Сердце для змея

– Ну да… мокрое…

Девушка приподнимается и начинает стягивать с себя платье. Ее движения все еще заторможенные. Не выдержав, просто сдергиваю с нее все, включая нижнюю рубаху. А потом резко одеваю на нее свою рубаху. Она достаточно длинная и сойдет ей за короткое, но платье.

– Сухое. – произношу, передразнивая ее интонацию.

– Не поняла, – поднимает на меня глаза. – А…

– Что?

– Тебе все-таки нравится в одежде?

– Конечно. – говорю, стараясь, чтобы мой оскал все же напоминал дружелюбную улыбку, хотя бы отдаленно.

– Но…

– Люблю, когда девушки одеты в теплую, сухую одежду и не трясутся от холода.

Несколько раз моргает, видимо переваривая ситуацию.

– Ой, – прикрывает рот рукой, словно боиться, что оттуда вырвется что-то лишнее. – Я… Ой… простите.

Ее снова начинает бить крупная дрожь, в этот раз видимо от нервов.

– Спокойно, – выставляя ладони вперед. – Спокойно. Я не собираюсь делать ничего плохого.

– Вы же… вы же… меня спасли…

– Имел неосторожность.

– Зачем же вы это сделали, – в ее голосе слышится искренне сожаление, а из глаз вот-вот брызнуть слезы.

– Не понял, – встряхиваю головой, словно от этого мысли в ней быстрее улягуться. – Все-таки сама с обрыва спрыгнула?

– Нет, – отмахивается, обнимая себя за плечи. – Упала случайно, но я совсем не хотела, чтобы меня спасли.

– Тогда прошу прощения, – поправляя штаны. – В следующий раз вешай на шею табличку, чтобы всем ясно было.

– Какую?

– Можешь камень. Если человек лезет в воду с камнем, то никто уже не будет сомневаться в его намерениях.

– Я пряталась от брата. Если бы он нашел меня, то пострадали бы другие люди.

– Тогда радуйся, – пожимаю плечами. – Он тебя не нашел. Тайком сбежала на праздник что ли?

– Да. – кивает.

– А почему тогда не хотела, чтобы спасли?

– Потому что возвращаться домой все равно, что умереть. Точнее по-настоящему смерть приходит один раз, но судьбой мне уготовано угасать в одиночестве день за днем всю мою жизнь.

– Перспектива замечательная.

Девушка лишь горько усмехается, поднимаясь на ноги.

– Такая судьба. Мне нужно возвращаться. Я обещала, что успею до рассвета.

Она с грустью смотрит на противоположный берег, где все еще вдалеке видно зарево от костра. Потом делает пару шагов по направлению к воде и начинает падать.

– До рассвета все-таки не успеешь. – говорю, едва успев, подхватить бесчувственное девичье тело.

Замерзла совсем.

Глава 5

Радмила

Жарко. Кажется, что я плаваю в кипятке. Ужасно хочется пить, а еще вдохнуть свежего воздуха.

Сил нет, но я заставляю себя открыть глаза. Веки кажется опухли. Проморгавшись, осматриваюсь вокруг, и с ужасом понимаю, что это не моя светлица.

О, боги… Значит, все произошедшее вчера правда! И меня спас совсем не брат… Что же теперь? Нянюшка! Девушки! Сколько времени я спала? Сердце сжимается от тревоги.

О боги! Надеюсь отец милостив и не казнил их.

Нужно успокоиться и понять, где нахожусь. Паника мне совершенно не поможет, но если смогу быстро вернуться в терем, то возможно смогу спасти своих близких от гнева своего родителя.

Обвожу взглядом помещение.

Тусклый свет пробивается сквозь маленькие окна, обрамленные занавесками из грубого холста. Непривычный запах древесины и свежей травы щекочет ноздри, погружая в странное чувство умиротворения и тревоги одновременно. Я лежу на широкой кровати, стоящей в углу избы. Перина покрыта простыней из мягкого лён, а сверху меня несколько толстых одеял.

