетях – никаких обновлений, только старые фото с велопрогулок и университетских мероприятий. Он перечитал её дипломную, которую она сдала перед исчезновением, надеясь найти в её записях хоть какой-то намёк на то, где она могла быть. Работа была безупречной, почти готовой к защите, но это только усиливало его беспокойство – София не из тех, кто бросает всё на полпути.

К концу второй недели Миллер чувствовал, что теряет контроль. Он бродил по кампусу, надеясь случайно наткнуться на неё, вглядываясь в каждую фигуру с велосипедом. Он прошёл пешком по улице, ведущей к университету, той самой, где она, должно быть, крутила педали в тот вечер. Он представлял её – раскрасневшиеся щёки, волосы, развевающиеся на ветру, её тело, напряжённое от езды. Но улицы были пусты, и это только усиливало его тревогу.

Вечерами он возвращался в свою пустую квартиру, наливал бокал виски и смотрел что-то случайное на Youtube. Какая разница что смотреть? Какая разница, как жить? Если он её больше никогда не увидит, то какая вообще разница, что с ним будет?

Глава 5

Профессор Миллер уже потерял счёт дням без Софии, когда вдруг получил от неё сообщение. Он схватил телефон, почти уронил, и быстро открыл мессенджер. Сообщение было коротким: "Кафе «Луна», сегодня, 18:00. Пожалуйста, приходи". Он перечитывал снова и снова. Две недели тишины, две недели, когда он сходил с ума, и вот она появилась – так же внезапно, как исчезла.

Он пришёл в кафе раньше, занял столик у окна, где мягкий свет фонарей смешивался с теплом деревянного интерьера. Он не знал, чего ожидать. Злость? Обвинения? А вдруг София решила попрощаться, она бросает университет? Или наоборот будет молить его о любви? Воспоминания о том вечере в кабинете будоражили его сознание, каждые полминуты он смотрел на часы, проверял мессенджер.

Дверь кафе скрипнула, и София вошла. Волосы собраны в косу, широкие джинсы и голубой лонгслив, привычные кеды на ногах. Она сразу же увидела его, но замедлила шаги, будто не решалась подойти.

Дэвид встал, не зная, что сказать, его горло сжалось.

– София, – тихо произнёс он имя, которое две недели непрерывно крутил в своей голове. – Где ты была?

Он понял, что говорит, что-то не то. Надо было важное. И он со спешкой произнёс.

– Прости, я не хотел говорить, что нам надо остановиться. Нет, это вообще не то, что я хочу. Я искал тебя, звонил, писал, ждал.

– Спасибо, что искал, – сказала она, – для меня это очень важно. Я… мне нужно было время. Извини, что исчезла. – Её голос дрожал, в нём была искренность. – Я не знала, как справиться… с тем, что с нами происходит.

Миллер смотрел на неё, чувствуя, как его собственный страх и смятение отражаются в её глазах.

– Что ты чувствуешь? – спросил он.

София подняла взгляд, и в её глазах мелькнула та же искра, что и в тот вечер.

– Я боюсь, – прошептала она. – Боюсь того, как сильно я тебя хочу. Того, как это меняет меня. Я не могла вернуться, потому что… потому что это слишком. Но я не могу перестать думать о тебе.

Её слова повисли в воздухе, и Миллер почувствовал, как последние барьеры в нём рушатся. Он шагнул к ней, забыв о людях вокруг, о кофе, остывающем на столе, обо всём, что не было ею. Его рука коснулась её щеки, и она не отстранилась – наоборот, прижалась к его ладони, закрыв глаза.

– Я тоже не могу перестать думать о тебе, – признался он. – Эти две недели… я сходил с ума.

Она шагнула ближе, её руки легли на его грудь.

– Я не знаю, что мы делаем, – прошептала она, – но я не хочу больше убегать.

Он обнял её сначала осторожно, а потом очень крепко. Кафе, люди, время – всё исчезло, осталась только она – такая же, как в его мечтах, только духи сегодня были другие.

София улыбнулась, впервые за всё время без тени дерзости, только с нежностью.

– Мы разберёмся, да? – спросила она тихо.

Миллер кивнул, всё ещё держа её руку.

– Да. Вместе.

Глава 6

Кафе "Луна" осталось позади, а вместе с ним – их последние сомнения. София и Миллер молча шли по тихим вечерним улицам, их пальцы переплелись. Слова были лишними. Они знали, куда идут – к его квартире, в нескольких кварталах от университета. Воздух был прохладным, но их тела горели от близости, от невысказанного желания.

В его небольшой квартире пахло книгами и кофе. Миллер закрыл дверь, и тишина окутала их. София стояла у окна, глядя на огни города, её силуэт в мягком свете казался хрупким. Она повернулась к нему, её глаза блестели – не от дерзости, а от смятения. Нахлынувшие чувства пугали её…

Дэвид шагнул к ней, его рука медленно коснулась её плеча. Его мысли путались. У него были женщины, даже жена когда-то была, но ни одна из них так на него не смотрела. Ни одна не была настолько искренней, настолько настоящей, настолько вне условностей. Всё, что происходило до её появления в его жизни, казалось чёрно-белым кино – старым, далёким, выцветшим.

– София, – прошептал он. – Если ты не готова…

– Я готова, – перебила она тихо, но уверенно.

Он кивнул, понимая её страх, потому что чувствовал то же самое. Он притянул её к себе, медленно, давая ей шанс отступить, но она не отстранилась. Их губы снова встретились, поцелуй был нежным, но глубоким, полным той боли, что приходит с желанием, которое невозможно сдержать.