Изба сама по себе кажется живой. Стены, обшитые темным деревом, излучают тепло, а потолок, низкий и сводчатый, украшен резьбой – завитки, похожие на ветви деревьев, обвивают балки, словно стремятся вырваться на свободу. В углу на полке стоят глиняные горшки, сверху подвешены пучки трав. Их ароматы сливаются в один, приглушая запах сырости, проникающий из-за двери, которая ведёт на улицу.

Голова немного болит, но странно обращать на это внимание, зная, что меня ждет дома.

Сажусь на постели, спуская ноги вниз. И с удивлением смотрю на голые икры. На мне нет моего платья.

Сердце начинает биться еще сильнее, как будто это возможно.

Провожу ладонями по плечам, груди, животу. Чужая! Вместо моей одежды на мне мужская рубаха. Длинные рукава почти полностью закрывают кисти, а сама она доходит до середины бедра, но за платье не сойдет. Нет. Даже, если я расскажу, что на меня напали русалки или обокрали мавки. Представляю, какая будет реакция, если появляюсь в таком виде на дворе терема.

Принюхиваюсь, словно могу различить запах предыдущего хозяина этой одежды.

Поднимаюсь на ноги, чувствуя теплоту дерева, вместо холода земляного пола. Осторожно подхожу к столу, вырезанному из цельного куска древесины. На нём стоит кружка с парящим чаем, из которого поднимается дымок, обвивающий мой нос. Рядом на льняном полотенце свежие, еще горячие лепешки. Странно. Хлеба нет. Не могу представить, чтобы кто-то из знакомых мне людей мог хотя бы день прожить без хлеба.

От запаха начинает противно сосать под ложечкой. Я чувствую, что голодна, но тратить время на еду будет верхом безрассудства в моем положении.

Справа от стола на лавке аккуратно свернуты несколько кусков ткани. Да простит меня хозяин дома. Беру их, разворачиваю. Чистая простынь. Вполне подойдет. Отрываю узкий кусок. Остальное оборачиваю вокруг бедер на манер юбки и завязываю получившимся поясом.

Лучше, чем могло бы быть. Обуви нет, но я готова пережить это.

Толкаю дверь избы, и та с легким скрипом открывается. На мгновение меня ослепляет яркий свет, который прорывается сквозь густую листву. Ступаю на землю, чувствуя под босыми ногами мягкую, чуть влажную траву. Колючки и мелкие веточки тут же впиваются в ступни, заставляя стонать от боли. Но я сжимаю зубы, продолжая делать шаг за шагом.

Передо мной раскинулась лесная опушка, окруженная высокими деревьями, их стволы покрыты мхом и лишайниками. Делаю еще шаг вперед, пытаясь сдержать слезы, и замираю. Вдалеке виднеется болото, его поверхность покрыта зелёной коркой водорослей. Туман, легкий и прозрачный, стелется по воде. Солнце пробивается сквозь кроны, оставляя на земле узоры света и тени. Прислушиваюсь к звукам вокруг: трели птиц, шорохи в кустах, далекий гул воды, и всё это знакомо с детства. Я знаю болото с детства, только раньше здесь не было этого дома.

Ничего. Справлюсь.

Осторожно подхожу к краю болота. Вот старая береза, расколотая молнией, справа от нее будет тропинка, идущая вдоль топи. Если идти по ней, то я должна выйти к терему.

– Ты все-таки решила утопиться, мавка? – раздается сзади меня знакомый голос.

– Я не мавка, – произношу не оборачиваясь.

– Не русалка, не мавка. А кто?

– Мила, – зачем-то называю часть своего имени.

– А я Кай. – отвечает со смешком. – Сутки тебя отварами отпаивал, отогревал, боялся захвораешь от холода, а ты вон по болоту босиком бегать собралась.

– Сутки? – резко поворачиваюсь, хватаясь за грудь.

– Сутки.

Меня окатывает волной ужаса. В висках начинает стучать, а мир вокруг почему-то пошатывается.

– Ты чего? – Кай в мгновение оказывается рядом, не дав упасть.

– Все пропало, – шепчу, чувствуя, как слезы ручьями текут по щекам.

– Все найдем, – ободряюще говорит мужчина. – А если еще расскажешь подробно в чем беда твоя, то найдем пропажу гораздо быстрее.

Я теряюсь, не зная насколько подробно нужно объяснять всю суть.

– Ну? – спрашивает он, относя на руках на лавку рядом с входом в дом. – Расскажешь или мне самому нужно строить догадки?

Мужчина осторожно опускает меня на лавку, придерживая. Я давлюсь слезами, не решаясь начать.

– Кстати, белье портить не нужно было, – говорит Кай, отходя в сторону, и снимая с веревке мое платье. – Твоя одежда уже высохла. Только с обувью проблема. Ты падала в реку уже без нее.

– Спасибо, – шепчу, едва шевеля губами.

– Не за что, – пожимает плечами и садится рядом, протягивая мне комок из одежды.

Смотрю украдкой, как он невозмутимо срывает травинку и начинает грызть кончик стебля.

Я набираю побольше воздуха в грудь, чтобы выдать все скороговоркой и не передумать.

– Я сбежала из терема тайком, чтобы побывать на празднике. Обещала няня вернуться к рассвету, потому что, если отец узнает, то убьет ее за то, что не помешала. Мне нужно торопиться. Возможно отец еще не казнил ее и девиц прислужниц.

– Казнить? – Кай даже немного подпрыгивает и выплевывает травинку от неожиданности. – Твой отец самодур? Человек с серьезными проблемами в голове?

– Да, – киваю, не раздумывая. – Только хуже.

– Куда хуже? – хмурится мужчина.

– Он князь.

Пауза неприлично затягивается, потому что я боюсь сказать лишнее, а Кай молчит, сосредоточенно жуя стебелек.

– Кай, – наконец-то решаюсь нарушить тишину, – умоляю тебя, помоги добраться скорее. А если не можешь, то просто не мешай. Я дойду сама.

– Что сделают с тобой, когда вернешься? – он отбрасывает стебелек и поворачивается ко мне.

– Моя судьба решена уже давно, – отвечаю с горечью. – Княжески дочки не выходят замуж, не рожают детей, не живут. Когда настает время, они умирают для общества, уходя в монастырь служить богам до конца своих дней.

– Ты готова к такому?

– Монастырь не острог. И там люди живут.

– Ты готова? – он смотрит прямо в мои глаза.

– Я смирилась.

– Поэтому сбежала?

– Хотела увидеть жизнь… напоследок…

– И как? Готова теперь отправиться бить поклоны и стеречь огонь священных лампад?

– Жизнь моих близких ценнее, – не выдержав, отвожу взгляд в сторону.

– Мила, – зовет он, – скажи честно…

Не даю ему договорить фразу до конца.

– Готова. Это моя судьба. Я смирилась с ней…

– Если бы ты тогда утонула, то близкие тебе люди все равно пострадали. Так считай, что уже утонула. Живи.

Замираю, переваривая его слова. Такие колкие, такие больные, что тяжело дышать.

– Я не могу позволить себе жить, если они умрут, – произношу четко, сжав кулаки. – Помоги.

Кай резко поднимается на ноги.

– Хорошо. Но, если передумаешь, дай знать.

– Не передумаю.

– Тогда переодевайся и пойдем.

Убегаю в дом. Тут же судорожно стягиваю тряпки вместе с его рубахой и натягиваю свое сухое и выстиранное платье. Выхожу на порог. Кай протягивает пару сапог.

– Не уверен, что по размеру, но все лучше, чем босой ходить.