Они двигались к его спальне, их шаги были медленными, словно они не решались перейти к главному. София сняла лонгслив. Её пальцы расстегнули его рубашку, обнажая грудь, и она прижалась к нему, чувствуя тепло его кожи. Слёзы жгли её глаза, и она не понимала, почему плачет.

Миллер уложил её на кровать, его движения были осторожными, почти благоговейными. Он не сводил с неё глаз, словно боялся, что она исчезнет снова. Его пальцы скользнули по её джинсам, медленно расстёгивая их, и она помогла ему, стягивая ткань.

Он наклонился, целуя её шею, ключицы, медленно спускаясь ниже. Она всхлипнула, когда его губы коснулись её груди. С нескрываемым восторгом он кончиками пальцев исследовал её грудь, целовал соски, затем отстранялся, любуясь ими, дул на них, наблюдая за тем, как она выгибается навстречу его губам.

Щекой он прильнул к её мягкому животу, поцеловал пупок, продолжая руками ласкать её сильные бёдра. Её руки тихонечко, испуганно гладили его волосы.

Он медленно раздвинул её ноги, бережно исследовал тонкую кожу половых губ, нежных, как лепестки роз. Затем нашёл клитор – этот волшебный ключик к женскому оргазму.

Своими длинными пальцами он благоговейно играл на струнах её эрогенных зон, как на скрипке. И наслаждался звучанием этого невероятного музыкального инструмента.

Когда по её щекам опять потекли слёзы, он вытер их поцелуями.

Он вошёл в неё неторопливо, плавно, их тела слились. Движения были медленными, осторожными, словно они оба боялись разрушить этот момент.

Любовники нашли нужный ритм, глаза не отрывались друг от друга. На пике, когда удовольствие накрыло их, София почувствовала, как её тело содрогается, а слёзы текут сильнее. И вдруг – вспышка. На долю секунды ей показалось, что они не здесь, не в его спальне. Другая комната, другая кровать, незнакомые тени на стенах. Она моргнула, и видение исчезло. Миллер замер, его дыхание было тяжёлым, его глаза широко раскрылись, словно он увидел то же самое.

Они откинулись на подушки, их тела всё ещё дрожали, в воздухе повисло молчание. София повернулась к нему, но не решилась могла спросить. Он смотрел в потолок, его грудь вздымалась, и ей казалось – он видел это тоже. Но ни один из них не сказал ни слова, слишком ошеломлённые, слишком напуганные тем, что только что произошло.

Глава 7

Два месяца пролетели, как вихрь, в котором София и Миллер скрывали свои отношения, балансируя на грани страсти и осторожности. Она защитила диплом с блеском – её голос уверенно звучал в аудитории, а Миллер, её научный руководитель, сидел в комиссии, пряча гордость и нежность за маской профессионализма.

Их связь оставалась тайной: украдкой переплетённые пальцы в пустых коридорах, быстрые поцелуи в его кабинете, ночи в его квартире, где они растворялись друг в друге.

Но было нечто, что тревожило Софию, нечто, о чём она боялась говорить. Не каждый раз, но всё чаще во время их близости её накрывали странные видения. На пике страсти реальность на долю секунды расплывалась. Она видела себя и Дэвида в других местах: то в комнате с деревянными балками и запахом свежескошенной травы, то в помещении с высокими окнами, где свет был слишком ярким, а воздух пах морем. Иногда места казались смутно знакомыми, словно из их города, но другие были чужими – с незнакомыми узорами на стенах, с ветром, который звучал иначе. Эти вспышки длились мгновение, но оставляли её в смятении, с сердцем, бьющимся не только от страсти, но и от страха перед чем-то необъяснимым.

Она молчала об этом, боясь, что это заставит Миллера посмотреть на неё иначе. Но после очередного случая, явившего ей комнату с красными шторами и звуком далёкого колокола, она не выдержала. Они лежали в его постели, её голова покоилась на его груди, а её пальцы рассеянно гладили его кожу. Тишина была тяжёлой, полной её невысказанных мыслей.

– Я должна тебе кое-что сказать, – начала она неуверенно. Села, подтянув одеяло к груди. – Это… звучит безумно, но… ты когда-нибудь… видел что-то странное? Во время… ну, ты понимаешь.

Миллер нахмурился.

– Странное?  – переспросил он, в голосе нём чувствовалась настороженность.

София сглотнула.

– Я… иногда, когда мы… – она запнулась, её лицо пылало. – Я вижу нас где-то ещё. Другие комнаты, другие кровати. Как будто мы не здесь. Это длится секунду… это пугает меня. Комната с деревянными балками, или… сегодня, красные шторы, колокол где-то вдали. Я не знаю, что это значит.

Миллер замер, его глаза расширились.

– Ты тоже это видела? – казалось, он в шоке. – Красные шторы. Колокол. Я думал… думал, это только у меня.

София уставилась на него.

– Ты… ты тоже это видишь? – Она отстранилась, её глаза блестели от смеси облегчения и ужаса. – Почему ты не сказал?

Он сел, его лицо было напряжённым.

– Я не знал, как это объяснить. Это началось в ту первую ночь… в моей квартире. И потом это повторялось. Комната с белыми стенами, свет, как будто не отсюда. Или сад за окном, которого я никогда не видел.

Она прижала руку к груди.

– Я боялась, что схожу с ума.

Миллер обнял её, крепко прижав к себе.

– Я тоже боялся, – признался он. – Я всю жизнь держал всё под контролем. А теперь… ты, эти видения… я не знаю, что это значит.