– Благодарю, – произношу, сразу же обуваясь.

– Пойдем, – мужчина делает знак рукой, приглашая следовать за ним.

Мы обходим избу и идем по тропинке между деревьями. Мой взгляд падает на поляну.

Солнце нежно касается земли, и в его лучах всё вокруг словно само светится. Я не могу отвести глаз от того, что происходит передо мной.

Там, среди зелени и цветов, стоит конь редкого окраса, словно вылепленный из самого света. Его шкура молочного цвета переливается, как утренняя роса на траве. Я затаила дыхание, наблюдая, как он грациозно поднимает голову, а его длинная грива играет на ветру. Смотрю в его глаза. Взгляд как будто человеческий – глубокий и мудрый.

Замечаю, как его мускулы слаженно работают под гладкой шкурой, когда он делает шаги по мягкой траве. Каждый его шаг – это танец, полный силы и лёгкости. Чувствую, как сердце моё замирает от восхищения.

Его ноздри слегка расширяются, когда мы приближаемся.

– Тише, Кара, тише, – Кай поглаживает жеребца по морде. – Придется нам сейчас прокатиться.

Конь фыркает.

Я тоже протягиваю руку, и он осторожно касается её. От неожиданности отдергиваю ладонь.

– Мне было запрещено ездить верхом, – зачем-то оправдываюсь. – Женщины княжеской семьи могут ехать только в закрытой повозке, чтобы никто не смог увидеть их лица. Да и путешествовать мы можем только на богомолье в недалекие монастыри.

– Ясно. – мужчина коротко кивает, начиная седлать коня.

Следующие минуты слышно только фырканье, редкое чириканье птиц, скрип седла. Я молча наблюдаю за движениями Кая – четкие, но не резкие. Ничего лишнего. Он не похож ни на кого из мужчин моей семьи. Сложно представить кого-то из братьев самостоятельно седлающего коня. Для этого есть конюхи. Княжичи же должны лишь сверкать доспехами, командуя дружиной. Хотя отец всегда сам занимается с Вихрем, не доверяя его даже дядьке Радею.

Кай другой. Но надо ли мне это знать? Моя судьба решена задолго до моего рождения.

Мужчина ловко запрыгивает в седло и протягивает мне руку.

– Давай, поехали, – произносит он.

Замираю, не зная, что делать. Как там надо залезать?

– Я…

– Просто дай мне руку, – улыбается он.

Кара нетерпеливо переминается с ноги на ногу. На его морде четко написано, что конь думает по поводу людей.

– Мила.

– Да.

Подхожу вплотную, думая, куда поставить ногу и за что зацепиться, чтобы подтянуться. Но Кай ловко перехватывает меня за руку, потом за талию, и в считанные секунды я оказываюсь в седле перед мужчиной.

Такое странное чувство. Я ощущаю спиной его грудь. Она кажется невероятно горячей даже через ткань платья и рубахи.

– Жива? – спрашивает Кай неожиданно, вырывая меня из своих мыслей.

– Д-д-да…

– Дышать не забывай, – усмехается он. – И держись.

В следующее мгновение конь срывается с места. Деревья мелькают с бешенной скоростью. У меня даже немного кружится голова, хотя возможно это от близости мужчины.

“Не о том думаешь, Радмила!” – одергиваю себя мысленно. – “ Нужно думать о девушках и нянюшке! Вдруг еще не все потеряно.”

А если им уже не помочь? Что, если отец уже казнил их? Так не прав ли Кай? Может действительно лучше для всех остаться утонувшей?

Глава 6

– Я кажется забыла у тебя свой платок, – произношу, как только терем начинает виднеться вдали.

Мы останавливаемся у зарослей ракитника. Конь нетерпеливо переступает копытами. Кажется быстрый бег с двумя всадниками совсем не утомил его.

– Хорошо, давай вернемся, – говорит Кай, разворачивая коня.

– Нет, это все, что осталось от матушки… память, – бессовестно вру, пытаясь отправить его обратно. – Она ушла очень рано, но у меня остался вышитый ей платок. На нем алые маки…

– Хорошо, мы найдем его и вернемся.

– Нет, мне нужно к отцу, – пытаюсь спрыгнуть вниз, но мужчина удерживает. – Еще можно кого-то…

– Я не отпущу тебя одну, – хмурится он.

Замираю, не понимая, что делать. Я должна пройти через все одна, чтобы больше не тащить никого на дно.

– Конь с одним седоком будет скакать быстрее, – нахожусь, что ответить. – Я подожду тебя здесь.

Пару мгновений Кай молчит, но потом все же соглашается.

– Никуда не уходи. Я быстро.

Он помогает мне спешится, а после разворачивается и, бросив на меня суровый взгляд, пришпоривает коня, тут же скрываясь за поворотом. Считаю ровно до десяти и выдыхаю. Не к чему Каю идти со мной. Гнев отца силен и непредсказуем, а этому мужчине совсем не желаю смерти. Пусть ищет платок в своей избушке, пока я буду пытаться исправить все то, что натворила.

Еще раз оборачиваюсь, наблюдая, как на дорогу оседает, поднятая копытами пыль. Пора.

Быстрым шагом направляюсь к воротам. Они открыты, и там суетится народ. Повозки выезжают, въезжают, люди конные и пешие. На мгновение я замираю в нерешительности, но потом делаю уверенный шаг вперед. Один, второй, третий. Чтобы не думать ни о чем лишнем, считаю их про себя. Десять. Двадцать. Я уже могу различить голоса. Двадцать пять. Повинуясь какому-то ранее незнакомому чувству, сдергиваю с головы платок, позволяя волосам рассыпаться по плечам. Какой смысл их прятать? Зачем? Пусть все видят, какой была княжна Радмила.

Тридцать.

– Здравствуйте, – мило улыбаюсь возничему, выезжающему из ворот.

Мужчина бросает на меня хмурый взгляд и тут же замирает, словно только что увидел перед собой покойника. Кажется даже конь распахивает в ужасе свои глаза. Не дожидаясь ответа от них обоих, прохожу сквозь ворота, наблюдая, как замирает мир вокруг.

Да, до этого дня только небольшое количество людей знало, как выглядит Радмила, но теперь судя по-всему, отец показал всем мой единственный парадный портрет. Потому что все от конюха, до дворовой девки застывали при виде меня.

Что ж… Встречай меня отчий дом.

Я прохожу сквозь полный людей двор, останавливаясь у самого крыльца. Деревянные столбы, украшены резьбой. Если присмотреться, то понимаешь, что это не просто узоры и орнаменты. Это история. Взгляд мой скользит по богатым деталям, в которых боги сражаются с чудовищами, а богини даруют людям любовь и прощение. Здесь сон детей охраняют райские создания, а впереди воинов на поле брани идут сами боги. И сила, которую несет свет просто обязана победить, поселив в душах простых смертных покой, светлую радость и вечную любовь… Только в душе моей нет радости, лишь тревога, словно холодный ветер, проникающий в самую глубину сердца.

Сердце стучит в груди, как воробей, запертой в клетке. Я разглаживаю низ своего платья, чтобы не выдать волнение, и пытаюсь собраться с духом, но страх нарастает, как тень, ползущая по стене. Собравшись с силами, подхожу ближе, но ноги словно прирастают к земле. Взгляд мой устремлен на ворота, и я чувствую, как холодный пот стекает по лбу. Как будто сами стены терема знают о моем проступке и ждут, чтобы отомстить. Словно в ответ на мои мысли, ветер поднимает пыль, забивающую глаза, уши, рот. На языке ощущаю вкус песка. Словно сама природа намекает о последствиях.

Боги запрещают истязать женщин, только князья не боги. В их душах нет милосердия, лишь жажда власти. Когда-то давно провинившихся женщин закапывали живьем. Потом мой дед разрешил просто ссылать их на всю жизнь в монастырь.

Самым разумным было бы действительно сбежать. Но я не могу. Не могу уйти, не могу скрыться от своего поступка, зная, что от этого зависит жизнь людей.

Собравшись с духом, делаю еще шаг вперед. Пусть ждет меня отец, пусть его слова будут тяжелыми, как свинец. Я должна принять судьбу, какой бы горькой она ни была. И с каждым шагом чувствую, как страх уступает место решимости.

Люди, стоящие вокруг, смотрят на меня с тревогой и страхом, их лица выражают осуждение. Неужели отец уже кого-то казнил? Всем телом ощущаю, как их взгляды пронизывают меня, словно острые стрелы. В этот миг мне кажется, что я – предательница собственного рода.

Я останавливаюсь перед входом в терем, и сердце колотится, как у птицы, пойманной в сеть. Здесь, на крыльце, стоит мой брат. Его фигура, словно скала, неподвижна и величественна, но в глазах его читается буря. Он готов осудить меня. Как всегда.

– Ты вернулась, – произносит он, и его голос звучит как гром среди ясного неба.

В нем нет ни радости, ни прощения, только холодное осуждение, от которого мне становится еще более невыносимо. Поднимаю голову, стараясь найти в его взгляде хоть каплю понимания, но вижу лишь решимость.

– Я пришла не для того, чтобы оправдываться, – отвечаю я, собравшись с силами.

Но слова мои звучат как шепот, потерянный в шуме народного осуждения. Чувствую, как земля уходит из-под ног, и в этот миг понимаю, что каждый шаг, каждый выбор, который я сделала, вёл меня именно сюда – к этому лицом к лицу с судьбой.

Вокруг меня снова звучат голоса. Вижу, как люди переглядываются, как будто я – не княжна, а простая дворовая девка. Вдыхаю глубже, но ощущаю лишь вкус и запах дорожной пыли.

– Слышишь ли ты их? – в голосе брата звучит сталь. – Слышишь ли ты, что они говорят о тебе?

Бросаю взгляд на толпу, и там, среди знакомых лиц, я вижу лишь страх и неприязнь. Но внутри меня что-то ломается: я не могу быть той, кем меня хотят видеть. Я – княжна, но также и женщина, обладающая правом на свои желания и мечты.

– Я не боюсь тебя, – произношу я, и этот голос, полный решимости, звучит уже иначе. – И уж точно не стану объясняться перед тобой. Пропусти, мне нужно увидеться с отцом.

На лице брата появляется ухмылка.

– Великий князь не желает видеть тебя, – произносит он, словно выплевывая каждое слово. – Наш батюшка поручил мне решить твою судьбу.

– Ты не можешь, – качаю головой. – Я принадлежу к княжескому роду.

– Больше нет, – говорит брат с мерзкой улыбкой. – Отец отрекся от тебя. Княжна Радмила официально мертва, а вот с простая девка будет ждать своей участи в подвале.

Сердце падает куда-то вниз, когда твое дружинников подходят и берут меня за руки.

Глава 7

Стражи отводят меня в подвал. Я не сопротивляюсь, просто переставляю ноги, не в силах до конца осознать происходящее. Как отец мог перепоручить судьбу своей дочери ему. Брат никогда не испытывал ко мне теплых родственный чувств. Только раздражение и ненависть. Что он может придумать для меня?

Подвал расположен даже не под самим теремом, а под домом дружины. Радует только то, что это не тюремные подземелья, где компанию бы составляли настоящие преступники. Здесь располагаются склады. Специально для бывшей княжеской дочки расчистили овощной погреб. Хотя нет, не до конца. Справа вон несколько морковок осталось и редька. Или это мой ужин? При мысли об еде неожиданно сводит желудок. Сколько я не ела? Пара яблок во время праздника и кусок лепешки, практически насильно впихнутый Каем. Похоже морковь не настолько плохой вариант.

Осматриваю помещение. Даже соломы в дальний угол кинули, а сверху какую-то тряпку. Переступив с ноги на ногу, сажусь на свою тюремную постель, приваливаясь спиной к холодной стене.

И что делать теперь? Я так хотела исправить свои ошибки и спасти других людей, а вместо этого оказалась в подвале, в темноте. Из крошечных отдушин, расположенных под самым потолком едва-едва пробивается тусклый свет. Впрочем, скоро и он полностью пропадает, оставляя в кромешной тьме.

Ночь окутала мир, и лишь шёпот ветра доносится, словно голос, который пытается успокоить мою израненную душу. Но внутри меня только страх и безысходность, захлестывающая с головой, словно далекие океанские волны.

Нянюшка всегда в детстве рассказывала перед сном волшебные сказки о бесстрашных путешественниках, покорявших океанские просторы и высокие горы, пустыни и ледяные степи. Там всегда было место чуду и отваги. Они преодолевали козни недоброжелателей, магические препятствия, а в конце получали заслуженную награду. Их ждали любовь и богатства. Только у меня совсем другая сказка.

Темнота становится все гуще, затапливая все вокруг. Я не вижу даже собственных пальцев на руках. Ничего, будто в мгновение ослепла.

Слышу, как капли воды стекают по стенам, и этот звук становится единственным спутником в моём одиночестве. Каждый раз, когда они падают, мне кажется, что это кто-то зовёт меня, пытается напомнить о том, что я всё ещё жива, что где-то там, наверху, светит луна. Но здесь, в этом мрачном месте, чувствую себя потерянной.

Стены вокруг кажутся живыми, они шепчут мне свои тайны, старые и забытые, но я не могу понять их язык. Чувствую, как страх обвивает мою душу, словно змея, готовая укусить. В тишине подвала каждый шорох – предвестником беды. Я сжимаю свои колени крепче, пытаясь заглушить этот ужас.

Наверное именно так людям приходит сумасшествие.

Снаружи, где-то далеко, должен быть мир, полный жизни, звуков. Там есть звезды и луна, а еще свежий ветер. Мечтаю о том, чтобы снова увидеть его, ощутить тепло солнечных лучей на своём лице. Но пока я заточена здесь, в этой тёмной бездне, мои надежды кажутся лишь призраками, ускользающими на грани сна и яви.

Закрываю глаза, пытаясь погрузиться в воспоминания о тех днях, когда ничего этого не было. Нянюшка рассказывала свои истории, а мы с девушками вышивали, сидя возле окна. Наверное сейчас все это не кажется таким ужасным, как раньше. Я сменила одну клетку на другую, но четко ощутила разницу между ними.

Не знаю, сколько проходит времени, но по моим ощущениям целая вечность.

Вдруг чудится, что слышу шаги. Сердце моё замирает, и я затаиваю дыхание. Они приближаются. Я прижимаюсь к стене, стыдясь своего страха, но не в силах его побороть. В этот момент понимаю, что каждый звук здесь может стать последним. Не знаю, что произойдёт, но готова сразиться со своими демонами, даже если они уже пришли за мной.

Дверь распахивается, впуская свет нескольких факелов. Глаза режет, но я не отвожу взгляда. На пороге стоит мой брат в компании стражей и священника.

– Я определился с твоим наказанием, – произносит он торжествующе. – На рассвете тебя принесут в жертву змею. Но я милостив, ведь когда-то ты была моей любимой сестрой, – при этих его словах у меня вырывается невольный смешок. – Священник исповедует тебя, а женщины помогут собраться в последний путь.

– Я хочу увидеть отца, – произношу твердо. – Более не нужно ничего.